«Шел второй месяц войны. Немцы прорвали линию обороны и быстро продвигались в нашем направлении. Завод решено эвакуировать ночью, а сию минуту должно быть вывезено самое дорогое для всех нас - дети - 102 человека. Меня назначили на эвакуацию заводского детсада и его персонала.
На заводском дворе стояли готовые к отъезду крытые брезентом три грузовика. Заглянул - ребят битком набито, сидят перепуганные, недоумевающие, многие плачут. Мы тронулись. За грузовиками бежали, и что - то кричали матери, отцы, бабушки, дети плакали и тянули к ним руки…
Машины катились по загруженному транспортом шоссе. Не прошло и часа, как немецкий самолет закружил над нами, и бомба упала на обочину дороги.
- Тикать надо с нашим грузом, - проворчал шофер и повел грузовик к лесу.
Понимая всю опасность нашего положения, я собрал шоферов, заведующую детским садом, и мы стали совещаться, как ехать дальше. Меня поразила тишина, царившая среди детей: никто не капризничал, не плакал, они молча жались к своим воспитательницам и няням, и личики у них были сосредоточенные.
- Я думаю так: остановимся дотемна. А ночью нас немцу не увидеть, - предложил шофер.
- А как же в темноте без фар ехать? - забеспокоилась заведующая.
- Если ночь без облаков, то очень просто, а вот ежели облачка - поплутаем, - усмехнулся он.
Когда совсем стемнело, мы тронулись в путь.
- Вы эту дорогу хорошо знаете? - спросил я.
- Нет, здесь ездить не приходилось.
Тихо зашелестел дождь. Я смертельно устал и уснул. Проснулся оттого, что машина остановилась.
- Что случилось?
- По полю едем, с дороги сошли, - сердито отвечал шофер. - Ну-ка, хлопцы, пошукайте дорогу, - обратился он к подошедшим шоферам других машин.
Дороги не нашли.
- Пойдем по компасу. Не стоять же на месте.
Едва мы тронулись, я уснул снова. Сильный толчок машины и громкий окрик разбудили меня:
- Ну, куда же этот человек под колеса прет, соображения нет! Чего надо?!
Я посмотрел в окно. В нескольких шагах от нас, резко белея в густой черноте ночи, стояла женская фигура с раскинутыми в обе стороны руками.
- Гражданка, чего вам надо?!
Женщина молчала. Шофер выскочил из кабины, но через минуту, бранясь, вернулся обратно:
- Никого нет. Померещилось мне, что ли?!
- Нет, женщина здесь стояла, - сказал я, - высокая, в белом.
- Значит, спряталась, нашла время шутки шутить, а у меня от нее аж мороз по коже, - занервничал вдруг шофер. Он тронул машину, но колеса не успели сделать второй оборот, как белая фигура появилась вновь, и я почувствовал от ее появления страх, доходящий до смертного ужаса, особенно от предостерегающе раскинутых рук.
- Сто - о - й!!! - отчаянно закричал я.
Мы оба выскочили из кабины. Шофер бросился к стоящей женщине, и через секунду оба исчезли из моих глаз.
- Скорей ко мне! - вдруг раздался вблизи его крик. Мы побежали на голос.
- Осторожно, стойте! - сдавленным голосом прошептал он, указывая на что - то рядом с нами. Мы посмотрели и отпрянули - там был обрыв. Мы стояли на его краю, камешки с шорохом падали вниз, когда мы делали неосторожное движение.
- Почему стоим? - подбежала к нам заведующая.
- Вот поэтому, - проворчал шофер, показывая на обрыв. Заведующая ахнула и всплеснула руками.
- Кабы не Она, - шофер снял шапку, - все бы сейчас там, на дне, были…
Его голос дрожал, он едва стоял на ногах.
-.Да кто Она - то? - испуганно спросил шофер второй машины.
- Ты что, не понимаешь?! Кто же мог быть еще, как не Матерь Божия?!
- Где ж Она была? - робко прошептала заведующая.
- Здесь, сейчас, - так же шепотом ответил он и мы тоже сняли шапки".
Из сборника «Непридуманные рассказы»
Нельзя то верить в любовь, то - нет! Почему, когда мы влюбляемся - весь мир нам кажется радужным! Как только нас обидит любимый человек, мы не то что в любовь, в себя верить перестаем! Никогда! Слышите меня, никогда не падайте духом! Верьте в любовь, в чудеса, в мечты! До конца! Не переставая! учите этому своих детей!
Человеку не дано абсолютное счастье… В такие моменты он забывает о Боге… Именно поэтому мы приходим к Богу, только когда нам плохо… А нужно КАЖДЫЙ РАЗ благодарить БОГА именно за те счастливые минуты, которые он посылает нам!
