Перебором гитарной струны
Время льёт серебро на ладони
И проносятся годы, как сны.
Словно кони-шальные кони.
За тобой подняться хочу
Распахну свои руки, как крылья.
Только вниз почему-то лечу
И слеза на щеке от бессилья.
Ты меня позови с собой
Подними, научи полёту,
Чтоб внизу облака сединой,
А вверху, чтобы неба своды.
Я пойду за тобой по тропе
Вдаль ли, вглубь или вверх-не важно,
Чтоб такое открыть в себе,
Что открыл ты во мне однажды.
И тогда не во сне, наяву
Я души своей крылья расправлю
Обниму неба всю синеву
И стихи твои петь заставлю.
Он нож вонзает прямо в сердце,
При этом ласково твердит,
Что от измен есть одно средство,
Но от него душа болит.
Название ему - прощенье.
Всё стерпит женская любовь.
И время лечит. Нет сомнений!
Так было испокон веков!
Часы смеются над супругой,
Мешая ей спокойно ждать
Мужчину, ставшего лишь другом.
Ах, повернуть бы время вспять!
На тот момент, когда простила
Ему измену в первый раз
И в жизнь свою опять впустила,
Со спящей совестью борясь.
А я смеюсь. Моё проклятье -
Наверно, в девках проходить.
Но окажись в твоих объятьях,
Я не смогу измен простить.
О время - мой неумолимый экзорцист,
Из города души увел ты удивленья миром детство.
Игрой на флейте ты убил страстей грызущих сердце крыс,
Но заодно убил во мне и сердце.
Кто-то написал о ком-то: у кого-то кто-то был…
Как-то он прочёл о чём-то и зачем-то удалил…
С кем-то что-то приключилось, для кого-то мир угас…
Чем-то я пишу кому-то, просто как-то, без прикрас…
Для кого-то что-то значит кто-то где-то иногда,
Про кого-то пишет чем-то кто-то долго и всегда…
Вот за кем-то как-то странно смотрят, прячась за углом,
И скучают почему-то, и о ком-то, и о чём-то… почему-то…
Ни о чём…
Скорбит как памятник любви стихов твоих заброшенных страница.
(Всему всегда в какой то день и час приходит смерти срок …).
Я у подножия ее кладу букет моих печальных строк …
Пусть отзвук Умершей любви твоей навеки будет длиться.
Ждёшь то звезды в морозном небе, то ещё одной весны,
чтобы осмелиться и вновь пойти, куда тебя влечёт
ночная память, что, неслышно крадучись, приходит в сны -
в них одинокий дождь идёт, оглядываясь на тебя через плечо.
Дождь обнуляет время, и оно приходит, собирая камни, -
там, где должно было расти побегом жёлтое горчичное зерно,
и после жатвы каменной безмолвно исчезает - чтобы затянулись раны,
чтобы волна ушла, и обнажилось дно…
А что на дне? - Песок размытых замков и твоих следов,
обломки веры и пустые раковины призрачных кумиров,
а сад камней на обнажённом дне - как самый совершенный из садов -
Эдемом странным прорастает в полуночный берег мира…
Ты под звездой садишься шить для снов подушку из еловой хвои,
заглядывая внутрь себя - там ни звезды давно нет, ни луны,
и лишь невидимого родника дыхание живое
сквозь собранные камни пробивается в предутренние сны.
В них скрип калитки и покорность тихая травы примятой,
неразличимый шёпот сонных пчёл и благость мяты,
улитки озирающейся влажная ранимость -
всё, что тебе ночами с детства снилось…
…Январь, звезда и снова сон - на все, что были до него, похож -
в нём струи струнами натянутыми рвутся,
и ты, как впереди идущий одинокий дождь,
вдруг чувствуешь неодолимое желанье оглянуться…
Лиловый дождь венчает день цветущих вишен,
закат печалится,
и сыплется с покатой крыши
стаккато брызг по клавишам шершавых черепиц.
Сирень от ветра стылого бросает в дрожь,
а из ветвей несутся трели птиц,
поющих в дождь…
Когда в вечернем опустевшем парке невзначай
к тебе тропой дождливой спустится лиловая печаль,
когда устанешь ты от слов чужих и лиц,
то на аллее дальней старую сирень найдёшь -
я буду там, одной из незаметных снизу птиц,
поющих в дождь…
Март серебряную брошку
Уронил Весне в ладошку.
Та старалась, как могла,
Только не уберегла -
Стала капелькою брошь…
Со снежинки что возьмёшь?
Все решили - не иначе
Из-за этой незадачи
Фаворит Весны теперь
Предприимчивый Апрель.
Цветут абрикосы, попкорном взрываясь,
Дурманят собою, безумно пьянят.
И с их ароматом я счастье вдыхаю…
Сады - Белоснежки, красавиц парад!
Цветут абрикосы - и жизнь расцветает,
И с каждою почкой прекрасней в сто крат!
Какое блаженство - весна обновляет,
И в сердце - эмоций волшебный каскад.
Цветут абрикосы, попкорном взрываясь,
И так многолико, глазасто глядят!
