И всех, кого любил,
Я разлюбить уже не в силах!
А легкая любовь
Вдруг тяжелеет
И опускается на дно.
И там, на дне души, загустевает,
Как в погребе зарытое вино.
Не смей, не смей из глуби доставать
Все то, что там скопилось и окрепло!
Пускай хранится глухо, немо, слепо,
Пускай! А если вырвется из склепа,
Я предпочел бы не существовать,
Не быть…
Я недругов своих прощаю
И даже иногда жалею.
А спорить с ними не желаю,
Поскольку в споре одолею.
Но мне не надо одолеть их,
Мои победы не крылаты.
Ведь будем в дальних тех столетьях
Они и я не виноваты.
Они и мы не виноваты,
Так говорят большие дни.
И потому условны даты,
И правы мы или они…
Не торопи пережитого,
Утаивай его от глаз.
Для посторонних глухо слово
И утомителен рассказ.
А ежели назреет очень
И сдерживаться тяжело,
Скажи, как будто между прочим
И не с тобой произошло.
А ночью слушай - дождь лопочет
Под водосточною трубой.
И, как безумная, хохочет
И плачет память над тобой.
Зима. И вдруг - комар. Он объявился в доме.
Звенит себе, поет, как летнею порой.
Откуда ты, комар? Как уцелел в разгроме?
Ты жив ещё, комар? Ты истинный герой!
-
А на дворе метель. И ночь зимы ненастной.
В окне сплошная темь. В стекло гремят ветра.
А здесь поет комар - уже он безопасный.
И можно уважать упорство комара.
-
Он с лета присмотрел укромноме местечко.
И вот теперь гудит, как малый вертолет.
Слились в единый хор метель, и он, и печка.
Не бейте комара! Пускай себе поет!
-
А может быть, придут дни поздних сожалений,
И мы сообразим, что в равновесье сил -
Ветров и облаков, животных и растений -
Он жил совсем не зря и пользу приносил.
-
И будет славен он, зловредный сын болота,
И в Красной книге как редчайший зверь храним,
И будет на него запрещена охота,
И станет браконьер охотиться за ним.
-
Гудит, поет комар, ликует напоследок,
Он уцелел в щели и рассказал о том.
Не бейте комара хотя б за то, что редок.
А польза или вред узнаются потом.
О нём и память уж почти мертва.
Ушла с друзьями.
Камень и могила
Заросшая. А та, что хоронила,
Его забыла и ещё жива.
Земная память, в общем, пустяки.
Когда-то, может, вспомнятся стихи,
Совсем в другом, нездешнем пониманье.
Да не стихи! Две-три строки, отнють
Не лучшие.
Их нынешняя суть
Скорей всего не привлечет вниманья.
Что полуправда? - Ложь! Но ты не путай
Часть правды с ложью. Ибо эта часть
Нам всем в потемках не дает пропасть -
Она ночной фонарик незадутый.
Полухарактер - ложный поводырь.
Он до конца ведет дурной дорогой.
Характер скажет так с мученьем и тревогой:
«Я дальше не иду! Перед тобою ширь.
И сам по ней ступай. Нужна отвага,
Чтобы дойти до блага. Но смотри:
За правды часть и за частицу блага
Не осуди, а возблагодари!»
Ах, грань тонка! На том горим!
Часть… честь… «Не это» путается с «этим».
Порой фонарик правды не заметим,
За полуправду возблагодарим.
А наши покаянья стоят грош,
И осуждения - не выход.
Что ж делать?
Не взыскуя выгод,
судить себя. В себе… Не пропадешь.
В строгом замке, что квадратом
Середь города стоит,
Умирает император,
Добрый маленький старик.
Император он природный,
Императором рожден,
И за это всенародной
Он любовью награжден.
Три различных совещанья
Происходят в этот миг.
Три готовят завещанья
Три из трех дворцовских клик.
Три законных претендента,
Тоже, в общем, старики,
Ждут удобного момента
Взять друг друга да грудки.
Император умирает.
Он отходит. Но пока
Награждает и карает
Августейшая рука.
И ещё спешат курьеры,
Мчат приказы из дворца.
Ещё строятся карьеры
И надеются сердца.
И законы создаются,
Чтобы слушалась страна.
Ещё трубы раздаются,
Раздаются ордена.
Но земному государю
До земного дела нет.
Он узрел иные дали,
Он увидел горный свет.
И Господь к нему приходит.
