У каждого человека своё инстинктивное восприятие страха: у кого-то появляется зверский аппетит, кто-то не задумываясь, бежит без оглядки, а кто-то и просто…- мочится в брюки… Ну, или кто там во что одет.
Тот грешит, кто боится. И боится тот, кто грешит.
Сейчас я расскажу вам все, как было.
Старец сказал мне: «Отец Афанасий, - при этих словах он взял и крепко пожал мою руку, - теперь я слепой, мои телесные глаза мне больше не служат, потому что у меня рак гипофиза. Но я имею духовные глаза, которые видят. Прежде чем ты уйдешь, я хочу, чтобы ты мне рассказал, что говорил Геронда Емилиан, наш отец Емилиан (известный афонский старец. До 2000 года - игумен монастыря Симонопетра), о числе 666 и об антихристе?»
Наша беседа происходила спустя несколько дней после катастрофы в Чернобыле·. Весь мир был взбудоражен, и люди каждый день десятками ходили к старцам, особенно к отцу Порфирию, который жил недалеко от Афин, и с волнением спрашивали: «Что же теперь будет? Придет антихрист поставить нам печать с числом 666?»
Итак, Старец спросил меня: «Ну, расскажи мне, дитя мое, что говорит Геронда Эмилиан о числе 666 и об антихристе?»
Я ответил: «Геронда, он сказал нам на одной из последних общих бесед, чтобы мы не волновались. Чтобы мы заботились о том, чтобы иметь живую связь со Христом. Что же касается вопроса об антихристе, то не следует уделять ему слишком много внимания, потому что в противном случае он, а не Христос, займет центральное место в нашей жизни».
Как только я это сказал, Старец хлопнул руками по кровати, на которой сидел, и воскликнул: «Что ты говоришь, что ты говоришь, дитя мое! Славе Тебе, Боже, что я нашел хоть одного духовника, который согласен со мной. Ты знаешь, дитя мое, что эти духовники наделали здесь, в миру? Они этим числом 666 взбудоражили людей, создали целый клубок проблем - в семьях, в сознании людей. Люди потеряли сон. Чтобы уснуть, они принимают психотропные препараты и снотворное. Ну что это такое? Христос, дитя мое, не хочет, чтобы все было так. Сказать тебе кое-что еще?» Я ответил: «Скажите, Геронда».
Он сказал: «Для нас, христиан, для нас, если мы живем Христом, не существует антихриста. Вот скажи мне, ты смог бы сесть сюда, на кровать, в которой я сижу?» - «Нет, Геронда.» - «Почему?» - «Потому что тогда мне придется сесть прямо на Вас, и я Вас раздавлю». Тогда отец Порфирий спросил: «А когда же ты сможешь сюда сесть?» - «Когда Вы встанете, тогда я смогу сесть», - ответил я. «С душой, дитя мое, - продолжил Старец, - происходит то же самое. Когда мы имеем в себе Христа, может ли прийти антихрист? Может ли войти какая-либо противоположная сущность в нашу душу? Сейчас мы, дитя мое, не имеем в себе Христа, поэтому и беспокоимся об антихристе. Когда мы вмещаем внутрь себя Христа, тогда все становится Раем. Христос - это все, так всегда и говори людям, дитя мое, и мы не боимся Его врага.
И смотри, вот что я тебе еще скажу. Если бы сейчас пришел сам антихрист с лазерным прибором и насильно поставил на мне печать 666, я бы не расстраивался. Ты мне скажешь: «Геронда, но разве это не знак антихриста?"Да если бы он написал на мне лазерными лучами и тысячу раз 666, написал нестираемо, я бы не расстраивался* (ниже примечание греческого издателя). Почему? Потому что, дитя мое, первых мучеников бросали к диким зверям, но они осеняли себя крестным знамением, и те становились агнцами; их бросали в морскую пучину - они осеняли себя крестным знамением, и море становилось твердью, и они ходили по нему как по суше; их бросали в огонь - они осеняли себя крестным знамением, и огонь становился прохладой. Благословенное мое чадо, что мы такое сейчас? Верим ли мы во Христа? Где наше крестное знамение? Зачем же пришел Христос? Не для того ли, чтобы укрепить нашу немощь? Так скажи, дитя мое, и Старцу. И ты сам говори людям, чтобы они не боялись антихриста. Мы - чада Христовы, мы - чада Церкви».
Эти слова произвели на меня очень сильное впечатление. Затем Старец продолжил:
- Сказать тебе кое-что еще? - спросил он.
- Да, Геронда, пожалуйста.
- Как приехал патриарх Димитрий 4) в Афины?
- На самолете.
- Это понятно, я знаю, что на самолете. Не вплавь же ему добираться. С какими документами он приехал?
- С паспортом, Геронда.
- Греческим или турецким?
- Не знаю.
- Надо же, а еще прикидываешься умником. С турецким паспортом. А какой национальный символ у Турции, знаешь?
- Не знаю, Геронда.
- Ну, это уж слишком. Ты не знаешь национальный символ Турции? Национальный символ Турции - полумесяц. А ты знаешь, после явления Магомета, какое наименование отцы нашей Церкви дают полумесяцу?
