…ни горе, ни радость не бывают слишком продолжительны, а из этого следует, что если горе тянулось долго, то, значит, радость уже близка.
В моей стране объявлен траур, Впервые за четверть века, мы, народ Узбекистана, не знавшие горя, войн и катастроф, опускаем национальный флаг своей Родины, который еще недавно величественно горцевал на Олимпиаде в Бразилии! Впервые весь народ познал самую великую утрату в своей жизни и жизни своей страны, МЫ потеряли Отца, Деда, Великого Учителя своей многонациональной Родины! Горе, постикшее нас, не сравнится ни с чем! Сегодня мы узнали всю правду о его уходе из собственных национальных СМИ. Как истинному мусульманину, Исламу Абдуганиевичу, Всевышний избрал священный для мусульман день пятницу! Покойтесь с Миром! Вы всегда будете в наших сердцах, умах и душах!
Не дай вам Бог терять детей
И плакать на сырых могилах,
Существовать среди теней,
Лишаться каждодневно силы,
Ежесекундно вспоминать
Кровиночку, которой нету,
Сидя в безмолвии, искать
Вокруг себя на всё ответы.
Жить в серости печальных дней,
Рисуя образ милый сердцу,
Мечтать о встрече поскорей,
Чтобы обнять дитя, согреться,
Сказав еще раз о любви,
О самом близком, сокровенном,
Вновь сердцем ощутить, внутри,
Что снова стали вы Вселенной…
Не дай вам Бог терять детей
Родных, единственных, любимых
И превращаться в матерей,
Которых покидают силы…
Горе
Мальчик шепчет на ушко
Маме больной своей:
«Мама, буду послушным,
Мамочка, не болей!
Мама, не будет двоек…» -
Дёргает за рукав.
Запах больничный стоек
Разных горьких отрав.
Женщины век недолог,
Сменит скоро жильё.
Старый седой онколог
Сына жалел её.
КАМИКАДЗЕ
Давно известно всем, что горе от ума,
И, чтоб не утомить, сказать позволю вкратце:
Сегодня в головах такая кутерьма,
Что честный человек - почти что камикадзе.
Я тогда немножко умер и ожил нескоро.
Бери побольше людей в свое счастье, но будь готов к тому, что горе понесешь один.
В день, когда родилась моя дочь и умерла жена, я не знал, что делать. Ликовать или предаться горю. Моя прекрасная Люсия покинула тело, успев выпустить на свет частицу самой себя. Я помню, как в миг, когда потухли глаза моей возлюбленной, зажглись глаза новорождённой. Это не могло быть совпадением, нет. Дочь стала вторым воплощением своей матери, и я, не раздумывая, назвал младенца в честь матери.
Когда мне дали подержать её на руках, я ощутил что-то неладное. Девочка не кричала, а лишь смеялась и пристально смотрела в моё озадаченное лицо. Но не это стало причиной моего беспокойства. Тепло, что исходило от этого небольшого комка смеха, проникало сквозь ткань халата и кофты. Я знал, что у новорождённых иногда бывает повышенная температура, но это был не тот жар, что исходит от больного. Это тепло проникало в самую душу и разгоняло все тревоги. Мне не хотелось выпускать свою дочь из рук, но под строгим взглядом медсестры я всё-таки протянул своё дитя в руки специалиста и удалился из палаты.
А потом пришла тьма. Солнце погасло после ярчайшей вспышки, которая лишила зрения многих людей. Меня спасло лишь то, что я находился в это время в раздевалке детского сада, переодевая Люси младшую. Мы вышли с ней на улицу и непонимающе посмотрели вверх. Чёрное небо безразлично наблюдало за суетящимися людьми миллиардами блестящих глаз. Резко наступившая ночь превратила весь окружающий пейзаж в набор теней разных форм, некоторые из которых испуганно метались. Тогда мы не подозревали, что ночь уже никогда не закончится.
