Чудовище было огромное, толстое. Страшное, клыкастое и лохматое. Грубое. Злое. И всегда голодное… А еще… очень грустное. А кто бы не был грустным, живи он в лесу совсем-совсем один? Особенно мокрой осенью. Или холодной зимой. Да и слякотной весной. Ну, а жарким-прежарким летом в теплой лохматой шубе каково?
Чудовище иногда встречало лесных зверей, которые его боялись. А иногда людей, которых опасалось оно. А вы бы не опасались шумных, странных, приезжающих в громыхающих вонючих повозках, включающих громкую музыку, хохочущих, жгущих костры, пугающих и иногда стреляющих зверей и оставляющих после себя огромные горы мусора? Мусор пах аппетитно, но на вкус был, мягко говоря, чудовищно противным.
После такой трапезы Чудовище мучала изжога и терзала депрессия. И хотелось кого-нибудь сожрать. И вот однажды, в ноябре, в понедельник, жизнь Чудовища стала настолько невыносимой, что оно решило отправиться к человеческому жилью. «Подстерегу кого-нибудь, напугаю до смерти. И мне станет лучше» - рассуждало оно.
Чудовище сидело в кустах и поджидало. Оно, кажется, даже уснуло, но вдруг открыло глаза и увидело перед собой маленькую девочку.
- Привет, - сказала девочка.
- Я тебя сожру! - прорычало Чудовище.
- Зачем? - удивилась девочка.
- Потому что я голодное, бездомное и несчастное.
- Тогда пойдем ко мне домой, я угощу тебя конфетами. Можешь остаться жить у меня и больше не быть бездомным.
- А у тебя найдется где? - заинтересовалось Чудовище.
- Ну… - задумалась девочка. - Можно под моей кроватью, там самое безопасное место.
- Разве я там помещусь? - сомневалось Чудовище.
- Конечно! Там ведь помещается триллион разных вещей: и тапочки, и старая пуговица, и тайная тетрадь, и одежка любимой куклы, а еще домик паучка, пустая коробка, дырявый носочек, крышечка от тюбика зубной пасты и миллион миллионов пылинок, и тебе места хватит.
Чудовище конечно же согласилось. А вы бы не согласились поменять слякотную мокрую улицу на самый настоящий дом? Придя к девочке, они тихонько на цыпочках пробрались в ее комнату, и Чудовище сразу же залезло под кровать.
- Как тут темно! - воскликнуло оно. - И пыльно! И тесно! Мне нравится…
Девочка принесла с кухни конфет и засунула под кровать, чтобы Чудовище могло подкрепиться. И оно пообедало, сыто рыгнуло, свернулось клубочком и тут же уснуло.
- Ты спишь? - спросила девочка, заглянув под кровать.
- Да, - ответило Чудовище.
Когда настала ночь, и девочка тоже легла спать, под кроватью началась какая-то возня. Чудовище ерзало, сопело и тряслось.
- Почему ты не спишь? - спросила девочка.
- Мне страшно, - ответило Чудовище.
- Ничего не бойся. Я же с тобой.
- А ты точно уверена, что сюда, под кровать, не придут никакие люди, не станут разжигать костры, жарить шашлыки, включать громкую музыку, а затем разбрасывать мусор.
- Это вряд ли, - заверила девочка. - Маме это не понравилось бы, и она выгнала бы всех. Это точно. Так что спи спокойно.
И Чудовище уснуло.
***
- Вставай. Пора в школу, - Чудовище высунуло лохматую лапу из-под кровати и аккуратно толкало Лизу в бок.
- Не хочууу! Не пойдууу! - отвечала девочка.
- Надо, - Чудовище принялось длинным хвостом щекотать ей пятки, - Я там тебе смешинку в портфель положил.
- Ага, смешинку, - недовольно проворчала девочка. - В прошлый раз из-за твоих смешинок меня с урока выгнали.
- А ты ее на перемене выпускай. А в пенале две чудовищных любопытнинки, их можно на уроке.
- Зачем две?
- С подружкой поделишься.
- А прыгалок насыпал?
- Нет, - чудовище нахмурилось. - У тебя замечание в дневнике: «Прыгала на перемене по лестницам, врезалась в учительницу». Я видел.
- Подумаешь… С прыгалками весело.
Лиза села на кровати, потянулась. Затем убежала чистить зубы и завтракать. Из кухни она принесла бутерброд с колбасой, отдала Чудовищу, а сама принялась проверять портфель.
