… женщины, это такой предмет… просто и говорить нечего… Одни глаза их такое бесконечное государство, в которое заехал человек - и поминай как звали! Уж его оттуда ни крючком, ничем не вытащишь.
Ведь у нас в Киеве все бабы, которые сидят на базаре, - все ведьмы…
(Н.В.Гоголь)
«Что, взяли, чертовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся козак? Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..
Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!»
Тарас Бульба.
1842 г.
Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому пред малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены Богом, и как нарочно каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой, - явный знак, что они должны пополнить одна другую. Для этого самые истории их прошедшего быта даны им непохожие одна на другую, дабы порознь воспитались различные силы их характера, чтобы потом, слившись воедино, составить собою нечто совершеннейшее в человечестве.
Нет, братцы, так любить, как русская душа,-любить не то чтобы умом или чем другим, а всем, чем дал бог, что ни есть в тебе, а…-сказал Тарас, и махнул рукой, и потряс седою головою, и усом моргнул, и сказал:-Нет, так любить никто не может!
Отыскался след Тарасов. Сто двадцать тысяч козацкого войска показалось
на границах Украйны. Это уже не была какая-нибудь малая часть или отряд,
выступивший на добычу или на угон за татарами. Нет, поднялась вся нация, ибо
переполнилось терпение народа, - поднялась отмстить за посмеянье прав своих,
за позорное унижение своих нравов, за оскорбление веры предков и святого
обычая, за посрамление церквей, за бесчинства чужеземных панов, за угнетенье, за унию, за позорное владычество жидовства на христианской земле
- за все, что копило и сугубило с давних времен суровую ненависть козаков.
Молодой, но сильный духом гетьман Остраница предводил всею несметною
козацкою силою. Возле был виден престарелый, опытный товарищ его и советник,
Гуня. Восемь полковников вели двенадцатитысячные полки. Два генеральные
есаула и генеральный бунчужный ехали вслед за гетьманом. Генеральный
хорунжий предводил главное знамя; много других хоругвей и знамен развевалось
вдали; бунчуковые товарищи несли бунчуки. Много также было других чинов
полковых: обозных, войсковых товарищей, полковых писарей и с ними пеших и конных отрядов; почти столько же, сколько было рейстровых козаков, набралось
охочекомонных и вольных. Отвсюду поднялись козаки: от Чигирина, от Переяслава, от Батурина, от Глухова, от низовой стороны днепровской и от всех его верховий и островов. Без счету кони и несметные таборы телег
тянулись по полям. И между теми-то козаками, между теми восьмью полками
отборнее всех был один полк, и полком тем предводил Тарас Бульба. Все давало
ему перевес пред другими: и преклонные лета, и опытность, и уменье двигать
своим войском, и сильнейшая всех ненависть к врагам. Даже самим козакам
казалась чрезмерною его беспощадная свирепость и жестокость. Только огонь да виселицу определяла седая голова его, и совет его в войсковом совете дышал
только одним истреблением.
Нечего описывать всех битв, где показали себя козаки, ни всего
постепенного хода кампании: все это внесено в летописные страницы. Известно,
какова в Русской земле война, поднятая за веру: нет силы сильнее веры.
Непреоборима и грозна она, как нерукотворная скала среди бурного, вечно
изменчивого моря. Из самой средины морского дна возносит она к небесам
непроломные свои стены, вся созданная из одного цельного, сплошного камня.
Отвсюду видна она и глядит прямо в очи мимобегущим волнам. И горе кораблю,
который нанесется на нее! В щепы летят бессильные его снасти, тонет и ломится в прах все, что ни есть на них, и жалким криком погибающих
оглашается пораженный воздух.
В летописных страницах изображено подробно, как бежали польские
гарнизоны из освобождаемых городов; как были перевешаны бессовестные
арендаторы-жиды; как слаб был коронный гетьман Николай Потоцкий с многочисленною своею армиею против этой непреодолимой силы; как, разбитый,
преследуемый, перетопил он в небольшой речке лучшую часть своего войска; как
облегли его в небольшом местечке Полонном грозные козацкие полки и как,
приведенный в крайность, польский гетьман клятвенно обещал полное
удовлетворение во всем со стороны короля и государственных чинов и возвращение
всех прежних прав и преимуществ. Но не такие были козаки, чтобы
поддаться на то: знали они уже, что такое польская клятва. И Потоцкий не красовался бы больше на шеститысячном своем аргамаке, привлекая взоры
знатных панн и зависть дворянства, не шумел бы на сеймах, задавая роскошные
пиры сенаторам, если бы не спасло его находившееся в местечке русское
духовенство. Когда вышли навстречу все попы в светлых золотых ризах, неся
иконы и кресты, и впереди сам архиерей с крестом в руке и в пастырской
митре, преклонили козаки все свои головы и сняли шапки. Никого не уважили бы они на ту пору, ниже' самого короля, но против своей церкви христианской не посмели и уважили свое духовенство. Согласился гетьман вместе с полковниками
отпустить Потоцкого, взявши с него клятвенную присягу оставить на свободе
все христианские церкви, забыть старую вражду и не наносить никакой обиды
козацкому воинству. Один только полковник не согласился на такой мир. Тот
один был Тарас. Вырвал он клок волос из головы своей и вскрикнул:
- Эй, гетьман и полковники! не сделайте такого бабьего дела! не верьте
ляхам: продадут псяюхи!
Честь человека заключается в том, чтобы он зависел только от своего трудолюбия, от своего поведения и от своего ума.
Есть люди, имеющие страстишку нагадить ближнему, иногда вовсе без всякой причины.
Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади. Остановился пораженный Божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная Богом!.. Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства…
В литературном мире нет смерти и мертвецы так же вмешиваються в дела наши, и действуют вместе с нами…
Быстро все превращается в человеке; не успеешь оглянуться, как уже вырос внутри страшный червь, самовластно обративший к себе все жизненные соки. И не раз не только широкая страсть, но ничтожная страстишка к чему-нибудь мелкому разрасталась в рожденном на лучшие подвиги, заставляла его позабывать великие и святые обязанности и в ничтожных побрякушках видеть великое и святое. Бесчисленны, как морские пески, человеческие страсти, и все не похожи одна на другую, и все они, низкие и прекрасные, вначале покорны человеку и потом уже становятся страшными властелинами его.
Да и знает ли она еще по-французски?
…
Женщина совсем другое дело. Нужно, чтобы она
непременно знала, без того у ней и то, и это… (показывает жестами) -- все уж будет не то.
(«Женитьба»)
Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то и подарок: все зернисто, крупно, как сам жемчуг, и, право, иное названье еще драгоценней самой вещи.