Цитаты на тему «Личность»

Стереотипы - это зло,
Засевшее в созании.
Було оно, иль не було,
Кто виноват в создании?
Глупой машины лжи,
Невероятных небылиц,
Истина, истлев, лежит,
Ценою жизни серых лиц!

Те, кто имеет собственное мнение, толпу не образуют… Это - Личности… Они - выше толпы…

Вдали от строя, что идёт под барабан -
Некто жизнь свою «танцует» в ритме рок-н-ролла…
Глумится стадо, бекая, - «Каков баран!
Ума не требуется, чтоб исполнить соло…
А вот толпой маршировать - нужен талант!»

Великий актёр - о Сталине, Гитлере и Советском Союзе

Всё, что в Советском Союзе происходило, даже в самых страшных не описано сказках - это жуткий, абсурдный, затянувшийся на 70 лет фильм ужасов: настолько тяжёлый, что мы до сих пор от просмотра его не отошли и ни к какой другой картинке привыкнуть не можем. Вы только внимание обратите: сколько о зверствах в сталинских лагерях известно, о баржах, которые вместе с инакомыслящими затапливали, о расстрелах прямо на рабочих местах, о миллионах сирот - детей врагов народа, а поди ж ты, находятся те, кто Волгоград вновь хотят Сталинградом назвать или на митинги компартии выходят, которую Ельцин лишь потому, что водка помешала, не запретил, и кричат: «Ста-лин! Ста-лин!». Дураки, вы хоть знаете, что кричите? Я страшную вещь скажу: даже Гитлер и то лучше Сталина! Да-да, и хотя Гитлера я ненавижу, уважаю на полграмма больше, потому что он хотя бы своих, немцев, почти не трогал, а этот косил всех подряд: и осетин, и грузин, и русских, и украинцев… Как чувствовал, что спустя десятилетия отыщется такой, как Зюганов, способный многомиллионному народу доказывать, что Сталин дороже и ценнее Пушкина, потому что сделал больше…

Я хотел быть услышанным! О том, как система, которую мы до сих пор воспеваем и восхваляем, травила людей (в лучшем случае - убивала, в худшем - убивать заставляла других), не просто напоминать нужно - необходимо! Чтобы не было к ней возврата, чтобы даже мысли такой ни в одной голове не возникало, что там, в том времени, хорошо было! - ну что хорошего может быть, когда полстраны сидит, а полстраны сажает?

Те, кто сажал, кстати, ещё живы - это те, кто сидел, почти вымерли, а я, чьё детство испоганено было, чьё место рождения - прекраснейший Киев - отравлено и намертво с воспоминаниями о том связано, как разбросали нашу семью по всему Союзу (отец на Колыме лес валил, мать по городам и весям скиталась, я по миру пошел голоштанником), всегда говорил и говорить буду: не смейте, не смейте тосковать по аду - помнить нужно добро, а не зло!

Все наши беды, между прочим, от того, что добра мы не помним. Например, что получили за эту Победу те, кто воевал, кому они в результате нужны? Лет семь или 10 назад по телевизору сюжеты, снятые в России и Германии, показали: лежит старый наш фронтовик, без ног, в каком-то углу закопчённом, рядом страшные, уродливые протезы валяются (кто только их сделал?), и потом - Мюнхен, уютный домик, клумбы с цветами, дорожки песочные… По одной из них к своему «мерседесу» старичок бодро шагает - бывший солдат вермахта: в жизни не скажешь, что обеих ног у него нет! Так кто победил, спрашивается, мы или они? Или наш товарищ Сталин и все последующие товарищи и господа, которым абсолютно наплевать на то, что кто-то здоровье на войне потерял, чтобы они разъезжали сейчас в дорогих машинах и часы за сотни тысяч долларов себе выбирали?

