Прошмыгнула зайчихой одна из историй,
Я вздохнула, подумав: «Пожалуй, нырну.»
Приближаясь к реке, я мечтала о море…
Нервы сёк диссонанс, я плыла в глубину…
Ты смотрел на меня, поправляя фуражку,
И кричал: «Ну, даёшь!», и подкручивал ус,
Я, вернувшись на берег, смеялась в ромашки,
Мне река показалась солёной на вкус.
Вот такая фортуна — не сиделось в порту нам.
Наши старые шхуны отбродяжили стаж:
Паруса провисают, в трюмах вина скисают,
И пассаты листают наш гнилой такелаж.
Нас в портовых тавернах не осудят, наверно,
Что мы пели неверно, да и жили не так:
Не копили деньжищи, оборванцам и нищим
Отдавали, дружище, свой последний пятак.
Нам портовые власти рвали парус и снасти,
Всё сулили напасти и ломали компас…
Но и в чёрные годы за глотками свободы
Мы в запретные воды заходили не раз.
Нет, не петь на пиру нам наши саги и руны —
Слишком вольные струны не для праздничных од.
Старый парус опустим, вёсла на воду спустим,
Между смехом и грустью поплывём на восход.
Вновь от носа до юта мы в порядке как будто.
Семь положенных футов подо мной и тобой.
Якорь выбран чугунный и в открытых лагунах
Наши старые шхуны снова лижет прибой.
А в открытых лагунах так прекрасен прибой…
А на море, наверно, играют волны,
И песок чуть влажный и раскаленный,
Продают шашлык, только что с мангала,
Вечерами танцы, гуляют пары.
Среди тысяч штучек и безделушек
Привези мне с моря одну ракушку.
Я хочу узнать: что это такое,
Говорят, в ней можно услышать море…
Ну здравствуй море, а я скучала
Не обижайся, начнём сначала
Лишь на каких — то девяносто дней
Я исчезала с твоих очей
И да, холодным не притворяйся
Напрасно Северным, не называйся
Вечерний бриз твой нежен и печален
Давай обнимемся, ах море… я скучала))
Я хочу у моря тихо посидеть,
Опьянеть от солёной свежести,
Как танцует небо, посмотреть,
И волнуется вода от нежности,
Я хочу потрогать тёплый песок,
Посчитать миллионы ракушек,
Как чайки свой подают голосок
Пролетая над волнами макушек…
Я хочу попросить у моря взаймы
Его призрачных тайн глубину,
Чтобы позже, в мгновенье зимы,
Вспоминать всю его красоту.
От солнца спасают очки и крем,
От частых звонков — режим «в самолёте»,
Как просто бывает забыться с тем,
Кто рядом с тобою забыться не против.
Горячий песок накрывает прибой,
А ветер, играя легко с волосами,
Прошепчет:
«Ты думаешь, рядом с тобой,
Действительно, он — тот самый?»
Он одинок, но только лишь в душе,
Хоть рядом близкие, друзья, родные.
Ему гараздо лучше в тишине
Чтоб мысли снова окрылили.
И ныне, часто, он стоит на краешке причала
Ему лишь море, словно зверь- зализывает раны
А все-все люди, те что рядом
Опять приходят и уходят,
Как море там на горизонте сливается с закатом…
Уплывают вдаль корабли —
На три метра над уровнем неба.
Так и я, не касаясь земли,
За тобою летела следом.
Уплывают вдаль корабли —
На три метра над уровнем моря.
Я разбилась о рифы твои,
Стала пеною морскою.
1
Возле кромки большого прибоя—
Снова вижу любимой следы.
Небо чистое, вновь голубое,
Ну, а рядом по-прежнему ты.
2
И по-прежнему держишь за руку,
Ударяет волна о песок.
Прочь гоню я всю боль и разлуку,
Будешь рядом, как раньше, дай бог.
3
Только песни печальные чаек,
Растревожена криком вода.
Никого впредь уж не замечаю,
Только ты будь со мной навсегда.
Если уж — камень на шею и в море, то предпочтительнее бриллиант и море Любви.
