Вика.
Сегодня на несколько минут приезжала с детками Вика. Когда я говорю, что имею честь общаться с лучшими людьми нашего народа, к Вике это имеет самое непосредственное отношение.
Она - всегда необыкновенно толковая, решительная, очень конкретная, мгновенно решающая любые сложные задачи. Бизнес-вумен. Мать троих очаровательных детишек, из которых двое - приёмные, при этом все трое - как две капли воды: светленькие как пшеничка, конопатые, с синими васильками умных серьёзных глазок. Хозяйка большого, своими руками ухоженного двора, в котором дружно гуляют четверо породистых собачек и трое своих котов, не считая котов соседских - те в часы кормёжки тихо приходят от своих нерадивых хозяев и деликатно рассаживаются на кромке каменного забора, дипломатично напоминая, что кроме Вики их никто не накормит.
Дом Вики - полная чаша. Великолепный ремонт везде, сад камней - в саду. Всё это она запланировала, спроектировала, создала своими руками. Мужа нет - Вика не виновата, что среди современных особей мужского пола так много алкоголиков и наркоманов и так мало настоящих, достойных называться Мужчиной. При этом она - не преподаватель-взяточник, не чиновник-казнокрад, натренировавшийся «пилить» бюджет. Она - скромный директор небольшой фирмы, которая встаёт в три часа утра чтобы послушно выполнять завет Всевышнего - «в поте лица будете есть хлеб свой».
… Когда здесь у нас ВСЁ началось, она, мать-одиночка с темя детьми и владелица своего немаленького хозяйства, как никто имела все основания сказать: «Если со мной что случится - что будет с ними?» и спокойно сидеть дома. Однако она приняла совсем другое решение. «если я не защищу своих детей - кто сделает это?»
… Впервые я встретил Вику водителем в нашем Добровольческом Медицинском Отряде, и своей спокойной, толковой решимостью она достаточно обратила на себя внимание, чтобы вскоре получить в высшей степени ответственное и опасное поручение: нужно было проскользнуть в осаждённый карателями Славянск в конце апреля, и доставить туда двоих волонтёров Красного Креста - а по окончании миссии - вернуться с ними обратно. Киевские каратели и европейские наёмники хунты уже тогда пачками убивали журналистов и медработников, и шансы «пропасть без вести» были необыкновенно высоки. Ситуацию многократно усложняло то, что это был российский Красный Крест. Мне доводилось встречаться с агентами международного Красного Креста - железные тиски накачанных рукопожатий, прекрасная выправка профессиональных военных, почти полное незнание основных медицинских вопросов, зато постоянно выпирающие, невзирая на попытки скрыть, глубокая компетентность и интерес в вопросах военных. Запад издревле славится умением засылать в земли наивных туземцев под личиной «миссионеров» прекрасно подготовленных убийц и провокаторов, чтобы сеять там раздоры и распрю, смерть и разрушение.
Российский же Красный Крест - это наивные мечтатели, нигде не служившие, не имеющие никакой подготовки, со щенячьим восторгом лезущие туда, куда лезть нельзя, и задающие вопросы, за которые в военное время сразу стреляют в голову.
Викуля успешно притащила туда и обратно обоих балбесов, в нескольких кратких выражениях охарактеризовав «уровень» работы «российских спецслужб» присылающих «сюда» «таких балбесов». Я покаянно сообщил ей, что это отнюдь не разведчики МО РФ «под крышей волонтёров» - это действительно волонтёры. А где же кадровые разведчики?
«А где же кадровые разведчики?» - потрясённо поинтересовалась Вика.
- А х… его знает где. Дрочат по диванам и получают выслугу и зарплату со званиями не пойми за что!
Тут необходимо сделать небольшое отступление. Как читателям, возможно, известно, я по чистой случайности имею честь находиться у самых истоков военной медицинской службы ДНР - соответственно, лично знать как наиболее известных её деятелей, так и основные структуры. Так вот, за всё время работы здесь мне не удалось встретить Ни ОДНОГО военного врача из РФ! Одиночки-добровольцы, типа студента Ильи, или спасателя по специальности, выполняющего в своём подразделении функции медика - это насмешка над «организацией современной военной медицинской службы». Как организовать помощь на поле боя, эвакуацию, не говоря уже наладить работу госпиталя без подготовленных кадров? Всё методом проб и ошибок, всё наугад и кое-как, при том что нормальной массовой военной подготовки (в том числе медицинской) на Украине не было, а все военные врачи местные - в войсках карателей. В России сейчас имеются тысячи врачей с опытом Чечни, Дагестана, Таджикистана, с профессиональной подготовкой, с умением организации настоящей службы военной медицины. Где они ВСЕ???
Я понимаю что: «Россия не вмешивается в конфликт на Украине» - но ведь работа медработников всегда считалась гуманитарной акцией? Да если ещё вспомнить, что НАТО и США «гуманитарно работают» от души: их военные врачи и всякие «врачи без границ» лезут сюда толпами, «лечат» майдаунов жгущих людей, пичкают укровскую солдатню боевыми стимуляторами и вырезают у переработанных нами в трупы карателей органы на продажу в Европу - словом ни в чём себе не отказывают!
