Статус: Тебе, Пароль-меня, Контрольное слово:
Так она поведала электронной почте о самом сокровенном…
Андре Мальро однажды спросил приходского священника, в течение пятидесяти лет принимавшего исповедь, что же тот узнал о человеческом роде. И получил ответ.
«Во-первых, что люди куда более несчастны, чем кажется… и еще одну фундаментальную вещь - что взрослых людей на свете не существует».
Какая разница кому исповедоваться? Главное, чтоб грехи отпустили.
Исповедь одеваем в слова, чтобы ею же оголить душу.
Исповедь - требование Церкви, чтобы помочь человеку увидеть свою тень.
Исповедь - требование Церкви, чтобы помочь человеку открыть душевные раны, которые он прикрывает видимостью здоровья.
Исповедь - требование Церкви, чтобы помочь человеку открыть свою немощь, которую он скрывает под маской силы.
Исповедь - требование Церкви, чтобы помочь человеку вскрыть зловонный гнойник своей души, который он искусно заглушает внешним благоуханием.
Исповедь - требование Церкви, чтобы человек, вообразивший себя прекрасным рыцарем, увидел себя тем карликом-горбуном, каким он предстает наедине с Богом.
Никто не идет к врачу, чтобы похвалиться своим здоровьем, но чтобы показать свои язвы.
Никто не идет к духовнику, чтобы похвалиться своей праведностью, но, чтобы показать опасную трещину на своей праведности.
Человек, идущий в лечебницу, оставляет гордыню за ее порогом; человек, приходящий на исповедь, оставляет гордыню за порогом церкви. Счастье для него, если, возвращаясь обратно, он забудет о ней. Дай Боже, чтобы, выходя, он вместо костыля гордыни оперся бы на костыль смирения.
Что ищем мы в женщине?
Чуда!
А если оно не сбылось?
Была вместо чуда причуда,
И та теперь тянется вкось.
И сердце молчит виновато.
И тянет всё реже домой.
А так ведь светало
когда-то.
Так верилось. Боже ты мой!
Но стоит нам только
расстаться -
И всё возвращается вновь.
Прости своего домочадца
За странную эту любовь.
Прости. И не надо об этом.
И дело тут вовсе не в том,
Что кто-то придёт за ответом
И в доме замёрзнет
пустом.
Нет, нет, я не сломлен
покуда
И счастья тебе, и тепла,
За то ожидание чуда,
Которое ты мне дала.
Случается, что ко мне приходит на исповедь, вернее, посылается на исповедь ребенок лет семи-восьми, впервые. На исповеди он перечисляет целый ряд прегрешений. Я слушаю, а потом обыкновенно спрашиваю его:
- Скажи: это ты чувствуешь себя виноватым или ты мне повторяешь то, в чем упрекают тебя твои родители?
- Нет. это мне мама сказала, что я должен исповедовать то или другое, потому что это ее сердит, и этим я нарушаю покой домашней жизни.
-Теперь забудь. Не об этом речь идет. Ты пришел не для того, чтобы мне рассказывать о том, на что сердится твоя мать или твой отец. А ты мне скажи вот что: ты о Христе что-нибудь знаешь?
- Да.
- Ты читал Евангелие?
- Мне мама и бабушка рассказывали, и я кое-что читал, да и в церкви слышал…
- Скажи мне: тебе Христос нравится как человек?
- Да.
- Ты хотел бы с ним подружиться?
- О, да.
- И ты знаешь, что такое быть другом?
- Да. Это значит: быть другом.
- Нет, этого недостаточно. Друг - это человек, который верен своему другу во всех обстоятельствах жизни; который готов все делать, чтобы его не разочаровать, его не обмануть, остаться при нем, если все другие от него отвернутся. Друг - это человек, который верен своему другу до конца. Вот представь: ты в школе. Если бы Христос был простым мальчиком, и весь класс на Него ополчился, что бы ты сделал? У тебя хватило бы верности и храбрости стать рядом с Ним и сказать: если вы хотите Его бить, бейте и меня, потому что я - с Ним? Если ты готов быть таким другом, то ты можешь сказать: да, я друг Христов: и уже ставить перед собой вопросы для твоей исповеди. Читай Евангелие! Ты можешь узнать из него о том, как можно прожить, чтобы в самом себе не разочароваться; как можно прожить, чтобы Он радовался за тебя, видя, какой ты человек, каким ты стал, ради этой дружбы. Ты понимаешь это?
- Да.
- Ты готов на это идти?
- Да…
Нет греха непростительного, кроме греха нераскаянного.