Весна - это чудо, весной восхищаюсь
И сердца звоночки от счастья звенят!!!
Воздух, сдобренный нектаром,
Страстно манит и пьянит.
Ворожит апрель недаром -
Видно, в плен взять норовит.
Мечет стрелы арбалетом
Гиацинтовый Амур,
Он за радужным букетом
Прячет солнечный прищур.
Сноровисто бьёт-стреляет -
Увернуться шансов нет.
Он, Амур весенний, знает,
В чём секреты всех побед.
Ароматом, как стрелою,
Наповал сражает цель…
Так чарует нас весною
Гиацинта сладкий хмель!
Омыт день вешний ливня бирюзою,
Зияет бездна в лужевых глазах.
И потепленье напророчено грозою,
И окоём - в прозрачных парусах.
На клумбах ирис с острыми листами,
Как рыбий хвост, торчащий над водой.
Растаял спешно образ зимнего цунами -
Сменился шторм на штилевый покой.
Горизонт тонкой линией, там вдалеке,
Где дорога, наверно, кончается.
Там, где небо зарылось в прибрежном песке,
Там, где тучки над речкой качаются.
Там, где встретились верх, там, где встретились низ,
Там, где новые встречи рождаются,
Там, где звезды в реке с отражением слились,
И как будто русалки купаются.
Там рыбачит луна, опуская крючок,
Попадая в свое отражение.
Там туманом прикрытый алеет восток
Всех вводя по утрам в заблуждение.
Это место с тобою найти мы должны,
Ведь оно нам однажды приснится.
Мы узнаем дорогу у звезд и луны,
Что бы мы не смогли заблудиться.
Мы найдем может быстро, а может и нет,
Все зависит от нас и желания.
Там сольются сердца, мы получим ответ,
Сократятся любви расстояния.
И два маленьких солнца зажгутся в руке,
Пусть для нас снова все начинается.
Горизонт тонкой линией там, вдалеке
И дорога в него упирается.
Вечером стихи ложатся на страницы писем,
Вновь вспоминается твой ласковый взгляд.
Закат по-весеннему сегодня живописен,
На парашютах одуванчика мысли взлетят…
Нам досталось много разлуки и испытаний,
Через годы мы с тобой любовь пронесли.
Вновь весна дарит надежду нежных желаний,
Вот и цветы в саду для нас расцвели!
Но до утра уснут все цветы и люди,
Только влюблённых звёзды соединят.
В целом мире мы вдвоём с тобой будем,
На парашютах одуванчика сны взлетят…
Copyright: Ирина Гасникова, 2017
Свидетельство о публикации 117 042 604 081
Ой пурга, пурга, пурга.
Меня снегом замела.
Под руки меня схватила.
В вальсе счастья закружила.
А в душе такая весна-
Первая любовь ко мне пришла.
Оттепели мне не надо,
Моё сердце и так огнём пылало.
А я такая молоденькая была.
Чувств таких не знала.
Когда рядом с ним шла,
Небо с землёю сливалось.
А я, в облаках летала.
Мы друг друга любили,
Но такими уж молодыми оба были.
В одном классе учились.
О будущем говорили.
Я себя никем не представляла,
Куда учится пойти не знала.
А он, как завороженный, в звёздное небо смотрел,
Лётчиком быть хотел.
Ой пурга, пурга, пурга.
Нас снегом замела.
Под руки нас схватила.
В разные стороны нас закружила.
Я в институт поступила.
Он в лётное училище пробился,
Всё-таки, своего добился.
Ой пурга, пурга, пурга.
Нас обоих снегом замела.
Под руки нас схватила.
В водовороте жизни нас закружила
Меня послали работать в дальние края.
Ему нужно было Родине служить,
Куда пошлют, там и быть.
Видно судьба горькая нам досталась.
Горечь свою пускала
Вам нужно расстаться, шептала.
Она была странной какой-то, будто из книжек Кинга.
По вечерам к ней приходил такой же чудной фламинго.
Она привыкла к их болтовне ни о чем.
А он клал голову на её худое плечо,
от удовольствия закатывая глаза,
пытался что-то ласковое сказать.
Но получалось обычное курлы-мурлы,
от которого плавился потолок и плыл.
И она гнала фламинго прочь. Короче,
пинком желала ему спокойной ночи.
Потом расчесывала непокорные волосы,
садилась в метро и мчалась к Южному Полюсу.
К своему возлюбленному пингвину,
который был белым и черным наполовину.
Клала голову на его птичье плечо,
замирала, хотела чего-то еще.
А пингвин улыбался во весь треугольный клюв.
Говорил, мол, напрасно, давно другую люблю.
И дарил ей невиданной красоты жетон,
шел с ней к метро, заводил в голубой вагон…
А дома ей снился фламинго, розовый, как заря.
Она во сне уже понимала, что ждет его зря.
И утром принималась за спасительную работу.
Шила крылья из старой фаты и еще чего-то
из прошлой жизни: обрывков чужих стихов,
детских утренников и просто забытых слов.
А за окном, невдалеке, на ветке раскидистого ореха
сидел фламинго, смотрел на ту, к которой уже не придет,
и давился от смеха…