Ладно, пусть у русских военных врачей нет приказа вышестоящего руководства (кстати, а почему)? - но ведь в позапрошлом веке, в прошлом русские врачи не по приказу, а по зову сердца ехали добровольцами в Африку, Индокитай - лечить тамошнее население от эпидемий и увечий, полученных в ходе военных конфликтов. Что случилось с тех пор с отечественной медициной? Сейчас массово убивают наших соотечественников, не каких-то там далёких негров. Женщин, детей, стариков - всех без разбора. Если забьют Новороссию, то дальше - фашисты чётко обозначили свои цели: война придёт в Орловщину, Брянск, Подмосковье. Множество простых русских ребят понимают это, уволились с работы и службы в армии, приехали сюда, встали в наши ряды, плечом к плечу с нами. Почему среди них нет русских врачей, прежде всего военных? Где ваша совесть? Почему мы не видим вас здесь сейчас, когда решается будущее русского мира? А ведь ещё хватает наглости говорить: «Донецкие не хотят защищать свою землю…»
После этой вылазки Вики было много других лихих дел. Она на своём джипе вывозила раненых прямо с полей боёв, не боясь лезть в самое пекло, и кожаный дорогой салон машины, как бы тщательно он не был отмыт, пропитан кровью «героев и мучеников Новороссийских», пролитой ими в служении своему народу. Она привозила продрогшим, насквозь простуженным бойцам на блок-посты продукты и воду, купленные за свои деньги, тоже под обстрелами, на самый передок. Руководитель шатаба японской авиации во Второй Мировой войне, Окумия, выразился с присущей военному точностью: «Никакие награды и поощрения так не поднимают боевой дух личного состава, как вовремя поданная горячая пища!» Чтобы понять, что такое ящик консервов и упаковка воды для бойцов - нужно просидеть хотя бы сутки без еды и воды, в сменяющей парную духоту полудня обжигающей свежести ночи, под уколами вражеских снайперов и булавой укропских гаубиц.
Мы называем таких людей как Вика «мирное население». Такие же «мирные» в годы Великой Отечественной Войны километрами сквозь стужу и болота несли на себе огромные снаряды тяжёлых орудий - по одному на человека, сквозь обстрелы и вьюгу, день и ночь. На себе, там где не пройдёт ни один транспорт, и даже лошади вязнут в тине и снегу. Стояли в сибирский сорокаградусный мороз у станков под открытым небом, по три смены на Урале. Тушили зажигательные бомбы на крышах домов, под градом осколков. Такие вот «мирные» тогда вместе с нашей армией сломали хребет хищному зверю европейского фашизма. Даст Бог, мы вместе с ними сломаем его и сейчас!
…Детишки Вики несут нам скромные подарочки: кисть винограда, кусок копчёного сала, сушёную рыбку. Обычно когда детки общаются с незнакомыми взрослыми, они напряжены и насторожены. А у этих личики восторженны и приветливы, они обнимают нас как кровных родственников. Человек в форме - защитник, опора, образец для подражания.
- Детки, ваша мама - героиня, вы должны ею гордиться!
- Да бросьте, какая я героиня! Так, «гражданское население». Вот вы - герои!
- А зачем у вас нож? - это самая младшая, серьёзная и деловитая.
- Ну во-первых, в поле всегда нужен нож: отрезать хлеба, или бинт перерезать, если раненого надо перевязать. А во-вторых… У воина всегда должен быть нож. Даже если кончатся все патроны - чтобы не сдаваться, не отступить без приказа, чтобы если надо - драться до самого конца, врукопашную.
- Я хочу быть таким, как вы! - это средний, самый бойкий, родной Викин.
Непрошенная слеза щекочет глаз - слеза любви к этим детям, благодарности за эти слова. С ненавистью убивать легко - жить трудно. Нас ведёт в бой любовь: к здешней земле, людям, детям, Вере, Богу. И осознание того, что эта любовь взаимна - это счастье.
- Боевая тревога!
Торопливо махнув на прощанье детишкам, мы несёмся по лестнице казармы. И на ходу, на площадке, у тумбочки дневального, успеваю заметить необычного часового. Парнишка лет двенадцати уверенно держит СКС, спокойно и неподвижно, как надлежит, глядит на пробегающих мимо солдат. Все взрослые уходят в бой, в казарме остаются женщины и дети, их надо защищать, и на караул заступают сыны наших ополченцев. Две маленькие девочки с почтением воззрились на юного воина, сопят. А он спокойным уверенным достоинством олицетворяет все самые древние самые исконные добродетели нашего народа: стойкость, решимость и выдержку. Я успеваю выразить ему уважение:
- Молодец, я в твои годы даже мечтать не мог о таком оружии!
В голове успевает промелькнуть: наконец-то мы отбрасываем извращённые ценности растленной Европы и возвращаемся к древним, настоящим традициям своих предков: мужчина должен быть воином, женщина - подругой и матерью воина.
С лязгом хлопают дверцы машин, колонна уносится навстречу бою. К победе - или бессмертию во имя будущего этих женщин, этих детей. Своего народа.
Юля.