Нас, оборванцев, голодных, вшивых, сирых и убогих, в военные годы в республиках Средней Азии приютили. Узбеки, казахи, таджики пускали эвакуированных под крыши своих домов, последней лепешкой с ними делились, а теперь в Москве их детей и внуков за людей не считают, да и в Киеве, я уверен, едва завидев, брезгливо фыркают и этим унизительным словом «гастарбайтеры» обзывают. А почему бы русским - я спрашиваю - с «гастарбайтерами» за помощь эвакуированным не рассчитаться, компенсацию не выплатить - из нефтяных денег? Неужели они на нас тогда не потратились, или кто-то считает, что подметать улицы и штукатурить стены - единственное, на что «гастарбайтеры» эти годятся? Если так, то мы, победители, ничуть не лучше нацистов, деливших нации на высшие и низшие, - достойные дети отца народов, как ни крути…

Раздавать советы, как жить, права я не имею - в конце концов, и сам этого не знаю. Любой и каждый может упрекнуть меня в том, что получал в СССР премии, награды и звания, что отец мой одним из самых жестоких следователей киевского ОГПУ был, садистски людей допрашивал, деньги и показания выбивал… Ни пройденный путь, ни свою биографию я изменить не могу, но убеждён, что в прошлое возвращаться нельзя, и ни один орден, ни одно в мире благо одной-единственной слезинки обиженного тобой человека не стоит.

Я благодарен за то, что высказался, и за то, что меня услышали, а если услышали и поняли остальные, значит, всё было не зря - наша встреча, беседа, да и сама жизнь…"

Газета «БУЛЬВАР ГОРДОНА», 48 (500) 2014, ДЕКАБРЬ
(2 ДЕКАБРЯ, 2014)

Мог ли академик Павлов быть прототипом профессора Преображенского?

«Этот не станет пинать ногой, но и сам никого не боится, а не боится потому, что вечно сыт. Он умственного труда господин, с культурной остроконечной бородкой и усами седыми, пушистыми и лихими, как у французских рыцарей, но запах по метели от него летит скверный, больницей» - таким появляется перед бездомным псом профессор Филипп Филиппович Преображенский, герой повести Булгакова «Собачье сердце».

Академик Иван Петрович Павлов встретил революцию, когда ему было почти семьдесят - возраст, когда, по его же словам, человек сделал всё, что мог, и уже бояться ему нечего.

«Революция меня застала почти в 70 лет. А в меня засело как-то твердое убеждение, что срок деятельной человеческой жизни именно 70 лет. И поэтому я смело и открыто критиковал революцию. Я говорил себе: „Чёрт с ними! Пусть расстреляют. Всё равно жизнь кончена, я сделаю то, что требовало от меня моё достоинство“».

Чекисты неоднократно устраивали обыски в квартире Павлова, конфисковали золотые вещи, включая награды за научные достижения, и даже задерживали академика. Однако расстрелять не давала всемирная известность. Он был почётным членом многих академий мира, а в 1904 г. стал первым русским учёным, удостоенным Нобелевской премии.

Октябрьскую революцию знаменитый академик не принял категорически и до самой смерти в 1936 году не скрывал своего негативного отношения. Он никогда не играл в политические игры, всегда высказываясь прямо и резко. Новая власть его скорее терпела, но создавала для его работы условия, какие ни один учёный тогда не имел.
Академик Павлов имел личную охранную грамоту от самого Ленина, которая работала и после смерти вождя революции. Возможно, такой документ обещал профессору Преображенскому его влиятельный пациент: «такая бумажка, при наличности которой ни Швондер, ни кто-либо другой не мог бы даже подойти к дверям моей квартиры. Окончательная бумажка. Фактическая. Настоящая. Броня…».

Всё это вызывало неоднозначную реакцию его коллег-ученых. Кто-то откровенно завидовал, другие - восхищались, третьи - пользовались привилегированным положением академика, приспосабливаясь к его несдержанности, а иногда и откровенной грубости.