- Ужас! Кисточки нет! Что теперь мне делать? По рисованию двойку поставят!
Чудовище взяло ножницы, отрезало пучок своей шерсти, примотало к карандашу и отдало девочке:
- Вот, держи.
- Ах! - воскликнула Лиза. - Ни у кого такой нет!
***
- Знаешь, - сказал Лиза, - я нарисовала картину кисточкой из твоей шерсти.
- Да?
- Да. Она так всем понравилась, что ее забрали на конкурс.
- Это хорошо.
- И мне было так легко ею рисовать…
- Просто там, на каждой шерстинке приятные воспоминашки и мечталинки…
Девочка засмеялась и чмокнула Чудовище в большой мокрый нос.
Чудовище чувствовало гордость за Лизу. Оно клыкасто улыбалось.
***
- Вставай! - Чудовище попыталось разбудить Лизу, но тут же почувствовало - что-то не так.
Вошла Лизина мама, Чудовище тут же нырнуло под кровать и затаилось. Оно слышало, как Лиза застонала, как мама воскликнула:
- У тебя температура! Да ты заболела! Сегодня в школу не идешь. Вызываем врача.
Когда она вышла из комнаты, Чудовище выбралось из-под кровати, подняло руку Лизы.
- Мне плохо… - грустно сказала та.
Чудовище задумчиво почесало голову. Затем, вспомним кое-о-чем, снова нырнуло под кровать, принялось рыться в своих запасах. От его суетливых поисков кровать дрожала и подпрыгивала.
- Что ты там делаешь? - слабым голосом поинтересовалась девочка.
Появилась широко улыбающаяся голова Чудовища, затем его огромные лапы, что-то бережно сжимающие, затем туловище. Чудовище стало в полный рост и принялось посыпать Лизу каким-то сверкающим порошком.
Лиза чихнула.
- Сейчас дам тебе лекарство! - раздался голос мамы.
- Что это? - спросила девочка.
- Здоровинки, - ответило Чудовище и вернулось в свое убежище, потому что дверь уже открывала Лизина мама.
Она потрогала лоб девочки, нахмурилась.
- Странно… Ты не горячая. А ну-ка, держи градусник… И что у тебя здесь за блестки вокруг?..
***
- Вставай! На работу пора! - Чудовище под кроватью выгнуло спину, так, что кровать приподнялась, а спящая Лиза подскочила.
- Отстань. Не пойду, - сонно отозвалась девушка.
- Я тебе в сумку положил…
- Не надо мне твоих смешинок и прыгалок! У меня взрослая солидная работа!
- А почему тогда идти не хочешь?
- Потому что… взрослая и солидная… - вздохнула Лиза, но все-таки села на кровати. - А еще нудная. А еще шеф на меня орет… Не знаю прям что делать.
- Держи, - лапа вылезла из-под кровати протягивая спичечный коробок.
- Что там? - спросила заинтересовано Лиза и уже начала было открывать.
- Не смотри! - предупреждающе выкрикнуло Чудовище. - А то выпустишь… А он там один…
- Кто?
- Мой чудовищный рык. Как шеф начнет кричать, тогда и откроешь.
Лиза посмотрела на коробок, загадочно улыбнулась, озорно захихикала и, вскочив с кровати, положила коробок в сумку.
***
- Можно тебя кое-о-чем попросить? - сказала грустная Лиза.
- Да? - отозвалось Чудовище.
- Сожри меня, пожалуйста…
- Зачем? - удивилось Чудовище.
Лиза не ответила, вместо этого она горько-горько заплакала.
Чудовище вылезло из-под кровати, притянуло к себе и обняло рыдающую Лизу. Оно знало, что обнимашки всегда помогают, даже лучше, чем сжирание…
***
Лиза забежала в комнату. Она пела и кружилась. Чудовище присмотрелось, нахмурилось.
- Ты выглядишь как-то странно… - сказало оно.
Лиза не отвечала, она продолжала напевать.
- Мне кажется или это романтичнинка, влюбленяшинка? Ты подхватила вирус!
Оно быстро нырнуло под кровать за здоровинками. Щедро осыпало Лизу. Но ее затуманенный мечтательный взгляд не изменился.
Чудовище озадаченно покачало головой.
- Почему ты бесишься? - спросила Лиза. - Да, я влюбилась. Разве это плохо?
