Порой нисходит Божья милость,
и правда сказке подражает:
недавно мне соседка снилась,
и вот на днях она рожает…
Кто ярой ненавистью пышет,
о людях судя зло и резко, -
пусть аккуратно очень дышит,
поскольку злоба пахнет мерзко.
Люблю людей, и по наивности, открыто с ними говорю. И жду распахнутой взаимности, а после горестно курю…
То плоть загуляет, а духу не весело, То дух воспарит, ну, а плоть позабыта, И нет ни гармонии ни равновесия, то чешутся крылья, то ноют копыта!
В мужчине ум - решающая ценность
и сила - чтоб играла и кипела,
а в женщине пленяет нас душевность
и многие другие части тела.
… Я чертей из тихого омута
Знаю лично - страшны их лица,
В самой светлой Душе есть комната,
Где кромешная тьма клубится…
Года два назад я с наслаждением трудился в качестве раба на подготовке выставки художника Окуня. Там были не только и не столько картины, сколько различные сооружения, созданные его причудливой фантазией. Две выставки одновременно открывались в двух музеях, и с месяц я там пропадал. А когда они открылись, я себя почувствовал их полноправным участником и водил по экспозиции друзей, хвастаясь мастерством Окуня как собственным. На одной выставке была маленькая выгородка, имитирующая кабинет психотерапевта. Там стоял стол и два небольших стула, были положены салфетки для отирания слез, всё было белоснежно и врачебно, а бутылку и стаканы я туда принес по личному кощунству. А когда отпили понемногу, я сказал своему другу, высокому профессионалу психотерапии доктору Володе Файвишевскому:
- Ну что, слабо" со мной без подготовки провести сеанс лечения?
- Садись и начинай, - сказал Володя буднично. Я сел и начал:
- Доктор, на душе у меня очень тяжело. Нет удачи, мир устроен глупо и несправедливо. У меня душа болит, едва я оглянусь вокруг себя.
- На то она и душа, - ответил доктор. - Она есть, поэтому и болит. Она у вас еще жива, а это очень много.
- Меня всё раздражает и не радует, - пожаловался я. - Мне одиноко и тоскливо.
- Все мы одиноки в этом мире, - эхом отозвался доктор. - Нас такими создали, и мы преодолеть это не можем. Жизнь - очень тяжкая нагрузка, и она для всех нас такова.
- Томит меня всё время что-то, и желаний нету никаких, одна усталость, и порой мне просто трудно жить, - настаивал пациент.
И он услышал ключевую утешительную фразу:
- Потерпите, голубчик, - ласково ответил доктор, - уже так немного осталось!
Цветут махрово и упрямо
плодов прогресса семена:
снобизм плебея, чванство хама,
высокомерие гавна.
В года растленья, лжи и страха
узка дозволенная сфера:
запретны шутки ниже паха
и размышленья выше хера.
С историей не близко, но знаком,
я славу нашу вижу очень ясно:
мы стали негасимым маяком,
сияющем по курсу, где опасно.
Возглавляя партии и классы,
лидеры вовек не брали в толк,
что идея, брошенная в массы -
это девка, брошенная в полк.
Привычные безмолвствуют народы,
беззвучные горланят петухи;
мы созданы для счастья и свободы,
как рыба - для полета и ухи.
Назначенную чашу в срок испить,
Россия - всем в урок и беспокойство -
распята, как Христос, чтоб искупить
всеобщий смертный грех переустройства.
В кромешных ситуациях любых,
запутанных, тревожных и горячих,
спокойная уверенность слепых
кошмарнее растерянности зрячих.
Что ни век, нам ясней и слышней
сквозь надрыв либерального воя:
нет опасней и нету вредней,
чем свобода совсем без конвоя.
Нас книга жизни тьмой раздоров
разъединяет в каждой строчке,
а те, кто знать не знает споров, -
те нас ебут поодиночке.
В нас пульсом бьется у виска
душевной смуты злая крутость;
в загуле русском есть тоска,
легко клонящаяся в лютость.
Закрыв глаза, прижавши уши,
считая жизнь за подаяние,
мы перерыв, когда не душат,
смакуем как благодеяние.
Имея сон, еду и труд,
судьбе и власти не перечат,
а нас безжалостно ебут,
за что потом бесплатно лечат.
Дороги к русскому ненастью
текли сквозь веру и веселье;
чем коллективней путь ко счастью,
тем горше общее похмелье.
Года неправедных гонений
сочат незримый сок заразы,
и в дух грядущих поколений
ползут глухие метастазы.
Лично я раболепен и жесток,
и покуда такова моя природа,
демократия - искусственный цветок,
неживучий без охраны и ухода.
Жить и нетрудно и занятно,
хотя и мерзостно неслыханно,
когда в эпохе все понятно
и все настолько же безвыходно.
Есть одна загадочная тема,
к нашим относящаяся душам:
чем безумней дряхлая система,
тем опасней враз ее разрушить.
Уюта и покоя благодать
простейшим ограничена пределом:
опасно черным черное назвать,
а белое назвать опасно белым.
Судьбы российской злые чары
с наукой дружат в наши дни,
умней и тоньше янычары
и носят штатское они.
Российский нрав прославлен в мире,
его исследуют везде,
он так диковинно обширен,
что сам тоскует по узде.
Зима не переходит сразу в лето,
на реках ледоход весной неистов,
и рушатся мосты, и помнить это
полезно для российских оптимистов.
Мечты, что лелеяли предки,
до срока питали и нас,
и жаль, что одни лишь объедки
от них остаются сейчас.
У жизни свой, иной оттенок,
и жизнечувствие свое,
когда участвуетзастенок
во всех явлениях ее.
Не в силах нас ни смех, ни грех
свернуть с пути отважного,
мы строим счастье сразу всех,
и нам плевать на каждого.
Окраины, провинции души,
где мерзость наша, низость и потемки,
годами ждут момента. А потомки
потом гадают, как возник фашизм.
Я боюсь, что там, где тьма клубится,
где пружины тайные и входы,
массовый инстинкт самоубийства
поит корни дерева свободы.
Любую можно кашу мировую
затеять с молодежью горлопанской,
которая Вторую Мировую
уже немного путает с Троянской.
Прожив полвека день за днем
и поумнев со дня рождения,
теперь я легок на подъем
лишь для совместного падения.
Красив, умен, слегка сутул,
набит мировоззрением,
вчера в себя я заглянул
и вышел с омерзением.
В живую жизнь упрямо верил я,
в простой резон и в мудрость шутки,
а все высокие материи
блядям раздаривал на юбки.
Толстухи, щепки и хромые,
страшилы, шлюхи и красавицы
как параллельные прямые
в мое душе пересекаются.
Я не стыжусь, что ярый скептик
и на душе не свет, а тьма;
сомненье - лучший антисептик
от загнивания ума…
Дымись, покуда не погас, И пусть волнуются придурки - Когда судьба докурит нас, Куда швырнет она окурки.
Жаждущих уверовать так много, что во храмах тесно стало вновь, там через обряды ищут Бога, как через соитие - любовь.
Грешнейший грех-боязнь греха,
пока здоров и жив;
а как посыплется труха,
запишемся в ханжи…
Жестоки с нами дети, но заметим,
что далее на свет родятся внуки,
а внуки-это кара нашим детям
за нами перенесенные муки…
Когда устал и жить не хочешь,
Полезно вспомнить в гневе белом,
Что есть такие дни и ночи
Что жизнь оправдывают в целом.
Россия тягостно инертна…
В азартных играх тьмы со светом,
И воздаётся лишь посмертно,
Её убийцам и поэтам!!!