И только ночью боль порой разбудит,
как в сердце - нож…
Подушку закушу
и плачу, плачу,
ничего не будет!
А я живу, хожу, смеюсь, дышу…
*****
Мне снится сон, в котором я играю
Немую роль, от чувств своих сгорая.
Слежу за ней, не в силах шевельнуться,
И Ангела молю, чтоб не давал проснуться.
Вдруг слышу плач, и музыка играет,
На крышку гроба кто-то горсть земли кидает.
Я над толпой, и мысли мои рвутся
И в эту жизнь мне больше не вернуться…
Мой мир пропал, несчастный дух летает,
И образ твой перед глазами тает…
Спущусь в толпу, как мысли соберутся,
Хочу последний раз тебе я улыбнуться.
Но нежно крыльями большими обнимает,
Мой Ангел вниз меня не отпускает…
Тоска и боль… К нему я повернулся -
Мой Ангел - ты. Я это понял, и проснулся.
И пока на земле существуют мосты -
будут те, кто их жгут.
и пока корабли покидают порты -
будут те, кто их ждут.
и пока разливается в небе закат -
будет новый рассвет,
и всегда будет тот, кто тебе очень рад
и такие, кто нет.
и пока существуют причины для слез -
будут те, кто их льют.
кто-то, грохот услышав, пугается гроз,
кто-то - слышит салют.
и пока существует понятие сна -
кто-то будет не спать.
расстоянья и мили проходят сполна -
чтоб вернуться опять.
Двери молча закрылись за летом,
И хоть август туда не хотел, -
Затолкнули - червовым валетом -,
Опрокинули в сонмище тел.
Он - последний, красавец, был август,
И июнь, и июль - уже там,
Принимая осеннюю наглость,
Уступили осенним цветам.
Осень - серая, старая стерва,
Налетела Батыя ордой,
Била ливнями смачно по нервам
И по зонтику над головой.
Разбросав между пальцами слякоть,
От восторга сходила с ума…
Осень, осень! И ты будешь плакать,
Когда в лёд тебя бросит зима!
Ты - чужая жена
И с тобою уже нам не встретиться.
Ты - чужая жена.
Я понять не могу - почему
Ты - чужая жена.
И нельзя ни на что мне надеяться.
Ты - чужая жена
И верна лишь ему одному.
Я опять промолчу
И, при встрече, замедлив дыхание,
Отшвырну сигарету, с улыбкой нелепой и злой.
Что сказать я хочу?
Что сказать о любви и страдании?
Что сказать в разговоре с тобою - чужою женой?
Ты - чужая жена.
Я не верю в судьбу и пророчества.
Ты - чужая жена,
Но в похмельном, тяжёлом бреду
Я к тебе
Сквозь дожди и туман своего одиночества
Всё иду,
и иду,
и иду,
и иду,
и иду…
Она зашла, спросила: «Можно чаю?»,
Смотрела на меня и улыбалась…
Следила, как заварку наливаю,
Рукой о стенки чашки обжигаясь…
Она пила короткими глотками.
Молчала. Ничего не говорила…
Лишь иногда зелеными глазами
Мой интерес задумчиво ловила…
«Еще налить?», «Спасибо, я согрелась.
Я просто так зашла - замерзла очень!
Ну, все, пока. Я что-то засиделась.
Ты видел, как прекрасна эта осень?»
«Останься, - прошептал - я так скучаю…»
Она опять задорно засмеялась:
«Я больше в эти игры не играю,
Прощай, и так я что-то разболталась!»
Она ушла… А теплота осталась -
Духов горчинка и цветочный мед…
Ее спросили к телефону… Сердце сжалось -
Ответил, что Любовь здесь не живет!
Задумчиво смотрел еще на трубку,
Осознавая, всё - она ушла.
И мир сломался, как яичная скорлупка…
И в глубине заплакала душа…
То ангел она, то стерва.
Торчат оголённые нервы.
Готова убить от злости,
потом воскресить опять.
И нежно любить - лелеять,
разумное, доброе сеять,
ластиться, урчать от счастья
и в промежутках - летать.
А жизнь ей поставит подножку,
подарит дырявую ложку,
и усмехнётся игриво -не жалко такого добра.