«Духовная аптека» старца Иоанна (Крестьянкина). Исповедный листок.
Многие из говеющих затрудняются, что им сказать на исповеди. Прежде всего и обстоятельнее всего открыть грехи, наиболее смущающие совесть. Такие грехи и сопровождающие их обстоятельства никогда не забываются. Затем исповедь должна быть сколько возможно подробна, смиренна, искренна; в пособие нуждающимся предлагаются два листка, извлеченные из творений нескольких отцев и учителей Святой Церкви. Может быть, они внушат кающемуся хоть мысли некие или напомнят нечто из собственной его жизни.
I Благослови мне, Господи Спасителю, исповедаться Тебе не словами только, но и горькими слезами. А плакать есть о чем…
Колеблется во мне вера в Тебя, Господи! Помыслы маловерия и неверия теснятся в душу мою гораздо чаще, чем когда-либо. Отчего? Конечно, виноват дух времени, виноваты люди, с коими я встречаюсь, а еще более виноват я сам, что не борюсь с неверием, не молюсь Тебе о помощи; виноват я несравненно более, если являюсь соблазном для другого - делом, или словом, или самым молчанием холодным, когда заходит речь о вере. Грешен я всем, Господи: прости и помилуй, и приложи мне веру.
Падает во мне любовь к людям, даже к родным моим. Их непрерывные просьбы о помощи, их забвение о том, как много уже сделано для них, возбуждают между нами взаимное неудовольствие; но более их виноват я: виноват, что у меня есть средства помочь им, а помогаю неохотно; виноват, что помогаю не по чистому христианскому побуждению, а по самолюбию, по желанию благодарности, похвалы. Прости меня, Господи, смягчи мое сердце и научи меня смотреть не за тем, как ко мне люди относятся, а за тем, как я к людям отношусь. И если они относятся враждебно, внуши мне, Господи, платить им любовию и добром и молиться о них!
Грешен я и тем, что мало, очень мало думаю о грехах своих. Не только в обыкновенное время года, но и во время самого говения я не вспоминаю о них, не стараюсь привести их себе на память для исповеди. На мысль приходят общие фразы: «Ничего особенного; грешен - как все». О Господи, как будто я не знаю, что пред Тобою грех - и всякое слово праздное и самое вожделение греха в сердце. А сколько у меня таких слов и вожделений накопится каждый день, не только за целый год! Ты един, Господи, их веси: Ты даруй мне зрети моя прегрешения, и пощади, и прости!
Далее - постоянным грехом своим я признаю отсутствие почти всякой борьбы со злом. Чуть явится какой-нибудь повод или толчок, - и я уже стремглав лечу в бездну греха, и, только павши, задаю себе вопрос: что же это я наделал?! Вопрос бесплодный, потому что он не помогает мне сделаться лучшим. А если при этом и чувствуется скорбь, то она истекает из того, что при этом пострадало мое самолюбие, а не из того сознания, что я огорчил Тебя, Господи!..
Нет у меня борьбы не только с грубым злом, но даже с самой пустой и вредной привычкой. Владеть собой я не умею и не стараюсь. Согрешил, прости!
Далее - преобладающий во мне грех раздражительности не покидает меня нимало. Услышав резкое слово, я не отвечаю благим молчанием, а поступаю как язычник: око за око, зуб за зуб. И вражда разгорается из пустого, и длится она дни и недели, и не думаю я о примирении, а стараюсь как бы сильнее отомстить при случае. Без числа согреших, Господи, - пощади, прости и умири мое сердце!
Кроме сих важнейших грехов, вся жизнь моя представляется цепью согрешений: я не дорожу временем, данным Тобою для приобретения вечного спасения; я не от всей души ищу Твоей помощи; в церкви я очень часто стою неблагоговейно, молюсь машинально, осуждаю других, как они молятся, а не слежу за собою; дома же молюсь с великим принуждением и рассеянностию, так что часто сам не слышу своей молитвы, а иногда просто опускаю ее. Таково мое отношение к Тебе, Господи, и я ничего другого не могу сказать, как только: прости и помилуй!
В сношениях с людьми я грешу всеми моими чувствами: грешу языком, произнося ложные, скверные, укоризненные и соблазнительные слова; грешу глазами, взирая бесстыдно на лица женские, читая пустейшие романы, целые вечера проводя за картами; грешу умом и сердцем, осуждая других и враждуя часто и долго; грешу не только против души, но и против тела, невоздержно принимая пищу и питие.
Приими, Человеколюбче, мое покаяние, да с миром приступлю к Твоим Святым и Животворящим Таинам, во оставление грехов, во исправление жизни временной и в наследие жизни вечной. Аминь.
