Умывались в сражениях кровью,
Поднимали Сибирь, Целину…"
Только выросли внуки героев
И…"сожрали" свою Страну…
За бананы,"жувачку", джинсы
За свободу общее красть…
На больших площадях Отчизны
Призывая отдать им Власть.
Распилили станки,"Бураны",
Разобрали весь флот на лом…
Ордена продают ветераны,
За сухарик, на вес за углом,
Чтоб на яхтах средь мокрых телок
Осетрина не лезла в рот,
Чтобы сдохнуть покуда молод
За рулями Порше и Тойот…
Чтобы резали, жгли, стреляли
На окраинах русский люд,
А потом смаковали детали
«Неполживые» рты журналюг…
Слышишь песню, что стоном зовется,
Беспризорщины хохот и плач…
Если всходит на Западе Солнце
Не нужна ни броня, ни бронза,
Офицер, педагог и врач…
«Мы в иные шагали дали…»
К свету звезд от сохи-бороны…
И с футболок взирает Сталин
На холопов растлённой Страны
Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться да раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней ни делается, в вас все это производит только одну черствую досаду да уныние. Нет, это еще не любовь, далеко вам до любви, это разве только одно слишком еще отдаленное ее предвестие. Нет, если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда сама собой та близорукая мысль, которая зародилась теперь у многих честных и даже весьма умных людей, то есть, будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России, и будто они ей уже не нужны совсем. Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдете, - последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней бездейственной и праздной жизни. Нет, вы еще не любите России.
В России расстаются навсегда.
В России друг от друга города
столь далеки,
что вздрагиваю я, шепнув «прощай».
Рукой своей касаюсь невзначай
её руки.
Длинною в жизнь любая из дорог.
Скажите, что такое русский бог?
«Конечно, я
приеду». Не приеду никогда.
В России расстаются навсегда.
«Душа моя,
приеду". Через сотни лет вернусь.
Какая малость, милость, что за грусть -
мы насовсем
прощаемся. «Дай капельку сотру».
Да, не приеду. Видимо, умру
скорее, чем.
В России расстаются навсегда.
Ещё один подкинь кусочек льда
в холодный стих.
…И поезда уходят под откос,
…И самолёты, долетев до звёзд,
сгорают в них.
Подавляющему большинству людей, наконец-то, пришло сознание того, что стряслось в октябре 1993-го. Под прикрытием, якобы, воли народа и с благословения Запада, прежде всего США, произошел бросок новой власти к состоянию уже практически ДИКТАТОРСКОГО БЕЗЗАКОНИЯ, которое утверждает не только новая Конституция, но и сам дух жизни, где правят деньги и насилие. Ради них была устроена бойня. Но во всем этом присутствовал и другой смысл: когда исполнительная власть зашаталась, она предпочла убивать в открытую, убивать тысячами, калечить сознание народа препохабнейшим в мире телевидением, продажнейшими газетами, незаконными судебными процессами для сохранения лично своей власти - власти СВЕРХБОГАТЫХ НИЧТОЖЕСТВ.
…Это был акт гражданской войны, но почему в таком случае он вызывает такое негодование? Ведь гражданская война - это, так сказать, вещь обоюдная, бьющая одинаково во все стороны. Но в том-то и дело, что произошла бойня…
Все стало возможным на терпении народа. Народ не дал отпора, когда цены взметнулись в 10, 100, 1000 раз! Это же было чистое ограбление, безумие, а народ снес, смолчал… Народ остался безмолвным, когда разгромили пикеты у останкинской башни, и пролилась кровь. Народ молчаливо и покорно сносит все новые и новые утеснения над собой, да какие утеснения: жуткие, не имеющие оправдания и примеров в истории преступления.
И осторожная, прежде боязливая власть стала приобретать наглый, убойно-насильственный характер.