И к земному королю
Стаю ангелов приводит:
- Хочешь, жизнь тебе продлю?
Будешь на своем престоле
Среди ангелов стоять.
По моей небесной воле
Будешь ангелам под стать.
Не ответил сразу старец -
Думал или же дремал.
Долго веки поднимались,
Долго губы разжимал.
Улыбнулся тихо Богу
И ответил: «Не хочу!»
И отправился в дорогу
Вверх по лунному лучу.
Они не знают, что царя зверей
Дрессировать не удается.
Я просто знаю, что они сильней
И что в них мало благородства.
Её мне жалко. Так она слаба,
Так не умна, так лицемерна,
Что может только быть рабынею раба.
И пахнет от неё прескверно.
А я молчу. А надо, так рычу
И публику пугаю басом.
Но огорчать бедняжку не хочу.
Она меня к тому же кормит мясом.
Его я презираю. Пистолет
Он прячет от меня под мышкой.
Он трус и неврастеник, в тридцать лет
Страдающий одышкой.
Ему башку я мог бы размозжить
Своей тяжелой лапой.
Но не хочу. И оставляю жить
На радость этой, слабой.
А публика?! Я знаю, что играть
Льва перед ней почти что подло.
Но как ещё жалеть и презирать
На нас глазеющее кодло?..
Начать с себя. Не ждать, покуда
В слезах покается злодей.
Мы не парадная посуда,
Что выставляют для гостей.
Не надо выходить на паперть,
Рвать с воем вороты рубах.
А надо разом сдернуть скатерть,
Не пожалев о черепках.
Всё это выкинуть на свалку -
Страх, недоверие, корысть,
Не ввязываться в перепалку
С тем для кого копейка - жисть.
А обобрав репей приставший,
Очистить волю и судьбу,
Чтоб отвечал за нас не старший,
Не в пядях о семи во лбу.
Без фанфаронства самохвала,
Без злобы и впаденья в раж -
А надо начинать сначала:
Хоть с азбуки и с «Отче наш»!
Исчерпан разговор. Осточертели речи.
Уходят наши дни и задувают свечи,
Как музыканты Гайдна.
Брать многого с собой я вовсе не хочу:
Платок, рубашка, бритва.
Хотел бы только взять последнюю свечу
С последнего пюпитра.
Когда свой приговор произнесу в ночи
Под завыванье ветра,
Быть может, отрезвлюсь, увидев, как свечи
Истаивает цедра.
Так с тобой повязанны,
Что и в снах ночных
Видеть мы обязанны
Только нас двоих.
Не расстаться и во сне
Мы обречены,
Ибо мы с тобою не две величины.
И когда расстонется
За окном борей,
Я боюсь бессонницы
Не моей - твоей.
Думаешь. О чём, о ком?
И хоть здесь лежишь,
Всё равно мне целиком
Не принадлежишь.
Я с твоими мыслями
Быть хочу во мгле.
Я хочу их выследить,
Как мосье Мегре.
А когда задышешь ты Так, как те, кто спят,
Выхожу из пустоты
В сон, как в темный сад.
Тучи чуть светающи.
Месяц невесом.
Мысли лишь пугающи.
Сон есть только сон.
Соври, что любишь…
Если ложь добра, то будь благословенна!
Неужто лутше ржавый нож и перерезаная вена?..
Да, притворись!..
Мне правду знать невыносимо, невозможно…
Лилей неправды благодать, как в колыбеле, осторожно…
Золушка.
Веселым зимним солнышком
Дорога залита.
Весь день хлопочет Золушка,
Делами занята.
Хлопочет дочь приемная
У мачехи в дому.
Приемная - бездомная,
Нужна ль она кому?
Белье стирает Золушка,
Детей качает Золушка,
И напевает Золушка -
Серебряное горлышко.
В окне - дорога зимняя,
Рябина, снегири.
За серыми осинами
Бледнеет свет зари.
А глянешь в заоконные
Просторы без конца -
Ни пешего, ни конного,
Ни друга, ни гонца.
Посуду моет Золушка,
В окошко смотрит Золушка,
И напевает Золушка:
«Ох, горе мое, горюшко!»
Все сестры замуж выданы
За ближних королей.
С невзгодами, с обидами
Все к ней они да к ней.
Блестит в руке иголочка,
Стоит в окне зима.
Стареющая Золушка
Шьет туфельку сама.
Дружба-это когда можно ни с того ни с сего приехать к человеку и поселиться у него.