а тем, о которых
не помнят.
чьи имена
не произносят всуе.
в воображении не рисуют.
не пишут писем.
не шлют открыток.
не оставляют дверь
преоткрытой.
не спешат обогреть
бесконечной зимой.
не держат за руки.
и не ждут
домой…
Бедовое дело - бабой быть! Поганая должность на земле! Одной жить трудно, вдвоем - нудно!
Жара июля. сорок третий.
И на двоих - лишь сорок лет,
Полу-мужчины, полу-дети…
Танкисты Лёнька и Ахмед.
Пока вокруг толпа смолила,
И бегал по рукам кисет,
Они, старательно делили
Друг с другом пригоршню конфет.
Они разглядывая небо,
В зубах травинки теребя,
О доме думали (где не был
Три года каждый) про себя…
Смеется Ленька: «эх бы, малость!
за мамин борщик - жизнь отдал!»
И, белозубо улыбаясь
Ахмед: «а я бы за сискал»…
:
А через день, как кильки в банке,
Но закопченые огнем,
Из всей пятерки - двое в танке
Остались плавиться вдвоем.
(Вот Ленька дом свой видит снова…)
Но пара сильных крепких рук,
Его, совсем полуживого,
Толкает в раскаленный люк…
…
Прощаясь в госпитале… (раньше
ушел на выписку Ахмед).
Они больничной пшенной кашей,
Свой дали праздничный обед…
И адресами обменялись
(да что там - лишь названьем сёл)
Не пряча слез, они обнялись,
Нарушив всякий протокол,
«Война закончится… и сразу
Брат, ко мне в гости, на Урал!
Я ж тебе жизнь еще обязан…»
Ахмед смеется: «нет, баркал!
Мне глупости не нужно эти!
Ты проживешь еще сто лет!"
… Уже мужчины… а не дети,
танкисты Лёнька и Ахмед.
**
Но из столетья половина,
Пройдет всего - и, матерясь,
Внук - внука… расстреляет в спину,
В январском Грозном сплюнув в грязь…
…На небе скажет тихо Ленька
Ахмету: «мы в расчете, брат…
Ты жизнь мне спас тогда… Вот только,
Мой внук долги вернул … назад.»
В свой день рождения Она проснулась в 5 утра, как, впрочем, и в остальные дни года.
Сухая седенькая голова поднялась с подушки, почти не оставив вмятины.
С трудом опустив больные, изъеденные узлами тромбофлебита, ноги на пол, она замерла.
Слишком резкие движения уже который месяц приводили к головокружению, а однажды, она даже упала и ударилась виском об угол стола. Пролежав, как потом оказалось, полчаса без сознания, даже не истекла кровью. То ли крови в невесомом тельце осталось так мало, то ли не время еще было…
Она знала, что тогда было еще не время.
Подойдя к окну, она раздвинула старые выцветшие шторы… город спал сладким субботним сном, закутавшись снежным одеялом. Фонари тусклыми глазами выхватывали хвою на утоптанных дорожках. Это люди уже потихоньку тащили домой с елочных базаров зеленый атрибут праздника, без которого неизменные «оливье» и мандарины не составляли полной картины новогоднего вечера. Она прищурилась, запавшие глаза заслезились, и дырявые тапки прошуршали в ванную комнату…
Засвистел старый, уже полу-эмалированный, чайник. Она привыкла пить чай рано утром, когда никакие посторонние звуки не нарушали этой священной церемонии.
Рыжая кошка, услышав движение в квартире, притрусила к завтраку. Без ненужных уже ни ей, ни хозяйке, просьб и заглядываний, степенно уселась напротив своей миски, ожидая привычного пиршества.
Непослушные от полиартрита пальцы с трудом отодвинули шпингалет на форточке. Из недр привязанной со стороны улицы сумки, был извлечен непрозрачный полиэтиленовый пакетик. Тридцатилетний холодильник, подаренный Ей в честь выхода на пенсию, последние два года был не работал и служил на кухне просто шкафом для старых банок, коробок и прочих емкостей.
…Чайная ложечка зачерпнула сахар. Сегодня особенный день. Поэтому еще одна ложечка была неторопливо опрокинута в чай.
Из пакета заманчиво выглядывала настоящая, докторская, купленная специально к сегодняшнему дню, вареная колбаса. Кошачьи ноздри судорожно задергались от уже забытого, или даже никогда не знакомого запаха. Когти исступленно скребли ножки стола…
- На-ка! - полувыдохнул ввалившийся рот…
Нож, поколебавшись, отсек ровную половину от деликатесного куска…
Они ели одновременно. Острые кошачьи зубы бешено рвали колбасу, будто боясь, что сейчас та же рука, что кинула эту вкуснотищу, передумает и отнимет её обратно…
Она же медленно пережевывала несколькими оставшимися зубами нежную мякоть, перетирая полученную кашицу деснами до почти жидкого состояния, и только затем глотала, наслаждаясь…
Тикали часы, задавая как метрономом, ритм для двух жующих…
…На сладкое был торт. Настоящий, белоснежный и пугающе красивый. Он был куплен на последние деньги. Она откладывала по рублю каждый день с прошлого года, методично, будто от неисполнения этого правила могло случиться что-то страшное и непоправимое.