Следом за тьмой пришёл холод. Мороз, пробирающий до самых костей, заставил людей облачиться в максимальное количество кофт и курток, которое позволяло сохранять минимальную подвижность. Люси сравнивала этих людей с троллями, которые так же неспешно и неумело передвигались. Многие работники потеряли свою ценность для работодателей, которые наблюдали, как главным продуктом на рынке становится энергия. Благо моя должность работника местной АЭС позволяла нам с Люси жить, не задумываясь о завтрашнем дне.
Всё своё свободное время я проводил с любимой дочерью, просматривая с ней фильмы в кинотеатре или прогуливаясь по редеющим магазинам модной одежды. В такие моменты я ощущал покой и умиротворение на душе, слушая переливистый смех добродушной малышки. Безусловно, я понимал, что всё это мне дарит то необычное тепло, что исходит от Люси, но постоянное сталкивание с этой необычной способностью дочери позволило мне смириться и принять сей дар, как должное.
Шли года, и моя дочь заметно изменилась в лучшую сторону. В её ещё юном теле проглядывались черты той женщины, в которую я однажды влюбился и теперь воспитывал нашего с ней ребёнка. Она становилась всё более весёлой и солнечной, настолько, что порой мне казалось, будто она действительно светится. Пока расцветала моя дочь, планета медленно, но верно превращалась в морозный шар. Требовалось всё больше энергии, чтобы топить лёд для добычи питьевой воды. Люди с ненавистью смотрели друг на друга, выискивая глазами на других лишнюю пару штанов или бутылку с горячей водой. Обмороженные трупы обнищавших горожан уже перестали быть редкостью. Их подобно камням грузили в специализированные машины, что работали на электричестве, и увозили за черту города. Дальнейшая судьба мёртвых для всех оставалась загадкой.
Спустя некоторое время я стал замечать, что Люси частенько задерживается в школе и, возвращаясь домой, испускает тускловатый тёплый свет. После недолгих расспросов я всё-таки узнал, что моя дочурка влюбилась в парня, которого она расписывала будто принца на белом электроцикле. Я ощутил лёгкий укол ревности и, чтобы не выдать себя, заключил Люси в свои объятья. Тепло исходящее от моей так быстро выросшей дочери растопило внутри неприятную ледышку чувства, которое испытывают все отцы, когда узнают, что их прекрасное дитя влюбилось.
Возвращаясь после очередной смены на станции, я заметил их возле светящегося рекламного щита. Вокруг сновали люди, но влюблённые не отрывали друг от друга глаз. В этом грязном потоке ненависти и зависти они были белым бумажным корабликом, что плыл по бурым волнам, невзирая на целый океан отходов. Я замер около столба неподалёку и на моих глазах их губы соприкоснулись. Люси озарила многолетнюю тьму, сковавшую улицы мягким светом, льющимся из самого сердца юной красавицы. Ощущение радости за дочь смешалось с удивлением и тревогой. Люди вокруг замерли и, щурясь, пожирали глазами влюблённую пару.
- От неё исходит тепло! - закричал кто-то в толпе и положил руки в толстенных перчатках на куртку Люси.
Девушка в непонимании оглянулась и смущённо отвела глаза, продолжая излучать свет. Парень заслонил её своим телом, когда по толпе пробежал шёпот. Люди, заключённые в бесчисленные слои одежды, медленно сужали круг. Я попытался с криками пробиться к своей дочери, но получил мощнейший удар по челюсти.
- Не ты один здесь хочешь погреться, мужик, - густой бас донёсся до моих ушей и последним, что я услышал перед тем, как рассудок покинул меня, был пронзительный крик дочери: «ПАААААПААААА!!!»
Очнувшись, я увидел, как толпа топталась около электромобиля, в который что-то грузили. Кое-как поднявшись, я направился в сторону галдящих комков одежды и проводил взглядом, отъехавший транспорт, в котором скрывался ответ на вопрос, что врезался в моё сердце, заставляя его взволнованно трепыхаться в груди.