Необыкновенно грациозная, в прекрасном платье, в чувственном колыхании высокой груди, тая в углах губ томную полуулыбку, по коридору госпиталя плывёт прекрасная Юлия. Многим эстетам из числа креаклов, её внешность может показаться далёкой от современных канонов красоты. Причина в том, что они ужалены в мозг скрытой вездесущей пропагандой гомосексуализма, и тяготеют к облику угловатых, костлявых женщин, больше похожих на подростков. Юля же - образчик нормальной, женственной женщины, со спокойной, женственной красотой, плавностью движений и блеском умных, живых глаз, без следов гламура и дорогой косметики, зато с трудовым загаром на лице и плечах, без ужимок и кокетства, зато со спокойным достоинством и внутренней силой.
- Я сейчас в казачестве - там интересно. Из автомата стреляла, из подствольника - тоже, как стрелять из ПЗРК я уже теоретически знаю. Постоянно тренируюсь - поднимаю его я легко…
Тонкой острой иглой в её голосе просквозила стальная нота несгибаемой, необоримой страсти. Лично встать на поле, в лёгкой ткани камуфляжа, под шелестящий свист вражеских осколков - навстречу ревущей, свистящей многотонной смерти вражеского штурмовика. Качнув гибкий стан, развернуть ему навстречу тяжёлую трубу «Иглы». Сквозь паутину прицельной сетки увидеть нацеленные себе прямо в грудь тяжёлые грозди «Нурсов» и ФАБов. Расширенными от предсмертного ужаса зрачками увидеть холодный лёд глаз пилота-карателя, наёмника без чести и совести, урода, говорящего по-русски, но посмевшего сбрасывать на русских людей, на свой народ тонны стали и взрывчатки. Лично, самой, заслонить своим хрупким смертным телом свой народ от крылатой смерти. Рёв стального дракона. Тонкий свист головки самонаведения ПЗРК, которой нужно время для захвата цели. И истончение этого времени с грохотом разрывов сброшенных штурмовиком ракет, которые всё ближе, которые приближаются быстрее, чем интеллект ракеты успевают заключить пикирующего врага в тиски смертельного уравнения наведения. Миг балансирования на пороге вечности … Ради жизни на Земле, ради будущего своего народа, ради уничтожения фашизма…
Мечта обо всём этом столь явственно скользнула в коротких словах, что холодное стальное остриё медленно пронизало моё сердце. Я знаю, откуда эта тайная, воинственная страсть в хрупкой, женственной девушке…
… Впервые я имел честь познакомиться с ней, когда она в составе Первого Добровольческого Медицинского отряда стояла на баррикадах ОГА. Она тогда всегда была в самых трудных местах, причём оказывалась в них без приказа и иногда - даже ему вопреки. На улице в палатке в ночные заморозки, в гуще тогдашнего знаменитого побоища, когда сотня наших ребят разогнала несколько сотен провокаторов и много ещё где. Она же сумела собрать по социальным сетям порядка двадцати тысяч гривен, и принести их для закупки медикаментов, броников и прочего необходимого в решающий момент, когда средств в кассе не было никаких, и медикаменты у отряда закончились. Не выделять такого человека было невозможно, и все мы, естественно, очень ценили её.
Чуть позднее рядом с ней появился Дима. Высокий, крепкий, чаще всего со щетиной - потому что всегда на баррикадах. Тоже боец нашего медотряда. И его мама - тоже была среди наших. Они были неразлучны, всегда в брониках и всегда - в самом трудном, самом опасном месте. Дима был несколько моложе прекрасной Юлии, а она не имела детишек - и любила его всей силой неистраченной, единой и чистой страсти. Я был счастлив за них и сразу же застолбил место свидетеля на свадьбе.
Позже они ездили в Славянск, служили медиками при строевых подразделениях - я помню, как они примчались к нам, на базу МГБ, и мы хохотали, обмениваясь впечатлениями о службе, они нас существенно тогда обскакали по участию в боевых, и мы им сильно завидовали. Мы выгребли со своего скудного медицинского склада всё, что только могли для их простуженных бойцов, я обнимался с их командиром, спокойным жилистым Монахом, который прославился лихими делами в воинстве моего знаменитого земляка, горловчанина Безлера. Они тогда ещё обещали заскочить к нам через недельку…
- Я вам не показывала? - на тонком изящном пальце отблёскивает бриллиант простого золотого колечка. - Это посмертный подарок моего мужа. Он хотел, чтобы мы с этим кольцом венчались.
… Тогда, через пару дней после их приезда, я узнал, что Димки больше нет. Он бежал оказывать помощь раненому, когда его накрыл «Град». Печальный Монах, медленно подбирая слова, рассказывал мне по телефону, как всё случилось. Что больше убитых в его подразделении нет. Что Димка, не имея никакого медицинского образования, только прочитанные брошюрки и кое-какие советы местных врачей, умудрялся дотягивать до госпиталя самых тяжёлых, запускать им сердце, спасать тех, кого другие врачи считали совершенно безнадёжными. Что он спас всех раненых в подразделении до единого. И только себя - не смог…
- Я сейчас еду по подразделениям - надо ребятам инструктажи проводить, как лечить, как помощь оказывать - а то ужас, насколько им знаний не хватает. Так что недельку меня не будет - постарайтесь конференцию так планировать, чтобы я успела вернуться.