Что же происходит? Какие-то ничтожные пародии на людей устраивают жизнь - нашу жизнь, нагло попирая нашу волю и беспощадно, изуверски наступая нам всем на горло. И мы все сносим, сносим все без исключения - любые надругательства. Какое-то всеобщее помутнение рассудка, потеря ощущения реальности и завороженность, покорность, нечувствительность к злу. Да не будет лучшей доли, неужели это неясно…
…Этой ночью я стал засыпать - и вдруг вспомнил, что туалет, куда я заглянул семь недель назад (на первом этаже Дома Советов, со стороны входа номер двадцать; надо было в последний раз привести себя в порядок перед выступлением в прямом эфире в «Парламентском часе») - один из тех, в который сложили штабелями трупы защитников Дома Советов. Сначала сложили мертвых, а потом, когда доставили раненых и добили, добавили к тому штабелю трупов. Мертвые лежали до потолка. Кровь натекла по щиколотку… Самое место для прогулки Гайдару, Черномырдину, Ерину, Грачеву, Барсукову… ну и их «повелителю»…
…"Интернационализм" - слово, которым рисуют наше прошлое. Но подлинные интернационалисты - владетели капиталов, больших и малых. Во всем мире они составляют единое братство, для которого народы, в том числе, и свой народ - лишь досадная помеха в приумножении богатств, которые дают подлинно неограниченную власть над людьми, народами и государствами.
В этом интернационалистском братстве богатых - совершенное взаимопонимание, органическая общность и жестокость, бездушие к любой форме борьбы людей труда за достойную жизнь…
Очень много сейчас говорят и рассуждают о спорте в России…
Говорят все, все… кроме тех, кто должен говорить о том, в каком положении сейчас
находится наш спорт и наша страна на мировом уровне политики спорта.
Наши патриоты пытаются доказать, что надо ехать на олимпиаду, что спорт должен быть в России, должен развиваться.
Как он должен развиваться? Каким способом?
Посылать наших людей… да…да…именно людей на расстрел, на пушечный выстрел человека, над которым будут издеваться на олимпиаде, нашего человека, у которого есть чувства, у которого чиновники отобрали все светлое и лучшее, что у него было в душе, его страну у него отобрали…
Вы считаете, что наш человек, наш спортсмен это машина… Вы глубоко ошибаетесь…
Наш спортсмен это живой человек, живая душа, которая сквозь боль и нервное напряжение отстаивает честь своей страны и честь всех российских людей… отстаивает честь своей Родины на международном подиуме во всем мире.
Только почему у наших спортсменов отобрали Родину и гордость за свои убеждения эти чинуши, кто их продал за свой немалый денежный паек, который многим людям и не снился.
Ведь наши простые люди для правительства и чиновников обрели сейчас статус лишних людей или быдла, которых можно унижать и не замечать.
Теперь хочу сказать глазами спортсмена, который знает что такое спорт, наш спорт…
Поймите, никто из нынешнего существующего положения не даст победить нашим спортсменам, наших людей спорта унизили свои чинуши, наших людей будут унижать там, на олимпиаде и никто не даст им побеждать… Никто не позволит униженному в своей стране подняться на пьедестал и занимать места и медали на международном уровне… Что будет с нашими спортсменами… Какая травма психологическая ждет наших спортсменов? Что будет с сердцем? Что произойдет с сознанием?
они едут вовсе не за деньги и не за себя, а за спорт России.
А есть ли спорт в России? В России убивают спорт чиновники спорта, для которых главное свое теплое высокопоставленное место и кресло, свои миллионы, которые они отмывают за счет нашего с вами спорта и за счет наших с вами людей, за счет нашей с вами мечты о лучшем в жизни России, о лучшей жизни наших детей.