- Вроде бы нет… - пожало плечами Чудовище. - Но мое сердце почему-то чудовищно не на месте…
***
Чудовище лежало под кроватью и впервые за все эти годы ему было здесь холодно и неуютно. Оно слушало, как на кухне Лиза ругается со своим парнем Витей.
- Тебе давно нужно избавиться от своих чудовищ! - кричал мужской голос.
- Чудовища… Оно одно… - тихо отвечала Лиза.
- Ты просто сумасшедшая! Но вот что я тебе скажу: хочешь быть со мной, прогони прочь любых чудовищ. Или я или ОНО! Выбирай! - потребовал Витя.
Чудовище не видело, но точно знало, что Лиза в ответ только заплакала. Ему стало очень, очень больно.
***
Чудовище сидело под кустом. На его нос капнула огромная мокрая капля, и несмотря на лохматую теплую шкуру, его пробрало до костей.
«Ненавижу ноябри и понедельники… - думало Чудовище. - Всегда хочется кого-нибудь сожрать».
Оно было злое и очень голодное. А еще совершенно бездомное.
Послышался звук. Один из самых неприятных ему звуков - шум двигателя. Это означало, что в лес приехали крикливые, мусорящие люди. Чудовище, двигая боками и подгребая лапами, зарылось в опавшие листья с головой, закрыло глаза и заткнуло уши.
Оно, кажется, даже уснуло, а открыло глаза оттого, что кто-то настойчиво бодал его в бок. Чудовище недовольно заворчало, повернуло голову и увидело… самого настоящего монстра!.. Черного, рогатого, с клочковатой тонкой шерстью, хоботом и длинными передними лапами. Монстр походил на обезьянообразного слоно-паука.
- Ты кто? - удивленно воскликнуло Чудовище.
- Я его нашел! - закричал кому-то Монстр.
И тут же к ним подбежали двое запыхавшихся людей: одной из них оказалась Лиза, а вторым - незнакомый Чудовищу парень.
- Ты почему убежало? - спросила девушка.
- Ну… - промычало Чудовище.
- Мы с Марком… Кстати, знакомься - это Марк, - Лиза указала на парня, - и с его подкроватным Монстром, - Лиза указала на рогатое существо, - знакомься - это Монстр.
- Очень приятно, - жутко улыбнулся тот, протягивая худосочную лапку.
- Мы тебя обыскались. Если бы не нюх Монстра, ни за что бы не нашли!
Чудовище недоверчиво взглянуло на Марка, потом осторожно пожало лапку Монстра.
Лиза присела и крепко обняла Чудовище за шею.
- А Витя? - спросило оно.
- А зачем он мне нужен, если не понимает, что без моего Чудовища я не я… - прошептала Лиза ему на ухо. - Вот Марк - другое дело. У него тоже есть тот, кто живет под кроватью и понимает его лучше всех…
- Опять влюбленяшинка? - нахмурилось Чудовище.
- Нет… Любленяшинка… без «в».
Чудовище внимательно посмотрело на Лизу. Его сердце было на своем чудовищном месте.
- И правда. Без «в»… Тогда все в порядке.
Я всё думала, ты оттолкнёшь и больше не вспомнишь.
И потом никогда не приблизишь вновь.
А ты сказал: «Я принимаю твоих чудовищ».
Одним из этих чудовищ была любовь,
Другим из этих чудовищ была надежда,
А третьим, самым живучим, была мечта.
Её не снимешь с себя, как одежду,
И у неё всегда своя высота.
Но ты её у меня не отнял.
Не испугался любви и моих надежд.
Тихонько вынес меня на отмель.
Мол, вот он я, ты меня не съешь?
Мол, поштормило тебя - и будет,
Давай-ка, друже, бросай тонуть.
Давай друзьями с тобою будем,
Ведь общий путь.
Ведь нам идти с тобой параллельно:
Тебе по солнцу, мне по звезде.
Даст Бог, пересечёмся ещё, наверно,
Но даже если нет, ты же знаешь, верно:
Ведь ты-то в сердце моём везде.
Ведь ты всегда путеводной звездой
Мне светишь сквозь неурядиц тьму,
А я иду за тобой - за собой -
И нОшу свою так браво тяну…
В моём багаже накопилась нежность,
В твоём - согревающий душу свет.
Я, знаешь, из этой ненужной уже надежды
Свяжу себе тёплый плед.
