Добрым я делаю добро, недобрым я желаю добра.
Делать добро, любому по силам,
но не каждому дано…
Будь добрым, дружелюбным, и благородным по отношению к людям, даже если они этого не заслуживают.
Зло даётся всем без труда, и оно многолико, тогда как добро, можно сказать, всегда одинаково.
По дорожке овечка бежала,
На дорожке овечка упала,
Сломала об камешек ножку,
Невозможно бежать по дорожке.
К овечке подпрыгнул зайчонок,
Бельчонок, щенок и котёнок,
Затем подбежал поросенок,
А с гнезда подлетел воронёнок.
В лапки взяли овечку,
И понесли через речку,
До стада её донесли,
Поставили и отошли.
Хромая немножко на ножку,
Овечка шла по дорожке,
Новым друзьям помахала,
И в загон забежала.
Жизнь нужно прожить так, чтобы всевышний перед смертью пожал тебе руку и сказал: «Живи второй раз, ты заслужил добротой своего сердца»…
Что с нами стало ?! Кто и за что вверг нас в пучину зла и бед? Кто погасил свет добра в нашей душе? Кто задул лампаду нашего сознания, опрокинул его в темную, беспробудную яму, и мы шаримся в ней, ищем дно, опору и какой-то путеводный свет будущего. Зачем он нам, тот свет, ведущий в геенну огненную? Мы жили со светом в душе, добытым задолго до нас творцами подвига, зажженным для нас, чтоб мы не блуждали в потемках, не натыкались лицом на дерева в тайге и друг на дружку в миру, не выцарапывали один другому глаза, не ломали ближнему своему кости. Зачем это все похитили и ничего взамен не дали, породив безверье, всесветное во все безверье. Кому молиться? Кого просить, чтоб нас простили?
Излучай только добро и зло в яде своем захлебнется…
Один чудак надел пиджак,
а про штаны забыл.
Немного кофе натощак,
но чайник не включил.
Потом поплелся в магазин,
забыв чего купить.
Совсем уж выбился из сил
он по рядам ходить.
Купил себе рахат-лукум,
заместо порей лука.
Над ним смеялся родич кум
(вот редкостная сука)
Придя домой лег на диван
забылся и уснул.
На кухне прохудился кран,
чуток не утонул.
Соседи «добрые» пришли,
ругали растеряху.
Он отвалил им на ремонт,
продав свою рубаху.
Однажды он забыл ключи,
поехал на работу.
Теперь хоть караул кричи,
пока поможет кто-то.
Так ночь в подъезде просидел,
замерз и простудился.
Голодный был и пить хотел,
всевышнему молился.
Услышал Бог и пожалел
несчастного беднягу.
Нашел приют и накормил,
но превратил в дворнягу.
А вывод… вывод здесь простой:
Кто ты не есть по жизни,
наполнен должен добротой.
С рожденья и до тризны))
Все те, кто кричат, что нужно помогать не беженцам с Украины, а своим малоимущим согражданам, как правило и своим близким не помогают…
У меня отличная память на доброту,
и очень плохая на зло, я просто его не помню;-) :)
ШЛИФОВКА ДУШ
Чтоб сопереживать не перестать,
Чтоб боль чужую чувствовать острее,
Порою надо души шлифовать:
Лечить от черствости куда больнее.
Шлифовку душ, чтоб сердцем не черстветь,
Где производят, на какой планете?
Чтоб боль чужую чувствовать уметь,
Как будто ты один за всё в ответе.
Чужая боль - она больней всего,
Её не заглушить и не ослабить,
И нет пока лекарства от неё,
И нет микстуры, чтоб её убавить.
Чужую боль сложнее пережить,
Открытой раной сердце кровоточит.
А можно просто про неё забыть,
И не страдать в бессилье долгой ночью.
Никто от испытаний не спасёт,
Пока ты для кого-то будешь светом,
До той поры душа твоя живёт,
До той поры ты будешь человеком!
Мне довелось общаться с людьми, которые совершали совершенно чудовищные поступки и, казалось, дотоптали в себе «искру добра» до полного угасания. Однако каждый из них, без единого исключения, нуждался в нравственном обосновании своего бесчеловечного поведения. Все эти мерзости совершались под каким-то этическим знаменем: социальной справедливости, светлого будущего, блага определенного класса или определенной нации, либо же просто - ради той или иной «правды», которая имеется и у последнего уголовника. Особенно настаивали на этической оправданности своих злодейств те самые социопаты, которых, по моему предположению, в любом обществе насчитывается примерно один процент населения. Эти люди, обделенные кантовым «категорическим императивом», внутренне сознают свою инвалидность и тем истовее рядятся в тогу нравственности, чтобы не отпугивать нормальных людей.
Целый день я сижу на цепи тонкой,
Ты ко мне приходи, белая болонка.
Хочешь миску оближи, ну чё на мясо косишься?
Ты скажи, ты скажи: как ко мне относишься?
Ты скажи, ты скажи: как ко мне относишься?
Хочешь я разделю с тобой будку,
Без тебя в конуре холодно и жутко.
Хочешь миску оближи, ну чё на мясо косишься?
Ты скажи, ты скажи: как ко мне относишься?
Ты скажи, ты скажи: как ко мне относишься?
Хочешь я оближу тебе спинку,
Будешь ты у меня, словно на картинке,
Хочешь миску оближи, ну чё на мясо косишься?
Ты скажи, ты скажи: как ко мне относишься?
Ты скажи, ты скажи: как ко мне относишься?
Что-то в нашей любви, всё не слава богу,
Ты под каждым кустом задираешь ногу.
Хочешь миску оближи, ну чё на мясо косишься?
Ты скажи, ты скажи: как ко мне относишься?
Ты скажи, ты скажи: как ко мне относишься?
Целый день я сидел на цепи тонкой,
Ты ко мне не пришла белая болонка.
Хочешь миску оближи, ну чё на мясо косишься?
Понял я почему ты так ко мне относишься…
Понял я почему ты так ко мне относишься…
Человеку, не способному дарить добро, не суждено чувствовать ощущение полёта.