.
Эта девочка из Нью-Йорка,
но ему не принадлежит.
Эта девочка вдоль неона
от самой же себя бежит.
Этой девочке ненавистен
мир - освистанный моралист.
Для неё не осталось в нём истин.
Заменяет ей истины твист.
И с нечёсаными волосами,
в грубом свитере и очках
пляшет худенькое отрицание
на тонюсеньких каблучках.
Всё ей кажется ложью на свете,
всё - от Библии до газет.
Есть Монтекки и Капулетти.
Нет Ромео и нет Джульетт.
От раздумий деревья поникли,
и слоняется во хмелю
месяц, сумрачный, словно битник,
вдоль по млечному авеню.
Он бредет, как от стойки к стойке,
созерцающий нелюдим,
и прекрасный, но и жестокий
простирается город под ним.
Всё жестоко - и крыши, и стены,
и над городом неспроста
телевизорные антенны,
как распятия без Христа…
1961
Девочка - это сколько? Три с половиной, восемь?
Зреющие шестнадцать? Свежие двадцать два?
Девочка - это куклы или Мартини Россо?
Пирсинга капля в круглой раковине пупка?
Девочка - это банты - в косах и на подвязках.
Дырки на белых гольфах, стрелочки на чулках.
Кольца - из серебра ли, проволоки - на пальцах.
Воротнички и бюсты в шелковых кружевах.
Девочка - это сколько? Десять? Двенадцать? Тридцать?
(В сумке - от шоколадки скомканная фольга).
Девочка - это сказки. Сны. Поцелуи. Письма.
Это всегда надолго. В общем-то, навсегда.
Я Девочка-Мечта?!? … Так будь с Мечтой на Канарах!
Дядя Порошенко, за что меня убили?
Я же не бандитка и не террорист.
Детскую площадку минами изрыли.
Детский сад разбили. Дядя, вы фашист?
Я смотрю отсюда на Славянск-мой город,
Вижу только клубы дыма и огня.
Над Донбассом тучей ходит смерти холод.
Ну за что, скажите, убили вы меня?
Мама к дню рожденья платье мне купила.
Мне б в июле было только восемь лет.
Я же всех на свете искренне любила.
А вы пулей снайпера погасили свет.
Боль была в начале. Тьма. И маму жалко.
Как она кричала. Плакала навзрыд.
А в крови осталась кукла и скакалка.
Дядя Порошенко, в рай вам путь закрыт.
Я уже простила, только вот невольно,
Вспоминаю школу и любимый класс.
Здесь в нас не стреляют. Мне уже не больно.
Только мама плачет проклиная вас.
В каждой маленькой девочке уже дремлет взрослая женщина. В тоже время в каждой взрослой женщине всё ещё дремлет маленькая девочка…
Да Я такая… и не надо плакать, я тебя честно предупреждала)))
Почему, если девочка немножко стерва,
То тогда её любят за двоих.
От чего, если не играешь ты на нервах,
То тогда поиграют на твоих.
Самая самая лучшая девочка ждёт звоночка
Ну почему же ты всё ещё не позвонил?
Самая самая лучшая девочка ждёт звоночка
Но кто-то самый любимый её позабыл.
Девочка, мальчик,
Порхает воланчик,
Красиво ракеткой,
Вот же сыкуха!
Но всё же кокетка!
Нарочно упала,
Коленку содрала,
Первые жертвы,
Слёзы не в счёт,
Крепкие нервы.
Первые слёзы,
Первые грёзы,
Радость при встрече,
Он не пришёл,
ПрОклятый вечер…
Придуманной лжи,
Поверишь! Скажи?
Ты, просто любишь,
Первую ложь
Ты быстро забудешь…
девочка-солнце светит в твоё окно.
девочка-солнце слепит тебе глаза.
девочка-солнце. она не твоя. но ты знаешь точно - ты бы пошёл за нею на край земли, в безвестность, за горизонт,
бросив без размышлений нажитое трудом.
если бы - дождь - нес бы над нею зонт.
если бы стужа - укутывал бы теплом.
отдал бы всё что есть - сердце своё, ключи,
душу и нежность, ласковых слов гипноз.
но девочка далеко…
лишь солнечные лучи
нежно коснутся весенним утром твоих волос.
…девочка-солнце знает большой секрет -
ломать - не строить, рушить - не возводить.
девочка-солнце пьёт кофе, кутается в плед,
смеётся. и продолжает
светить,
светить…
Всё в голове смешалось -
Где правда, а где ложь?