Он всё всегда делал со страстью и азартом, даже когда играл в городки, набрасываясь на соперников с обвинениями во всех смертных грехах. Тогда служанка бежала к жене академика с криком: «Помогите, бегите, разнимите: они убьют друг друга!» Не церемонился Павлов ни со своими учениками, ни со своими друзьями.

Требовательный, жесткий, нетерпимый к малейшей оплошности, к лести и подобострастию, он иногда попадал в ситуации, когда его резкость стоила жизни другому человеку. Но советская власть всё-таки смогла его приручить, и брань в конце жизни уже не была такой яростной и откровенно-отрицательной, как в начале. Компенсировались резкость, вспыльчивость и прямолинейность отходчивостью.

Несколько примеров из жизни академика Павлова позволят оценить своеобразие этого очень неординарного человека.

Л. А. Орбели, ставший позднее крупнейшим представителем школы Павлова, вспоминал, что когда работал в лаборатории Павлова волонтёром, без оплаты, отношения у них были самые великолепные. Но как только Павлов зачислил его на штатную должность, начались придирки.

«Ивану Петровичу нужно было ассистировать при операциях; он работал то левой, то правой рукой (он был левша), перекидывал пинцеты, нож из правой руки в левую, значит, ассистирующему очень трудно было за ним угнаться. Оперировал он великолепно, но из-за каждого пустяка ругался: «Ах, вы мне это сорвёте, вы мне все испортите, пустите, вы не так держите».

В конце концов, Орбели попросил поручить ассистирование кому-то другому, а самому снова перейти на положение волонтёра. Озадаченный Иван Петрович помолчал, потом спросил: «Это вы что, господин, из-за того, что я ругаюсь?» - «Да, вы ругаетесь, значит, я не умею делать так, как нужно».

«Эх, это у меня просто привычка такая; я не могу не ругаться, а вы относитесь к этому… Вы, когда входите в лабораторию, чувствуете запах псины?» - «Да, чувствую». - «Так и рассматривайте мою ругань как запах псины. Вы же из-за запаха псины не бросаете лабораторию».

Иван Петрович очень ценил в учёном рефлекс цели, но более важным считал рефлекс свободы. Поэтому главное обвинение академика в адрес новой власти заключалось в том, что она лишила человека этого рефлекса, превратив народ в рабов, с которым можно строить египетские пирамиды, но не общество свободных людей.

В. И. Ленин писал петроградскому градоначальнику Г. Е. Зиновьеву: «отпускать за границу Павлова вряд ли рационально, так как он и раньше высказывался в том смысле, что, будучи правдивым человеком, не сможет, в случае возникновения разговоров, не высказаться против Советской власти и коммунизма в России.
Между тем учёный этот представляет такую большую культурную ценность, что невозможно допустить насильственного удержания в России при условии материальной необеспеченности. Ввиду этого желательно было бы, в виде исключения, предоставить ему сверхнормальный паек и вообще позаботиться о более или менее комфортабельной для него обстановке не в пример прочим».

24 января 1921 г. вышло то самое постановление СНК, подписанное Лениным, «Об условиях, обеспечивающих научную работу академика И. П. Павлова и его сотрудников».

…На декрет Совнаркома Павлов отреагировал тем, что снова отказался от «усиленного пайка» для себя и своей семьи, но не мог не принять помощи для налаживания лабораторных исследований.

Так в его лаборатории заработало электричество; были завезены дрова, а также пилы, топоры, напильники и другой инвентарь; возвращались сотрудники, вне очереди демобилизованные из армии; подопытных животных стали снабжать доброкачественным кормом.

Эти привилегии «в виде исключения и не в пример прочим» вызывали ревнивые чувства у учёных коллег. Известный кораблестроитель и знаменитый острослов академик А. Н. Крылов, встретив однажды Павлова на улице, добродушно спросил: «Иван Петрович, могу я вас попросить об одолжении?» - «Конечно», - ответил Павлов.
«Возьмите меня к себе в собаки!» Шутка была не без яда. Помрачневший Иван Петрович сказал: «Вы умный человек, а такие глупости говорите», - и прошёл мимо.