- Юленька, напомни плз, как у тебя позывной?
Она медленно подняла на меня агатовый блеск умных живых глаз. В их блеске сверкнула сталь тяжёлого, твёрдого клинка, когда чужим, сильным и глубоким голосом, она выговорила:
- Знахарь!
Мороз прошёл у меня по коже от этого взгляда, от этой интонации, от этих слов. Это был позывной её Димы. Мне известен этот древний воинский обычай - брать себе имена павших героев, как символ вечного сияния их доблести, как отражение их бессмертия для народа, за который они пали. И как клятву гордо нести их славное имя, с честью служить своему Отечеству и жестоко покарать вероломных, подлых врагов. Но в устах этой хрупкой и женственной дочери Донбасса это было ещё чем-то бОльшим - это было возрождением исконной доблестной традиции нашего народа, когда жёны павших героев и их подруги, надев их доспехи и взяв их имена, шли в бой - чтобы служить своему народу до конца, как служили те, пока последний враг не будет с позором изгнан с родной земли. Продолжить самое последнее, самое главное дело своих половин в этом мире - служение своему Отечеству, своей Вере, памяти своих предков. До конца, в этой жизни - и всех следующих!
Господа президенты, есть к вам разговор,
Потому что мы давно не слышали от вас правдивых слов.
И, может, я никогда бы не начал его,
И скажу вам откровенно - причина в войне,
В которую вы эту страну все вместе погрузили
И чтобы ее не было - вы ничего не сделали.
Неужели за столько лет вы достаточно не нажили,
Чтобы зарабатывать деньги, копая могилы?..
Господа президенты, есть к вам вопрос.
Почему вы все живете, как голубцы в сметане,
Тогда, когда все люди сбрасываются солдатам
Копейками, которые вы еще у них не успели отобрать?!
Почему вы не пошлете на войну своих сыновей,
Ни внуков, ни племянников, самих вас там не видно,
Зато на смерть бросаете чужих мужей.
Скажите мне, неужели это выглядит справедливо?
Почему хладнокровно вы сливаете страну
И в крови своей вы собственного топите ребенка?
Скажите, пожалуйста, чем все люди в этой стране виноваты?
Скажите цену, за сколько вы продали Украину!
Я хочу пожелать вам, господа президенты,
Почувствовать всю боль на себе прежде чем умереть.
А всем потомкам вашим - я хочу только зла
Которое вы все вместе годами готовили нам!
Шалом Украина! Россия, шалом!
Когда же мы сядем за мирным столом?
Все ссоры на сердце легли тяжким грузом,
Мы были недавно единым Союзом!
Но что-то в пути потеряли немного,
Забыли про веру в единого БОГА,
Зачем - то всё делим, меняем границы…
А кто-то мечты собирал по крупицам…
Простить бы обиды и к миру вернуться,
Рукой бы махнуть и от злобы очнуться…
Кому теперь верить? Кого теперь слушать?
Прости нас, Господь, и спаси наши души!
Шалом Украина! Россия, шалом!
Когда же мы сядем за мирным столом?
Все ссоры на сердце легли тяжким грузом,
Мы были недавно единым Союзом!
Но что-то в пути потеряли немного,
Забыли про веру в единого БОГА,
Зачем-то всё делим, меняем границы…
А кто-то мечты собирал по крупицам…
Простить бы обиды и к миру вернуться,
Рукой бы махнуть и от злобы очнуться…
Кому теперь верить? Кого теперь слушать?
Прости нас, Господь, и спаси наши души!
Вот укропатриоты возникают: почему вы россияне так переживаете за Украину, разберитесь сначала в своей стране.
Мой ответ: потому что вам, псевдопатриотам своей укространы, наплевать на людей с Донбасса, вы их и за людей-то не считаете. Весь ваш патриотизм держится на национальной фобии, вы ненавидите евреев, однако упускаете очень важную деталь - то правительство, за которое стоял майдан (большинство из них) имеют еврейские корни. Вы посчитали Америку спасительницей? Хм, а вот я так не думаю, вот здесь-то всё решили без вас. Пока вас заражают националистическими настроениями, ненавистью к русским, ваше правительство проворачивает очень темные и страшные дела и никто из вас не попытался даже вникнуть в детали и разобраться самому. А все потому что вы заняты троллингом в соц.сетях. Вы знаете, а ведь это страшно. это не смешно и уже не просто глупо. Это из-за вас убивают мирное население Донбасса и не потому что «сепаратисты» виноваты или эти ваши хваленые, простите, «пидорги». Потому что вам наплевать. Вы бы смогли защитить людей от массовых убийств, но вы предпочитаете дешевый беспомощный треп в интернете. Да грош вашим словам цена. Вы нелюди, глупые озлобленные существа, окутанные пеленой страха, жадности и злости на фоне беспомощности. Пора бы вам признать, что от вас ничего не зависит, возможно лишь только кол-во срача в интернете.