Невинная ли шалость,
Любовь ли - не поймёшь…
Казалось, рядом счастье -
Лишь руку протяни
И в жизни всё удастся,
Но шли за днями дни,
Слова всё холоднее,
Всё реже радость встреч,
И с каждым днём яснее,
Что чувства не сберечь…
Вот губы сжаты в нитку,
И слёз полны глаза,
Куда ушла улыбка,
Девчонка-егоза?
Вы скажете - банально!
Конечно, правы вы.
Как это ни печально,
Нет без любви весны…
И нет без расставаний,
Без горечи обид…
Что может быть банальней?
Конечно, правы вы…
Ты у этой девочки в глазах.
Ты - как сон, дрожащий на ресницах.
Ты - как клетка, а она - как птица:
ей тебя забыть уже нельзя…
Эта девочка похожа на весну.
у нее такое трепетное имя.
у нее слова горчат полынью.
у нее в объятьях - не уснуть…
Ты бы мог дарить ей сто ветров,
уходя из дома на полгода.
А она ждала б тебя подолгу.
Как маяк. Как пламя от костров.
Не буди. Ее любовь в слезах…
Унеси. Спаси. Ее погубят.
Ты - у этой девочки в глазах.
Обернись… - другой такой не будет…
Маленькая девочка без куклы почти так же несчастна и точно так же немыслима, как женщина без детей.
- Я давно уже не девочка-припевочка,
а вполне привлекательная особа.
- Да? И по какой статье привлекалась?
&
Ты совсем еще девчонка,
Хоть тебе давно уже за тридцать.
И душа, как у ребенка,
Хочет петь, плясать и веселится.
Носишь яркие наряды,
Всегда рядом верные подружки.
Как дитя, всему ты рада,
Любишь сладости, цветы, игрушки.
Если что не так, ты плачешь
И по-детски носик вытираешь,
Вниз глаза стыдливо прячешь,
Что тебе за тридцать, понимаешь.
Ты с мужчинами, как в детстве,
С разговора начинаешь дружбу.
Открываешь свое сердце
И доверчиво впускаешь в душу.
Ласковая ты, как кошка,
Нравится тебе тепло и нежность.
Молишься, сложив ладошки,
Пусть любовь продлится вечность.
Ну и пусть тебе за тридцать,
Ты, как в детстве, весело смеешься,
Ждешь из своей сказки принца
И с душой ребенка остаешься.
- Она шьет платья для куклы младшей сестры! - обвиняющим тоном сказала женщина. Раздражение портило ее красивое лицо. - А потом часами играет с ней в «домики» и «гости».
- И что в этом плохого? - удивилась я. - Вам бы радоваться, что старшая младшую занимает…
- Вы что, издеваетесь?! - вскипела мать. - Ей скоро исполнится 16 лет! Нужно думать о выборе института, о подготовительных курсах, о своем месте в социуме, о мальчиках, наконец…
- А вы уверены, что Тамара обо всем этом не думает? - спросила я.
Тамара присутствовала здесь же, смотрела на меня и мать со спокойной, милой улыбкой. На щеках у нее были чудесные ямочки.
- Уверена! - отрезала мать. - Я вообще не понимаю, о чем она думает. Книги читает редко и какие-то странные, телевизор вообще не смотрит, в компьютере только рассматривает чужие фотографии. Зато может часами сидеть на подоконнике и смотреть на луну. Может, она лунатик? Это лечится?
- Лунатизм это вовсе не смотреть на луну… - улыбнулась я.
- Ну тогда я не знаю… Главное, она ведь неплохо учится, четверки и пятерки, значит, умственной отсталости нет и могла бы, если бы захотела… А у нее никакого самолюбия! Ходит без лифчика и сама шьет себе бесформенные сарафаны, говорит, так ей свободно. Возится с подружками младшей сестры или того пуще… напротив нашего дома - три обшарпанных хрущевки. Там на скамейках у парадных бабки сидят, как в деревне. Так вот она по дороге со школы подсядет к ним и часа три о чем-то разговаривает… Это нормально? И к тому же она толстая! - почти с отчаянием выкрикнула мать. - Я говорю ей: перестань жрать булки и пирожные, займись своей фигурой, походи в зал…
Если честно, то вот на этом месте мать меня откровенно «достала». Тамара действительно была пухленькой, но, на мой взгляд, чувствовала себя в своем теле совершенно комфортно, и полнота ее совершенно не портила. К тому же я прожила на свете уже достаточно, чтобы знать: «вешалки» нравятся далеко не всем. Но я должна была уточнить еще пару вещей.
- А какую позицию во всем этом занимает отец Тамары?
- Никакой, - отрезала мать. - И никакого отца. С отцом младшей сестры отношения хорошие, но он в воспитание категорически не вмешивается.
Так. Это понятно.