Пусть в стужу он греет меня и лечит,
Тебя укрывая от лишних фраз.
Друзьями? Ну что же, да будет вечность
В сиянии теплых глаз.
Я думала, что оттолкну тебя и постараюсь не вспомнить.
И не захочу приближаться вновь.
Но снова иду и дышать легко, ведь
Тебе не мешает моя любовь,
И мне не мешает. Да пусть уж будет.
Куда ж её, нежную, запихнуть?
Она не подвластна обычным людям,
Смиренно ищущим путь.
Она не уйдет никуда, оттого лишь,
Что ей не взаимной быть.
Я в ней не тону, да и ты не тонешь,
А с нею приятней плыть…
Я, знаешь, зверела тогда в разлуке,
Совсем выбивалась из сил.
А ты так легко протянул мне руку,
Чудовищ моих приручил
И их превратил в домашних зверушек…
Я больше их не боюсь.
Они ни тебя, ни меня не разрушат.
Так пусть остаются?
- Пусть…
Сон чудовищ рождает разум… А. Э… Чёт я не то сказал… Или то? :)
Мои чудовища меня охраняют, мои чудовища меня берегут, когда ложусь спать, мне свет выключают, и в доме моем создают уют.
Мои чудовища готовят обеды, и платят мне за интернет, с ними мне так приятны беседы, они пыль вытирают, когда меня нет.
Мои чудовища мне поют песни, гитару настраивают иногда, мне с ними в сто раз, чем с людьми, интересней, и не страшна никакая беда.
Мои чудовища делают кофе, получше кафе или ресторана, поддержка слышна в каждом их вдохе, в них нет лжи и фальши, в них нет обмана.
Мои чудовища, может, пугающие, но только лишь для других людей. Для меня они ласковые, и не устрашающие, волшебно блестят в свете фонарей.
Мои чудовища теплые, мягкие, намного теплее хорошего пледа. У них дыхание легкое, мятное, как будто вдох уходящего лета.
Мои чудовища мне сказки читают, и иногда рассказывают свои. Они меня лучше многих знают, и со мною сидят по ночам до зари.
Мои чудовища учить билеты мне помогают, если завтра внезапно зачет, они сон и лень вокруг разгоняют, и поэтому я сдаю (а говорят, что везет).
Мои чудовища знают все тайны, и знают, какое люблю кино, подскажут мне фильм документальный, шепнут, какое купить вино.
Мои чудовища всех отгонят, поэтому обходят меня враги. Когда надо, поместятся на ладонях, а порою в сто раз выше головы.
Мои чудовища, ведь я-то знаю, всегда меня дома с работы ждут.
Мои чудовища меня охраняют, мои чудовища меня берегут.
Ольга выглядела вполне прилично, не смотря на полное отсутствие косметики. Можно сказать, была хорошенькой. И не скажешь, что в остром женском отделении лежит. Если смотреть исключительно на лицо, разумеется. И не читать истории болезни. И не говорить с лечащим врачом Оленьки - именно так ласково её и называл Егор Андреевич. Не удивительно, особенно если учитывать ангельскую наружность девушки. Золотистые вьющиеся волосы (тёмные корни уже видны, голова немытая, три злорадных «ха-ха»), огромные синие глаза (в обрамлении не менее синих кругов).
Жалости я к ней не испытывала. Что поделаешь - издержки профессии. Психолог - это, конечно, не врач-психиатр. Но поработай пять лет в остром отделении - всякая жалость отвалится. А если вдруг не отвалится - сам ляжешь «отдыхать», притом надолго.
«Кукушка» у Оленьки, судя по всему, «поехала» на фоне нагрузок в меде, усугублённых несчастной любовью. Впрочем, шизофрения - дама хоть и загадочная, но приход её неотвратим. Вопрос только в том, когда и при каких обстоятельствах наступит дебют.
Оленьке с обстоятельствами не повезло. Не заметили вовремя соседки по комнате, проворонили преподаватели (впрочем, с них-то мало что можно взять) странное поведение, предшествовавшее острому началу заболевания.
Началось всё с того, что Оленька заколола своего бывшего парня, разделала, разбросала расчленённый труп по квартире. И глаза его съела, ага. Отличная такая «Оленька», сдохнуть можно от умиления (главное, не в прямом смысле). Милицию девушка вызвала сама и сходу начала рассказывать, что сделала это не она и зверское убийство целиком и полностью на совести чудовища. Так что поехала туда заодно и психиатрическая бригада. Увезли Оленьку в больницу, на экспертизу (симуляцию никто не отменял), на всякий случай связав. Здесь она и осталась.