«Нам бы младшими, да не вашими» - вот что мы отказываемся в них принять. Тут не страсть к свободе, тут, простите, малолетнее блядство, на которое нам смотреть стыдно.
Ведь желают-то они не развестись по-взрослому, не пожить врозь - да чёрт бы с ними, пусть мыкнут горя! - а непременно под кого-нибудь лечь. Побыть ещё чуточку чьими-то.
«Мы великие!» - восклицают они и тут же, через запятую, добавляют: «За нас Запад заступится!» Это самый излюбленный украинский аргумент в Сети: «Зато вас сейчас Европа проклянёт/Америка покарает/Китай захватит!»
Для русских это детский сад какой-то: а сами-то что? Нам бы и в голову не пришло кем-то прикрываться, воюй мы хоть с Америкой, хоть с полуторамиллиардным Китаем.
Какие ещё «братья-небратья»! Это же заскоки разухабистой младшей сеструхи. Только вчера ты дарил ей куклы, а теперь ей моча ударила в голову, и ты вынужден орать во всю глотку: «Дура! Мозги включи! Не ложись ты под этого хрыча!»
Но она ложится. И закатывает томно глаза. И по-взрослому стонет для выражения страсти, как на спешно отсмотренных видеокассетах.
Живот сводит от такого цирка.
Блядовый этот инфантилизм проступает буквально во всём.
В хрестоматийных печеньках, на которые они так быстро купились, и в стойке «смирно» перед каждым генералом из Вашингтона.
В выборе спасителем нации пронырливого еврейчика-олигарха из «прежних» - тут они не прогадали, нет.
В извечном хохляцком девизе «Само насралось!» и крымском вопле этих бравых вояк: «С нами Америка!»
В ужастиках про стопицот агрессоров из ГРУ ГШ ВС РФ, от которых они бегут спасаться в Россию.
И конечно, в первобытном страхе перед «кадыровцами», упоминаемыми всегда отдельно, с нездоровым пиететом.
Эти их поскакушки дико утомляют и одновременно - смешат. Мы просто не можем воспринимать их всерьёз - оттого-то, кстати, и отказываемся от собственной мобилизации «из-за какой-то там Украины». Война с хохлами? С кем, с кем? Это не-серь-ёз-но.
Русские смотрят на пленных украинских солдатиков, которые до того жалки, что им хочется надавать подзатыльников и отпустить к мамке.
Смотрят на мамок, которые перекрывают военные части не чтобы остановить войну, а чтоб лично их сыночков не убило, а воюет пусть Пушкин.
На таких же бестолковых папаш, которые поносят «рашистов», но продолжают ломиться в Россию класть плитку.
И русских разбирает смех.
Хохочем для приличия в кулак, а всё равно жалко дурочку.
Я никогда не видела столько ненависти даже в дикой природе, сколько вижу её сегодня среди людей.
Моня звонит из Израиля другу в Одессу:
- Сеня, что там у вас творится?
- Да Украина немножко воюет с Россией…
- Ну и что, есть потери?
- Да, есть… Украина потеряла Крым, пару областей, несколько самолётов и вертолётов, танков, БМП, разного там оружия, прилично народу и…
- А что потеряли русские?
- Моня, ты не поверишь, русские на войну ещё так и не приехали…
«Парень Насти Дмитрук („Никогда мы не будем братьями“) сбежал в Рашку от призыва. Ребят, ну как же так…»
Никогда мы не будем парою
ты одна теперь станешь старою.
Духа нет у меня быть карателем -
к огорченью отца и матери.
Ты себя назвала поэтессою
ты не плакала над Одессою.
Много лайков собрала с ретвитами
поглумившися над убитыми.
Я вначале над тем не парился,
но повестка пришла - опечалился.
Воля - слово мне так знакомое,
а тут вдруг пришли с военкомами.
А на фронте стреляют пулями,
увернуться от них смогу ли я?
У меня ж в сердце кровь горячая…
Ну так может родня припрячет, а?
У меня ведь глаза бесстрашные,
лишь в фейсбуке мы все опасные.
Повзрослели и стали хмурыми
расхотелось водиться с дурами.
Нам на уши лапши навешали -
мы восстали, шуты потешные.
Но теперь нас пробило изменою -
москали нам братья бесценные.
Пусть стреляют другие придурки
лучше буду я класть штукатурку.
Не скучай, дорогая Настя
Не получится видно счастья!
© Сергей Лукьяненко.
Ребенок принес из садика новое слово «дебилизация». Родители пытаются разобраться в значении. Ответ: это когда мальчики прячутся, а остальные их ищут. На предположение что это прятки: ну вы что, сами вчера смотрели как тетя по телевизору рассказывала- в Украине вчера началась новая волна дебилизации.
Они не знали, что блокпост у поворота на Славянск уже занят «правосеками». Пошли на усиление без связи. А ребят за полчаса до них накрыли минометным залпом. Положили точненько между заложенными мешками с песком бетонными плитами. Убитых «правосеки» даже не закопали - затолкали в полуотрытую траншею, накрыли целофаном, а сами сели жрать ополченческие припасы.
И тут - они.
- О-па!
