Белые нити звездных лучей
Тянутся вниз к каменным клеткам.
Город покинут, город ничей.
Люди - безликие марионетки.
Серые тени страхов ночных
Встали у стен в череде превращения.
Время застыло в глазницах пустых.
Они ждут возвращения, ждут возвращения
Беса. Беса Сомнений.
Мудрые сказки прожитых дней
Сгинули в танце горящих страниц.
Помнишь ли ты настоящих людей?
Они стали пищей святых инквизиций.
Но если вера в руках палачей,
Если закон вскормлен кровью и потом,
Если опять убивают детей
Значит опять появилась работа
Для Беса. Беса Сомнений.
Хей! Скорее проснись!
Смотри в глаза. Он уже здесь.
Хей! Так жить нельзя,
Но нас спасет Сомнения Бес!
И языки погребальных костров
Будут лизать звериные лица.
И мертвый ветер примчится на зов
Тех, кто еще не успел воплотиться.
Город раскинет ловчую сеть.
Черные крылья - знак скорой битвы.
Слушайте, люди, Зверь будет петь!
Ну, а сейчас он шепчет молитву
Беса. Беса Сомнений.
В нас вера есть, и не в одних богов.
Нам нефть из недр не поднесут на блюдце -
Освобожденье от земных оков
Есть цель несоциальных революций.
В болото входит бур, как в масло нож.
Владыка тьмы! Мы примем отреченье!
Земле мы кровь пускаем - ну и что ж, -
А это ей приносит облегченье.
Под визг лебёдок и под вой сирен
Мы ждём, мы не созрели для оваций.
Но близок час великих перемен
И революционных ситуаций.
В борьбе у нас нет классовых врагов -
Лишь гул подземных нефтяных течений, -
Но есть сопротивление пластов
И есть, есть ломка старых представлений.
Пока здесь вышки, как бамбук, росли,
Мы вдруг познали истину простую -
Что мы нашли не нефть, а Соль земли
И раскусили эту соль земную.
Болит кора земли, и пульс возрос.
Боль нестерпима, силы на исходе.
И нефть в утробе призывает: «SOS!»,
Вся исходя тоскою по свободе.
Мы разглядели, различили боль
Сквозь меди блеск и через запах розы, -
Ведь это - не поваренная соль,
А это - человечьи пот и слёзы.
Пробились буры, бездну вскрыл алмаз -
И нефть из скважин бьёт фонтаном мысли,
Становится энергиею масс
В прямом, и то же - в переносном смысле.
Угар победы, - пламя не угробь!
И ритма не глуши, копытный дробот!
Излишки нефти стравливали в Обь,
Пока не проложили нефтепровод.
Но что поделать, если льёт из жерл
Мощнее всех источников овечьих.
И что за революция без жертв?
К тому же, здесь - ещё без человечьих.
Пусть скажут, что сужу я с кондачка,
Но мысль меня такая поразила:
Теория «Великого скачка»
В Тюмени подтвержденье получила.
И пусть мои стихи верны на треть,
Пусть уличён я в слабом разуменьи,
Но нефть - свободна, не могу не петь
Про эту революцию в Тюмени.
1972 г
За упокой Высоцкого Владимира
коленопреклоненная Москва,
разгладивши битловки, заводила
его потусторонние слова.
Владимир умер в 2 часа.
И бездыханно
стояли серые глаза,
как два стакана.
А над губой росли усы
пустой утехой,
резинкой врезались трусы,
разит аптекой.
Спи, шансонье Всея Руси,
отпетый…
Ушел твой ангел в небеси
обедать.
Володька,
если горлом кровь,
Володька,
когда от умных докторов
воротит,
а баба, русый журавель,
в отлете,
кричит за тридевять земель:
«Володя!»
Ты шел закатною Москвой,
как богомаз мастеровой,
чуть выпив,
шел популярней, чем Пеле,
с беспечной челкой на челе,
носил гитару на плече,
как пару нимбов.
(Один для матери - большой,
золотенький,
под ним для мальчика - меньшой…)
Володя!..
За этот голос с хрипотцой,
дрожь сводит,
отравленная хлеб-соль
мелодий,
купил в валютке шарф цветной,
да не походишь.
Отныне вечный выходной.
Спи, русской песни крепостной -
свободен.
О златоустом блатаре
рыдай, Россия!
Какое время на дворе -
таков мессия.
А в Склифосовке филиал
Евангелья.
И Воскрешающий сказал:
«Закрыть едальники!»
Твоею песенкой ревя
под маскою,
врачи произвели реа-
нимацию.
Ввернули серые твои,
как в новоселье.
Сказали: 'Топай. Чти ГАИ.
Пой веселее".
Вернулась снова жизнь в тебя.
И ты, отудобев,
нам говоришь: «Вы все - туда.
А я - оттуда!..»
Гремите, оркестры.
Козыри - крести.
Высоцкий воскресе.
Воистину воскресе!
Москва, 1971