- Здравствуйте, Ольга, - я хранила спокойно-добродушное выражение лица. С душевнобольными иначе работать нельзя. - Как самочувствие сегодня?
- Здравствуйте, - девушка, казалось, смущалась. Странно, учитывая и описанное уже в истории болезни уплощение аффекта, и нейролептики, которыми Оленька была обдолбана не до обильного, конечно, слюноотделения и тотальной неподвижности, но близко к тому.
Кажется, она хотела ещё что-то сказать. Что-нибудь о самочувствии. Или о том, как ей инопланетяне транслируют информацию с Венеры в левую пятку. Однако не сказала. Обернулась к окрашенной в нейтрально-голубой цвет чуть облупившейся возле самого плинтуса стене. Громко шикнула.
Санитары стояли вполне расслабленно. Призыв углов к тишине - это ещё не попытка убить психолога при помощи карандаша, истории болезни и папки с картинками для тестирования интеллекта (запрос был уточнить сохранность).
- Плохое чудовище! - возмутилась Оленька на угол. - Плохое чудовище! Видишь же, я тут разговариваю, а мешаешь. Извините, - продолжила она, не понижая голоса, не меняя интонации, но быстро-быстро, - Вы его не видите конечно. Его, знаете, можно увидеть только если поверишь в него. Если очень-очень захочешь, чтоб он появился… но я не могу его прогнать, правда не могу. Он ведь хороший, отомстил за меня…
Ну и какого маракуя ей консультацию назначили? Острый бред же с галлюцинациями. Как тут обследования проводить, спрашивается? Нет, я-то заключение напишу, вопрос в том, что опять с Егором Андреевичем полаемся. По поводу того, в какое место он смотрел, когда назначал консультацию. И по поводу наличия хотя бы одной извилины у Егора Андреевича тоже.
- Ольга, извините, давайте поговорим в другой раз, - с ходу сказала я. Можно, конечно, и послушать всякие забавности о «чудовищах». Только пользы от этого меньше, чем от Жоры, моего кота. Тот, скотина, хоть и гадит где попало, и по столам лазит, и корм жрёт исключительно дорогой, но, по крайней мере, мурчит и даёт себя гладить.
- Ничего, конечно, я всё понимаю, это выглядит так, будто у меня галлюцинации, а психолог… - Оленька не закончила, снова уставившись в угол. Напряжённо так, будто пыталась в невидимом монстре дыру просверлить.
Санитары вывели девушку, не получив даже лёгкого намёка на сопротивление.
Я проводила их взглядом, не в силах скрыть удивление, смешанное с любопытством.
***
- Не рыпайся, а то рожу тебе всю порежу, - пробормотал мужской голос. По идее, он должен был казаться грозным и низким. Однако вышел у неизвестного козлиный фальцет.
Я задумчиво поглядела на очертания фонаря. В парке у нас они горели на моей памяти аж один раз. Когда в город президент приезжал. Впрочем, я относительно неплохо вижу в темноте, лучше среднестатистического человека.
Нет, страшно не было, не смотря на нож приставленный к горлу (явно тупой; и нож тупой, и его владелец тупой, а, кроме того, невезучий).
- Нагибайся и снимай штаны на, - продолжил обладатель фальцета.
Я хмыкнула. А мама говорит, постарела ты, подурнела, и морщинки вокруг глаз, и целюллитом попа обросла. Тридцать лет скоро стукнет, давай быстрее замуж, а то и сейчас мало кому понравишься уже, а ещё годик выждешь - и всё, ни один мужик не возьмёт. Ан нет, находятся ещё желающие.
- Как тебя зовут? - поинтересовалась я. Спокойно. Расслаблено. Даже с пренебрежением, хоть и не стоило так делать.
- А тебе зачем, сука? - вторая рука насильника нашла мои волосы, вцепилась в них.
«Надо ж знать, как о тебе заупокойную заказывать», - вертелось у меня на языке. Однако сказала - нет, проворковала, - я совсем другое:
- Котик, ну я не могу с мужчиной, не зная имени.
Насильник смолчал, явно удивлённый. Только ветер нарушал тишину, шелестя июньской густой листвой деревьев.