Все политические деятели водили хоровод вокруг Ивана Петровича, а он не унимался: «Я вам посвящаю всё своё внимание, моё время, мой труд, и надеюсь, на то, что от догматизма марксизма или коммунистической партии вы освободитесь, когда вы действительно войдёте в науку, потому что наука и догматизм несовместимы. Наука и свободная критика - вот синонимы».
Это было сказано в 1923, а в декабре 1934-го он пишет председателю совнаркома В. М. Молотову:
«Вы сеете по культурному миру не революцию, а с огромным успехом фашизм. До Вашей революции фашизма не было … Да, под Вашим косвенным влиянием фашизм постепенно охватит весь культурный мир … Но мне тяжело не оттого, что мировой фашизм попридержит на известный срок темп естественного человеческого прогресса, а оттого, что делается у нас и что, по моему мнению, грозит серьезною опасностью моей родине
… Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия. … Человеку, происшедшему из зверя, легко падать, но трудно подниматься. Тем, которые злобно приговаривают к смерти массы себе подобных и с удовлетворением приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приучаемым участвовать в этом, едва ли возможно остаться существами, чувствующими и думающими человечно.
И с другой стороны. Тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства. Когда я встречаюсь с новыми случаями из отрицательной полосы нашей жизни (а их легион), я терзаюсь ядовитым укором, что оставался и остаюсь среди нея. Не один же я так чувствую и думаю?! Пощадите же родину и нас».

Когда встал вопрос о выборах в Академию наук новых членов, разразился скандал, т.к. академик Павлов был против включения в список людей, не имеющих никакого отношения к науке. В. И. Вернадский, желая сгладить конфликт, предложил проголосовать за кандидатов-партийцев списком, а не за каждого в отдельности, но И. П. Павлов резко возразил: «Как можно такое предлагать? Это же лакейство!»

На другом подобном собрании Павлов вышел из себя. Он резко заявил, «…что вообще не понимает, зачем их собрали; большевиков не надо бояться, им нужно дать отпор! Где наше достоинство, где достоинство Академии! Коль скоро у них в руках власть, то пусть они назначат академиками всех, кого пожелают, - сделал же полоумный римский император Калигула сенатором своего жеребца! Большевики могут сделать то же самое. Но как можно требовать от академиков голосовать против своей совести?! Это не выборы, а профанация. Это унизительно!»

Никто другой не мог и помыслить говорить вслух нечто подобное, но большинство в душе соглашалось с Павловым. Видя, что Академия на краю гибели, С. Ф. Ольденбург запальчиво возразил Ивану Петровичу: «Вы можете так говорить, вам позволяется, вас не тронут, вы в привилегированном положении, вы идейный руководитель их партии, большевики сами об этом говорят». И в этом была немалая доля правды. После стычки с Ольденбургом Иван Петрович, покинул заседание и общих собраний Академии Наук больше не посещал.

Выступая на заседании, посвящённом столетию со дня рождения Ивана Михайловича Сеченова, сказал: «Мы живем под господством жестокого принципа: государство, власть - всё, личность обывателя - ничего. Без Иванов Михайловичей с их чувством достоинства и долга всякое государство обречено на гибель изнутри, несмотря ни на какие Днепрострои и Волховстрои».

«Ухаживания» за Павловым продолжались. Для его научных сотрудников строились уютные двухквартирные коттеджи с палисадниками; каждому предоставлялась отдельная квартира «из расчёта увеличенной нормы жилой площади от 12−15 кв. метров на человека 18 кв. метров дополнительной площади».

Для семьи Павлова в Колтушах был выстроен особняк. Это в то время, когда большинство населения Ленинграда, Москвы и других городов ютились в коммуналках, часто в сырых полутемных подвалах или бараках, а «нормой» жилплощади, для многих недосягаемой, было 6 кв. м на человека.