Митрич еще успел жахнуть из двустволки, а Снегирь не успел и этого. Их расстреляли в две очереди. Сашку спасло то, что мертвый уже Снегирь, Вовка Снегирев, своим телом сшиб его обратно в подлесок, подходящий прямо к блокпосту. Ломая молоденькие ивы, Сашка скатился вниз, удачно приземлился на ноги и рванул меж деревьев.
Ничего не было в голове, кроме матюков. И страха, жаркого, заячьего. Сквозь него, как сквозь полиэтиленовый мешок, все туманилось и казалось зыбким. Ноги тянули вперед, подальше от смерти, боже, сохрани-убереги.
…ля!
Вслед палили длинными очередями. Сашка петлял, ветки и кора сыпались на макушку, пули смачно входили в стволы, приклад АК шлепал по бедру.
- Колора-ад!
Он ухнул в ложбинку метрах в ста от засады и замер. Воздух был сладкий, как мед, легким его не хватало, легкие рвали грудь. Стук крови в ушах заглушал все прочие звуки.
Жив, ля. И что теперь?
Даже выглядывать было страшно. Так и виделось: сразу пуля прилетает в лоб. И все же - бросились в погоню или нет?
Сашка с трудом отлепил пальцы от «калаша», отщелкнул рожок - не полный. Это у Снегиря был полный и два запасных, а у него - двадцать два патрона. Восемь выбиты по ростовой мишени. Сашка попал два раза, и Снегирь сказал, что этого хватит, незачем тратить боезапас, в первое время для Сашки вообще главное - не подставиться по природной дурости. О прицельной стрельбе по врагу и речи пока быть не может. Это позже…
Но позже, похоже, уже не будет.
- Колора-ад!
Сашке захотелось рвануться прочь от голоса, но он вовремя сообразил, что это ловушка. «Правосеки» только его движения и ждут.
- С-суки, - выдохнул Сашка, оглядываясь.
Хвостик ложбинки нырял под поваленное дерево и уводил дальше от карателей. Там вроде и лес был погуще. Сашка переложился и пополз, загребая сырую землю локтями. Тяжелый «калаш» цеплялся за что ни попадя.
Полметра - раз, полметра - два. Ветку долой. «Весло» подтянуть. Сучье дерево распороло камуфляж на плече. Мол, нефиг отступать. Развернись, прими бой. Но это ничего, пусть. Не право ты, дерево.
- Где ты урод?
Голос, кажется, приблизился.
Сашка вжал голову. Это один «правосек» увязался или все они сейчас цепью прочесывают местность? Сколько их там было? Шестеро? Семеро? Падая в ивняк, он не четко ухватил глазом. Рожи и рожи.
Выстрел завяз в листвяном шелесте, пулю послали далеко в сторону.
- Покажись, ватник… баный!
Не видят!
Сашка загреб локтями быстрее, обогнул кочку и, откатившись, залег в ямке за частоколом тонких осинок.
«Правосеков» все-таки было семеро.
Они мелькали среди деревьев, пригибаясь и присаживаясь на корточки. Трое в черном, двое в камуфляже, еще двое в обычной джинсе и куртках. Цепь у них получалась жиденькая, метров тридцать по фронту.
Если по четыре выстрела на человека… Подпустить поближе? А заметят? Одного он, может быть, и подстрелит, зато остальные…
От мысли о смерти свело живот.
Несколько секунд Сашка корчился, пережидая острый позыв. Вояка, ля, звенели мысли. Сейчас еще обдристаться не хватало.
- Урод, мы тебя все равно найдем, - пообещали ему. - Тут бежать-то некуда. Тут все насквозь видно.
Ага, было б видно, не пуляли б незнамо куда.
Сашка осторожно сдал назад и уперся во взгорок. Дернина грязной пастью нависала над песчаным вывалом. Приплыли.
Чтобы забраться наверх, пришлось бы встать во весь рост. Надо оно?
Сашка осторожно взял влево, и взгляду его открылась лысая полянка, которую незаметно одолеть тоже было невозможно. А справа, сука, с сухой сосенки нападало веток.
Здорово, ля, сам же себя и похоронил.
От мокрой земли камуфляж на коленях стал грязно-темный. Сашка снова подобрался к осинкам, надеясь, что «правосеки» остановились. Или вообще вернулись на блокпост.
Хрена там!
Самому ближнему до ложбинки осталось пройти всего десять шагов. А до Сашки - двадцать пять. Хорошо, смотрел он куда-то в сторону. На плече - нашивки. На шее - наколка свастики. Бритый.
Обычный, в сущности, парень. Враг.
- Э-эй! Колора-ад.
Каратель резко повернул голову, и Сашка, ощущая сосущую пустоту в груди, нырнул к земле.
- Я ж знаю, ты здесь.
На миг захотелось встать в полный рост и выпустить весь «рожок» в говорящего. Но это уж точно была бы верная смерть. А вообще - обидно, подумалось Сашке. И за Митрича, и за Снегиря, и за то, что не «правосеки» от него прячутся, а он от них.
Вроде и пожить не успел.
Сашка шевельнулся, и попавшая под подошву ветка, переламываясь, выстрелила сухим звуком. Почти в сердце.
Хр-рысс!