Вчера, в булочной, под презрительно-снисходительный взгляд молоденькой продавщицы, она извлекла из рваного кошелечка 365 рублей и с каким-то благоговением протянула руки за белым воздушным чудом в коробке.
…Сладкое Она любила с детства, но торт последний раз ела несколько лет назад, в актовом зале местной администрации, куда их пригласили 9 мая, вручили по бутылке водки, по банке кофе, и по коробке конфет. За огромным столом, сидели такие же, как она, тридцать пять (ровно по смете) ветеранов, и смотрели в чашки с чаем, не поднимая глаз. Аккуратно поделенные 35 кусочков (не больше, не меньше) торта были разложены по фарфоровым тарелкам…
А приглашенным было стыдно и за это дежурное поздравление, и за эти подарки, и за самих себя, таких сгорбленных и обшарпанных рядом с шикарными оконными драпировками и сияющим сервизом…
Но сегодняшний торт был совсем иным. Аккуратно снятая прозрачная крышка обнажила его великолепие… Он возвышался на столе как что-то неземное и сказочное, будто излучая загадочный свет…
Она сидела и смотрела на его причудливо изогнутые кремовые завитки с какой-то детской восторженностью и боязнью разрушить эту целостность даже дыханием…
Она представляла как эти завитки будут таять на языке, оставляя сладкий привкус нежнейших сливок.
Дрожащая рука занесла нож… В воображении абсолютно четко рисовалось это рыхлое ноздреватое нутро из бисквита, пересеченного полосками крема…
Вдруг губы задрожали… Нож стукнулся о столешницу и упал на пол…
Набрякшие веки набухли от слез, и по бороздкам морщинистых обвислых щек пробежали бесцветные ручейки.
Она понимала, что время пришло… Она почувствовала это каждой клеточкой, каждым волоском… каждым нервом… Сегодня, сейчас, в эту же минуту… Она знала, что это будет сегодня. Но неужели сейчас?
Торт… это была не мечта, это была жизнь! Это была Ее жизнь, заключенная в 2 килограмма белой массы. Неужели Она не успеет, не почувствует …
Какой-то лихорадочный румянец выступил на землистых пергаментных щеках…
Скрюченные пальцы вонзились в беззащитно распластанное белоснежное чудо…
Она вырывала куски бисквита, и яростно заталкивала пригоршнями в рот ставшую за мгновение бесформенную субстанцию. Не успевая проглотить первую порцию, она зачерпывала еще и еще…
ЩЕЛК!
Сгусток тромба, отправившись в путешествие по вене, пришел к финишу…
…В щель кухонных занавесок, пробивался проснувшийся луч. Прячась от декабрьского морозца, солнечный зайчик влетел в комнату и уселся на стене … Он молча смотрел с кафельного квадрата на лежащую на полу старушку. Перештопанное сто раз исподнее стыдливо выглядывало из-под халата… Руки, разлетевшиеся по линолеуму, будто все еще пытались удержать белое месиво…
Рыжая кошка, повернув голову набок, задумчиво смотрела с табуретки… Мягко спрыгнув, ткнулась носом в пальцы, и потихоньку попробовала шершавым язычком расползающуюся массу… и, не услышав окриков и возражений, взялась проворно слизывать лакомство…
Сегодня лучший друг решил подать на развод. Пришел ко мне излить душу. Сидим, заправляемся кофе, разговариваем. А теперь его монолог:
-Жена - дура! Что раньше была, что сейчас! Залетела от меня… Эх, если бы не ребенок, давно бы разбежался. Бросил из-за неё универ, родители выгнали из дома, друзей почти не осталось… Убил на неё лучшие годы, убил свой рассвет жизни! А мог бы тусоваться с вами, учиться.
Знаете, такие слова удивили даже меня. Мне даже кофе перехотелось пить. Минуты две мы сидели в тишине, наконец я, собравшись с мыслями ответил ему:
-Залетела она по твоей вине. Ты должен был купить презервативы. Да, ты бросил универ, пошел работать, и очень хорошо устроился. Твоя зарплата - мечта многих состоявшихся людей. Тебя выгнали родители? За два года труда ты по дешевке купил и построил свой собственный двухэтажный дом. А друзья? Половина спилась. Если бы не она, у тебя бы не было половины того, что есть. Она прошла с тобой через всё.
Он молча встал и ушел. На следующий день явился к жене с огромным медведем и цветами, ревел, просил прощения. К чему это я, а к тому, что всё, что происходит в вашей жизни - это ваш выбор. У вас девушка или парень, который пилит мозг? А не вы ли когда-то выбрали этого человека? Вас не устраивает работа? Кто же вас держит на ней? Помните, ваша жизнь - ваш выбор, всё остальное - отмазки и просто ВАШЕ нежелание.
