Забывание
Если помнить всё на свете,
Ставить всё в вину судьбе, -
Мы бы, как в потемках дети,
Заблудились бы в себе.
Утонув в обидах мелких,
Позабыв дороги все,
Мы кружились бы, как белки
В безысходном колесе.
Памяти союзник строгий
Забывание - оно
За нее всегда в тревоге,
Вечно вдаль устремлено.
Глядя в облачные дали,
Слыша дальние грома,
Зерна счастья и печали
Честно сыпьте в закрома, -
Отметая от былого
За незримую черту
Цепкой зависти полову,
Мелких распрей суету.
Очищайте забываньем
Закрома души своей, -
Чтобы хлеб воспоминаний
Не горчил на склоне дней.
1966
…Истинно вам говорю: война - сестра печали, горька вода в колодцах ее. Враг вырастил мощных коней, колесницы его крепки, воины умеют убивать. Города падают перед ним, как шатры перед лицом бури. Говорю вам: кто пил и ел сегодня - завтра падет под стрелами. И зачавший не увидит родившегося, и смеявшийся утром возрыдает к ночи. Вот друг твой падает рядом, но не ты похоронишь его. Вот брат твой упал, кровь его брызжет на ноги твои, но не ты уврачуешь раны его. Говорю вам: война - сестра печали, и многие из вас не вернутся под сень кровли своей. Но идите. Ибо кто, кроме вас, оградит землю эту…
Любовь - это пятое время суток, -
Не вечер, не ночь, не день и не утро.
Придешь ты - и солнце сияет в полночь,
Уйдешь ты - и утро темнее ночи.
Любовь - это пятое время года, -
Не осень она, не весна, не лето,
Она не зима, а то, что ты хочешь,
И все от тебя одной зависит.
Любовь ни с чем на свете не схожа:
Не детство, не старость, не юность, не зрелость;
Любовь - это пятое время жизни.
До обидного жизнь коротка,
Не надолго венчают на царство, -
От глотка молока до глотка
Подносимого с плачем лекарства.
Но меж теми глотками - заметь!-
Нам немало на выбор дается:
Можно дома за чаем сидеть,
Можно пить из далеких колодцев.
Если жизнь не легка, не гладка,
Если в жизни шагаешь далеко,
То не так уж она коротка,
И бранить ее было б жестоко.
Через горы, чащобы, пески,
Не боясь ни тумана, ни ветра,
Ты пошел от истоков реки -
И до устья дошел незаметно.
Вот и кончен далекий поход, -
Не лекарство ты пьешь из стакана:
Это губы твои обдает
Горьковатая зыбь Океана.
К вечеру вышли мы на зелёный луг, расположенный среди высоких гор. Здесь стояла такая тишина, что от неё даже ломило в зубах, как от холодной воды.
Вскоре на пологом склоне горы я увидал много серовато-желтых валунов, похожих на баранов. Среди них ходил человек и махал не то кнутом, не то палкой.
-Что этот человек там делает?-спросил я Орфиса.
-Это мой прапрадедушка,-ответил Орфис.-Он пасет камни.
--Бедный старик,-сказал я.-Раз он свихнулся, то ему надо оказать медицинскую помощь.
-Он не сумасшедший,-с обидой в голосе возразил мой спутник.-Он такой же здоровый умом, как и мы, только он очень старый. Всю жизнь он пас живых овец, а теперь ноги не те, и вот он пасет камни. Он не может без дела.
-Почему же он не спустится в долину?
-Он привык к высоте, в долину он не хочет. Мои родные сто раз упрашивали его сойти вниз. Много лет назад ему приготовили лучшую комнату в доме, всю в коврах, а он ни разу в ней не был. Зимой и летом живёт он здесь в шалаше и спит на овечьей кошме.
-Может быть, его обидели?-спросил я.
-Какое там! Все полны к нему почтения, да и сам он любит родню. Но ему нравится жить здесь.
Поэтому, а настоящее время мне вполне ясно, кто такой Вася-с-Марса.Вы и сами. уважаемые читатели, уже, конечно, догадались, что никаким марсианином он не был. Он был пришельцем из дальней Загалактической Туманности X-51 719,антропоподобным обитателем геоподобной планеты Иоланта-дельта в созвездии М-497.
