Я порой хочу писать веселые стихи,
Но слишком грустна моя душа,
Давно замолила свои я грехи,
Но все равно живу еле дыша.
Все видят живую, веселую маску,
Но если взглянуть в глубину,
То можно удидеть, что черная краска
Заполнила всю пустоту.
Куда подевалась надежда и вера,
Где искренность доброй души?
Осталась черта моего же барьера,
Сквозь который никак не пройти.
Не верю я в то, что живут на свете
И дружба на век и любовь до конца,
Ведь на земле этой всё как ветер,
И сердце моё уж давно без жильца.
Быть может, когда-то поверю я в сказку,
Смешными покажутся эти слова,
Я наконец сниму свою маску,
И грусти моей, подведется черта.
Время покажет, что ждет меня дальше,
Я не хочу гадать наперёд,
С годами, увы, мы становимся старше,
Надеюсь, хоть в чем-то мне повезёт.
Мадам, позвольте пригласить на вальс,
Коль скоро он другому не обещан,
И в танце том, с красивейшей из женщин,
Я позабуду обо всем на час…
Спасибо Вам за волшебство, за грусть,
За мимолетное прикосновенье к счастью.
Пусть Вас минуют беды и ненастья,
Сударыня, прощайте, я вернусь…
однажды, к небу человек подняв глаза,
в нём не увидел ничего, кроме луны
и не нашёл ничего лучшего сказать,
как прокричать: «зачем мы все приземлены?!
скажи! скажи мне, о великая Луна!
ты почему на небе в этот час ночной
всегда сияешь исключительно одна?
совсем никто не светит рядышком с тобой…"
и долго в космос он неистово вопил
рубаху в клочья, в иступленьи изорвал…
но, лишь когда на землю пал, лишившись сил,
луны-старушки в небе о’жил вдруг овал
беззубым ртом ему прошамкала луна:
«нет. мне не больно. успокойся, человек,
я с одиночеством навек обручена
и мой удел - светить в ночи и сыпать снег.
спокон веков на нашей космоса черте,
нет никого, кто мне б для пары подошёл,
а те кто пробовал, то это - всё не те…
я уж привыкла быть одной, мне хорошо…
а коли пару я в других мирах найду,
то я оставлю этот мир, сомненья прочь!
у чувств заветных я пойду на поводу…
и этот мир тогда, навек утонет в ночь… "
Чуть горчащий, медово-полынный
Аромат обнимает волну…
Просто время цветения ныне
Розмарина… И я не усну
В этой терпкой симфонии ветра,
Где таинственный запах пьянит,
Возвращая меня до рассвета
На загадочный, сказочный Крит…
Помнишь бег захмелевшего сердца
И слепящий замедленный взрыв?
А вокруг ошалевшее скерцо -
Розмариновой сини разлив;
Этот запах ладони вобрали,
На губах этот запах и вкус:
Ослепительный запах печали,
Запах счастья и боли… И пусть!
Опрокинулось небо внезапно,
Отразившись в зрачках до утра…
Розмариновый тающий запах
Я узнаю из тысячи трав…
а я, набравшись смелости, открыл
альбом из её новых фотографий,
в душе себя ругая: «тупорыл,
обратно в омут прыгаешь, без страха!»
с экрана на меня смотрел овал,
знакомого до боли очертанья
и омут глаз, в который я нырял
и пропадал, теряя в нём сознанье.
всё та ж улыбка дивной красоты,
и грация прекраснейшей пантеры,
которой я писал свои посты,
в них вкладывая сердце, душу, нервы.
всё тот же королевский, дивный стан,
дарящий образа шипов и розы,
живой, не огранённый бриллиант,
с задатками способности к наркозу.
да только вот, не мог никак понять
чего-то очень явно не хватало,
ну что же это? что же это бл@dь?!
что за склероз? с какого карнавала?!
о эврика! открылся мне секрет!
/в волнении поднялся я со стула/ -
я как «святой» прошёлся по воде,
по омуту… а внутрь не затянуло…
Им было по двадцать,
Задумайся, двадцать!
Любви ждало сердце, забав…
В солдатской шинели
Сходили за «братца»,
Под каски косицы убрав.
А пуля, вот дура,
Входила, как в масло,
В раскрытые вёснам сердца.
И глаз не закрыть,
В ясных зорях увязла
Вся жизнь, и румянец с лица.
Им было по двадцать…
Досталось, досталось!
Не лучшее время любить.
Им было по двадцать,
С зарёй целовалось -
Слетевшее с губ слово:-" Жить!"
Гранитные выси
Сулили закаты
И блеск на груди орденов…
Им больше не стало,
Салютов раскаты -
За жизни несбывшихся снов!
Весна пришла, весна-красна примчалась
Веселой светлой сказкой наяву
И звонкою капелью застучала,
И зеленью пронзила синеву.
Весна пришла, и по ее веленью
Покой опять взорвали соловьи,
И снова жизнь рванулась к обновлению,
В сто крат умножив радости свои.
Весна пришла, и солнце ввысь взметнуло
И распахнуло двери и сердца,
И в каждый дом с разбегу заглянуло,
И улыбнулось детям и отцам.
Весна пришла, и это не заметить
Немыслимо, и мимо не пройти,
Ведь нам весна надеждой доброй светит,
И нам с весною вечно по пути.
Весна-красна, мы в ней души не чаем,
Цветами и улыбками встречаем.
Повсюду нынче властвует она
Великая и вечная весна!
До свидания. До встречи. Пока.
И душа его замирала.
«Ты вернёшься…» Но только когда?
