«В любом государстве найдутся люди, которых можно назвать слепыми фанатиками идеи общественного согласия. Преданные этой идее, они ради нее готовы на все. На преступление тоже, поскольку цель, по их мнению, оправдывает средства и изменяет соотношения и значимости понятий. Они не убивают, нет, они спасают порядок. Они не истязают, не шантажируют - они обеспечивают интересы государства и дерутся за эти интересы. Жизнь единицы, если единица нарушает догму установленного порядка, для таких людей шелонга ломаного не стоит. А того, что общество, которому они служат, состоит именно из единиц, такие люди во внимание не принимают. Такие люди обладают так называемыми широкими взглядами… а широкие взгляды - это вернейший способ не замечать других людей»
«Человек сотворен из праха. И в прах обратится. Но тело, которое ему дано на время жизни, прекрасно. Ты должен знать его как можно лучше, Арсений.»
«Но есть еще внутреннее ухо, которого не видно. Оно ведет звуки от внешнего уха к мозгу, и мозг превращает звуки в речь. К мозгу идут жилы и от глаз, и опять-таки мозг превращает буквы в слова. Он - царь всего тела и находится на самом верху, потому что из всех тварей земных лишь человек - разумный и прямоходящий. Его бесплотная мысль, находясь в теле, возносится к небесам и постигает совершенство мира сего. Ум - очи души. Когда эти очи повреждаются, душа становится слепа.»
«Ему казалось, что слово записанное упорядочивает мир. Останавливает его текучесть. Не позволяет понятиям размываться.»
«…никогда нельзя применять средство, которое ты осуждаешь. Истинная сила, поверьте мне, отвечает на насилие не насилием, она делает его беспомощным своей мягкостью. В Евангелии сказано…»
«Нет, я совсем не устал. Усталым делают человека только колебания и неуверенность. Каждое действие освобождает, даже плохое действие лучше бездеятельности»
Уродство - это прекрасно!
«А когда нет римских друзей, то с ним рядом другие, чудесные, никогда не разочаровывающие друзья, всегда готовые и говорить, и молчать: книги.»
«…Решение второго вопроса также не доставляет им много хлопот: как раздобыть деньги для жалованья легионеров и партийных прихвостней, которое уже несколько месяцев не выплачивается. Проблема решается быстро - деньги будут получены способом, который в те времена часто применялся. У наиболее богатых людей страны будет захвачено имущество, а для того чтобы те не могли поднять по этому поводу шум, их сразу уничтожат.»
«Некогда учитель земных законов, сейчас он постиг горькую тайну, которую должен, в конце концов, узнать каждый общественный деятель: на длительное время защитить свободу масс невозможно, защищать можно и нужно лишь свою собственную внутреннюю свободу.»
---
Вечер - спать еще рано. Вечер, те часы, когда большинство людей на время перестают быть членами великого всечеловеческого общества, забывают о том, что днем они служили в учреждениях, работали на заводах, подбивали смету, управляли рычагами машин, делали совместное дело, чтобы все могли жить. Вечер отдан семье. Вечерами возрождаются первобытные законы кланов. Настольная лампа за чайным столом заменяет древний костер. Царствующий патриарх - отец и хранительница домашнего очага - мать владычествуют над подвластным потомством - Вовочками, Петями, Ирочками. Владыки обсуждают сугубо важный вопрос - почему кашляет Вовочка. Теплятся окна в пахучий предмайский вечер, семьи обособились от семей. И тоскливо становится человеку, идущему по улице, у которого нет семьи, кто оторван от отца и матери, и оторван, наверное, навсегда.
---------
«Мост. По нему ходят поезда. Мост как мост - в этом ничего странного нет, только он перекинут не через реку, а через улицу. Мост через сухое!..»
«Ходят люди мимо какого-нибудь овражка - так себе, кусты, тропка, крапивное царство. И никто-то внимания не обратит, никто-то глазом не кинет. А я бы сел перед этим крапивным царством и… нате вам, люди добрые, посмотрите, мимо какой красоты ходите и не замечаете, откройте глаза, радуйтесь, на красивой земле вы живете, что еще вам нужно. Может, от красоты-то размякнут люди, добрей друг к другу станут…»
«Он был учителем рисования и черчения, а учитель рисования - увы, полуучитель.»
«Свободен ты или нет?.. Как и все люди, художник-человек свободен пользоваться законами природы, не свободен переступать через них.»
Если человек желает отличиться меж остальными созданиями, ему должно приложить все усилия к тому, чтобы не провести жизнь неприметно, словно скот, который по природе своей клонит голову к земле и заботится лишь о брюхе
Слава, приносимая богатством или красотою, быстролетна и непрочна, а доблесть - достояние высокое и вечное.
«Блаженство и ужас вызывало в нем скольжение наклонной линии вверх по другой, вертикальной, - в примере, указывавшем тайну параллельности. Вертикальная была бесконечна, как всякая линия, и наклонная, тоже бесконечная, скользя по ней и поднимаясь все выше, обречена была двигаться вечно, соскользнуть ей было невозможно, и точка их пересечения, вместе с его душой, неслась вверх по бесконечной стезе. Но, при помощи линейки, он принуждал их расцепиться: просто чертил их заново, параллельно друг дружке, и чувствовал при этом, что там, в бесконечности, где он заставил наклонную соскочить, произошла немыслимая катастрофа, неизъяснимое чудо, и он подолгу замирал на этих небесах, где сходят с ума земные линии.»
«Странно у вас тут живут. Мир открыт со всех четырех сторон, а тут отбиваются чарльстончики на весьма ограниченном кусочке паркета»
«Не так страшен черт, как его малютки.»
«Апельсины», - повторил со вкусом Лужин и вспомнил при этом, как его отец утверждал, что, когда произносишь «лимон», делаешь поневоле длинное лицо, а когда говоришь «апельсин», - широко улыбаешься."
«Наступило молчание. Молчание было такое, что ясно слышно было дыхание горничной, разносившей чай. Лужина несколько раз ловила себя на невозможной мысли, что хорошо бы спросить у горничной, почему она так громко дышит, и не может ли она это делать тише.»
«Лишь то, что писано с трудом, читать легко»
Можно сказать вселенной: «Это нечестно». И услышать в ответ: «Правда? Что ж, извини».
«Сечь не любила затруднять себя военными упражнениями и терять время; юношество воспитывалось и образовывалось в ней одним опытом, в самом пылу битв, которые оттого были почти беспрерывны»
«Запорожцы никогда не любили торговаться, а сколько рука вынула из кармана денег, столько и платили…»
«Слишком старых не было на Сечи, ибо никто из запорожцев не умирал своею смертью…»
«Запорожцы как дети: коли мало - съедят, коли много - тоже ничего не оставят…»
- Подойдите, дети, к матери: молитва материнская и на воде и на земле спасает.
«Но неизвестно будущее, и стоит оно пред человеком подобно осеннему туману, поднявшемуся из болот. Безумно летают в нем вверх и вниз, черкая крыльями, птицы, не распознавая в очи друг друга, голубка -- не видя ястреба, ястреб -- не видя голубки, и никто не знает, как далеко летает он от своей погибели…»
«Коли человек влюбится, то он все равно что подошва, которую, коли размочишь в воде, возьми согни -- она и согнется…»
---
Он снова подумал, не совершает ли ошибку с Чернявиным, и вдруг ощутил в душе ту самую мертвую пустоту. Провал, выпадение из жизни на несколько минут, когда кажется, что мертв, и только сама мысль, что мертв и стал пустотой, - только она сигналит, что еще жив, еще тут.