II
«Недостоин я просить себе прощения, Господи!» - так восклицал некогда о себе великий учитель покаяния святой Ефрем Сирин.
«Как удержать нападения греха? Как заградить вход страстям?» - спрашивал у Ефрема Василий Великий; а тот отвечал ему одними слезами…
Что же мне сказать теперь пред Тобою, Господи, мне, величайшему, закоснелому грешнику?
Молитвами святых отец наших, Ефрема и Василия, даруй мне, Господи, и покаяние, и слово, и слезы! Помози мне извергнуть из себя, как смертельный яд, свои злые дела, праздные слова, лукавые помышления. Если б я и забыл сказать иное. Ты ведаешь все и напомнишь мне, а я не хочу скрывать. Ты велишь мне: глаголи беззакония твоя прежде, да оправдишися (Ис. 43, 26), и я говорю: умножились грехи мои, Господи, и непрестанно умножаются, нет им предела. Знаю и помню я, что даже помысл нечистый есть мерзость пред Тобою, а между тем не только помышляю, но и делаю то, что Тебя огорчает. Знаю, что делаю зло, - и не уклоняюсь от зла…
Напротив, меня даже веселит час, проведенный в грехе, и мне кажется, что я делаю нечто вполне естественное. Таким образом, покаяние мое еще не положило и начала, а злому нерадению моему о грехах не видно и конца. Поистине нет числа во мне скверных помыслов, вспышек самолюбия, тщеславия, гордости, пересудов, злопамятности, мстительности. Я ссорюсь часто попусту, бываю гневлив, жесток, завистлив, ленив, слепо упорен. Сам я значу мало, а думаю о себе очень много. Достойных почитать не хочу, а сам без основания требую почтения. Непрестанно лгу, а гневаюсь на лжецов. Осуждаю злоречивых и татей, а сам - и тать, и злоречив. Оскверняю себя блудными помыслами и возбуждениями, а строго сужу других за нескромность. Не терплю шуток над собою, а сам люблю кольнуть других, не разбирая ни лица, ни места, даже в церкви. Кто говорит обо мне правду, того считаю врагом. Не хочу стеснять себя услугою, а если мне не услужат - гневаюсь. Ближнему в нужде холодно отказываю, а когда сам нуждаюсь, надоедливо обращаюсь к нему. Не люблю посещать больных, а если сам болен, домогаюсь, чтобы все заботились обо мне без моей просьбы.
Господи, низведи в глубину души моей луч света небесного, да увижу грехи свои! Исповедь моя почти всегда ограничивается только поверхностным поименованием кое-каких грехов. О Боже мой, если не помилуешь, если не подашь помощи - погиб я! Несметное число раз совесть моя давала обещания Тебе начать лучшую жизнь, а я нарушал обещания и живу по-прежнему. Стыдно мне бывает показаться на глаза и человеку, пред которым не раз оказывался я неверным в слове. Как же стоять мне пред Тобою, Боже мой, без стыда и самоукорения, когда столько раз пред Престолом Твоим, пред Ангелами и святыми, давал я обещания и не выполнял их? Как я низок! Как я преступен! Тебе, Господи, правда, мне же стыдение лица (Дан. 9, 7). Только Твоя благодать беспредельная может терпеть меня. Не погубил Ты согрешающего, не погуби кающегося! Научи, как мне привести на память и исчислить грехи прошлой жизни своей, грехи молодости ветреной, грехи мужества самолюбивого, грехи дней и ночей, грехи против своей души, грехи против своих ближних, грехи против Тебя Самого, Господи и Спасителю мой! Как исчислить их в те немногие минуты, которые стою я у этого святого места! Я вспоминаю, Господи, что Ты внял краткому слову мытаря и разбойника; знаю, что Ты милостиво встречаешь самую готовность каяться, и молю Тебя всею душою, Господи мой, Господи, прими мое покаяние в том повседневном исповедании грехов, какое содержит священная книга. Грехов у меня гораздо больше, чем сказано в ней, и нечем мне их загладить. Я приношу ныне одно лишь стремление к Тебе и желание доброго, но у меня нет силы для исполнения.