Собак не только отменно кормили, для них были оборудованы специальные бани и сушилки, так что попасть к Павлову в собаки действительно становилось вожделенной мечтой. Колтуши превратились в «столицу условных рефлексов».

Постепенно его высказывания стали менее резкими. Если раньше Павлов считал большевистский эксперимент обреченным на провал, то теперь стал высказываться осторожнее: «…эксперимент еще не завершён, будет ли он успешным, покажет будущее…»

Академик Павлов - прототип профессора Преображенского?

Ответить на этот вопрос однозначно невозможно. Безусловно, профессор Преображенский - образ собирательный и в его уста Булгаков вложил много собственных мыслей.

И всё же трудно удержаться от соблазна провести параллели - это и внешность, и то, что оба учёных проводят опыты на собаке, и отношение к советским газетам, и очень много схожих суждений. Павлов, как и профессор Преображенский был сыном священника и учёным с мировым именем. Он резко критиковал власть, которая не только не смела его трогать, но даже создала исключительные условия для его жизни и научной деятельности. Среди современников Булгакова трудно найти человека более подходящего на роль прототипа.

Кстати, с ассистентом Преображенского всё гораздо проще. Иван Арнольдович Борменталь - это Илья Арнольдович Файнзильберг, приятель Булгакова по работе в «Гудке» и более известный народу под псевдонимом Ильф.

Что тебе ещё интересно узнать обо мне, читатель?..

Что я левша и всё делаю левой рукой? Только пишу правой, а левой могу писать лишь в противоположном направлении, зеркально?..

Что я всю жизнь страдала бессонницей? Килограммами поглощала снотворное: нембутал, люминал, тазепам, рогипнол, валиум?..

Что я всегда была конфликтна? Лезла на рожон часто попусту? Могла обидеть человека просто так, бездумно, несправедливо. Потом раскаивалась…

Что во мне совмещались полюса - я могла быть расточительной и жадной, смелой и трусихой, королевой и скромницей?..

Что была ярой футбольной болельщицей (за клуб ЦСКА)?..

Что любила селёдку, нежно величая ее «селёдой»?..

Что никогда не курила и не жаловала курящих, что от бокала вина у меня разболевалась голова?..

Что была до глупости легковерна и столь же - нетерпелива. Ждать не умела никогда… Была резка, порывиста…

Что всю, всю свою жизнь обожала, боготворила Щедрина? И что исписала тысячи страниц писем к нему - из каждого государства, из каждого города, каждого отеля на всяком моём гастрольном пути? Письма эти оказали мне сейчас замечательную услугу - пёстрые, поизмявшиеся листочки почтовой отельной бумаги с гербами моих пристанищ: Холидей Инн, Палас, Интерконтиненталь, Меридиен, Осака Гранд, Савой, Виндзор… День за днём в них записана вся непричёсанная, неприглаженная информация - от самого серьёзного до полной ерунды. Летопись жизни моей!..

Или рассказать тебе, читатель, про свои балетные, профессиональные привычки? Что перед каждым классом, каждым представлением я заливала в пятки балетных туфель тёплую воду (чтобы крепче сидела ступня)…

Что закручивала советские гривенники в своё трико на бедра, туго притягивая концы тесьмы на талии: трико тогда ладнее сидело…

Что более всего страшилась не забыть оглядеть себя перед выходом на сцену в зеркале - сочно ли намазан рот, хорошо ли подведены глаза, не то быть мне сегодня на людях бесцветной молью…

Как всё это - белиберда, пустяки? Или пустяки дописывают мой облик?