И вновь она станет стервой,
последней, а может быть первой,
и боль прольётся стихами,
и грусть упадёт с пера.
Соломки на всё не хватает
и ангел во тьме умирает,
ну сколько же можно мучать,
душа же всего одна.
Ей больно… она смеётся,
и плачет порой… от солнца,
спрятав надёжно чувства,
надолго лишившись сна.
А может она и не стерва,
хотя и не ангел, наверно,
ей просто ужасно больно,
когда её… предают.
И плещется равнодушье,
и не понять, что же лучше,
любовь, как игра без правил,
или холодный уют…
Ты скажи мне, мудрец,
Сколько стоит душа?
Может, пару монет,
Может, горстку песка,
Или стадо овец,
Или горстку камней?
Но ответил мудрец:
-Зря пришел ты ко мне!
Я - всего человек,
Я не свят, я - не Бог;
Неизвестен мой век,
Стар я и одинок…
-Ты, старик не крути,
Я ответа хотел,
Сам ответа, прости,
Я найти не сумел.
Да скажи, наконец,
Сколько стоит душа?
Только старый мудрец
Отвечал не спеша:
-Нет, не стоит овец,
И не стоит камней!
Да, ты верно глупец,
Раз пришел ты ко мне!
Ты сулишь мне престол,
Деньги, храм до небес?!
Раз ты с этим пришел -
То ты дважды глупец.
Душу ты на торги
Выставлять не спеши, -
Лишь Иуда ее Продавал за гроши.
Душу можно сгубить
И заставить страдать,
Да вот только нельзя
Ни купить, ни продать
Ты спросил у меня,
Сколько стоит душа?
Я отвечу тебе:
-Ничего, ни гроша.
Прости… Это слово так сложно сказать и так легко не услышать…
После ссоры так хочется рассказать, что ты им одним дышишь…
Только гордость мешает произнести несколько букв…
Все равно не услышит, ведь препятствует та же гордость ему.
Ты молчишь. Он молчит. О любви будто стерты воспоминания.
И так хочется прощения попросить, но мешает проклятое подсознание.
Так банально не говорить. По причине:"ведь он все равно не услышит".
Ты скажи, может будет наоборот!
Он ведь сам (как и ты им) тобой дышит.
Может все же он гордость за горло возьмет?
Не молчи! Расскажи, как ты любишь! Эти несколько милых тривиальных фраз,
Ведь мужчины на то и мужчины, чтобы слушать извиненья и лесть от нас.
Сам он едва ли признается, слабый пол - это все же они.
И не скажет: «прости», даже если вдруг наломал дров.
Ты его, пожалуйста, не вини.
Он все же любимый, сам поймет все без слов.
Тихо так стало…
И холодно… Зыбко…
Ты с едкой болью на колени упав…
Не даришь уже свою ты улыбку…
Что дарил он, по тебе так страдав…
Замкнулись круги всех твоих обещаний…
Осталась лишь боль…
И забвения крах…
Черны были дни тех светлых признаний…
И вот воплотился в реальность твой страх…
И плачет от боли старая скрипка…
И ты вместе с ней на колени упав…
В одинокой… Пустой… Квартире… Не даришь улыбку…
Что он дарил, по тебе так страдав…
Я лежала вчера на облаке,
грела ноги в тёплой его шерсти и смотрела,
как ты спешишь куда-то по людной улице,
и злой ветер покусывает тебя за уши.
Я зажгла светофоры весенне-зелёным,
чтобы ты успел
«туда, куда очень нужно».
Я поправила воротник твоей куртки
(холодно же!),
взъерошила твои волосы
(какое знакомо-ласковое ощущение…)
и выдохнула куда-то
в район твоего упрямого лба:
«Ты…»
Ты спешил дальше, оставив позади мимолетное прикосновение тепла.
Я знаю (я слышала) - в эту минуту ты думал: «Любви нет?»
Я улыбнулась и погладила облако по белой пушистости…
Я-то знала ответ…
На фотографии в газете
нечетко изображены бойцы,
Ещё почти что дети,
герои мировой войны.
Они снимались перед боем-
в обнимку, четверо у рва.
И было небо голубое,
была зеленая трава.
Никто не знает их фамилии,
о них ни песен нет, ни книг.