Ну ладно, не сказал имени - так и не сказал. Тебе же хуже, мальчик мой. Тебе же хуже.
- Рйанэе-кха, выходи, - прошептала я одними губами.
Силуэт, возникший перед нашим тандемом «психолог-маньяк», человеческим не был. Хоть бы потому, что и в сумраке ночного парка можно было рассмотреть очертания витых рогов, и острые шипы, растущие из плеч создания. Ну и ещё размер важен - «нечто» было раза в полтора крупнее меня.
Неудавшийся насильник впал в ступор. Но спасибо, что хоть волосы мои отпустил. Минута, тянувшаяся бесконечно-долго, кажется, для всех участников этого кошмарного и безумного действа была прервана неожиданно. Существо коротко и басовито рыкнуло. Обладатель плохого голоса и плохого ножа бросил оружие и, пытаясь кричать - вместо крика выходило нечто среднее между стонами и икотой, - побежал прочь.
Я отступила в сторону, наблюдая. Успела даже закурить, любуясь результатом совместных наших трудов.
Существо нагнало маньяка в четыре коротких прыжка. Повалило на землю. Вот тут-то у него голос и прорезался. Такой, что хоть сиреной подрабатывай - зычно кричал, с чувством. Жаль, недолго. Душераздирающий, отчаянный вопль перешёл в бульканье и оборвался быстро, что, впрочем, хорошо. Не хватало только собрать здесь какую-нибудь пьяную компанию и пару собачников вдобавок.
Чудовище подняло безжизненное тело и легко, точно это труп крысы какой-нибудь, закинуло его в кусты одной левой когтистой рукой. Уже по-человечески, на двух ногах подошло ко мне.
- Дались тебе эти маньяки, - проворчал Рйанэе-кха, приобнимая меня когтистой пятернёй.
- Сами виноваты. Всем пятерым нравилось насиловать девушек, что как бы нехорошо. Мне нравилось и нравиться чувствовать себя неизвестным героем, избавляющим город от зла. Результат взаимодействия супероружия героя и зла очевиден, - я пожала плечами, затягиваясь. Совесть меня не мучила. - А ты мне футболку, между прочим, опять в крови измазал.
- Тут до дома пару шагов, - монстр сверлил меня неодобрительным взглядом. Его лицо с острыми, резкими чертами сейчас исказила явно виноватая гримаса (в этом я была более чем уверена, хоть и не видела точно). - А в подъезде всё равно нет никого, поздно же. И лампа не горит.
- И врут календари, - со смешком добавила я.
- Ничего смешного. Тебе следовало бы заканчивать с этой… охотой.
- Почему?
- Потому, что я тебя люблю и волнуюсь. Помнишь, два года назад тот лысый тебя вообще сначала по голове огрел? Ты еле призвать меня успела…
- Не нуди.
Монстр тяжело вздохнул. Слишком долго, слишком хорошо Рйанэе-кха знал меня, чтоб пытаться спорить дальше. Да, его никогда не устраивало то, чем я занимаюсь изредка. Но он смирился, как и я смирилась с его внезапными появлениями, привычкой есть по ночам борщ прям из кастрюли и тем, что пока я на работе он в основном занимался диспутами на форумах и игрой в «танки». Если был дома, разумеется, а не отлучался по своим монстрячьим делам. Он, кстати, достаточно ловко управлялся с клавиатурой и мышкой, не смотря на длинные и острые когти.
- Что с трупом делать? - поинтересовалось чудовище после недолгого молчания.
- Думаю, здесь оставим, как всегда.
- А, может, мне его съесть?
- Во-первых, в нашем районе трупы с парочкой ножевых - не редкость. Во-вторых, дома ещё полкурицы. И макароны. И салат, - я погладила свободной рукой Рйанэе-кха по предплечью. Осторожно, так, чтоб не напороться на шип. Острые у нас всё-таки отношения… - Тебе мало, душа моя? Да и вообще, твоё «съесть» в основном начинается и заканчивается глазными яблоками…
- Ну, знаешь, крем из торта любят все. А вот корж… ну ладно, не буду я его есть. В самом деле, труп с пятью ножевыми, - чудище демонстративно пошевелило когтями на моём плече. Так, будто играло на пианино. Однако он даже не оцарапал меня. Видимо, вправду любил и любит, - это менее подозрительно.
- Молодец. Хороший монстр.