Что вынесла я за прожитую жизнь, какую философию? Самую простую. Простую - как кружка воды, как глоток воздуха. Люди не делятся на классы, расы, государственные системы. Люди делятся на плохих и хороших. На очень хороших и очень плохих. Только так. Кровожадные революционеры, исступлённо клявшиеся, что на смену плохим людям наконец-то придут одни хорошие, - брехали, врали. Плохих во все века было больше, много больше. Хорошие всегда исключение, подарок Неба. Столько умного, очевидного было произнесено в веках - с Христа, Будды, Конфуция, Аввакума… Разве услышали, вняли? Вот и льётся кровь, губятся жизни, коверкаются судьбы, надежды. Так будет и впредь, нет в том, увы, сомнений. Человеческая биология такова. Зависть, алчность, вероломство, ложь, предательство, жестокость, неблагодарность… Разве устоит против - отзывчивость, сердоболие, участливость, доброта, самопожертвование?.. Дудки. Неравный бой. Но в каждом поколении, в каждом уголке земли, в забытых Богом пространствах рождаются и несут свой крест Хорошие Люди. На них еще и покоится наша земля. По-русски сказано очень точно: не стоит село без праведника.

Сводить свои тяготы и борения к одной лишь проклятой советской системе - легкомыслие. Было всё это, было. Гадко, тошно было. Но как мешала мне и обыденная пошлая зависть, амбиции, надутые самомнения, клевета, нелепые слухи. Один наш музыкант, живущий теперь на Западе, в горьких сердцах воскликнул: «У примадонны Икс муж - директор банка. Это пострашнее, чем секретарь райкома»…

Труднее всего давалась мне независимость. Вот что уж роскошь. Суетные люди без конца стремились затиснуть меня в свои группировочки, группировки, загнать под ничтожные знамёна, упечь в свои ряды. Чем и грешна была, но не этим. Произнесу: я была независима. Усердно старалась быть таковой.

Никаких привилегий от власть имущих, ни пайков, государственных квартир, дач мы НИКОГДА не имели. Всё заработали своим потом, своим трудом. Бредни западного журналиста, накатавшего пухлую книжицу о невесёлой советской жизни, где - мимоходом ни разу ни меня, ни Щедрина вблизи не встретивши, - с чьей-то грязной завидущей клеветнической пасти наболтавшего, что мы питаемся кремлёвскими пайками и яствами: клевета. Плисецкая и Щедрин даже адреса этого райского учреждения не ведали. Свои «кремлёвские пайки» мы покупали на московских рынках. Да кое-когда что перепадало в буфете Большого театра. Сказать завистнику, сальеришке, что Плисецкая плохо танцует, что Щедрин музыку пишет плохо - ненадёжно: посмотрят, послушают - еще разуверятся, поймут, что мелконькая клевета это да зависть. А про пайки услышат, про истеблишмент - навострят свои заполитизированные ушки, на чёрное-белое вмиг все разделят, на семь пар чистых, семь пар нечистых - всё так хорошо, удобно, складно по двум полочкам раскладывается: после телячьих ножек с отварной спаржей, запитых бутылкой доброго бургундского. Я, леди и джентльмены, известный советолог, просвещённый специалист по России (а сам-то провёл в России каких-то несколько месяцев, по-русски ни слова не говорит, что надули в уши у клеветника на дому между борщом и котлетами по-киевски, в книжицу свою и тиснет).

Презираю и тех и других - и клеветников, и лжеэрудитов…

Эх, родиться бы мне сегодня в какой-нибудь благополучной Исландии или штате Коннектикут. Начать всё с нуля. С вольным паспортом, куда не требуется мучительно выклянчивать все на свете визы, обивать пороги консульств и посольств, натыкаться на сухость и неприязнь при одном лишь виде российского паспорта. Тревожиться, что в паспорте моём всего несколько страничек, ещё два-три государства - и кончился паспорт, иди, моли новый. Всё унижения, всё мытарства, всё нервотрёпка…

И в Канаде или в Люксембурге было бы неплохо родиться. Но я родилась в Москве. В царствие Сталина. Затем - при Хрущёве жила, при Брежневе жила, при Андропове, Черненко, Горбачёве, Ельцине жила… И второй раз родиться не выйдет, как ни старайся. Свое живи!..