… все за одного
Вечернюю тишину отделения развеял крик тети Светы «Девочки, Диме плохо». Уже через 20 секунд из всех палат повыскакивали мамы детей. Они бежали в Димину палату, чтобы помочь кто чем может. Они пооставляли своих больных детей чтобы попытаться помочь чужому. Таков местный закон - все за одного! Детей не делили на своих и чужых. Дети были общие, и проблемы их были общие, по этому и решались всеми вместе.
Больные дети, многие из которых капали в тот вечер химию, остались одни. «Главными» в палатах оставались не те, кто старше, а те, кто мобильнее, кто мог выскочить и позвать на помощь. Я осталась на попечение пятилетнего Антохи так как сама не могла даже повернутся в постели. С деловым видом Антон взял из тумбочки карты, передвинул штатив капельницы (от которого шли две системы - моя и его) и уселся рядом со мной играть в его любимую игру - пьяницу. Было уже 10 часов вечера, но мы оба с ним знали, что спать мы сегодня раньше 12 не ляжем. Наши мамы заняты спасением Димы, а значит, некому следить за нашими капельницами. У нас не было обиды на родителей. Мы знали, что в любую минуту если понадобится, то все точно так же бросят своих детей чтобы спасти меня или Антоху.
У Димы было носовое кровотечение, очень сильное. Кровь заливала все, ему было тяжело дышать. Нужен был кислород. Но в отделение он не подведен. В отделении есть только 3 кислородные подушки. Их можно наполнить только в реанимации. А до реанимации 5 минут ходу, если идти очень быстро, почти бежать. Одной подушки Димке хватало минут на 10 максимум, но чаще на 7−8 минут. По этому 2 самые молодые и здоровые мамочки выстроились в своеобразный конвейер: непрерывно они бегали в реанимацию, наполняли подушки, бежали обратно, отдавали наполненную, хватали пустую и снова бежали в реанимацию. Все это очень быстро, почти бегом. 4 этажа по ступенькам, по переходу, еще 1 этаж и коридор до реанимации. Потом обратно. Можно конечно на лифте, но он едет непростительно медленно, нужно быстрее, быстрее, еще быстрее. И так десятки раз. Тетя Надя - мама Антохи, пробегая мимо нашей палаты с пустой подушкой, заскакивает буквально на мгновение. Кидает взгляд на наши заканчивающиеся капельницы, пытаясь прикинуть, успеет ли вернутся до того, как бутылки опустеют. «Не волнуйся мама, у нас все хорошо. Когда кончится бутылка я позову тетю Наташу» - понимая все мысли матери, говорит Антоха. Тетя Надя бросает взгляд на часы и понимает, что отстала от графика. Если она не догонит эту минуту, то Димка может остаться без кислорода. И она бегом бросается в сторону лестницы… И мысль у нее только одна - успеть, не подвести, сделать все для спасения чужого ребенка.
Три другие мамочки сидят в Димкиной палате и греют в руках флакончик плазмы. Его нужно отогревать медленно, температурой тела. А флакон заморожен до степени льда. Каждая по очереди зажимает флакон в ладонях и держит так 5 минут, потом передает флакон следующей. А сама начинает усиленно тереть руки, чтобы нагреть их до того времени, когда флакон снова вернется к ней. Еще одна мамочка греет кипятильником воду (так как в кране горячей воды нету), мочит в них тряпочки и передает их тем, чьи руки уже совсем замерзли. И снова по кругу, конвейером. От каждого зависит так много. А они всего-лишь люди… женщины, измученные бессонными месяцами, забывающие поесть и давно забывшие вкус мяса. Но сейчас они об этом совершенно не думают… они знают одно - они должны спасти Диму. Нет, не должны… все это делается не из чувства долга или из желания получить в случае проблем поддержку других. Все это делается просто по тому, что иначе и быть не может. Иначе Дима - их общий ребенок, умрет. И они сделают все ради того, чтобы этого не случилось.
В моей капельнице осталось совсем немного, грамм 20. Антоха видит это, встает со стула, подвигает его к штативу и залазит на стул. По-другому он не сможет позвать кого-то, ведь мы сейчас «скованные одной цепью». В отделении не хватает штативов, по этому обычно оба ребенка в одной палате капаются с одного. И сейчас Антоха даже подняв штатив, может отойти от моей кровати только на длину моей капельницы. По этому он перекрывает зажим на своей системе, снимает бутылку и, держа ее в руке, выходит в коридор позвать мою маму. Он знает, что надо звать именно кого-то из мамочек, на медсестер рассчитывать не стоит. Не потому, что они плохие, а потому, что они всегда заняты. А любая мама всегда найдет время, чтобы забежать в палату и поменять бутылку. Антоха возвращается вместе с моей мамой. Сейчас как раз ее очередь греть плазму. Не тратя ни секунды, она принимается за дело. «Подержи» - и в моих ладонях оказывается ледяной флакон плазмы. Чем быстрее он растает, тем больше будет шансов у Димы. По этому его нельзя оставлять без подогрева, по этому пока мама ледяными руками меняет мне бутылку с лекарством, заветный флакон грею я.