- Издеваешься, милая?
- Конечно издеваюсь. Я занята издевательством большую часть своего времени. Жить без этого не могу.
Монстр наигранно вздохнул.
- Ну не обижайся, - я ткнула его точно меж рёбер - человеческой одежды он не носил, так что целиться не трудно - отчего Рйанэе-кха аж дёрнулся. - Честное слово, это был последний маньяк.
- До появления следующего, - монстр вздохнул чуть менее наигранно. - Ты скоро загонишь себя или в гроб, или в уютную одноместную палату в родной психушке.
- Не загоню, - тут-то я внезапно и вспомнила Оленьку. И сожранные ей глаза. Якобы ей сожранные. Спросить, по правде сказать, я хотела ещё дома. Но не сложилось. - У меня тут вопрос назрел повышенной важности. Есть у нас одна пациентка - сегодня привели на консультацию, с виду дебют шизофрении, но…
Историю Оленьки я изложила коротко, но обстоятельно, уже на ходу (торчать рядом со свежим трупом глупо, а моего монстра другие люди всё равно не увидят, если мы оба, конечно, этого не захотим), умудрившись попутно выкурить ещё одну сигарету. Рйанэе-кха почесал острый подбородок, над чем-то напряжённо думая.
- Знаешь, похоже, что она не сумасшедшая, эта ваша Оленька. По крайней мере, не была сумасшедшей, когда к вам попала, - сказал он наконец. - Глаза, разделанное тело…
- Это не всё. Когда её выводили, я мельком, можно сказать, боковым зрением, увидела кого-то… или что-то. На тебя, вроде, совсем не похоже. Оно было кривым каким-то и вроде бы мохнатым.
- Если кривое и мохнатое - то это Жора. Он тебе пытался телепатически напомнить, чтоб ты нормального корма купила. А если серьёзно, то очень похоже. Правда, меня смущает это «пока не поверишь - не увидишь». Но всякое может быть. Захотела отомстить хахалю. Отомстила. А что дальше делать не знает, вот и задала ограничения и для самой себя, и для своего спутника. А помнишь, как у нас это было?
- Помню, - я улыбнулась - себе прошлой, верещащей от того, что пятерня, высунувшаяся из-под кровати, ухватила меня за ногу. Себе, пятнадцатилетней и верящей в сказки. Преимущественно страшные. Что поделаешь, ярко выраженный творческий тип - одно не понятно, зачем я пошла в клинические психологи. - Надо очень сильно поверить или очень сильно захотеть. Хорошо, что я верила не в то, что ты меня сожрёшь, а в то, что просто схватишь. А всё, что будет после, есть тайна покрытая мраком. Про ограничения и то, как они работают, ты мне уже сам объяснял.
Рйанэе-кха мило улыбнулся, демонстрируя острые зубы - это я отчётливо видела; из парка мы уже вышли и пустынная улица, окружавшая нас, была размежевана оранжевым светом фонарей.
- Объяснял. После того, как чаем с коньяком отпоил. Хорошо, что ты не только смогла, но и захотела слушать. Оленька же явно не хочет. Надеюсь, ты не собираешься ей втихую объяснять, что она нормальна и показывать меня?
- Ага. Видишь, уже халат надела и бегу, - я фыркнула. - Оленька, похоже, уже и сама «поехала». Кроме того, у многих есть свои чудовища. Но немногие могут совладать с ними. Это грустно, но случается.
- Я б иначе сказал. У многих есть чудовища. Но немногие могут совладать с собой и узнать, зачем именно чудовища нужны.
Я кивнула и свернула в ближайший тёмный двор, увлекая Рйанэе-кха следом. Мы в основном ходили дворами после «охоты». Он имел дурную привычку лезть обниматься даже перепачкавшись по самые острые уши, по самые витые рога в крови. Впрочем, я не сердилась. Как и он не сердился на то, что зимой я курю в квартире.
- А все «зачем», все смыслы, - добавила я, - определяем только мы, люди.
Самодовольные чудовища
Собою застят белый свет.
А несомненные сокровища -
В тени, и их как будто нет.
Не мельтешат, не ерепенятся,
Рубаху на груди не рвут.
И только те, кто не поленится,
Свой клад, конечно, обретут!
Пора бы и мне,… Красавице,… встретить своё Чудовище…
Любой культ порождает культурных людей,
считающих остальных некультурными чудовищами.