Кто ищет истину, в конце пути познает,
Что истина прозрачна и чиста! -
Любви всем в этом мире не хватает!
И доброты людской, пусть даже без креста…
Я заливал за воротник
в своей трясине…
Как в сказках, «жил, да был, старик,
имел три сына».
И старший - парень ходь куда,
и средний - крепкий,
а третий - горе-лебеда,
подсолнух в кепке…
А за калиткой тополь рос -
в их три обхвата.
И 41-й тихо вполз
повесткой в хату.
Один - под Ладогой, второй
под курской пылью.
Две похоронки. Два героя.
отслужили.
И не известно, где сейчас
последыш. третий
А я победу - 40 раз
уже отметил.
Сосед на тополь привязал
качели - внукам.
Перекрещусь на образа,
бутылку - в руки.
В окно «славянка», шум и смех.
Зажмурюсь. Вздрогну.
И два холма набрякших век
опять намокнут.
И три горбушки на троих
на рюмках стынут.
Как в сказке, «жил, да был, старик,
имел три сына».
голубой огонь, тихая вода,
надо мной в ночи мёртвая звезда…
куда идти, коль вычерпан до дна,
до пустоши внутри, до малой крохи,
когда кругом одни чертополохи
гнездятся и взрастает белена
безумного пугающего сна? …
куда податься, если никому
не надобен и если непонятен,
а проблеск дальше маловероятен,
и тропы - прямиком - в ночную тьму,
где надо продираться одному? …
куда махнуть, бежать, ползти куда,
взлетать к каким огням, каким кострищам,
когда ты стал холодным пепелищем,
когда мечта сломалась вдоль хребта
и больше не горит твоя звезда? …
Куда идти,
куда,
куда,
куда…
Человек, который может позволить себе не работать - не вправе жаловаться на жизнь.
Лист последний, рыжею заплатой,
На душе прореху шпаклевал…
Мой ноябрь, по счету тридцать пятый,
Конвоиром в спину задышал…
Мне бы кислорода - на полвздоха,
Мне бы на полшага - с колеи.
Но дают по норме /чтоб не сдохла/
И - по кругу, ползай ли, беги…
Все одно /хоть медленно, хоть прытко/
Вдоль дороги выучен пейзаж.
Падает ноябрьская открытка
Новым сроком в жизни патронташ.
И опять на старт, по ямам прежним,
Хлопнув «по рюмашке» - в новый круг.
С кольцевой я съезд ищу, в надежде
Выиграть ту чертову игру…
А Осень - это просто высота
от журавлей потерянного эха.
Кто дни ее дождливые листал,
не сможет навсегда от них уехать
в какие - нибудь теплые края,
где ветер пальмы ласково качает…
И где-то в этой Осени есть я…
И Осень есть во мне своей печалью…
Легко добавив резкость куполам-
-Хранителям Небесного Причала,
мне Осень ни о чем не солгала,
поскольку никогда не отвечала -
-зачем необъяснимая тоска,
пролившаяся дождиком из тучи,
пытается в душе моей искать
мелодию несбывшихся созвучий.
Меняя их местами в моих снах,
в которых все ушедшие так живы…
чтоб холодом потом запеленать
все раны, что зачем-то обнажила.
И кажутся прозрачными слова,
похожие на отблески видений.
И я не знаю как мне врачевать
мозаику своих несовпадений.
И тянутся к ладоням ковыли,
попутчики любой дороги длинной.
Где Осень - это эхо от земли
до улетевшей стаи журавлиной…
Наблюдение: накосячит горстка идиотов - а доказывать, что она не верблюд, целой диаспоре!
Опять октябрь. И всё не по фэн-шую. Я в осени увязла с головой…
Летит вокруг стихов про «золотую», «багряную» и «огненную» рой.
Про «листопад», про «дождик моросящий», «Ванильный кофе с грустью пополам»…
Оставь надежду, всяк сюда входящий, что ту же осень здесь покажут вам…
А я ее люблю, как голодранку, оборванную ветром и дождем,
За каждую царапину и ранку, что в сердце ноет с каждым октябрем,
За разговоры, скомканные резко, и каждый мной непринятый звонок.
За то, что как в колбасные обрезки, вгрызается за мусоркой щенок,
Так мы с тобой, уставшие от лета, от марева и липкой духоты,
Коктейль пьем, примиряясь, залпом этот из ночи с прелым запахом листвы.
За серые пальто пятиэтажек, за гибралтары непролазных луж,
За каждую из тысячи мурашек, и сломанный опять в квартире душ.
За мокрые замызганные кроссы, и в утреннем такси - забытый зонт.
Люблю тебя, неглянцевая осень, за то, что всё у нас наоборот…
И пусть у нас любовь не по фен-шую, и «ручейка» финального нет «слёз»
Мы в осени увязли с поцелуем,
Под брызгами от взвизгнувших колес…