О Человеколюбче Господи! Ты не отгоняешь грядущего к Тебе грешника, молящего Тебя о прощении. Прежде нежели он приидет к двери милосердия Твоего, Ты уже отверзаешь ему; прежде чем он припадет к Тебе, Ты простираешь к нему руку; прежде чем исповедует грехи свои, Ты даруешь ему прощение. Подаждь его и мне, кающемуся, подаждь по единой великой Твоей милости; прости все, что я сделал, сказал и помыслил худого. И даруя прощение, пошли мне, Господи, и силу, чтобы отныне жить мне по Твоей воле и не оскорблять Тебя. Помози ми - и спасуся; помози приятием Святых Твоих Таин. А для достойного приятия их изреки мне благодать помилования и прощения, устами священнослужителя Твоего, изреки Святым Твоим Духом, не слышимо в слухе, но слышимо в растроганном сердце и мире совести. Аминь.
В дверь стучится прошлое моё…
Потихоньку в жизни всё нарушив…
Говорю… ведь ты уже ничьё…
Уходи и не тревожь мне душу…
Но оно настырно рвётся вновь…
Плачет телефонными звонками…
Присылает письма… про любовь…
По ночам ласкает чудо-снами…
То заставит вдруг открыть альбом
И подсунет старенькое фото:
Посмотри… там ты и он вдвоём!..
Разве нужен был ещё вам кто-то?..
Не удрать, не спрятаться теперь…
Как заноза в сердце, привыкаю…
Оставайся… я открою дверь…
Улыбнулось прошлое:
Я знаю…
Кто привыкает давать отчет о своей жизни на исповеди здесь, тому не будет страшно давать ответ на Страшном Суде Христовом.
Черт с тобой!
Ты сказал: «Я слышал гадость,
Про тебя все говорят.
Говорят, что ты плохая,
Правду - нет мне говорят?»
Я в ответ: «И ты им веришь?
Или хочешь ты позлить?!
Ну ответь, а ты им веришь?..»
Я спросила - ты молчишь.
Все пойму без слов, мне ясно…
Что ж поделать, черт с тобой.
Я уйду смеясь, а плакать
Буду я потом… «Постой!
Может ты и впрямь им веришь?
Что ж поделать, черт с тобой!»
От пьяной исповеди меня спас нулевой баланс.
Валентина перешла на новое место работы, и сразу же поползли слухи, что новая сотрудница - верующая. Хотя она веру в Бога не афишировала, но и не скрывала. Как часто бывает в небольшом женском коллективе, каждый новый человек становится объектом пристального внимания. Не избежала этого и Валя. Над ней подшучивали, когда она не принимала участия в обсуждении сериалов и модных телевизионных шоу, и откровенно смеялись, когда та честно призналась, что не только не пользуется косметикой, но даже не имеет ее на какой-нибудь торжественный случай.
- Чем же ты занимаешься в свободное время? - недоумевали женщины. - У тебя, наверное, хозяйство - куры, свиньи, корова, - иронизировали они.
- Ну что вы, какое хозяйство?! - поддерживала их шутливый тон Валентина. - Одна собака, да и та старая. Нерасторопная я.
- А в субботу? - допытывались коллеги.
- Так в субботу на службу в церковь иду, - простодушно отвечала Валя.
- А в воскресенье? - не унимались сотрудницы.
- В воскресенье - еще и воскресная школа.
- Так ты не просто молиться ходишь, ты там пост занимаешь?
- Какой пост? - не поняла Валентина.
- Пусть не пост, а положение.
- Это «положение» называется послушание, - попыталась объяснить Валентина.
- Да ладно тебе, не скромничай.
После этого разговора авторитет Валентины среди коллег вырос. К ней стали приходить с вопросами - какую службу заказать, если муж заболел или ребенок плохо учится. Валя охотно отвечала. Смеяться над ней перестали, но всё равно она иногда вызывала раздражение у коллег.
- Ну что ты противопоставляешь себя коллективу! - укоряла Людмила, профорг, когда Валентина отказалась участвовать в праздновании 8 Марта.
- Понимаешь, - хотела объяснить Валя, - первая неделя Великого поста…
- Да постись ты себе на здоровье, - прервала ее Людмила, - мы же не гулянку устраиваем. Чай, торт, фрукты - посидим душевно.
- Нет, не могу, - как можно мягче ответила Валентина.
- Ну, как знаешь. Смотри, подруга, одна останешься.
«Не одна, а со Христом!» - подумала Валя, и всё-таки на душе было тяжело. Но волновалась она напрасно. После выходного никто ни о чем и не вспомнил, все были заняты своими делами. Жизнь текла привычным руслом. По-прежнему к Валентине приходили с вопросами, но ей было грустно оттого, что никто из ее коллег в храм так и не пошел. Она часто пыталась объяснить, что Господь - это цель, а не средство, но всё было напрасно. Для достижения земного благополучия люди готовы были использовать любые способы.
- Валюш, будь другом, отнеси записочку в церковь, - часто просили коллеги.
