Маленький мальчик с восторгом смотрит на птиц, слушая их пение. Вдруг приходит «хороший» отец. Он чувствует необходимость принять участие в развлечениях сына и начинает его «развивать». Отец говорит: «Это поёт сойка, а сейчас чирикает воробей». Однако, как только мальчик пытается различать птиц, он перестаёт их видеть и слышать их пение. Теперь он должен видеть и слышать только то, чего хочет его отец. Позиция отца, впрочем, вполне оправданна, так как он понимает, что сын не будет всю жизнь только слушать пение птиц. Чем раньше мальчик начнет свое «образование», тем лучше. Может быть, он станет орнитологом, когда вырастет. Однако лишь немногие люди могут сохранить свою детскую способность видеть и слышать. Наверное, поэтому большинство представителей человеческого рода навсегда утрачивают возможность стать живописцами, поэтами или музыкантами, так как они очень рано теряют способность непосредственно видеть или слышать. Это происходит из-за того, что они получают всё из вторых рук.
Тончайшие нюансы есть в отношениях плоти, красоты и безумия. То, что было в Мелани красотой, исходило из ее ангельской природы; то, что было безумием, шло от плоти. Ангельское и плотское ходят каждое своей дорогой, и Мелани была необъяснимо прекрасным ковыляющим изваянием, медленно испускающим дух на границе этих двух сфер. (Есть такие исторические натуры, преуспевшие в изоляции плоти и получившие тем самым возможность жить своей собственной странной жизнью. Но при этом они сохраняют способность всегда закрыть клапан, вернуть поток в русло, вернуть контроль над своим разумом. У них в мозгу есть некий предохранитель вроде асбестового занавеса на случай пожара в театре.
Напротив, он стал жутко реальным, потрясающе четким, живым. Но изменились координаты: он оказался центром мира, и этот мир, который я мог объять одним махом, был полон смысла и значения. Прежний Бродвей нахально лез в глаза всем своим уродством и неустроенностью; теперь он убрался на свое место, стал неотъемлемой частью сущего, ничего ужасного, ничего прекрасного: он просто влился в общее. Он был словно ржавый гвоздь в бревне, выброшенном на пустынный пляж зимним штормом. Не могу выразиться точнее. Представьте себе, вы идете по пляжу, острый морской воздух, дух ваш воспаряет, разум ясен; не то чтобы он полон глубоких мыслей - он ясен. И вот - бревно, увиденная вами частица большого мира. Оно лежит здесь, много испытавшее и полное тайн. Какой-то человек вколотил в него этот гвоздь когда-то, где-то, зачем-то. Да нет, он знал зачем. Человек строил корабль, чтобы другие люди плавали на нем. Строительство кораблей было делом его жизни - и его судьбой, так же как судьба его детей была в каждом ударе молотка. Теперь бревно валяется здесь, и гвоздь покрылся ржавчиной, но, ей-богу, это больше, чем просто гвоздь, иначе все на свете - безумие и бессмыслица.
Длинные слова его просто расстраивали, большие тексты приводили в унынье … неужели вся жизнь так беспомощно многословна и витиевата ! Где эти древние греки со своими сестрами таланта :))
Цель обучения - помочь обрести свободу. Но свобода уводит в бесконечность, а бесконечность страшит. Так появляется удобная мысль остановиться на пороге, объяснить словами необъяснимую тайну побуждений, велений, непреодолимых желаний, омыть чувство в человеческих запахах.
Люди тонут, как корабли. Дети тоже. Есть среди них те, что ушли на дно уже чуть ли не девятилетними, унося с собой тайну своего предательства. Чудища вероломства глядят на вас безоблачно невинными глазами ребенка; эти преступления нигде не отметишь, потому что им и названия нельзя найти.
Почему так часто являются нам хорошенькие личики? Почему у чудесных цветов гнилые корни?
«Знать трансцендентальное „я“ другого - значит быть своим и другим „я“ в одно и то же время» - как еще раз утверждает тот же Новалис.
Бывает время, когда идеи порабощают человека, когда он становится жалкой жертвой чужой воли, чужого разума. Это происходит, так сказать, в периоды деперсонализации, когда борющиеся в нем «я» как бы отклеиваются друг от друга.
Унылые, однообразные стены подступали ко мне из тумана; за ними жили семьи, вся жизнь которых умещалась в работу. Прилежные, многотерпеливые, неугомонные рабы, озабоченные только одним - возможным освобождением. А пока они смирялись со всем, забыв о неудобствах, безразличные к мерзостям. Героические душонки, одержимые мечтой избавиться от каторжного труда, лишь увеличивающего убожество и нищету их жизни.
Если не считать кучки ученых, горсточки снобов, старающихся держаться на уровне, сегодняшняя репутация Джойса основана на том, что его считают тронутым. И если признают его гений, то все-таки с оттенком какой-то подозрительности. А вот Пикассо внушает полнейшее уважение даже тем, кто ни черта не может понять в его картинах
Музыка и краски есть во всем! К сожалению многие глухи и слепы к прекрасному.
Какая-то апатия, рожденная отчаянием, овладела мной. Я лег в дрейф. Так часто бывает, когда почему-то размягчаешься и позволяешь унести себя вдаль волнам, расходящимся от разговоров других людей.
Сюжет и характеры не составляют жизни. Люди по горло сыты сюжетами и характерами. Жизнь не где-то там вверху, жизнь здесь и сию минуту - всякий раз, когда вы произносите слова, когда мчитесь куда-то во весь опор. Жизнь - это четыреста сорок лошадиных сил в двухцилиндровом двигателе.
Солнца много не бывает, бывает мало ТЕПЛА.
«…Анализируя свой внутренний мир, стремлюсь к совершенству, которого ни одному человеку не дано достичь… Пытаюсь не быть однообразной и скучной, и сохранить свою индивидуальность. Человек меняя себя, не должен изменить себе…
Не жду всеобщего одобрения, у всех характеры и вкусы разные, попытка „объять необъятное“ всегда обречена на провал. Глупо было бы подстраиваться под каждого, с кем приходится общаться. Глупо гнаться за призраком всеобщего восторга. Знаю, что не многие смогут понять меня и принять такой, какая я есть…
Я пытаюсь найти точки соприкосновения с каждым человеком появившимся в моей жизне. Тех, кто поймёт меня будут моими друзьями, остальных я попытаюсь понять сама…»
- Смотри, как дышит эта ночь,
звезда, уставшая светить, упала, обожгла плечо…
- Чо?
- Смотри, как вкрадчивый туман
прижался к молодой воде…
- Где?
- Он полночью поклялся ей,
Он взял в свидетели луну!
- Ну?!
- Они сейчас уйдут в песок,
туда, где не видать ни зги…
- Гы!..
- И, ощутив побег реки,
в беспамятстве забьется ерш
- Врешь!..
- Да нет, я говорю тебе,
что столько тайн хранит земля, березы, ивы и ольха…
- Ха!..
- А сколько музыки в степях.
В предутреннем дрожаньи рос.
- Брось!..
- Да погоди! Почувствуй ночь,
крадущийся полет совы, сопенье медленных лосих…
- Псих!..
- Послушай, разве можно так прожить и не узнать весны,
прожить и не понять снега…
- Ага!..
Эмоции, как положительные, так и отрицательные, искажают объективное восприятие действительности.