Я поймал такси и приказал водителю ехать за нужным электромобилем, что плыл по шоссе, которое уходило за черту города. С каждым пройденным километром ужасающие картинки в мозгу всплывали всё чаще, и заставляли меня внутренне содрогаться. Внезапно электромобиль впереди остановился и из машины вышли двое в белых халатах. Они открыли кузов и осторожно вынесли длинный свёрток, сквозь плёнку которого виднелась знакомая курточка. Врачи направились в сторону невысокого здания с дымящейся трубой, что стояло неподалёку. Я сунул водителю первую попавшуюся купюру и пулей помчался за теми, кто нёс мою дочь. Скрывшись в дверях здания, они лишили меня возможности увидеться с дочерью, которой, судя по всему, было плохо, и я принялся колотить в железо кулаками, надрывая горло криками:
- ОТКРОЙТЕ! ОТКРОЙТЕ, ТАМ МОЯ ДОЧЬ! ПУСТИТЕ МЕНЯ К НЕЙ!
Дальнейшие события я помню смутно. Дверь открылась спустя какое-то время. Я продолжал кричать что-то невразумительное, но, судя по всему, меня поняли и проводили по мрачному коридору к тому самому свёртку, что лежал рядом с каким-то огромным сейфом. Помню, что целовал руку, а сам думал, что кожа слишком холодная для Люси. А потом рука вывалилась. Упала мне на колени. Она была оторвана по самое плечо, а на среднем пальце я увидел небольшое колечко, что подарил своей дочурке на восемнадцатый день рождения. Помню, что только после того, как я осознал, что моей прекрасной Люси больше нет в живых, я ощутил дикий холод. Холод, который сковывает меня и сейчас.
- А парня? Парня того ты нашёл? - просипел нищий напротив меня, который отчаянно тёр руки над дымящимися покрышками.
- Нашёл… В том же крематории. Его привезли двумя минутами позже, - я переставил окоченевшие ноги в более удобное положение и направил пустой взгляд в небо.
- Да уж, дела… Погасло твоё солнышко. - многозначительно протянул мой собеседник и зашёлся приступом кашля.
- Погасло солнышко, - эхом отозвался я и улёгся на ледяную землю, скрываясь от боли во сне и мечтая умереть от обморожения. Избавиться от этих страданий.
О, горе - я почти разорён.
О, счастье - я снова влюблён!
У хорошего жокея кони решают интегралы, а ты, Петя, приносишь очередную двойку по арифметике
У костра перед боем сидят
На поленьях в ночной тишине
Лейтенант… рядовые… комбат…
В горьких думах о злостной войне.
О родных, что остались в тылу,
О любимых, что верят и ждут,
Что бойцы не погибнут в бою
И живыми с победой придут.
Но не ведают, что поутру
Бой смертельный застанет солдат.
Окропят алой кровью траву…
Лейтенант… рядовые… комбат…
Но фашистам, сквозь них не пройти…
До последнего вздоха в строю…
До России врагам нет пути…
Защищают Отчизну свою.
Уже семьдесят лет позади,
Но мы помним отважных солдат
И храним о них память в груди…
Лейтенант… рядовые… комбат…
За победу вам низкий поклон
И за мирный рассвет и закат,
За детей и спокойный их сон…
Лейтенант… рядовые… комбат…
И девятого мая в Москве
«Полк бессмертный» идёт на парад,
Фотографии павших … в руке…
Лейтенант… рядовые… комбат…
(9.04.2016 г.)
Copyright: Татьяна Серединка, 2016
Свидетельство о публикации 116 050 405 748
Люди не делятся счастьем потому что его мало,
а горем не делятся - потому что его у каждого в избытке.
Ощутимо лишь горе. А счастье можно осознать, только когда его у тебя отняли.
Для скорби много слов не надо,
Боль не умеет говорить.
Печаль со скорбью всегда рядом
Свечою памяти горит.
Не хочет разум в горе верить -
В потерю близких нам людей,
Утраты боль не соизмерить
И не забыть печальных дней.
Душа рыдает безутешно
И ноет сердце по ночам…
Мы будем помнить всех ушедших,
За них молиться небесам.
В каждом горе кто-нибудь повинен.