Всё уже давно сказано…
Где? Кем? Кто это сказал?
Никто не может сказать всего…
Игра в прятки
Ядом безмолвия утолён,
Отпущенное обращая в минуты…
Я давно уже разоблачен в темноте.
Древнейшие звуки воздуха
Во всех голосах принесенных нам ветром разговаривают с нами.
В слово не канувший
Шепчет осушенное слезами.
И тогда лишь голос наш становится истинным,
Когда промеренные, осушенные слезами звуки прорастают в нас…
Больно ли травам расти?
Спросите у них сами.
Место, где ты рожден, названо и безымянно…
Там, где не было нас, было что-то меж нами…
К покою восходим покоем,
К дыханию стремимся дыханием,
Блеск между нами сообщает всем оставленным то,
что где-то уже давно случилось с нами…
Где же ты, воплощение утрат?
Кто же ты?
Я нареку тебя, если ты речь,
Если ты тяжесть листопада, я полюблю твою смерть.
Если ты как имя, я найду твои знаки…
Если ты роскошь сегодняшнего дня, то отмененный праздник состоится.
Если ты свидетель, я стану твоим очевидцем.
Если ты ветвь омелы, я помедлю около тебя, чтоб обрести ощущение бытия.
Если ты есть, то я обниму тебя перед разъятием…
Есть ли ты, то, что дает человеку найти себя?
Если ты настоящее, пригласи меня к вступлению в свои законные права…
Ничем иным не располагая, я слушаю твои откровения.
Обнаженная трагичность, расшитая звездами,
Преодолевающие дуновение —
Воплощенное острее…
Течение элегантности — лексикон времен года…
Если ты новые сведения о действительности, то я стану твоим поводом…
Если ты освобождение от реальности, я стану твоими строками…
Стирая безмолвие ночного чтения стихов,
Где всё перестало быть и стало нами.
Copyright: Эдуард Дэлюж, 2018
Свидетельство о публикации 118070409256
Маленький век Тебя
Рушится на санскрите
Целое по дробям
Наших порочных нитей
Выстрелом в жёлтый мрак уличных светофоров
Где остриё ребра было фатально впору
Жизнь закипает сплошь стонами влажных спален
Тело, как в сказке вошь, жаждет, чтоб подковали
В череп. Струёй. В упор.
Слёзно и шелестяще
В выборе многих форм — мой ты был — настоящий.
Можно, я всё сотру? -- Слезы не замерзают.
Сдам реквизит костру. Выжгу судьбу глазами,
любящими насквозь эти столетья между
запах твоих волос,
смерть твою
и одежду
Руки, как гладь смычка -- соло из новых всхлипов.
Там, на Его руках, кажется, мы могли бы
выдать любовь за цель, тайно звеня ключами.
Страшно всегда в конце.
И никогда -- в начале.
Если любовь слепа,
Я открывала душу.
Бог мой, пока ты спал, я научилась слушать.
Я потеряла след. Стала подстрочным пульсом.
Мне бы ответить — «нет» [я не сумела, *** с ним]
Кормчий остывших слов, дай мне коротких вспышек!
Ты говорил — «любовь». Я подписалась слышать.
Я подписалась жить, не говоря ни слова.
[Чёртовы этажи]. Лифт, как обычно, сломан.
Лестница в божий суд
Прошлое под ногами
Я тебя не спасу -- это не помогает.
Мель или глубина -- если пловец не тонет --
это ничья вина. После тебя? Никто, нет,
не вырывал листы, не сочинял на коже.
Мой перманентный Ты.
Всё это было, боже…
Здесь за чертой черта,
Рельсы и автострады.
Век, словно шаг с моста,
падай, любимый, падай…
Рифмами наших тел память изрешетило.
Точка
Тире
Пробел
Я тебя
отпустила
Вот прекрасная картина:
Звёздный свет и луч луны
И красавицы невинной
Глазки радости полны.
В них, как в озере глубоком
Отражение небес
И волшебного потока
Добрых сказочных чудес.
Грациозно, словно кошка
Ветвь берёзы оседлав.
В майке, в джинсах, в босоножках
Обнимает взглядом явь —
Всю реальность летней ночи:
Космос, рощу, дом и двор.
Ветер личико щекочет
И ведут свой разговор
Вечно юные светила
С той которая сама
Как звезда светла и мила,
Но загадочна как тьма.