Здесь чей-то сын, и чей-то милый,
и чей-то первый ученик.
Они легли на поле боя, -
Жить начинавшие едва.
И было небо голубое,
была зеленая трава.
Забыть тот горький год неблизкий
мы никогда бы не смогли.
По всей России обелиски,
как души, рвутся из земли.
…Они прикрыли жизнь собою, -
жизнь начинавшие едва,
чтоб было небо голубое,
была зеленая трава.
Сказка там начинается, где кончается день,
Свет за тучи скрывается, появляется тень.
Ты устала за сутки, ложишься в постель
Хочешь я покачаю твою колыбель?
Засыпай милый ангел мой ты поскорей.
На другой стороне нас заждался Морфей.
Проведет тебя в сад, что мы раем зовем,
По нему будем вместе гулять под дождем.
Краше этого места знай нет на земле,
Это наш с ним подарок будет тебе.
Обещал коли сказку, смею слово сдержать,
Я люблю тебя сильно, ты должна это знать.
Все что видишь вокруг ты, здесь лишь для тебя.
Слышишь пение птиц? аромат бытия?
Плоды здесь не запретны, можешь смело вкусить, Это сказка, в которой нам можно грешить.
Записки бывшего ангела
.Пройдя смиренно должные круги, я В земном раю однажды оказалась,
Завидовали ангелы другие,
А небо добродушно улыбалось,
Когда пересчитав ступени лестниц,
Забыв и стыд, и крылья у порога,
Испив любви,
счастливейшей из грешниц
Я засыпала, обнимая Бога.
А утром, когда солнце билось в стёкла,
И разрастался гомон птичьих стай,
Шептал мне Бог,
такой смешной и тёплый:
«Мой ангел, я прошу не улетай».
Кипела жизнь, гремели где-то войны,
Мир враждовал, не зная в злобе меры,
А мне с ним было тихо и спокойно,
Его любовь мне заменила веру.
Его глаза мне заменили небо,
Лишь в них взглянув, я начинала петь.
Он повторял: не улетай, а мне бы Быть с ним всегда. Куда, к чертям, лететь?
Мой рай - пять комнат лёгкими шагами.
Мой Бог со мной.
Я всё уже нашла.
И крылья, как фигурки оригами,
Сложила да подальше убрала…
Но Бог вдруг начал избегать постели,
И гладить меня ночью по спине,
Потом исчез на целую неделю,
И ангела завёл на стороне.
Страдая от обиды и бессилья,
Хотела я сбежать, но не смогла -
На чердаке, там, где хранились крылья,
Лежала только старая метла.
И голос сверху буркнул: Забирай!
Летать теперь ты будешь только ночью,
А утром возвращаться в бывший рай,
Не ангелом, но ведьмою порочной!
Напрасно ты в «Не сотвори!»
не верила,
Лепила Бога, вылепила мразь.
Ты роль чужую на себя примерила.
Увы, она тебе не удалась.
.
.
С тех пор он пьёт, частенько и помногу.
Я на метле летаю при луне.
И больше в нем не замечаю Бога.
А он не видит ангела во мне.
Я такая, как есть,
и совсем не желаю меняться,
А еще не люблю я диктаторских слов
«Ты должна…»
Я должна только Богу,
и в этом не стыдно признаться,
Да и маме с отцом…
остальным же я просто нужна:
Я нужна на работе,
чтоб были в порядке бумаги,
Я нужна своим близким -
в ненастье подставить плечо.
И друзьям я нужна,
чтобы их поддержать в передряге,
И кому-то еще, постоянно кому-то еще…
И не надо меня
подгонять под какие-то рамки,
И не надо воспитывать
или чему-то учить.
Я такая как есть…
и души открывая изнанку,
Я безмолвно кричу:
«Да меня надо просто любить».
Надо просто любить,
не пытаясь к чему-то примерить:
Как готовит,
стирает и может ли долго молчать,
Как ведет себя на людях,
станет ли россказням верить,
Как в постели?..
и все примерять, примерять…
Я умею понять, никого не виню, не ругаю,
Я умею прощать,
в моем сердце ни зла ни обид.
Я такая, как есть,
и меняться совсем не желаю,
И, надеюсь,
меня есть за что и такую любить