Вчера смотрели ЧМ по гандболу среди женщин. Это не олимпиада, но то, что делали с нашими девушками судьи достаточно понять. Многие скажут, что главное факт, главное что наши проиграли. Только не многие поймут как…
Стыдно за спорт. Не за наш спорт, а за то, что вытворяют на международных соревнованиях судьи, которые работали на одни ворота, где нашим спортсменам нельзя трогать соперника, нельзя атаковать, нельзя отстаивать себя как спортсмена своей страны. А им все можно, можно калечить, можно выворачивать тело российское, можно даже рассекать бровь, ведь они знают, что за это им ничего не будет. Судьи уже не знали, как поиздеваться над Россией, они с удовольствием свистели, они работали и наблюдали, возможно радовались, как издеваются соперницы с Россией. Наш великий тренер Е. Трефилов понимая, что происходит, уже смеялся судьям в лицо за такое судейство… Е. Трефилов понял, что убиваться и калечить девочек это слишком вкусно для противников, лучше привезти здоровыми своих людей домой, хотя после такого испытания здоровье разве улучшится…
Вы все, кто патриотично трепещат и ликуют за Российский спорт, громко кричите - Надо ехать…
Не понимаете, через что придется пройти нашим спортсменам и что будет со здоровьем наших людей после издевательства.
Или Вы считаете сейчас спорт чистым?
Самое время куда-нибудь ехать.
Уехать, даже не дожидаясь окончательного тепла.
В Павлово-на-Оке, где с высокого берега второй по важности нашей реки хочется бесконечно смотреть на величественную пустоту.
В Гороховец, где обозревать родину надо с холма, на котором стоит мужской монастырь.
В Галич, где нужно терпеливо искать сначала один выход к озеру, потом второй, потом третий, а потом подняться над городом, ближе к железной дороге, - и там замереть.
В Великий Устюг, где главное - вовсе не Дед Мороз, а музейный, почти пустой Троице-Гледенский монастырь, с его барочным иконостасом, от которого не отвести глаз.
В Тотьму, где, когда насмотришься на храмы-корабли, переходишь Сухону и уходишь в прозрачный, легкий сосновый лес.
В Чухлому, которая просто - лучшее место в мире. Не знаю, почему так получилось. Но это факт.
В деревню Троицкое на Ветлуге, где, за двумя деревянными церквями, открывается даже не «красивый вид», а - буквальный «Властелин колец».
В Ворсму, маленький город на озере, с таким же маленьким монастырем.
В Кинешму, где царит важная, купеческая, никитомихалковская Волга, и есть гостиница в особняке у собора - с высоким, оставшимся от купцов потолком, в который обязательно надо упереться сонным взглядом, едва проснувшись.
В картинно прекрасную деревню Воздвиженье на другом берегу от Кинешмы, где я как-то отвлекался от литургии на одну местную - ох - Маланью-Аксинью, но этот грех мне, возможно, простят.
В Юрьевец, с его теплым дымом сырым утром, безлюдной площадью и колокольней, такой же высокой, как настоящая Маланья-Аксинья, и такой же сурово-гордой.
В Рыльск - на берегу реки Рыло. Не верите, что на берега реки Рыло надо попасть? Напрасно, Рыльск сказочно хорош собой.
В Касимов, великий город Касимов, где надо долго ходить по холмам тамошних окраинных слобод, а потом выбрать место и забыть обо всем, кроме Оки и того, что за Окой. А за Окой - ничего.
В Сынтул - это поселок недалеко от Касимова - где у непотревоженного совком деревянного храма сохранилось одно из лучших деревенских кладбищ, какие я видел, кладбище, похожее на английский церковный двор из мира Бибиси.
В Гусь Железный - это еще один поселок недалеко от Касимова - где местный собор производит неизгладимое впечатление на хрупкую психику.
В Лух, где однажды я оказался за столом прямо в церкви, и монах, сидевший напротив меня, с которым мы накатили, был ну совершенно из 1913 года, не хватало только самовара и разговора о Распутине.
В Елец, о котором я готов говорить без конца, но достаточно и того, чтобы попасть в тамошнюю великокняжескую церковь, а потом долго, одышливо подниматься в гору к женскому монастырю - и вдруг оглянуться, и посмотреть вниз.
В Арзамас, город моей долгой любви, где два грандиозных собора - один кафедральный, а другой чуть подальше, на выезде, в поселке Выездное, - словно бы соревнуются, кто из них торжественнее, и побеждает дружба.
В Лебедянь, о которой достаточно знать уже то, что она так немыслимо называется - Лебедянь. И в реальности там - не хуже.