Если уж тонуть, то в море счастья.
Подруга страдает: жених изменил своё мнение —
внезапно нашёл помоложе и бросил её.
Он временно занят безмозглым сезонным явлением.
Он временно болен, родная, не боле того.
Не нужно рыдать. Отдыхай! Распустились пионы,
а кофе манит из кофейни в двухтысячный раз.
Весь этот романчик закончится вместе с сезоном.
Он сдуется, как после моря сдувают матрас.
Ты вместо рыданий езжай-ка, подружка, на море.
Там солнышко, чайки и мягкий прибрежный песок.
Мужик загулял… Ну, какое, помилуйте, горе!
Два месяца кайфа — и станет опять одинок.
Два месяца дури — и будет скулить у порога,
валяться в твоих загоревших на море ногах.
А, может, цепляться за новую дурочку… рогом…
Об этом не думай, ведь ты у себя-то одна.
Не трать свои нервы на тех, кто не любит, не ценит.
Рыданием делу, увы (и ура!) не помочь.
Цени своё время. Расслабься — душою и телом.
Своё — не уйдёт. А чужое пусть катится прочь.
Я живу не у моря — увы, не у моря, но всё же, но всё же
Я живу у реки, пусть ни манкость, ни сила её, ни её глубина никогда
Даже близко с морскою сравняться не сможет,
Знаю я, что вода, солона ли, пресна, — всё живая вода.
Почему же и что же зовёт нас к морям и влечёт нас и тянет и гонит,
Заставляет бросать наши родины, наши привычки, дома и дела?
Почему мы сомнительным крыльям и шатким непрочным вагонам
Так легко доверяем неразменные наши тела?
Может быть, потому, что, упав в эту сладостно-горькую воду, распавшись на части,
Растворившись и вновь возродившись, на несколько долгих минут
Возвращаемся мы в невозвратное, чистое, детское счастье,
В тёплый ласковый дом, где всегда понимают и ждут.
Моё море, ты ждёшь меня, знаю, но я не приду. Я — синица,
Добровольная пленница рук, и не вырваться мне из гнезда…
Не сердись и не хмурься, я тебе обещаю присниться,
Обещай, что и ты будешь сниться мне часто-пречасто — тогда
Я, возможно, поверю, что и вправду ещё суждено мне
Отразиться не раз в негасимой твоей синеве,
Окрылённой, влюблённой — такой ты меня и запомни.
Снова осень в Москве, бессердечная, вечная осень в Москве…
Как потерянный пёс, ветер мечется между подвалами и чердаками,
Словно ищет кого-то, тоскливо скулит, но впотьмах никого не найдёшь…
Неподвижное небо, тяжёлое, тёмное, давит, как камень,
На дрожащую грудь беззащитного города. Дождь…
Дождь струится с небес, точно кровь по невидимым венам,
Дождь сливается с морем, становится морем, обретая величье и власть…
Обними меня, море моё, окропи меня пеной,
Исцели и спаси и не дай мне в безморье пропасть!
Если бы когда-нибудь стало возможно превращаться во что угодно, я стала бы морем.
Дрожало море вечной дрожью,
И сиротливая лежала
На гальке пара босоножек.
Заря ленивая дремала
Полупрозрачной лёгкой рыбкой,
Игрою в волнах утомлённой,
Случайной робкою улыбкой
У края нежных губ мадонны.
Но вот, лениво потянувшись,
Слегка раздвинув неба шторы,
Цветками розовыми груши
Раскрылась вдруг над дрожью моря.
Я прорастал в рассвет кораллом
И наблюдал в волненьи странном,
Как солнце краешек вздымало
Над сочным маревом тумана.
Введя в смятенье миг и мысли,
Вы вместе с солнцем Афродитой
Из лёгких волн на берег вышли,
Сияньем розовым прошиты.
Я протянул Вам полотенце —
Его под курткой согревая
Держал, прижав рукою к сердцу,
Пока Вы плавали нагая —
Но Вы, шагнув легко и смело,
Раскинув руки, словно крылья,
Ко мне прильнули мокрым телом…
И брюки с курткой намочили.