Темнота. Пустота. Ушла.
И бежит время песочное.
На востоке четыре часа.
Он не может уснуть. Полуночник.
Три часа. Еще три часа.
И напишет она «Привет.
Это я. Как твои дела?»
Он вздохнёт облегченно в ответ.
И уснёт… Ещё три часа
Можно спать под её улыбку.
Он боится … Счастье так зыбко.
Вдруг, однажды напишет «Ушла»
и уже никогда не вернётся
Волею неволей вдруг случилось,
Я раскрепостился наяву.
Нет не то что всё вокруг накрылось,
Просто я попал в свою струю.
Просто стало вовсе не тревожно,
Смыслы в жизни как-то находить.
Оказалось всё не так и сложно
И реально с счастьем тихо жить.
Буйство красок жизней повсеместно!
Стал я замечать не только быт!
Я вам так скажу и это честно,
Счастье быть любимым и любить!
Если влюбляться - то в звездную полночь,
В сны, что приходят с туманным рассветом.
Или в ветра, ожиданием полнясь,
Летом - о зимах, зимою о лете…
В шепот зеркал, отражающих свечи,
В грозы в тандеме с чарующей грустью -
Лучше в мечту, чем в тебя в этот вечер:
Больше надежд на ответное чувство…
выбор сделан. кончились эпитеты.
не жалею. всуе не зову.
отраженью в зеркале: «иди ка ты…»
я сказал и завершил главу.
смытое дождями предисловие
расплылось бесформенным пятном.
затянуло тучами свинцовыми
все воспоминанья о былом.
небо разукрашенное серостью
больше не приносит мне печаль.
я уже привык к окаменелости.
ничего прошедшего не жаль.
выбор сделан. дело лишь во времени.
ждать его сургучную печать
остаётся мне в кромешной темени
и учиться, чтоб не вспоминать
нежные, греховные объятия,
сладко-страстный, долгий поцелуй…
я переосмыслил все понятия.
утонул в холодном море буй…
хлопнула обложка книжки памяти.
завершён, дописан эпилог.
из песка, на ледяном фундаменте
рухнул замок… устоять не смог…
выбор сделан. вылиты признания.
впитываясь с лужами в песок.
без тоски, стыда и покаяния
выброшены в мусорный мешок.
время запасаться акварелями,
ватманом, кистЯми из шерстИ.
соприкосновенья параллелями
рисовать иные на пути.
мне говорят: «ты прОжил то время зря!
чувства дарил стихами на все лады,
словно пешком к Парижу, до короля
топать тебе в пустыне и без воды!»
мне говорят, мол: «зря ты разбился в прах,
пылью растаяв снежной у ног её,
ведь всё равно, в итоге был послан нах…
как бы ты не старался петь соловьём».
только я уверяю вас - вот вам крест!
нет во мне сожаления. ни чуть-чуть.
помните? ведь чужая душа, как лес,
каждый сам выбирает себе свой путь.
я себе выбрал поле из грАбель-мин.
шишек на лбу огромных понабивал.
лампу разбил в осколки, где Аладдин
джина нашёл однажды, когда был мал.
пьяно вкушал красОты и страсти зла,
как наркоман гордился своим грехом.
ну и пускай осталась одна зола
и поселилась в душу морским ежом.
я, зато научился смотреть на свет
яркого солнца зимнего, без очков.
радости видеть там, где другим их нет
и извлекать полезность из своих снов.
я научился видеть суть в пустоте,
музыку тишины слышать в тьме ночной.
я научился видеть изъян в мечте,
чувствуя расстояние всей душой.
так что «доброжелатели» мой ответ
будет вам однозначен. сомненья прочь!
нет во мне сожалений. ни капли нет!
я не жалею, что был влюблённым в ночь.
я прыгал в пропасть и летел. не падал.
ласкал меня морской девятый вал.
в разгар ночной стихии снегопада
морозом грелся и не замерзал.
я видел нож, летящий прямо в душу,
предательство, как битое стекло
я залпом пил, невиданную пустошь
одолевал всем демонам на зло.
я посещал Эдемские просторы
и в водах Стикса мерил глубину,
мне по колена было даже море,
я знаю - я теперь, не утону.
Знаешь, мам, мне давно за двадцать
И пора бы уже понять,
Что мечтать нужно было в пятнадцать,
А сейчас уже поздно пенять.
Знаешь, мам, это всё пустое:
И любовь, и родные души,
Это время совсем гнилое,
Одиночество давит, душит.
Посмотри, что со мною стало:
Тушь, помада, в глазах тоска.
Мне себя в себе слишком мало,
Эта правда, увы, горька.
Знаешь, мам, ты меня не слушай,
Обними, ну как раньше, в детстве.
Улыбнёшься: «Остынет, кушай » !
И теплее вдруг станет в сердце.
Пьянящей хвоей воздух пышет,
вливаясь в лёгкие легко.
Летит лузга ядрёных шишек
из лапок рыженьких зверьков.
Стоят на цыпочках деревья,
верхушки тянут к небесам.
Их треплет ветер, вожделея.
Щекотно им, смеётся сам.
Стволы, охваченные гулом,
с ветвей отряхивают кладь.
Как будто холодом дохнуло
меж ними. Надо принимать
и зябкость, даже летней, ночи,
и дрожь колеблемых ветвей.
Иголки, цвета рыжей почвы,
ковром ложатся на траве.
Не унижаясь, непреклонно,
смотрю, усмешкой губы сжав:
Я числюсь вечной. И зелёной.
Но сыпется, как перхоть, ржа.