- Мадам! Сказать водителю, чтобы машину припарковал или??? - Не успел договорить Пьер, как женщина махнула рукой и Пьер поплёлся медленным шагом к такси.
- Я постою здесь немного - еле прошептала она, но вряд ли кто-нибудь услышал эти слова, настолько тихим и сдавленным был её голос.
За большими воротами снежки летели с разных сторон и детский смех заливисто разливался на всю округу. Зима! Как прекрасно это время года! У ступенек двухэтажного здания пожилой мужчина усердно счищал лопатой снег, который спускался с неба мягкими пушистыми хлопьями.
- Вытирайте ноги, сорванцы - Как можно суровее, говорила баба Маша, лицо которой озаряла добродушная улыбка - Я только протёрла полы!
- Вытираем, вытираем - Звонко наперебой отвечали дети.
Воспитательница в очках с огромной роговой оправой вошла последней и, закрывая за собой дверь, сказала:
- Баб Маш, зайди ко мне в «тихий час».
Это была и воспитательница, и одновременно заведующая детским домом.
Баба Маша работала здесь уборщицей уже много лет, так много, что и не помнила, когда её стали называть бабкой, но это обращение ей нравилось. Ведь кто детям ближе и роднее? Конечно бабушка! Ведь родителей эти дети не знают. А деток она любила, да и сама выросла в этом доме.
В тот самый «тихий час» Мария вошла в кабинет заведующей.
- Я слышала, у нас будут гости?
- Да, дорогая. Завтра приедет делегация из Франции, ты уж постарайся, чтобы всё блестело.
- Конечно, Вероника Паллна. Ни пылинки не оставлю!
- Я в тебе не сомневаюсь, баб Маш. И проследи, чтобы постель у Коли была в порядке, он опять этой ночью «рыбку удил», видимо страшный сон приснился.
Баба Маша кивнула и ушла.
А назавтра всё действительно блестело. Гости не заставили себя ждать и, расхаживая по детскому дому, о чём-то бурно беседовали. Переводчика с ними не было, оказывается, один из делегатов прекрасно говорил по русски. Хлопотно и интересно прошёл день, в завершение которого детишки выступили со стихами и песнями, а потом под дружный хохот потащили французов в хоровод вокруг ёлочки.
Послезавтра Новый Год… Надо будет связать новые варежки нашему дворнику - подумала про себя Мария - эти уже поистрепались, будет ему подарок.
- Баб Маш… Ты ещё не спишь? - приоткрыв дверь в скромную комнатушку, шёпотом спросила Вероника Паллна.
- А, нет, заходите. Небось снова Коля «пруд напрудил»?
- Не смотрела ещё. Тут такое дело, даже не знаю, как сказать.
Мария, прищурив глаз, цокнула языком:
- Да знаю я! Свяжу варежки Палычу, уже и спицы с нитками взяла.
- Нет - перебила её заведующая - здесь вот… тебе передали…
Это была небольшая коробка и к ней записка - «Открыть 31 декабря в 24:00». Ни подписи, ничего.
- Ах, подарочек! Спасибо вам, Вероника Палл…
- Это не мой подарок. Это… это передал тот делегат, что по русски «шпарил», как поезд по рельсам.
Воспитательница знала, что обращаясь именно в таком стиле к бабе Маше, та будет себя чувствовать более раскрепощённо.
Мария присела на краешек старой кровати, скрип которой, казалось, прогремел в воцарившейся тишине. Это же надо! Неужто так порядок в доме оценили? Видя, как озадачена уборщица, Вероника Павловна решила оставить её наедине с этим неожиданным подарком.
- Ну, я пойду, баб Маш - пробормотала она, выходя из маленькой комнаты, наполненной теперь загадочностью - Потом. Всё потом…
А наутро в детский дом приехала женщина, представившаяся горничной какого-то мсье и попросила провести её к Марии, чем ошарашила встретившую её бабу Машу.
- Это я - робко, но с интересном проговорила Мария.
- Тогда не будем отложить на времячко! - с заметным акцентом выпалила дама - Нам нужно многих успеть, надеюсь, вы сегодня свободен.
Мария даже не успела ничего ответить, как дама попросила её немедленно одеться и следовать за ней.
Накинув на себя старое пальто и, повязав тёплый пуховый платок, баба Маша всё-таки заглянула к заведующей, надеясь хоть что-то узнать о происходящем, но Вера Паллна только кивнула, улыбаясь. А Марии тогда показалось, что заведующая смахнула рукой слезинку… Ну раз мне дали добро, значит так тому и быть - решила баба Маша.
Две женщины вышли из детского дома, сели в такси и уехали. Как давно она не была в городе! Нет, конечно Мария ходила в магазин, который находился неподалеку, чтобы купить там нитки для вязания и нитки, чтобы штопать детишкам износившуюся одежду, да и так, по мелочам. Но чтобы поехать в центр… Ей не было надобности бывать в центре города ни для покупок, ни тем более развлечения ради. Как-то так сложилась её жизнь.