- Тамара, а ты сама кем хочешь в дальнейшем стать?
- Не знаю, - пожала плечами девочка. - Может быть, швеей-мотористкой…
- ?!
- Мама говорит, что я ей стану. Я совсем не против, у меня хорошо на машинке шить получается… Или вот еще бывает такая работа, бабушкам продукты покупать и разносить. Кажется, это называется социальный работник…
- Вот видите! - вскричала мать. - Причем это ведь не только сейчас, это уже давно, точнее, всегда было. Знаете, что она сказала, когда родилась младшая сестра? Посмотрела на нее с таким странным выражением, как будто узнала ее, что ли, и говорит: «Ой, какой чудесный к нам оттуда пришел… А как его здесь звать будут?» Я тогда даже испугалась, честное слово, и ночь заснуть не могла. Иногда я думаю, может нам следует к психиатру обратиться…
- Давайте, вы пока посидите в коридоре, а я поговорю с Тамарой.
* * *
- Вы психолог? Я слышала, что психологи умеют объяснять сны. Вы можете мой объяснить? Я его помню всегда, наверное, лет с полутора, потому что потом тот диван уже выбросили, мне мама сказала.
- Рассказывай.
- Я просыпаюсь ночью. В комнате еще мама и папа, но они спят. Я их зову, но они не просыпаются. Тогда я встаю и иду в другую комнату, там бабушка, она тогда была еще жива. Я совсем маленькая, а все вокруг такое большое… Мне страшно, но все равно надо идти. И вот я стою на пороге, там диван, бабушки нет почему-то, сквозняк, а за диваном у стены кто-то… что-то… в общем, оно меня как бы зовет… Надо переступить порог. Но можно и убежать туда, где спят мама и папа, там тепло, душно, безопасно. Я и хочу, и боюсь… А потом все-таки шагаю… И еще мне всю жизнь снятся лифты, которые не падают, а, наоборот, идут вверх и не могут остановиться, даже когда дом кончается. Это так странно…
- Тамара, это сон-инициация. Ты понимаешь?
- Да. Я по этнографии читала.
- Расскажи мне еще о себе.
- Я помню, как первый раз узнала себя в зеркале. Я знаю: большинство животных себя в зеркале не узнают. И вот я наверное тоже сначала была животным. И еще кем-то. А потом вдруг они объединились в одно, и я стою на коленках перед зеркалом в комнате и понимаю: да это же там - я! Вот, значит, какое у меня теперь лицо, вот как я выгляжу! Так интересно…
* * *
- Отстаньте от нее! - я сама слышала в своем голосе почти умоляющие нотки. - Ей хорошо и интересно жить. Если на нее не давить, она сумеет адаптироваться в соответствии со своими особенностями. Ее особенности… Считайте, что вам повезло или, наоборот, нет, но Тамара - то, что в нашей культуре называют «визионерами». Она видит и чувствует мир иначе, чем мы с вами, и это чувствование иногда открывает новые горизонты для идущих следом… Но помните, такие люди всегда очень чувствительны и хрупки, неосторожное воздействие может разрушить…
- Я пришла к врачу в государственное учреждение! - отчеканила мать Тамары. - За лечением и коррекцией поведения дочери. А вы несете какую-то чепуху, словно бабка из желтой газеты. Вы потакаете ее недостаткам и неудивительно, что Тамаре понравилось беседовать с вами. Но больше мы к вам не придем. Я найду настоящего врача, а не шарлатана…
* * *
Они пришли спустя четыре года. Тамара похудела, волосы коротко подстрижены, одета в джинсы и футболку. Осталась сидеть в коридоре.
* * *
- Мы тогда лечились у психоневролога. Он нам помог. Она перестала нести чушь и часами смотреть на луну. Закончила школу, поступила в институт на юридический. А теперь… - на глазах у женщины выступили слезы. - Она вообще ничего не хочет. Почти не выходит из дома, почти не ест… Психиатр сказал: надо класть в больницу и назначать сильные препараты… Но вы когда-то… Я ее с трудом уговорила…
* * *
- Тамара, Тамара, Тамара! - глаза у нее были тусклые и пустые. - Поговори со мной. Я помню твой сон про сущность за диваном. Ты же тогда шагнула туда! Тамара!
- Я вернулась обратно в комнату. Но здесь мне нечего делать. Я больше не вижу снов…
…
- Ты еще придешь ко мне? Пожалуйста, - я опять почти умоляла.
- Нет. Спасибо вам, но я не приду. Не надо тратить на меня время. У меня все нормально…
Больше я никогда ее не видела. И этот мой рассказ - воспоминание о лунной девочке… Вдруг она прочтет его и тоже вспомнит?