Я и жила. Себе говорю - честно. Ни детей, ни старцев, ни меньших братьев наших - зверьё - не обижала. Друзей не предавала. Долги возвращала. Добро помнила и помню.

Никому никогда не завидовала. Своим делом жила. Балетом жила. Другого ничего в жизни я делать толком и не умела.

Мало только сделала. Куда больше могла. Но и на том спасибо. Спасибо природе своей, что выдюжила, не сломалась, не сдалась…

Не знаю, кому пригодится, но, может, кому-то пригодится…

Я же сейчас такая избирательная стала в связях, в смысле, в добавлении френдов в социальных сетях. Органы госбезопасности, не меньше :). Захожу на профиль потенциального друга, исследую внимательно… И таки мне есть что сказать человечеству.

Если вы есть в сети, то с какой-то же целью, правда? Ну, согласитесь, глупо регистрировать профиль, заходить на него регулярно, но всем рассказывать, что вы в сети не представлены. Представлены и именно так, как выглядит ваш профиль. То есть другие люди вас видят именно так, как выглядит «картинка».

Нельзя сбрасывать со счетов возможности того же Фэйсбука для работы, для завязывания дружеских контактов, для личной жизни. Совсем не обязательно регистрироваться на сайте знакомств, если у вас есть анкета на ФБ. Причем если цели тех сайтов обычно сводятся к поиску партнеров для интимной жизни, то здесь видна личность человека. Это же я сейчас про своих клиентов говорю, которые в состоянии поиска. Откройте себя, покажите - и все станет проще и естественней в обычной социальной сети.

А те, кто ищет новые контакты, интересуется чем-либо, хочет подружиться с кем-то для себя интересным, думают ли о том, что другой человек должен увидеть о вас?

Заходишь иной раз на профиль - и он пустой. Есть какие-то ссылки, какие-то картинки, но личности человека не видно. Нет своих подводок к этим ссылкам. О чем человек думал, когда это бросал? Хочется же знать. Нет своих статусов, своих слов. Вы какой? Я не вижу, не понимаю. Я бы хотела знать, чем вы живете, что вас волнует. Что в информации о вас написано? Только город проживания? Мне, например, вообще безразлично. Ваше дело и ваши занятия - это тоже о вас, я бы это хотела знать. Фотографии? Да, я хочу вас видеть. Но в профиле женщины одни фотографии - это вообще ни о чем. Я думаю о том, что человеку нечего сказать или он боится сказать, или боится показаться каким-то не таким… Это все не приведет к интересному общению.

Видно ли вас другим? И какими вас видят другие? Проведите аудит своей страницы, будет интересно. Я периодически это делаю.

Не то, чтобы я кого-то исправляла. Будьте такими, как можете. Но просто не добавляю в друзья. Если не понимаю, с кем предстоит иметь дело, не добавляю. И никаких других причин нет.

Корни психологических проблем

Итак, все трудности и проблемы, причина которых - в уме, и может быть разрешена психотерапией, имеют одну из ниже указанных категорий «корней»:

1. «Скрытые выгоды» в проблемах

Да, проблема может на поверхности раздражать и приводить к нытью - но глубоко, и не особо осознаваемо, она имеет очень крутую субъективную ценность. Скажете, почему жёны жалуются на мужей-алкоголиков, «пилят» их - и при этом продолжают с ними жить и потакать их алкоголизму? Удивительное дело - но это удовлетворяет потребность быть нужной, «самореализоваться», служить и помогать кому-то! Да, вот так странно.

2. Конфликт убеждений («Когнитивный Диссонанс»)

Или «субличностей, или моделей поведения… Но проще говоря - это когда одна часть мозга противоречит другой, и они взаимно «тормозят» друг друга. Ну, допустим… Прокрастинация, знаменитая - это пресловутый конфликт эго-состояний «Родитель» (Система убеждений «Как надо и как должно быть») и «Ребёнок» («Хочу»), см. Эрика Бёрна.

3. Неадаптивные автоматические модели поведения; «идентификация с эталоном», викарное моделирование деструктивных программ и т. п.