В Болхов, лучший город Орловской губернии, каким-то чудом сохранивший старорусское обаяние.
В Липин Бор, малозаметный советский поселок, где шумят волны Белоозера, и начинается Север.
В поселок с романтическим названием Сясьстрой, где, перебравшись через реку, хорошо стоять под зеленым шпилем Успенской церкви.
В Тихвин, где главное - это чудотворная икона в грандиозном монастыре, но если кто не верит в иконы, то тогда главное - это окружающие город бескрайние сосновые леса на петербургско-вологодской дороге, одной из лучших дорог на свете, где хочется остановиться на любом километре и уйти в лес.
В Нило-Сорскую пустынь, дом великого русского святого, дом и дурдом - пока оттуда не выселили психов, и не сделали «шикарно, как и все на Руси».
В Устюжну, где ты приходишь в Казанскую церковь, садишься на скамеечку, смотришь на фрески - и не уходишь уже никуда.
В Николо-Бережки, куда надо попасть рано утром, потолкаться на службе в барочной церкви, а потом выбраться во двор - и почтительно остановиться в мокрой траве, у могилы Островского.
В Судиславль, на который надо смотреть с соборной горы, образцовой, что твой Саврасов, и где хорошо ночевать перед исчезновением в костромской бесконечности.
В Городец, где, можно, конечно, ходить в свежеустроенные музеи в отреставрированных особняках, а можно просто стоять и молчать у самой Волги - и это, пожалуй, даже интереснее.
В Макарьев, где я бы с удовольствием поселился. Поэтому я не буду его рекламировать.
В Нерехту, город исключительного покоя, Нерехту, которую почему-то никто не знает и не замечает, а она стоит того, чтобы пройти ее всю, и еще вернуться.
В Кашин, любимый мой город, где я люблю идти в темноте по Социалистической улице, и заглядывать в каждые три окна низеньких ветхих домов.
В Старицу, где надо бродить по холмам на другой стороне Волги от идеально восстановленного монастыря.
В Торопец, ради которого - и только его одного - уже стоило проложить Новую Ригу.
В Белев, еще один город, где надо сидеть - на этот раз во дворе полуразрушенного монастыря - и смотреть на Оку. Думаете, это когда-нибудь надоедает - сидеть и смотреть на Оку?
В Крапивну, где такой городской собор, что я когда-то глупо мечтал там с кем-нибудь обвенчаться. Не женитесь на женщинах, которым не понравится город Крапивна.
В деревню Небылое под Юрьевом-Польским, где на Яхроме стоит тихий мужской монастырь. Обязательно где-нибудь должно быть изумительной красоты место под названием Небылое. И оно есть.
В Кологрив.
Кологрив, которым должна заканчиваться история о России, потому что туда ведет дорога - очень плохая дорога, - которая там и кончается, Кологрив, куда сложно и непонятно зачем попадать, Кологрив, который, как и вся наша трудная, грустная родина, дает тебе только одно утешение: если ты все-таки там оказался, ты понимаешь, что любишь его, он родной, он прекрасен.
Один спортсмен (таких, увы, немало)
Мечтал взглянуть на прочих с пьедестала.
Годами он, вставая спозаранку,
Шёл покорять немыслимую планку.
И вот его, под пристальным вниманием,
Решают допустить к соревнованиям.
- Пусть прыгнет, на здоровье, бедолага!
Но… выступая под нейтральным флагом.
И думает он, вглядываясь в лица,
Что делать? Отказаться? Согласиться?
Да, век спортсмена короток, не скрою.
И выбирает наш «герой» второе.
Ревут трибуны, как в пустыне ветры.
Он покоряет эти сантиметры! Вот и медаль!
Доволен он собою…
Забыв, что спорт - альтернатива бою.
Нейтральный флаг висит над стадионом.
Нейтральный гимн звучит с магнитофона.
Нейтральный зритель на арене воет,
Бисируя Нейтральному герою.
Вы не забыли, цвет какого флага
Вознёсся в сорок пятом над Рейхстагом?