Целый день в беготне! И, не смотря на усиленные сопротивления Марии, незнакомая дама всё-таки сделала ряд покупок, в которые входили пара шикарных платьев, пара туфель, сапожки, пальто и ещё куча мелочей. У Марии кружилась голова, она ничего не понимала, но и сил сопротивляться уже не оставалось. После всех покупок дама потащила уставшую Марию в спа салон. О! Это было незабываемо!
- Мы вернулись! - Заявила Мария, входя в кабинет заведующей.
У Веры Паллны открылся рот, а глаза, казалось, выпадут через линзы очков в роговой оправе.
- Баб… не может быть! Мария! Ты ли это?
- Он не хотел никого покупать, не хотел меня послушать, но я его убедила. - Мягко проговорила дама - Надеюсь, мсье не будет разочароваться.
- Да, Вера Паллна, это таки я! - Довольно ответила Мария.
Три женщины смотрели друг на друга и улыбались. Позже, за ужином, они долго говорили. Как выяснилось, один делегат, увидев, как хлопочет Мария, решил преподнести ей подарок к Новому Году. Для этих целей он и отправил свою горничную в детский дом, которая уехала в ту же ночь в аэропорт.
Тридцать первое! Новый Год вот-вот вступит в свои права! Ребятишки целый день веселились, а вечером дружно распаковывали коробочки со сладостями, подаренные городским мэром. Не забыла о своей коробочке и Мария, но всё ждала полночи.
- Ну, что? Детвора спит - Зазывно, с улыбкой налице произнесла Вероника Паллна - давайте уже все к столу!
В актовом зале собрались воспитатели. Все нарядные, красивые. Дворник Палыч надел свой «парадный» костюм и, как единственный мужчина в коллективе, выдвигал стулья и жестом руки приглашал каждую даму присесть за праздничный стол. Пришла и баба Маша. Правда, бабкой её сейчас никто не осмелился бы назвать - красиво уложенные волосы обрамляли её на удивление молодое лицо, а длинное вечернее платье изысканно подчёркивало её точёную фигурку. И даже в туфельках на высокой «шпильке» Мария казалась Дюймовочкой из сказки. Конечно все успели заметить перемены во внешности Марии ещё вчера. Но сегодня она была ослепительно-прекрасна!
Провожать старый год здесь не было привычно, просто встречали всегда Новый. Вот и сейчас поздравления с пожеланиями всего самого наилучшего в Новом Году, шампанское, оливье… С Новым Годом!
Мария еле дождалась, чтобы незаметно выскользнуть из актового зала к себе в коморку. Там ждала её коробочка - ещё один подарок от загадочного француза. Чуть дрожащими от волнения руками, она развязала ленточку и сняла крышку коробки…
Это были воспоминания из детства! Два ботиночных разорванных шнурка, связанных вместе тугим узелком… Слёзы появились на глазах у Марии, когда она увидела пуговку, подаренную ею на память… на память ЕМУ!
Жан? Как говорила та горничная? Мсье Жан? О, Господи! Ванечка!
К горлу подступил ком, когда она взяла в руки два не отправленных письма. Эти письма были написаны для неё. Одно потёртое, написанное детским почерком… и в конце:
- Марусенька, я тебя никогда не забуду и всегда буду любить!
И подпись - твой Ваня.
Она не заметила, как потекла тушь с ресничек, щипая ей глаза… Открыла второе письмо:
- Здравствуй, моя любимая! Прошло двадцать лет, как мы с тобой расстались…
Дальше много слов воспоминаний. И в конце:
- Марусенька, я тебя никогда не забуду и всегда буду любить!
И подпись - твой Ваня.
- Мадам Мари! Водитель беспокоится, ждать ли ещё или можно ему уезжать? - Спросил Пьер.
- Ах, да - Выритая скатившуюся слезинку, проговорила Мария и сделала шаг в сторону такси - Уже едем. Надеюсь, мы успеваем в аэропорт.
отпечатки твоих пальцев навсегда останутся в моей душе…
Ужасно оставаться со своей болью наедине. Она дрянь, змея подколодная, бьет, отравляет, бросает о землю, закручивает сердце в узел, не дает дышать, слышать, видеть. Даже через какое-то время, когда думаешь: «все, пережила, перегорело, ура!» расслабляешься. В этот момент эта дрянь опять поднимает свою гнилую башку и начинает тявкать из глубины души, напоминая о том, что случилось. Не жалейте себя, идите к людям, разговаривайте, смейтесь, танцуйте, пойте, займитесь чем-нибудь, но не оставайтесь наедине со своей болью.
Переполненный автобус подъехал на остановку.
Кондуктора нет и водила открыл только переднюю дверь, выпуская и собирая оплату.
тут раздается крик с задней площадки:
- Водитель зад открой билет есть, не доверяешь что ли !?
ответ по громкоговорителю, был убедительным:
- Я теперь собственному заду не доверяю. На днях поднатужился что бы пукнуть и обо… ся! А ты говоришь, Тебе!
Сегодня я снова листала память,
Пыталась вырвать тебя, как страницу.
Но разве возможно ее руками?
