Поэтом можешь ты не быть:
Сейчас на это не прожить!
Хочу признаться — я не курю, но при этом ношу с собой спички. Если моя душа близка к греху, я зажигаю спичку, подношу к ладони и говорю себе: «Мухаммед, ты ведь даже не можешь вынести это тепло, так как ты вынесешь нестерпимый жар Ада?»
Горе ты моё, радость мы моя,
Счастье ты моё иль, моя беда,
Средоточье встреч наших и разлук,
Не держите речь, не чертите круг,
Не ходите вдоль да и поперёк,
Кто не знаёт нас и тому в домёк,
Что не сможем мы разной жизнью жить,
Не пытайтесь здесь грязно ворожить,
Бумерангом жизнь вам воздаст сполна
Разрешите цвесть вербе у окна,
Разрешите жить, нам, как суждено,
И пускай горит золотом оно,
То окно в ночи, где свеча горит,
Где сидим мы, молча, и любовь не спит…
И к чему слова здесь — не нужны слова,
Все без слов, понятно, я ли не права,
В том, что повстречались мы — тяжкий общий крест,
Но нести его по жизни нам, вряд ли, надоест,
Потому, как ноша, коль своя — не тянет,
Милый, мой хороший, кто кого поманит,
Кто кого отыщет, далеко ль, окрест,
Для тебя, мой милый, нет других невест,
Не пытайся вырваться из моих оков,
Нет для меня, в свете, иных женихов,
Жизнью мы обвенчаны, пусть, в конце пути,
Нам, поодиночке, дальше, просто не пройти,
Жизнь отныне общая, тропкой у ручья,
То ли радость, друг для друга, то ли, западня,
Только как бы там не вышло, нам поврозь — не жить,
Не пытайтесь разлучить нас, поздно ворожить…
Не бывает в судьбах, нам, не нужных встреч,
А такую, как у нас, мы должны сберечь…
осень вот вернулась.
кто ее просил…
небом улыбнулась
дождь заморосил.
резко опустила
в воздухе тепло.
нацепила заморозки
на веретено.
будет прясть осадки.
дождь со снегом. льдинки.
маленькое кружево.
осень… паутинка
Пусть молчит тот, кто дал; пусть говорит тот, кто получил.
«Уходя из дома — мы предполагаем вернуться».
Это стихотворение такое из одной строчки. Когда-то оно меня поразило. Да, мы предполагаем, что вернемся. Даже не думаем об ином. И предполагаем, что близкий человек вернется — он же всегда возвращается. И вообще — он всегда будет рядом. Как обычно. И жизнь идет своим чередом: ссоримся, иногда обзываемся, даже кричим или желаем плохого. Чего в гневе не скажешь! Потом миримся, обнимаем друг друга — и снова все в порядке. Но не все возвращаются. Иногда человек безвозвратно уходит. Иногда — внезапно. Впрочем, даже смерть тяжелобольного кажется внезапной. Еще минуту назад лекарство ему давали; и вот уже его нет. И надо щадить и жалеть близких — хотя это звучит банально. И не расставаться в ссоре и гневе. И удерживать страшные и злые слова изо всех сил. Тот, кто любит — тот, безусловно, простит. Если вернется. А если нет — все плохое останется с нами. И не у кого будет просить прощения, и не к кому подойти и неловко обнять, и заглянуть в глаза, и сказать: «Прости меня!». И услышать: мол, да ладно, я сам виноват. Или — сама виновата. Пустяки какие! Давай чай пить! …Человек безвозвратно ушел. И нигде его не найти. Я рано начала терять близких. И рано поняла, что люди не всегда возвращаются. А воспоминания о нанесенных им обидах — они остаются на всю жизнь. И никогда не уходят. Поэтому нельзя жить без ссор, без конфликтов, но не расставайтесь в ссоре. Даже если это просто временное расставание. И даже спать в ссоре не ложитесь — кто его знает, что может случиться, пока душа летает в иных мирах. Прощайте и не говорите того, о чем пожалеете. Они-то, которые не вернулись, конечно, простили бы нас. Как обычно. Но они не вернутся. Не в этой жизни. Будем щадить. Опускать руку, занесенную для удара. Удерживать яростные слова. Поцелуем своих перед работой и перед сном; всё так хрупко в мире. Хотя мы твердо уверены, что вернемся домой…
В любой науке, в любом искусстве лучший учитель — жизненный опыт.
