Я боюсь, это небо когда-нибудь всё же уснёт.
Я боюсь, эти звуки умолкнут и руки твои не обнимут.
И за тем поворотом, где дом мой, на кольцах гаррот
Задохнутся столетья, мишенью избравшие спину
Персонажа с условным рефлексом выискивать толк
В женском «буду любить». Пробираясь по крышам истерик,
Я базируюсь снайпером и контролирую торг
Палачей с адвокатами. Каждая тля, из статеек
Понабравшись всей чуши о белом и чёрном, вполне
Рассудить себе может, что мы с тобой пара злодеев.
Пусть не киногерои, так лучше! И в этой войне,
Если ты мне доверишься, мы отыграться сумеем
На техасских бастардах… Но май накормили свинцом,
По обугленной коже кочует созвездие Гидры.
Между жизнью в неволе и мёртвым любимым лицом
Что б ты выбрал?
Я боюсь, это небо когда-нибудь всё же уснёт…
Никакие деньги не сохранят нам жизни, если она подошла к концу.
Великое дело выпивка! На кой хрен строить душегубки и газовые камеры, возиться с крематориями - мы себя сами, за свои деньги, без толкотни и возмущения мировых гуманистов - и отравим, и сожжем, и уничтожим! Гениальная выдумка - заменить экзотермическое сожжение на эндотермическое. Пусть помедленней маленько, зато дешевле и при полном согласии и удовольствии сторон. Мы ежегодно забрасываем в себя пламя, по сравнению с которым Освенцим - карманная зажигалка.
У каждого из нас будет утро, которое мы не увидим.
Кто-то имеет право убить меня на том лишь основании, что я живу по ту сторону реки и что мой монарх поссорился с его монархом, хотя я-то ни с кем не ссорился!
Насущный вопрос для всего человечества. Что происходит после смерти? Происходит много чего, но уже без твоего участия.
Покуда сердце живо в нас и чутко,
Поверь, мой друг, оно сильней рассудка,
С надеждой мы должны глядеть вперед
И принимать, что нам судьба несет.
Наш путь не будет легким и свободным,
Но не спеши назвать наш труд бесплодным,
Надейся, верь, в грядущей жизни он Не пропадет, а будет завершен.
Мы новый мир с тобой увидим вместе,
Коль будем жить по совести и чести,
И там нас добрым словом помянут
За то, что мы пытались сделать тут.
ШАНТАЖИСТКА
- Бабка! Бабка!!!
- Чего орешь? Совсем уже из ума выжил?
- Всё, помирать буду.
- Ну помирай, чего орешь то?
Федор Степаныч помирал с завидной регулярностью. Раз в неделю из комнаты обязательно раздавался его крик, сообщавший о скором планируемом склеивании ласт.
Его жена, Клавдия Михайловна, уже давно привыкла к показательным выступлениям своего мужа и относилась к ним, как к очередному выпуску любимого сериала - вроде бы уже и знаешь сюжет, и концовку можно предположить, а все равно идешь смотреть.
- Чего опять удумал, старый?
Спросила она, зайдя в комнату, и, подойдя к кровати, на которой, в трагичной позе возлежал Федор Степаныч.
- Всё, на этот раз точно.
Уверенно сообщил он.
- Вызывай попа, пусть отпевает.
- Вот дурной! Ты сначала помри, а потом уже все мероприятия будем проводить. Живого ж какой дурак отпевать будет?
- Ну, пусть придет, чаю пока на кухне попьет. А я уж постараюсь к его приходу подгадать. Чтоб два раза не ходил.
- Вот сколько лет с тобой живу, а все понять не могу - как я за такого дурака замуж то вышла? За что ж мне наказание такое?
- А это потому что противоположности притягиваются.
Улыбнулся старик.
- Но не в нашем случае. Я говорю - попа зови! Чего стоишь? Сейчас помру. Точно тебе говорю!
- Ой, да ты каждый раз точно помираешь, а как с кухни борщом запахнет, так сразу воскресаешь! Чудо прям расчудесное! Кому расскажи, не поверит никто.
Федор Степаныч прикрыл рукой глаза и откинулся на подушку.
- Вот в кого ж ты вредная такая? Послал мне Бог на мою голову…
- Слушай, старый, а давай я лучше тебе врача нашего участкового вызову?
- Не поможет мне врач.
Сказал Федор Степаныч голосом, которому позавидовали бы лучшие артисты Большого театра.
- Всё, отжил я свое, пришло мое время…
- Так! Вот держи пульт от телевизора, включай и смотри. А у меня дел еще полно. Ясно?
- Вот же вредная старуха! Помереть по-людски даже не даст!