Чей Гимн звучал в приёмниках по свету,
Когда Гагарин облетел планету?
Напомнить, сколько серебра и злата
Добыли наши парни и девчата?
И поднимались на вершину славы,
Чтоб гордо слушать Гимн Своей державы!
Спортсмен - солдат!
Он не жалеет жизни,
Идя на бой за Честь своей Отчизны.
Его оружие - его отвага!
В его руках - копьё, винтовка, шпага.
Без флага, без страны - по доброй воле
Он - форменный наёмник, и не боле.
Тому, о чём он заявляет гордо - Цена копейка!
Всем его рекордам! Без
Родины всё сумрачно и бледно.
Лишь гимн твоей страны звучит победно!
И только нашим развеваться флагам Над стадионом!
Как и над Рейхстагом!
В одной из лап нашего орла хорошо бы смотрелся пучок перьев из хвоста американского.
Вопреки заветам барона де Кубертена
Олимпийские игры, невзирая на заветы Пьера де Кубертена, всегда были инструментом большой политики, зеркалом войн, кризисов и революций.
Основоположник современного олимпийского движения барон Пьер де Кубертен заявлял, что одним из главных его принципов является жёсткое разграничение политики и спорта. Впрочем, сделать так, как в Древней Греции, когда на время проведения спортивных состязаний в Олимпии прекращались все междоусобные войны, не вышло. Несмотря на задекларированные жёсткие санкции, идея различных форм политического протеста закрепилась в основе олимпийского движения, что иногда приводило к удручающим для мирового спорта последствиям. Вспоминаем самые известные случаи бойкота Олимпийских игр за всю их пока недолгую историю.
Антверпен-1920 и Париж-1924
На заре XX века Европу сотрясали войны и революции, политическую обстановку сложно было назвать спокойной. Враждующие стороны объединялись в союзы, те, в свою очередь распадались, чтобы потом вновь начать налаживать отношения с противниками. Последствия политических преобразований начала столетия ярко отразились на Олимпийских играх в Антверпене и Париже. В частности, в обоих турнирах участия не принимали спортсмены из Германии, наказанной за развязывание Первой мировой войны. Австрия, Венгрия, Турция и Болгария не имели права приезжать на Игры в Антверпене, поскольку были союзниками немцев, однако к Олимпийским играм в Париже спортсменов из этих стран всё же решили допустить.
Санкциям подверглась и сборная России, ставшая к тому времени уже советской. Произошло это, разумеется, по политическим мотивам, хотя МОК объяснил отказ тем, что советский строй не является преемником царского режима. Подобными преемниками оказались представители эмигрантов, а один из них - князь Лев Урусов - даже разрабатывал проект параллельного участия в Играх сторонников и царского, и советского режимов. Идея, впрочем, развития не получила, а наша страна, которая вскоре стала Советским Союзом на долгие годы выпала из олимпийского движения, не желая мириться с пренебрежительным отношением к себе со стороны МОК. Организаторы несколько раз приглашали СССР на Игры, но советские команды на Олимпиады вплоть до 1952 года так на них и не появлялись.
Берлин-1936
Не было советских спортсменов и в Берлине в 1936 году. Те Игры в итоге хоть и не обернулись массовым бойкотом, были к этому очень близки. Дело в том, что Берлин стал столицей Олимпиады за два года до прихода к власти нацистов, и лишь в 1933 году наконец был всерьёз рассмотрен вопрос о переносе соревнований в другое место, поскольку в Германии имели место случаи проявления расизма. США стали инициаторами переезда Игр в Барселону, однако и там, как выяснилось, было неспокойно из-за политического кризиса и гражданской войны.
Германия же выдержала шквал критики, выполнила отдельные требования МОК, а также приняла несколько проверочных комиссий, в итоге определивших, что Олимпиаду в Берлине провести можно. Крупнейшие европейские представители олимпийского комитета и американцы убедились в том, что отправлять своих спортсменов в Германию безопасно, и массового бойкота так и не случилось. Важно отметить, что сама Олимпиада прошла без каких-либо эксцессов, связанных с расизмом и в целом со спортивной точки зрения прошла замечательно. При этом после Второй мировой войны МОК признал ошибочным решение провести Олимпиаду в Берлине и принёс публичные извинения.