-Для того, чтобы стать рыцарем, надо убить хотя бы одного дракона, а я в своё время вместо того, чтобы прилежно изучать драконографию, сочинял серенады!
Шифоновое небо, как ткань на сарафан.
И облака — заплатки — как белые цветы…
В советских автоматах — на всех один стакан,
Но грандиозны планы и радужны мечты.
Идёт программа «Время» и шутит Петросян,
Старик во двор приходит с точилкой для ножей.
А снег летит пять суток — он выполняет план-
И достают сугробы до первых этажей.
Вчера купили куклу и я ей шью наряд.
Я не хочу быть взрослой и брать с других пример…
Меня, конечно, нужно прогнать из октябрят,
Ведь в фильме приглянулся мне белый офицер.
А на открытках к маю — гвоздики и шары,
И бесконечно лето с нескошенной травой.
Кто объяснит понятно все правила игры,
Когда ты в жизнь ныряешь, как в омут с головой…
Как хорошо, что было так трудно и легко,
А счастьем был червонец, зажатый в кулаке.
Я убирала пенку, чтоб выпить молоко
И выскребала бритвой оценки в дневнике.
Мечтала стать подарком кому-то одному
И мысленно писала любви своей холсты…
Я так хочу обратно! Хотя бы потому,
Что я тогда не знала, где встретишься мне ты…
Любовь для женщины как подношенье
возьми её, и поступай как знаешь.
Мужчине нужно уваженье, об этом знай,
когда в любовь ты с ним играешь.
Любовь лишь краткий миг,
гормонов зов, и рвенье плоти.
И каждый кто её постиг,
уж по другому жить не хочет…
Пройдут года, угаснет пыл,
на нет сойдёт и тел стремленье.
Подумаешь — ведь я любил,
в ответ лишь — было увлеченье…
Любовь — загадка и химический процесс,
учёным не узнать разгадки…
То взрывы мозга, то души абсцесс,
одни сплошные непонятки…
14 сентября 2018 год.
«Ш-ш-ш», — тихо шуршит сонный дождь за закрытым окном. Шебуршится на чердаке старая мышь, шелестят странички книг из бабушкиного шкафа. На столике — шоколад в блестящей фольге и остывший чай с сушёной малиной.
Сентябрь, неслышно подкрадываясь к дому, несёт в карманах золотые листья, спелые яблоки, ранние закаты. Встанешь с кресла, впустишь его, гостя с рыжими волосами. И будете вместе коротать сладкие шоколадные вечера.
Вспоминаются мелочи. Как мама ополаскивала чайничек кипятком, прежде чем засыпать заварку. Пуговицы из шкатулки с рукоделием - розовые, звонкие, леденцово-крупные. Музыка из заставки вечерних «Новостей» — заслышав её, Рекс бежал в коридор, готовый идти гулять.
А у шкафа был секретик. Чтобы включить свет, открывали дверцу — выключатель прятался там, внутри. Помню восторг, когда не нужно было приставлять стул, когда уже дотягивалась сама, на цыпочках.
Люстра в зале — хрустальная. Раскидистая, как оленьи рога, с сотней стеклянных бусин. А в центре — шарик, что радужно сверкал в электрическом свете.
Обои с ангелочками на кухне. Дедушкина любимая ложка с красивым названием «десертная» — по размеру между чайной и столовой. Короб с луком. Красные клетчатые занавески.
Из этих кусочков мозаики складывается тёплая память о детстве.
Старость не защищает от любви, но любовь, хотя бы отчасти, защищает от старости.