Я покупаюсь, но не продаюсь…
Неуемность вызревает,
Распаляя горизонт.
Тонко пламя, гладко знамя,
Над несбытостью вот-вот
Разгорится — растревожит
Струны, фибры, думы, кровь
Не причинностью, а ложью,
Возрожденной искрой вновь,
Что размножилась и въелась
В нежность красную нутра
За беспечность и неверность —
За изменчивость пера.
— Кто я? — спросишь у безмолвья,
Дробью выдавив озноб.
— Что задумывалось, болью
Обернулось, нет бы, чтоб…
Простоты бы безупречной,
Пустоты бы и не мглы.
Время душу плохо лечит,
Да и нет такой иглы.
И, наверное, нелишне
Вызнать будущее вмиг…
Только кто от сил всевышних
Ждет ответа долго и,
Привыкание штампуя,
Утром вечер, ночью день,
Случай всякий, словно пулю,
Неоправданность идей,
Ты лелеешь неизменно
То, что зреет на заре…
— Твори, не думая, добро…
— Не думая можно только вляпаться, а добро требует внимательности, тщательности и душевности.
А если исчезнет (если!) из сердца сентиментальность,
Не станешь ты королевой — ни снежной и никакой.
А станешь холодной бабой, банальной условной тайной,
(Хотя — ну, какая баба без страсти земной, простой).
Досрочно сгорит беспечность совсем ни за что, наверно.
Всплеснулась бы ты — О, боже! — но поздно и всё равно.
Тоской-суетой-обидой пойдешь, шелестя манерно
Словами и всю ненужность вылепливая в «дано».
…А если устанешь, явно впадая в унылость-спячку,
Туманясь нутром и взглядом, шепча, что надежды нет.
Которая рядом будет, (бывает ли — нет иначе?),
Но как же тогда заметить, когда пустота в тебе?
Но «если» такая штука — встревает в твоё пространство
Не просто, не вдруг, не сразу, не вздумав с чего-то там…
Оно словно эхо боли, которое здесь осталось,
Из будущего вернувшись…
— Что слышишь?
— Затихло…
— Да?
— Нет, ну в конце концов — когда в доме порядок будет? Ну что это такое? Пожрать хоть ещё готовишь… На кого я угрохал свою молодость!..
— Чтоооо?! Это я должна была тебе сказать, я — женщина, а ты мужик — опора, защита, стена — что там еще?! Я имею полное право это говорить, как слабый пол!
— Какой такой слабый пол? По телевизору сказали: Женщины живут на много дольше мужиков. Мы мрем, а вы замуж снова выходите, мы дохнем, как мухи, от работы, а вы, как перчатки нас… Всю жизнь на тебя угрохал! Ничё-ничё — отольются кошке… Будешь в доме престарелых петь — на десять девчонок один старичок…
— А ты зареви еще, может, пожалею. Иди лучше — посуду помой, маникюр тебе все равно уже не пригодится — всё — ушла молодость кошке под хвост, ха-ха-ха! Слушай, а у тебя случаем не переходный возраст? А там, глядишь, и вторая молодость начнется, на школьниц начнешь заглядываться. А чё — говорят мужики, которые в старости с молодухами крутят и живут дольше. Хочешь до ста лет прожить? А я посмотрю, как тебя какая-нибудь стерва будет на пенсию разводить. Специально доживу, чтобы посмотреть, вот зуб даю — доживу… Очень посмеяться хочется перед смертью!..
— Да ты зубами то не разбрасывайся — стоматолог нынче дорог. И кто тебя потом возьмет — беззубую, а?
— А ты не волнуйся — мне никто и не нужен. Я для себя поживу, никто не будет зудеть на ухо — то пол помой, то суп свари. Буду в бассейн ходить через день, на природу с подругами — захочу — напьюсь в зюзю!
— Чегооо?! Ты же не пьешь!
— Не твоё дело — свободной женщине выпить не грех, а профилактика последствий одиночества.
— Дура!
— Сам дурак!
— Съешь конфетку.
— Ага, хочешь из меня толстуху сделать, чтобы никто не заглядывался?!
— Ну не ешь…
— Дай… Ты правда так думаешь? Что молодость зря потратил?
— Вот даешь! Ты ж моложе меня на 10 лет! Эт чё — я тебя чуть в объятия алкоголизма не толкнул… Пойдем — погуляем?! Мусор вынесем! Вкусненького купим…
Наша жизнь — это бесконечное хождение от умозаключений к умозаключениям…
Вялый дух, смиренный взгляд,
Трусость и двуличие…
Вот он — перечень преград
На пути к Величию!
Утро незрелое зябло, вздыхало,
Словно чего-то ему не хватало.
Город, проснувшийся, кутался в небо —
Серое марево нудное, скудное.
Вдосталь измученный, бедный, остудами
Греться пытался дыханием белым.
Не получалось. Случалось такое
В каждом году. Он не помнил былое.
Память его уносилась куда-то
Дымкой, надеждой, печалью, дорогами
И растворялась с такими же многими
Где-то вдали под немилым закатом.
В городе этом невзрачно-весеннем,
Не было капельки радостной сини,
Чтобы сберечь не остывшую душу.
Тусклые окна и окна бездонные,
Не удивляясь апрелю не звонкому,
Видимо, думали — Что тут не сдюжить?
Кто-то стонал беспокойно: — Долгонько?!
Времени мало, от холода горько…
Ноя, скрипя, шелестя, напевая.
Взгляды, улыбки, дыхания выплеснув,
Как-то согрелись и вышли на улицы.
Город раскрылся, хрустально играя…
Утро взыграло душевно, искристо.
Парочку ладных придумало истин.
Что-то про самое, разуму, сердцу
Очень понятное — неоценённое.
Истины вызрели, выпали зёрнами,
Синими. желтыми… И не исчезли…
Верный друг сравним со светлячком,
Он в потемках жизни путь укажет,
А когда светло, то близок он,
Но так скромен, что невиден даже.
Ложный друг, скорей, похож на тень.
Если солнце светит над тобою,
Тень повсюду рядом, что ни день,
И лежит у ног твоих рабою.
И уже ты к этому привык,
Но запомни правило простое:
Только небу мглой затмиться стоит,
Тень твоя исчезнет в тот же миг.
Предсказуемый поэт похож на неудачливого рыбака — все время цепляет чужие сети!
Время всегда дороже жизни
Иметь собственное Мнение — доказательство ума чести и совести
Одиночество — аристократия
Поутих сердечный стук —
еле слышен…
Эфемерность болью вдруг —
выше… выше…
Боли — целый океан…
Вот бы в поле!
И навек остаться там.
Мало воли.
Мало силы для броска,
для желаний,
Только шепчется —
Оставь, заклинаю!
Попривыкла к тишине,
приходящей
В неспокойном полусне
или раньше.
Прикипела всем нутром
с первой встречи
К неизменному «потом»,
что перечить,
Устремляясь песней «Ом»
в зазеркалье?
Всё, что греет, за окном,
А в бокале
Самый лучший «порошок»
all inclusive,
Есть и место за душой
для иллюзий.
Мне хватает. Мир не плох
тот, что рядом.
Не хватает одного —
сладких ягод
Семицветья суеты —
время — бело —
Столько было теплоты
в ней целебной.
…Почему-то облака
пахнут мятой,
Как вечерняя тоска…
Не понятно!
…Слышу!.. — Голос нежно-синь
поднебесья.
— Не сумею воскресить,
не разбейся!..
Когда родилась первая банальность, Великий критик усмехнулся и изрек: — Будем жить!