- Опачки! А чудик-то рядом! - обрадовались за ложбинкой.
Несколько пуль тут же выбили фонтанчики из земли чуть левее, а одна, присвистнув, впилась в дернину. Переломилась и упала осинка.
Сашка, дурак, отвечая, выстрелил в воздух.
Хорошо, переводчик огня был поставлен на одиночные, иначе весь «рожок» и ушел бы прощальным приветом в небо.
«Правосеки», видимо, попадали от выстрела на землю, но через секунду или две выпалили по Сашке патронов сорок.
- Петро! Димась! - прозвучал окрик.
Обходят, понял Сашка. Заберутся сбоку на взгорок, расстреляют в спину. Ля, это же все, все, один против семерых. Нет шансов.
Страх на какое-то время обездвижил, взболтал мысли, выдавив наверх подлое: «Сдаться?». Но сдаться почему-то было еще страшнее, чем умереть.
Пуля, вжикнувшая над ухом, помогла сбросить оцепенение, холодок пробрался за шиворот, и Сашка еще раз, не целясь, выстрелил для острастки. А затем пополз прикрывать фланг. «Правосек», то ли Петро, то ли Димась, перебегал от дерева к дереву, азартный, белобрысый. Мелькала хорошо видимая джинса.
Здесь уже Сашка вжал приклад в плечо и прищурился.
Хоть одного… «Калаш», дернувшись в руках, рявкнул два раза. Каратель с размаха шлепнулся на пятую точку и принялся шустро отгребать обратно, взрывая дерн каблуками.
Промазал, ля.
- Он здесь, здесь! - закричал то ли Петро, то ли Димась источавшим от испуга голосом. - Он с этой стороны!
Но Сашка уже вернулся к осинкам. Осторожно выглянув, он выстрелил по подползающим все ближе фигурам, выбил щепку из дерева.
Сколько там патронов осталось?
- Ну ты, сука, дождался!
Наверное, с минуту «правосеки» лупили по земле и дернине, не давая высунуть голову.
Сашке казалось, он сжался уже до невозможности и проваливается сам в себя. Кора и комочки земли сыпались на затылок и щелкали осколками по камуфляжной куртке.
Ну, давайте, давайте, думалось даже с каким-то азартом, отстреливайте «магазины». У меня еще восемнадцать патронов есть.
Движение с лысой полянки он уловил поздно, только повернуть голову и успел.
Стрельба вдруг стихла, чирикнула где-то в ветвях непонятливая птичка. На край ямки вспрыгнул каратель в черном комбинезоне, узколицый, с серыми злыми глазами. АК в его руках смотрел Сашке в грудь.
- Аллес, руссише швайне, - сказал он и улыбнулся.
Сашка зажмурился.
Ни жизнь не пронеслась, ни мыслей никаких не было. Всплыло на мгновение лицо Митрича, заросшее пегим волосом, да отцовское лицо, давно забытое, вдруг показалось перед закрытыми веками, живое, не как на фотографиях, а из детства. Отец смотрел по-доброму, с легкой грустью.
От короткой очереди Сашка дернулся, принимая горячий свинец в тело, но мгновение кануло, за ним - от темени к пяткам - скользнуло второе, а ни боли, ни темноты не пришло.
Сашка открыл глаза и увидел падающего карателя с удивленно раззявленным ртом. А затем в ямку к нему плюхнулся молодой парень в выцветших зеленых шароварах, в ботинках с обмотками, в ватнике и пилотке. С ППШ.
- Ха! Живой, - хлопнул по плечу Сашку парень. - А я слышу, фрицы тебя зажали, дай, думаю, подмогну.
От него пахло порохом и потом. На пилотке красовалась красная звезда с одним облупившимся лучиком. Стрельба, поднятая «правосеками» после гибели одного из своих, казалось, нисколько его не волновала. Пули, взвизгивая, распарывали воздух, а парень деловито выложил запасной диск и, хмыкнув, улегся рядом с Сашкой.
- Сколько их всего?
- Семеро. Было, - сказал Сашка.
- Ну, нормально. Гранат же у них нет?
- Да вроде нет.
- Тогда живем. Значит, шестеро. Не, фриц этот год ссыкливый пошел.
- А ППШ? - спросил Сашка. - Из Соледара?
- Да не, - парень как-то смущенно улыбнулся. - Еще под Пензой выдали.
Сашка присвистнул.
- Сдавайтесь, суки! - крикнули им.
Парень почесался.
- Смешные все ж фрицы, - сказал он, затем уважительно посмотрел на АК. - Патроны у твоей «машинки» еще есть?
- Есть.
- Тогда так, - сказал парень, поправив пилотку и сунув обратно за пазуху запасной диск от автомата, - я сейчас выпрыгну, отвлеку сволочей, а ты уж будь добр…
- Я попробую, - сказал Сашка.
Парень больно сжал его плечо.
- Нет у тебя времени пробовать! Прицелился - бей!
Он легко приподнялся и рыбкой перескочил через невысокий земляной бортик. ППШ звонко плюнул огнем.
Сашка выдохнул и, привстав, сжал АК.