Мельбурн-1956
Летняя Олимпиада 1956 года в Мельбурне вновь стала зеркалом международной политической ситуации. Команды Нидерландов, Испании и Швейцарии решили бойкотировать Игры после подавления восстания в Венгрии при помощи сил СССР. Сами венгры приехали на Олимпиаду под флагом образца 1918 года, и часть из них решила не возвращаться из Австралии на родину. Кроме того, решительно отказались от участия в мельбурнских Играх сборные Египта, Ирака, Ливана и Камбоджи, недовольные актом агрессии со стороны объединённых европейских сил, пытающихся разрешить Суэцкий кризис. Наконец, Китай за две недели до Олимпиады решил оставить своих спортсменов дома, поскольку официальное приглашение от МОК получила сборная Тайваня.
Москва-1980
Апогеем политического протеста на Олимпиадах стали события 1980 года в Москве. Игры в столице Советского Союза пришлись на самый разгар холодной войны между двумя мировыми полюсами силы - СССР и США. Официальным поводом многочисленного бойкота стало вторжение советских войск в Афганистан, однако нет сомнений, что в любом случае был бы найден иной повод, чтобы не приехать в Москву. В общей сложности Игры 1980 года бойкотировали представители 64 различных государств. Многие спортсмены из западной Европы на Игры, впрочем, приехали, но приняли решение выступать под олимпийским флагом, благо, например, правительства Великобритании, Италии, Испании и Франции предложили своим спортсменам самим решать, хотят ли они ехать на Олимпиаду. Под национальными флагами из стран западной Европы вышли лишь пять: Австрия, Греция, Мальта. Финляндия и Швеция. Разумеется, спортсменов из стана главного идеологического и политического противника СССР - Соединённых Штатов в Москве не было и в помине, а на церемонии закрытия Игр даже не был поднят флаг страны, следующей хозяйки Олимпийских игр, ограничились лишь флагом города Лос-Анджелеса.
Лос-Анджелес-1984
Вряд кто-то ожидал, что к Олимпийским играм в США через четыре года ситуация наладится и СССР не предпримет то, что сейчас называется модным выражением «симметричный ответ». Это было уже делом принципа, и никто не считался с тем, что многие спортсмены теряют единственный в жизни шанс проявить себя на Олимпийских играх - все они лишь стали пешками в крупной политической партии. Под предлогом противодействия «антисоветским настроениям» советские власти вместе с олимпийским комитетом решили бойкотировать Олимпийские игры. Аналогичное решение приняли и остальные страны социалистического лагеря, за исключением Китая. Румынии и Югославии.
Фактически два встречных бойкота и стали причинами изменений в правилах МОК. Хуан Антонио Самаранч предложил жёстко наказывать национальные комитеты тех стран, которые пытаются выступить с бойкотом. Угроза пропустить несколько следующих Олимпиад или вовсе быть исключённым из МОК в какой-то степени сдерживает государства от громких заявлений. Однако главным фактором того, что Олимпиады с 1988 года проходят относительно спокойно, является отсутствие серьёзных геополитических конфликтов и войн, зеркалом которых неизменно являются олимпийские соревнования.
`
* * *
Дерутся пьяные в проулке,
Мешая с матом хриплый крик.
Прижавшись к грязной штукатурке,
На остановке спит старик.
Смеется пьяная девица,
Садясь в попутный «Мерседес» -
Ее литые ягодицы
За нить подергивает бес.
На пустыре с начала мая
Идет строительство тюрьмы.
Всё это жизнью называя,
Не ошибаемся ли мы?..
`
* * *
Я люблю эти старые хаты
С вечно ржавой пилой под стрехой.
Этот мох на крылечках горбатых
Так и тянет прижаться щекой.
Этих старых церквей полукружья
И калеку на грязном снегу
До рыданий люблю, до удушья.
А за что, объяснить не могу.