Мама поменяла бутылку и ушла. И снова мы остались вдвоем с Антоном. Забавная парочка - мне 14, ему 5. Но тут возраст не имеет значения. Мы с Антохой без слов понимаем друг друга. У нас здесь общие враги, общие цели и общие страхи. А еще общий долг перед другими детьми… Еще 2 ночи назад все отделение крутилось вокруг Антохи, который горел от температуры. Димина мама, тетя Света в час ночи в ночнушке и тоненьком халате бегала в ближайший ларек за бутылкой водки, чтобы растирать Антона. А уже завтра Антохина мама будет бегать за кислородом для меня. Мы уже давно не делим друг друга по возрасту, благосостоянию и по мамам. Это все не имеет значение. Имеет значение только то, что все мы ходит по краю пропасти и задача каждого - не дать другому сорваться.
Тетя Надя пробегает мимо нашей палаты бесчисленное количество раз. Мельком взгляд в нашу палату на капельницы и на наши лица. Все нормально, можно бежать дальше. Я замерзла, но одеяло сложено в ногах. Сама достать его я не могу. Прошу Антоху. Он заботливо укрывает меня, поправляя одеяло на ногах и груди. Он знает, что сама я этого сделать не могу. В палату заходит моя мама: «Ребятки, нужен еще один флакон плазмы, не поможете нагреть?». Об этом можно и не спрашивать, мы будем его греть, по-другому просто не может быть. 12 часов ночи, а мы с Антохой сонные сидим с флакончиком плазмы в руках. Мы не воспринимаем это как обязанность. Для нас не имеет значения греем мы эту плазму себе или Димке. Нам даже в голову не приходит возмутится, что наши родители никак не уложат нас спать. Наш сон не имеет значение, когда речь идет о жизни Димки…
Наши мамы вернулись в палату в час ночи. Тетя Надя буквально упала на кровать - ей пришлось пробежать 5 этажей вверх и вниз не один десяток раз. Руки моей мамы были белые от холода. У нас с Антохой руки тоже были ледяные. Но Димка был жив… и были основания надеяться, что доживет до утра. И все наши неудобства не имели никакого значения. Мы легли спать счастливыми, потому что знали - сегодня мы спасли Диму. Да, завтра будет новый бой. Может быть, за жизнь кого-то другого, а может быть и за наши с Антохой жизни. Но мы знали, что если что-то понадобится нам, то во всех палатах без ропота до поздней ночи будут сидеть другие дети и греть для нас бутылочки плазмы. Мы не сомневались в этом, ведь главный закон этого отделения - все за одного!
Господь как-то особенно милостив к нам - Он сохраняет человечность в нашем народе. И - хотим мы этого или нет - при жесткой пропаганде потребительского образа жизни в нас так глубоко и основательно сидит стержень православной духовной культуры, что мы не ломаемся. Пока не ломаемся. Бог дает нам эту силу.
«Фому неверующего», убеждать - пустое дело
Любишь-люби без обмана!
Веришь-верь до конца!
Ненавидишь-скажи это прямо!!!
А смеешься-смейся в глаза!
Аллах наказывает людей тем, что дает им желаемое! (сериал «Клон»)
На словах тоже надо указывать срок годности!
Верь в мечту… у них есть приятная особенность сбываться…
Самая сильная магия в мире-это любовь… верьте в нее. только она дает силы ворочать горы, доставать звезды с неба, и просто заставляет видеть мир намного шире!!! Любите друг друга-это прекрасно! И весь мир станет еще более чудесный и волшебный!
Молитва-мое убежище и покров от всех зол… Молитва необходима на каждом шагу. Так много духовных и телесных нужд у человека… Молитва-драгоценнейшее сокровище для человека; произнесенная с верою и упованием на Бога, она прогоняет из сердца страсти, сердечные мучения и восстанавливает в душе мир и спокойствие.
Боже, благослови меня исполнить желаемое дело. Дай мне для этого необходимую силу, решимость, разумение, радение и смирение.© Молитва
/Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий.
Если имею [дар] пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что [могу] и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто.
И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится.
Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь [тусклое] стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан.
А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше./
Предают только свои. Французская пословица.
Бог не выдаст, свинья не съест. Русская пословица.