В маленькой гостинице районной
В среднеазиатском городке
Я тебя припомнил удивленно
Замер с папиросою в руке.
Ты мне неожиданно предстала
В памяти, в осенней тишине,
Той, какой ты быть не перестала,
Той, какой ты всех дороже мне.
Так я долго жил с тобою рядом
Что едва тебя не позабыл.
Иногда расстаться людям надо,
Чтобы им простор глаза открыл.
Пусть по справедливости воспеты
Грусть разлук, печаль их и тоска, -
Но любви счастливые приметы
Иногда видней издалека.
1958
Я мохом серым нарасту на камень,
Где ты пройдешь. Я буду ждать в саду
И яблонь розовыми лепестками
Тебе на плечи тихо опаду.
Я веткой клена в белом блеске молний
В окошко стукну. В полдень на углу
Тебе молчаньем о себе напомню
И облаком на солнце набегу.
Но если станет грустно нестерпимо,
Не камнем горя лягу я на грудь -
Я глаз твоих коснусь смолистым дымом:
Поплачь еще немного - и забудь…
Путь капли по стеклу и путь огня в лесу,
Путь падающих звезд в душе своей несу,
Путь горного ручья, бегущего к реке,
И тихий путь слезы, скользящей по щеке.
Путь пули и пчелы несу в душе своей,
Пути ушедших лет, пути грядущих дней;
Шаги чужих невзгод и радостей чужих
Вплетаются в мой шаг, и не уйти от них.
Пусть тысячи путей вторгаются в мой путь,
Но если бы я смог минувшее вернуть, -
Его б я выбрал вновь - неверный, непрямой:
Он мой последний путь и первопуток мой.
Отлетим на года, на века, -
Может быть, вот сейчас, вот сейчас
Дымно-огненные облака
Проплывут под ногами у нас
И вернемся, вернемся опять
Хоть на час, хоть на десять минут.
Ничего на Земле не узнать,
В нашем доме другие живут.
В мире нашем другие живут,
В море нашем - не те корабли.
Нас не видят, и не узнают,
И не помнят, где нас погребли.
Не встречают нас в прежнем жилье
Ни цветами, ни градом камней, -
И не знает никто на Земле,
Что мы счастливы были на ней.
Топочут дни, как пьяные слоны,
Транжирит жизнь свои грома и молнии,
-А мне б сейчас стаканчик тишины,
-Бокал молчанья, стопочку безмолвия…
Средь множества иных миров
Есть, может, и такой,
Где кот идет с вязанкой дров
Над бездною морской.
О фаянс, белизной ослепляющий взор,
на тебя я с волненьем гляжу!
За тебя я с улыбкой пойду на костер,
о тебе свои песни сложу!
Пусть другие впадают в лирический транс,
наблюдая сверкание льдин, -
Я же знаю одно: санитарный фаянс
человечеству необходим!
Там, в Раю, хотите-верьте, хотите-проверьте, крепких слов никаких не имелось. Самое сильное их выражение так звучало:"Ла олли туал талмо!"Если дословно перевести:"Ты делаешь меня грустным!"Это, по их ругательной шкале, на уровне нашего мата стояло.
Религии у них не имелось, они вроде бы считали, что они сами и есть боги. Только это-без всякого пижонства, без всякого зазнайства. Люди они были простые, за престижем не гнались, что такое деньги-знать не знали. Аристократии никакой.Правда, имелась королева, но это была дама своя в доску. Она акушеркой работала по совместительству. А в главные ее королевские обязанности входило разрешать недоразумения, мирить поссорившихся, оформлять браки. Это оформление так происходило: королева собственноручно дает брачующимся длинную вареную рыбу «флюгунш», на манер нашей миноги;жених начинает жевать ее с головы, невеста с хвоста;когда уста их сблизятся, королева плеснет им на головы морскую воду из красивой перламутровой раковины-и супруги идут в построенный для них дом. Между прочим, супружеская верность в Раю соблюдалась честно. И девушки там держалих себя в строгости. Ухаживай за мной, разговаривай, но сексу своему воли не давай. Все-после свадьбы.