Пробухтел старик и выдернул из рук старухи пульт.
Клавдия Михайловна вышла из комнаты и обернулась. Несколько секунд она смотрела на письменный стол, стоящий в углу комнаты, а потом, удостоверившись, что муж включил телевизор, подняла руку и поманила кого-то пальцем. Смерть нехотя поднялась и подошла к старушке.
- Я тебе говорила, чтоб ты сюда не ходила больше?
Шепотом произнесла старушка.
- А чего это вы мне указываете куда мне ходить, а куда - нет? У меня вообще-то все согласно графику. А у мужа вашего уже давно все сроки вышли. Еще полгода назад.
- Слушай, ну договаривались же - или вместе с ним или никак!
- Ну, а что я сделаю, если не приходит мне на вас ориентировка?
- Ну раз не приходит, то и ты не приходи.
- У меня план, понимаете? Нельзя мне возвращаться с пустыми руками.
Старушка задумалась.
- Ладно, давай тогда как обычно. Ты ж по хорошему все-равно не уйдешь. Держи.
Клавдия Михайловна протянула руку. Смерть аккуратно взяла ее своими холодными костлявыми пальцами и прижалась к ней губами.
Лицо старушки побледнело и покрылось маленькими капельками пота. Веки стали тяжелыми и начали давить на глаза.
Через минуту старушка покачнулась и схватилась руками за стенку.
- Хватит.
Еле выдавила она из себя, с трудом шевеля пересохшими губами.
Смерть отпустила руку и та безвольно повисла у туловища.
- Тут даже на неделю не хватит.
Сказала костлявая.
- Максимум - дня три, не больше.
- Ну хоть три дня твою морду противную не видеть. Все, иди уже с глаз долой.
Старушка покачнулась и, придерживаясь за стенку, направилась в комнату.
- Чего ты? Плохо тебе?
Старик убавил громкость телевизора.
- Да нет, Федь… Все хорошо, сердце что-то побаливает… Все хорошо. Пойду сейчас прилягу, пройдет все. Все хорошо, Федь, ты не беспокойся.
- Полежи конечно, полежи, Клав. Я пойду пока покурю.
Старик с трудом встал и вышел на кухню. Смерть стояла у холодильника, облокотившись на столешницу.
- Опять ты? Я тебе говорил - или с ней меня забирай, или чтоб духу твоего тут не было! Я тебе ее не отдам!
- Я ж вам говорила - нет на вас распоряжения. Так что вашу жену я с собой беру.
- Ну ты и карга старая! На, кровопийца, пей! А ее не трожь, поняла? На сколько там хватит?
Смерть обхватила протянутое запястье старика.
- Дня на три, не больше.
- Ну хоть так… И чтоб я тебя тут не видел эти три дня, поняла? Потом придешь, сразу ко мне. Только попробуй ее хоть пальцем тронуть!
- Как скажете, как скажете…
Усмехнулась смерть и прильнула губами к руке.
Ушел. И сразу стало больно, пусто.
Но в памяти останешься другим.
Родным, веселым, порой, грустным.
Мы помним о тебе. Мы любим и скорбим…
Что хуже, жить в небытие, или умереть во славе…
Часто смерть настолько близка, что глупо не ощущать ее дыхания. Но страх человека, от которого часто просто смердит - обычно не имеет к близости смерти совершенно никакого отношения.
Никто не помнит рождения. Тем более смерти. А кто-то хорошо помнит жизнь? Все воспоминания - лишь несколько эпизодов, на пару минут. Все проносится за несколько последних вздохов. Вся жизнь
Мы в этот свет приходим нищими
Без пут одежды и вины
И без соблазнов сатаны
Что ж в этом мире ищем мы?
Иной, мечтает в блуд пуститься
Кто ищет счастья чар хмельных
Как ни крути, а ведь от них
Здрав разум может помутиться
Другому разложить милей
Рифм лестницы на гладь бумаги,
Чтобы пером, почище шпаги,
Завоевать сердца людей
А кто-то жаждет денег вал,
Чтоб ими мог пропахнуть даже,
Чтобы из копоти и сажи
Взойти на княжий пьедестал
Но как не обрастай добром
Блеснув хоть златом, хоть умищем,
Мы в этот свет приходим нищими
Ни с чем мы из него уйдем…
На бегу остановись, послушай:
Этот мир, он дышит под тобой!
Он теплом ласкает наши души
И карает иногда тоской.
Каждое мгновение прекрасно,
Каждый миг - то жизни благодать!
Мы не ценим этого напрасно -
После смерти света не видать.
Вот и еще на один день ближе к смерти :)