- Нет, Геронда.
- Взять бы твой диплом и разорвать. Ну какой ты богослов? - воскликнул со смехом отец Порфирий. - Полумесяц является символом антихриста. Если полумесяц является символом антихриста и в паспорте у нашего патриарха стоит символ антихриста (и на штампах тоже, сколько печатей ставят при въездах-выездах!), тогда что же, можно сказать что наш патриарх - антихрист? Нет, нет, дитя мое! Не будем так сильно ограничивать Евангельскую весть! Христос не так узко мыслит, как мы, люди, стремящиеся защитить свои права. Так ты и скажи Геронде, так говори и людям: мы не боимся ни антихриста, ни 666.
Все это произвело на меня большое впечатление, и я совершенно успокоился. И я передаю слова Старца всем, кто ко мне обращается.
* Прим. греческого издателя
Мы несколько изменили формулировку трех последних предложений для того, чтобы лучше передать смысл слов Старца. Следует обратить внимание на то, что Старец не говорит, что он отрекся бы от Христа. Необходимо различать запечатление печатью, которое мы принимаем как исповедание своего подчинения тому, кто нас запечатлевает, и запечатление печатью, которое происходит без такового исповедания. Как христиане, мы были запечатлены святым миром после крещения в таинстве Миропомазания, когда иерей говорит: «Печать дара Духа Святого», и тогда исповедали наше подчинение Христу. Когда запечатление не сопровождается исповеданием веры, подчинение не имеет нравственного значения для того, кто запечатлевается. Но требуется осторожность, чтобы не было даже тайного подчинения, по расчету, из желания хорошо устроиться. Это различие очень тонкое, и здесь нужно быть очень внимательным. Когда, к примеру, тебе ставят печать в паспорт или на руку во время поездки в нехристианскую страну с символами этой страны, каковы бы они ни были, ты не принимаешь их как вероисповедание, ты ничего не исповедуешь. Когда ты уверен, что не исповедуешь ничего противного любви Христовой, потому что ты, безусловно, сильно любишь Христа, тогда у тебя нет страха, что может быть ты, под воздействием на тебя третьих лиц, отречешься от Него.
Чувство, когда тебя ночью обнимают, и сквозь сон притягивают к себе, непередаваемо. Особенно когда живешь один - вообще обосраться можно!
Бездействие ночи способно свести с ума,
И мысли смололи давно уже душу в прах.
Здесь SOS не прокатит. Справляйся с собой сама.
Смотри - что-то есть человечье еще в глазах.
А что, если двери открыть - и туда, где все?
А что, если вспомнить, что ты, черт возьми, жива?
А если, как раньше, - босою - да по росе?..
Опомнись. Не сможешь. Не веришь. Слова, слова…
Страх еще не повод для создания бога; лишь любви дано познать её. Страх же лишь идолов плодит, творя неизменно самодержца.
Ничего не следует в этой жизни бояться, опасаться же стоит лишь страха.
Ибо он подобно творцу многолик и всегда показывает нам нашу немощь в сравнении с создателем.
Страшно держать тигра за хвост, но еще страшнее его отпустить.
Страх надо испытать, чтобы понять как его контролировать.
Страх - верный соратник проигрышу. К поражению ведут вас сомнения, к победе же - твердый шаг и вера, в первую очередь, в себя.
Как часто при возможности расправить крылья опускаются руки…
Страх идет рука об руку с любым сильным чувством - это общее место. Достаточно сказать, что чем глубже любовь, тем большими переживаниями за жизнь любимых она сопровождается. Чем сильнее надежда, тем страшнее и глубже ямы безнадежности, в которые проваливается любой, ожидающий чуда. Но подменять само чувство страхом, свойственным человеческой натуре, или искать в нем причину всего, что чувствуешь, значит уподобляться безумному ученому, который исследует морскую воду, находит в ней соль и на этом основании заявляет, что вся морская вода произошла из соли.
Черные птицы слетают с луны,
Черные птицы - кошмарные сны.
Кружатся, кружатся в синюю ночь
Ищут повсюду мою дочь.
Возьмите мое золото,
Возьмите мое золото,
Возьмите мое золото
И улетайте обратно.
Нам не нужно твое золото,
Нам не нужно твое золото,
Заржавело твое золото
И повсюду на нем пятна.
Черные птицы из детских глаз
Выклюют черным клювом алмаз.
Алмаз унесут в черных когтях,
Оставив в глазах черный угольный страх.
Возьмите мое царство,
Возьмите мое царство,
Возьмите мое царство
И возьмите мою корону.
Нам не нужно твое царство,
Нам не нужно твое царство,
Нам не нужно твое царство
И корона твоя из клена.
Возьмите тогда глаза мои,
Возьмите тогда глаза мои,
Возьмите тогда глаза мои,
Чтоб они вас впредь не видали.
Нам уже не нужны глаза твои,
Нам уже не нужны глаза твои,
Побывали уже в глазах твоих
И все, что нам нужно, взяли.
Никогда не думала, что салют в ночное время будет вызывать не восторг и восхищение, а испуг и панику!
Устрошившимь сделать это сегодня,
Кормишь страх.