- Пойдем вместе, - радостно откликалась Валентина.
- Да времени нет, а ты всё равно идешь, - слышала она один и тот же ответ.
Как-то к Валентине зашла Анна Игнатьевна, пожилая женщина, вечно пребывающая в заботах о детях и внуках, всё время куда-то спешащая.
- Валюта, - начала она, едва закрыв за собой дверь, - вот послушай, что я тебе скажу. Я никого не убивала, не грабила - у меня нет грехов.
Валентина от неожиданности встала со своего места. Анна Игнатьевна взяла ее за руку и взволнованно продолжала:
- Я прожила нелегкую жизнь, но никогда не воровала, не убивала, доносов ни на кого не писала - значит, у меня нет грехов.
Зная вспыльчивый характер Анны Игнатьевны, Валентина осторожно ответила:
- Неужели вы никогда не обижались, не осуждали в мыслях…
- Причем здесь мысли? - не дала договорить Анна Игнатьевна. - Да, я могу сказать правду, но это же не осуждение.
- Понимаете, - начала объяснять Валентина, - есть правда человеческая, а есть высшая - Божия.
- Валюта, я всю жизнь по правде живу, нет у меня грехов! - пытаясь сдерживаться, выкрикнула Анна Игнатьевна.
«Вот привязалась!» - с досадой подумала Валя и резко сказала:
- Значит, вы святая.
- Нет, ну что ты, - растерянно пробормотала Анна Игнатьевна.
- Ну у вас же нет грехов?
- Нет, - уже не так уверенно подтвердила она.
- У кого нет грехов, тот святой, - сделала вывод Валентина. Анна Игнатьевна в недоумении пожала плечами и молча вышла.
«Наверное, не надо было так резко, - подумала Валентина и тут же попыталась найти себе оправдание: - А как надо было?» Так до вечера и боролась сама с собой: то укоряла, то оправдывала, то мысленно разговаривала с Анной Игнатьевной.
«Всё-таки нужно извиниться!» - приняла решение Валентина.
Назавтра она зашла к Анне Игнатьевне.
- Вы меня извините, я не смогла вчера ответить на ваш вопрос, но вот почитайте, - и она протянула книгу Иоанна Крестьянкина «Опыт построения исповеди» и добавила: - Здесь всё понятно.
- Некогда мне читать книги, - холодно ответила Анна Игнатьевна и поджала губы.
- Ну, может быть, в обеденный перерыв, - и Валя, положив на стол книгу, вышла из комнаты.
Прошло несколько дней. И снова к ней пришла Анна Игнатьевна. Она подошла к столу, за которым сидела Валентина, и взмахнула листом бумаги, исписанным мелким почерком.
- Что мне с этим делать? - прошептала она.
- А что? - почему-то тоже шепотом спросила Валя.
- Это грехи, - еще тише ответила женщина и покраснела.
- Какие грехи? - удивилась Валентина.
- Мои, - ответила Анна Игнатьевна, опустив глаза вниз, - ну, помнишь, ты мне книжку приносила.
- Да-да, - закивала головой Валя.
- Так что мне с ними делать?
- Как что? На исповедь, к батюшке.
- Валечка, и ты думаешь, он всё это будет слушать? - с сомнением спросила Анна Игнатьевна и опять помахала листом бумаги.
- Конечно, конечно будет, - убежденно ответила Валентина.
- Трудно это, очень трудно, - медленно произнесла Анна Игнатьевна, думая о чем-то своем, и, посмотрев на Валю, тихо сказала: - А как теперь с этим жить? Эх, Валюша, ты всю мою жизнь перевернула… - и она направилась к выходу. Но вдруг остановилась, постояла и, обернувшись, попросила: - Ты никому не рассказывай, ладно? А книгу я позже верну - муж читать начал.
ИСПОВЕДЬ
Ты пришел, измученное чадо…
Знай же: Я незримо здесь стою
И приемлю с тихою отрадой
Исповедь нехитрую твою.
Расскажи Мне все, не обинуясь,
Боль души смирением леча.
Не стыдись же, помни: лишь безумец
Утаит недуги от врача.
Ты рыдал, в борьбе изнемогая,
И мольба пронзала облака,
Ты взывал, в пучине утопая, -
Маловерный, вот Моя рука…
Душу, пораженную грехами,
Я приму, прощу, не осужу
И на язвы тихими руками
Пластырь чудотворный наложу.
Поболит, пощипит… Ну и что же?
Запасись терпеньем, не ропщи.
…Ну поплачь. Слеза твоя дороже
Многих звезд, сияющих в ночи…
(раба Божья Анна)