Дети берут пример с родителей (чаще всего), и копируют их модели поведения, наблюдая за ними. Беда в том, что у ребёнка нет разумного фильтра насчёт «экологичности» наблюдаемого поведения - он берёт, что дают. Если маменька орала и поучала папу жизни по любому поводу - 95% вероятности, что дочка бессознательно в будущем это скопирует и вынесет мужу мозги таким же образом. Не то чтобы это «проклятье» или «карма» - просто об этом не говорят и не думают; хотя преодолевается просто изучением более здоровых моделей поведения.

4. Психотравма - «непереваренный» эпизод в личном опыте

Это буквально означает - какая-то ситуация создала такое напряжение, что сознание с ним не справилось и «выкинуло» память и связанные эмоции в бессознательное. Которое - на протяжении всей жизни, в любых приблизительно схожих моментах - будет «вбрасывать» эти переживания обратно, с намёком «ну перевари хотя бы сейчас!».

5. Ограничивающие убеждения, «самогипноз», самосбывающиеся пророчества, «кривые карты реальности», «мутные фильтры» и т. п.

Довольно простой случай. Скажем, есть девушки с убеждением «Все мужики козлы», или парни, считающие «Все бабы бл*ди». Так как убеждение это - чаще всего, «наследуемое», навязанное и не подвергаемое сомнению, такой парень (или девушка) будет ПОСТОЯННО, во всём своём общении и поведении с противоположным полом это транслировать, создавая «стрёмную энергетику» и получая соответствующие реакции. Которые только и будут подтверждать его «аксиому»: все козлы и «бл*ди» будут притягиваться к носителю убеждения, а к этим категориям не относящиеся - будут сразу напрягаться и убегать.

6. «Самонаказание» - классика невроза

Вообще, невроз - это что? Это нарастающий внутренний стресс, вызванный конфликтом между «Потребностью А» и «Потребностью Б» (самое простое определение, без медицинщины). По сути - частный случай «Конфликта субличностей»: одна творит какую-то, извините, х… ню, потому что «ну, очень хотелось», а вторая - говорит «Нельзя, ты плохой, будешь наказан»… И «наказывает» первую. А вообще - это один человек, который лупит себя молотком по голове за то, что съел лишний пирожок.

* * *

По сути, как внимательный читатель мог уже заметить, - все эти причины «неуловимым» образом связаны между собой. Так оно и должно быть: психика - целостный конструкт, задача которого - адаптировать организм носителя к выживанию и, по возможности, привести к благополучию и прочему.

Все «долгоиграющие» психические проблемы устроены по следующему принципу:

- «Ядро», корень проблемы. Те самые 10−20%, которые «портят всю малину», и которые возможно решить. Это то, о чём подробно выше - один или несколько «корней».

- «Скорлупа». Это - другие «проблемы», их большинство (80−90%), с чем люди и приходят на консультации которые, на самом деле - не проблема, а попытка психики адаптироваться к внутреннему «разлому». И эти проблемы не решаются никогда, потому что они легко взаимозаменяемы и быстро придумываемы взамен одна другой. То, что в психоанализе метко назвали «сопротивлением», и о чём Фриц Перлз писал: «Многие клиенты не хотят решать проблему; они её хотят усовершенствовать до упора».

Всегда найдётся тот кто лучше тебя в Определенном качестве
Но сам набор качеств и его пропорции -
Неповторимый… и принадлежат только тебе.

Личность готова служить идеалам, а сущность только лишь продаваться.

некоторые люди так себя любят и ведут так, как будто у них абонемент к травматологу

Культура - это культ светлой личности.

В личности находится целая раса.

Ты можешь пройти мимо брошенной перчатки
И с тобой ничего не произойдёт,
Но если ты решился её поднять, то вся
Сила этого Вызова навсегда будет
Принадлежать только тебе.

Творчество - одна из возможностей сохранить себя как личность.