`
* * *
Кто там на улице стреляет?
А то, повесив на забор,
Соседка тряпку выбивает,
Так называемый «ковер».
Его бы выбросить на свалку,
Но сука-бедность не дает,
И высоко вздымая палку,
Хозяйка бьет его и бьет.
С какой-то лихостью гусарской
Колотит тряпку все сильней!..
Наверно, бедной, мнится ей,
Что сводит счеты с государством.
`
О РИТУАЛЬНОМ УБИЙСТВЕ
Без этого достаточно безумия и свинства -
Хватает «Протоколов» господина С. А. Нилуса,
Но обсуждать в России ритуальные убийства -
Скатиться много ниже лжи, нацизма, как и плинтуса.
Где кончается Россия, там начинается Царствие Небесное.
- Скоро Новый год! Доставай свой раскладной стол!
- Но у меня нет раскладного стола!
- Ну сколько тебе объяснять? Ты живёшь в России, у тебя есть раскладной стол!
- Меня тошнит от твоих мерзких стереотипов!
- Заткнись и проверь на балконе.
…
- Твою мать…
23 ноября 1917 года (по старому стилю 10 ноября) - Совет Народный Комиссаров издал декрет Декрет об уничтожении сословий и гражданских чинов. Декрет упразднял все существовавшие в России сословные деления граждан, сословные привилегии и ограничения, сословные организации и учреждения, а также все гражданские чины. Отныне все жители России становились юридически равными, без деления на «высшее общество» и «презренную чернь».
Между прочим, сей декрет никто не отменял и он действует до сих пор. Этот факт полезно напомнить всем, в том числе некоторым журналистам, ныне частенько пишущим на тему: «Россию с визитом посетил граф такой-то потомок белоэмигранта такого-то». Нет в России ни графьёв, ни князьёв, до сих пор нет… пока что, во всяком случае. Так что кавычки, господа, кавычки. То же самое касается и «дворянских собраний» который появляются в наших городах.
Если б вы знали, как необходим русской деревне хороший, умный, образованный учитель! У нас в России его необходимо поставить в какие-то особенные условия, и это нужно сделать скорее, если мы понимаем, что без широкого образования народа государство развалится, как дом, сложенный из плохо обожженного кирпича! Учитель должен быть артист, художник, горячо влюбленный в свое дело, а у нас - это чернорабочий, плохо образованный человек, который идет учить ребят в деревню с такой же охотой, с какой пошел бы в ссылку. Он голоден, забит, запуган возможностью потерять кусок хлеба. А нужно, чтобы он был первым человеком в деревне, чтобы он мог ответить мужику на все его вопросы, чтобы мужики признавали в нем силу, достойную внимания и уважения, чтобы никто не смел орать на него… унижать его личность, как это делают у нас все: урядник, богатый лавочник, поп, становой, попечитель школы, старшина и тот чиновник, который носит звание инспектора школ, но заботится не о лучшей постановке образования, а только о тщательном исполнении циркуляров округа. Нелепо же платить гроши человеку, который призван воспитывать народ, - вы понимаете? - воспитывать народ! Нельзя же допускать, чтоб этот человек ходил в лохмотьях, дрожал от холода в сырых, дырявых школах, угорал, простужался, наживал себе к тридцати годам лярингит, ревматизм, туберкулез… ведь это же стыдно нам! Наш учитель восемь, девять месяцев в году живет, как отшельник, ему не с кем сказать слова, он тупеет в одиночестве, без книг, без развлечений. А созовет он к себе товарищей - его обвинят в неблагонадежности, - глупое слово, которым хитрые люди пугают дураков!.. Отвратительно все это… какое-то издевательство над человеком, который делает большую, страшно важную работу. Знаете, - когда я вижу учителя, - мне делается неловко перед ним и за его робость и за то, что он плохо одет, мне кажется, что в этом убожестве учителя и сам я чем-то виноват… серьезно!
Он замолчал, задумался и, махнув рукой, тихо сказал:
- Такая нелепая, неуклюжая страна - эта наша Россия.