И тогда ты становишься лёгким и светлым мостом через бездну,
Далеко под тобою клубится мерцающий звёздами Хаос.
И тогда ты становишься лёгким и светлым искрящимся хамством —
Указуя маршрут, добавляющим: «Будьте любезны».
И тогда ты становишься лёгким и светлым щитом из мифрила,
От тебя отлетают и орочьи стрелы, и молнии Зевса,
И проклятия раненой твари с коррозией сердца,
С дружелюбным оскалом, на лживую маску наклеенным криво.
И тогда ты становишься лёгким и светлым плащом лориэнским,
Укрывая от холода, ветра, дождя и от вражьей разведки.
И тогда ты становишься лёгкой и светлой цветущею веткой,
Уходя от себя, забывая себя — да и хрен с ним,
И тогда ты легко и светло растворяешься в песне тягучих древесных волокон,
Что готовы сплетаться в полотна, свиваться в канаты
И взлетать из огня раскалёнными искрами — что ж, небольшая расплата
За горчащую радость хранить от стрелы, от беды, от недоброго ока.
И тогда твоя боль от тебя далеко.
__________________
Елена Евгеньевна Лещинская (1974 г. р.) живёт в Магнитогорске, работает журналистом. Сетевой автор. Участник литературных и музыкально-поэтических вечеров в родном городе и за его пределами. Финалист и победитель нескольких поэтических конкурсов на региональных и всероссийских бардовских фестивалях.
На стихи Елены Лещинской соавторами из России, Украины, Канады и США написано около тридцати песен. Однако Елена не считает себя поэтом-песенником — просто пишет стихи и отпускает их в свободное плавание.
Соленых слез непрошенная данность
Остановилась на моих щеках.
Что от любви прошедшей мне осталось?
Лишь раны на целованных губах.
Предательством гонима, словно ветром
Гонимы листья в осень на земле.
И что осталось от любви при этом? -
Лишь бездна стылой боли на золе.
Хотела слабой быть и стала ею,
На веру не осталось больше сил,
И от пожара угли тихо тлеют
На пепелище брошенных могил.
2005 г.
Postmodern talking
Смысла нет как нет — ни в другом, ни в том,
Кто другим притворялся, а был всё тем же.
Том не Сойер — потрёпанный книжный том.
Скотт не Вальтер, а Мальчик-зубовный-скрежет.
Вольный дольник, прекраснее, чем «Кензо»,
В сочетанье с анапестом — это сила!
Ноты белого кедра, ваниль, озон…
Жаль, чего-то главного не хватило.
Звон-позвон, словесная маета,
Фермопилы, распилы и пилорамы.
И чего-то главного не хвата…
Кришна с Вишну в ванночке моют Раму.
Мозаичные образы, микс идей…
Залатает прорехи иголка ритма.
Запускает двигатель Фарадей,
Святомученики поправляют нимбы,
Воды Яузы плещутся о гранит,
И с упорством подвыпившего дебила
Кто-то опусы в танке строчит, строчит…
Но чего-то главного не хватило.
В покорёженной выстрелами броне
Лобачевский увидит изгиб пространства,
И Харон с толстой сумкою на ремне
Над Хуроном шагает в закат бесстрастно.
______
Елена Евгеньевна Лещинская (1974 г. р.) живёт в Магнитогорске, работает журналистом. Сетевой автор. Участник литературных и музыкально-поэтических вечеров в родном городе и за его пределами. Финалист и победитель нескольких поэтических конкурсов на региональных и всероссийских бардовских фестивалях.
На стихи Елены Лещинской соавторами из России, Украины, Канады и США написано около тридцати песен. Однако Елена не считает себя поэтом-песенником — просто пишет стихи и отпускает их в свободное плавание.
Я не святая, милый, хоть прекрасны
Слова твои — сладчайшее бессилье.
Они великолепны, но напрасно
Мне надеваешь ангельские крылья.
Ах, просто я, тоскуя год за годом
От одиночества мудрей и проще стала.
И Г-споду молюсь под синим сводом,
Безверие низвергнув с пьедестала.
И боль твоя нашла во мне ответы,
Желанье быть с тобой с душой слилось,
И удивительнейших губ сонеты —
Как Высшая Б-жественная Милость.
Прими меня, возьми меня. Сбежим
Из тюрем и цепей к подножью Рая.