Страх куда-то улетучился. Небо ясное. Лес сырой. А земля - моя, подумал Сашка. Каратели совсем забыли о нем, целиком сосредоточившись на беглеце. Повернувшись к ложбинке боком, они кто с колен, кто лежа, кто стоя били по мелькающему в кустах ватнику. ППШ стрекотал в ответ.
- Вали! Вали его!
- Шустрый, сука!
- Я ему потом ухо отрежу!
Сашка выцелил ближнего «правосека» и нажал на спуск. «Правосек» упал беззвучно, словно споткнулся, на черном даже не было видно, куда попала пуля.
Готов! - выдохнул про себя Сашка. Это за Митрича.
Под звонкую долбежку «калашей» и буханье дробовиков он выцелил второго. ППШ огрызнулся раз, другой и умолк.
Тунг!
Второй Сашкин «правосек» рухнул носом в землю. Это за Вовку.
- …ядь, их двое! - в панике крикнул кто-то.
Каратели развернулись, автоматным огнем прореживая бедные осинки. И тут уже из кустов под ноги им вылетела граната на длинной деревянной рукояти.
Раз-два…
Взрыв разбросал оставшихся «правосеков». Парень в ватнике живо, сквозь пороховой дым, выскочил к лежащим. Короткими очередями, добивая, заработал ППШ. Сашка, держа на прицеле корчащиеся, стонущие тела, перебрался через ложбинку. Впрочем, стонущих скоро не осталось.
- Семеро, - подсчитал парень. - Два твоих.
- Ага, - сказал Сашка.
Его вдруг вывернуло от вида крови, искаженных лиц и чуть металлического запаха смерти. Он склонился, отплевываясь остатками обеда.
- Ничего-ничего, - потрепал его за загривок парень. - Это только по первому разу.
- Их бы похоронить.
- Наверное. Только не здесь.
- Почему?
- Здесь где-то я лежу, - тихо произнес парень. - Не хотелось бы с этими.
Сашка выпрямился.
Пилотка. Обмотки. ППШ.
Парень посмотрел ему в глаза:
- В сорок втором меня. Осколками. Но, видишь, если они возвращаются, - он кивнул на убитых, - значит, и мы возвращаемся. И никогда, - скрипнули зубы, - никогда им не победить! Никогда! Ладно, - он устало перехватил ППШ за ремень, - пойду я…
- А как зовут… звали тебя? - спросил Сашка.
- Не помню. Могилка безымянная.
До ложбинки парень не дошел - осыпался шелестом листьев. Был - и нету.
Через четыре часа, вырыв яму для «правосеков» у дороги, Сашка занял блокпост. Никогда им не победить, все еще билось в голове. Никогда!
Когда политики бездумно курс меняя,
Страну приводят к неизбежной катастрофе.
То не дождаться вам обещанного рая,
Не больно то нужны вы той «своей» Европе.
Врагов найти, а проще их назначить,
Соседа записать в виновники войны.
Историю к чертям переиначить -
Решают в спешке кровожадные умы.
И продолжается война, калеча жизни,
Хоронят близких, отпевают малышей.
А эти гадкие, зажравшиеся слизни -
Себе в копилки добавляют барышей.
В поездках забугорных снова просят денег,
Мол помогите заново поднять страну.
Не сосчитать уже облизанных ступенек,
Но вместо помощи целуете метлу.
Мне жалко в Украине всех людей
Которые безвинно погибают,
А горстка политических бл@дей
На их костях карманы набивают!
Детей и стариков мне жаль вдвойне
Когда же наконец признают люди?!!
Что в этой Богом проклятой войне
Прощенных победителей не будет!
''Не приведи бог видеть русский бунт - бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка.''
Французский экономист и политик Доминик Стросс-Кан, выступая на экономическом форуме «YES» в Киеве, заявил:
- Никто в Европе не хочет умирать за Украину, даже денег вам не хотят давать, вы в этой битве сами за себя. Ни население, ни, в особенности, деловые круги Европы, не готовы оказывать киевской власти ту поддержку, о которой те сегодня говорят, выступая перед украинцами.
Эти слова прозвучали еще в октябре прошлого года, но до сих пор обсуждаются в Facebook. Очевидно, как предполагают некоторые зарубежные издания, Стросс-Канн имел в виду заявление президента Украины Петра Порошенко, сделанное им после саммита НАТО в Уэльсе о том, что ему удалось договориться с европейскими странами о военной помощи. Более того, его советник Юрий Луценко даже отметил на своей странице в социальных сетях, что США, Франция, Польша, Норвегия и Италия скоро поставят современное оружие Украине. Однако все эти страны опровергли данное заявление.
!!! Кроме того, экс-директор МВФ подчеркнул, что те санкции, которые ввели против России европейские страны и на которые так рассчитывает официальный Киев, не сыграют существенную роль и не изменят политику Москвы.
!!! Приводятся и вот такие слова Стросс-Канна:
- Для того, чтобы что-то просить, надо что-то давать! Вы кроме злобы и ненависти никому ничего не дали. Вы предали Россию, которая вас создала и кормила с ложечки. Весь мир это знает! Запомните! Предателей нигде не любят. Ими только пользуются.