Сопротивляется. Может быть, злится…
Она бережет на тебе закладку
Чтоб не потерялся в бумажной толще.
Хотела задобрить ее, дать взятку,
Но, видимо, ты предложил ей больше.
И пусть тебе там икается часто,
И не помогает вода из кружки.
Шучу, конечно, но это же гадство…
Так взрослые дети хранят игрушки.
Сегодня я снова ее листала,
Такую наглую, дикую память.
И знаешь, что она мне прошептала?
Что может и в самое сердце ранить.
И я подумала - располагайся,
Без срока давности, вечное «годно».
Чем меньше простора в моем «девайсе»,
Тем легче проститься мне с кем угодно.
Отблеск лета
Быть может, всё, что не было с нами, осталось где-то…
где несказанные слова опадают сейчас осенними листьями и тихо шуршат под ногами, и в неясном шорохе прелой листвы слышится тебе продолжение молчаливого разговора;
где девственно-чистая память ещё тает под серым прошлогодним снегом;
где по ясно-весеннему небу с пеною белых облаков плывут к далёким берегам несбывшиеся надежды;
где лёгкий ветер южной летней ночи прячет в предрассветных сумерках ненаступившее прощание;
где непрожитое былое никогда не переступит последней черты;
где неясные силуэты, блуждающие в тумане прошлого, похожи на дрожащие тени;
где зов пролетевшего счастья - прощальный отблеск лета - ещё откликается эхом неслучившегося… вчера.
Copyright: Летиция Ларио, 2011
Свидетельство о публикации 111 092 306 369
Человек всегда вспоминает начало любви…
Ты однажды захочешь
вернуться. Безумно захочешь.
Когда ночью проснешься, и глаз не сомкнёшь до рассвета.
Когда мыслью, как током, что я тебя всё-таки очень… И собьешься со счета какая в руках сигарета. И захочется
вдруг закричать, заорать что
есть силы И предательски
выступят слёзы /от них не спасешься/ От того, что другая,
не я, называет любимым, Та,
которой поклялся, что больше
ко мне не вернешься… Ты однажды захочешь назад до озноба по коже, До отчаянья от невозможности снова стать
ближе… Ты опустишься на пол
и шепотом выдохнешь: «Боже,
Ты храни её там за меня… Ты храни её… Слышишь? Я бы сам… Но ты видишь…» И вдруг
замолчишь. И подкуришь. И поймешь, что живешь в страшном сне и нет силы
проснуться. И поймешь: ничего
не забыл и что всё еще
любишь… И захочешь
вернуться. Безумно захочешь
вернуться…
У меня есть воспоминания, которые становятся яснее, когда не думаю о них.
Когда мне нужно что-нибудь вспомнить… мои извилины, по всей видимости, предательски складываются в бермудский треугольник… где, наверное, и пропадает все необходимое! :)
Срубили клён… Срубили - ни за что…
И он дрожит в предсмертной лихорадке
А лесоруб спешит писать:
«Ещё один!», - в своей тетрадке…
Кленок так молод, полон сил,
Что жалко вдруг его мне стало.
Но лесоруб визжит пилой,
Ему всё мало, мало, мало…
Вот так и с близкими порою
Мы поступаем сгоряча,
Губя словами, как пилою,
Ростки душевного тепла…
Прошлым жить невозможно, нельзя,
А порой до безумия больно.
И мы гоним его от себя,
То опять вспоминаем невольно.
Как все было и как могло стать,
Если б где-то, когда-то, кому-то.
Что-то важное сделать, сказать…,
…Но простить не успел почему-то.
И теперь это все в голове,
Сотый раз мы прокрутим сначала,
Мы решения порой принимали не те,
Просто опыта нам не хватало.
Слишком поздно уже сожалеть,
Что прошло-нам уже не исправить.
Ты вперед постарайся смотреть,
Чтобы в будущем след свой оставить…
Вроде и не было ничего, а столько всего было…
В моем саду - не пахнет кленом.
В моем саду не тает снег. -
Мой сад - холодный и влюбленный -
Взирает на ушедший век.
Он видит сто чудесных весен
И девять тысяч летних дней,
Но лишь одну - сплошную - осень,
Да зиму, вечности длинней.
Он видит город полусонный
Над полумертвою рекой,
Под безобразным небосклоном
Храня безоблачный покой.
И сквозь приятное похмелье
Он вспоминает вкус дождей
И сладость солнечного зелья,
И зелень лип и тополей.
Он держит в памяти все лица
Своих прохожих-прихожан
(Ведь чтоб без памяти влюбиться,
Все надо в памяти держать!)…
Он помнит Вас!.. И Ваши руки…
Походку. Книги. Тонкий стан.
И невнимательный от скуки
Ваш взор, направленный в роман…
Но ничего мне не осталось
Теперь от времени былого. -
То время чересчур отстало
В погоне за столетьем новым.
В моем саду не пахнет кленом,
В моем саду не сходит снег.
Мой сад - немой и непреклонный -
Стоит и не смежает век…
Годы бегут по траве и по снегу,
Словно по вечному расписанию.
И только одно неподвластно их бегу:
Наши воспоминания!