Вздохнув, промолвит с болью Херувим:
«Ты — грешная, беспутная… святая «.
2005 г.
Я не грешна, я просто целовалась,
Томима жаждой страстных, нежных ласк.
На волю губ безумных отдавалась,
Во власть смущающих, печальных глаз.
И недоласканная плоть моя стонала,
Ей о цепях трезвонила беда.
И где-то там, за облаком, мерцала
Опять недолюбившая звезда.
И пусть цепей победа неизменна,
Но таковы законы бытия,
И мне простится этот миг блаженный:
Я не грешила — целовалась я.
2005 г.
Жизнь конечна, то общеизвестно,
А бывает ли конечной смерть?
Если б точно знать, что я воскресну
Мне не страшно было б умереть…
Знать бы что увижу снова море
И небес лазоревую цветь
Не было б поминках столько горя
Мы б не так боялись слова «смерть»
Вновь увидеть всех родных и близких,
Обрести того, кто нас оставил,
Только б представляли «списки к возвращенью»,
Там высоко в небе, в срок, без опозданья
Жизнь конечна, то общеизвестно,
А бывает ли конечной смерть?
Что ж, я поброжу немного, там, в высоком небе,
А, потом, вернусь обратно на земную твердь…
Дача. Орск. Картофельное поле.
Хоровод берез.
Внучки помогают! Очень трогательно!
Аж до слез!
Милые помощницы —
с ними очень классно!
На щеках-земля…
Личики чумазые,
восклицанья разные…
И… открытия!
Встретили лягушку!
А потом крота!
Мышку норушку!
Соседского кота!
Жука! Червяка! Ящерицу!
Шмеля! Паука! — удивляются!
Каждый куст — глаза горят:
что там? Кто там?
Так прошли за рядом ряд!
Это было что-то!
И пападали в траву!
(я мечтаю — мне бы!)
наблюдают облака — разгадывают небо:
вон слоненок! Птичка! Рыбка!
Вот — большая кошка!
Не заметили когда
вся в мешках картошка!
Пока все рассмотрели-
устать и не успели!
Молодчины, детвора!
Потрудились на «Ура!»
У всех землян проявляется еврейство,
когда они себе под Солнцем ищут место!
Штрихует дождь оконное стекло
и по карнизу барабанит,
а мне уютно дома и тепло
и к монитору тянет, манит…
Там строки новые стихов
и мысли.
Что, Жемчужане?
Все готовы?
Зависли!!!
Постучалась в душу тихо-тихо осень
и вошла без спроса, в угол плащик бросив.
Быстро осмотрелась. Не увидев стула,
к стенке прислонилась, горестно вздохнула.
Думает красотка, что сказать не зная:
«Хоть бы предложили кофе или чаю».
Юбка с золотою строчкой по подолу
складками струится вниз к сырому полу.
Ты скажи, красавица: что от тебя ждать?
Что душе остывшей, ты, можешь моей дать?
Хмурые, дождливые, серенькие дни
или мглу постылую? Нет уж. Извини.
Ты не прячь глазёнки-то в бахроме ресниц.
Не люблю напористых я таких девиц.
Подбери юбчонку-то. Плащик не забудь.
И давай-ка, милая, собирайся в путь.
Темной ночью предрассветной,
Под сухой еловой веткой
Крот копал свою нору,
Чтобы домик был к утру.
Было тихо и спокойно,
Родничок плескал тихонько.
Все, казалось, тишина…
Но обманчива она.
Шорох слышится в тиши.
Тише, крот, ты не шурши!
Ведь на ветке у дупла
За тобой следит сова.
Ранний завтрак предстоит —
Он сову развеселит.
Но встревожена чуть-чуть,
Чтоб крота ей не спугнуть…
Крот же не подозревает,
Все свою нору копает…
Жалко, что свою нору
Не закончит он к утру.
6 августа 2003 года.
Алза — Алза — Алзамай,
Мой северо-восточный край,
Мой рай!
Снегирь, снегирь прилетай
В мой северо-восточный край,
Мой рай!
Олень, олень пробегай
Сквозь северо-восточный край,
Мой рай!
Мой пес, мой пес, ты не лай
На северо-восточный край,
Мой рай!
Ты пой, ты пой, песню лей
Про северо-восточный день,
Мой день!
Август 2000 года.