Он поднялся на опустевшую посадочную площадку, только шум удаляющейся в сторону Москвы электрички нарушал вечернюю тишину дачного поселка.
Он присел на корточки и подобрал еще дымящийся окурок. После отхода электрички всегда можно было что-нибудь
найти. Он затянулся, запах сигареты вызвал смутные образы: женщина, мальчик. Кто они? Почему
так больно? Почему эти образы приносят столько боли?
Он не знал, кто он, сколько ему лет, почему он живет в заброшенном
сарайчике? Он пытался вспомнить, но память выдавала только смутные образы, которые причиняли боль.
-Эй, чучело! - услышал он прямо над собой голос, вздрогнул и посмотрел вверх. Подросток, с огромными черными
глазами, улыбаясь, протягивал ему пачку сигарет
-Кури.
Откуда-то он знал этого парня, осторожно протянул руку к пачке сигарет и тут же почувствовал удар в спину. Едва удержавшись на ногах, он неуклюже поднялся, увидел вокруг себя еще несколько подростков, в их глазах была видна насмешливая угроза, толкнув одного подростка, он побежал.
Парни, громко смеясь и грязно матерясь, побежала за ним. Он почувствовал удар камнем в спину, потом по ногам, потом еще и еще. Тяжелый камень попал ему в голову, потертая норковая шапка, «подарок» одной доброй дачницы, слетела, он упал.
Тут же возникли образы: женщина, мальчик.
Жена, Сын
Сын…
-Кирилл… - произнес он уже непослушными губами, увидев над собой улыбающиеся черные, родные до боли,
глаза
-Сын…
Улыбка так и осталась на его лице, а в широко открытых глазах отражалось сумрачное осеннее небо…
Городской свет рисует светлое обрамление тёмно-синему, почти чёрному, небу. Подобно Свету, прорывающемуся через Тьму, он стремится отвоевать свою частичку Вселенной. Казалось бы, законной, но, на самом деле, только взятой взаймы.
Что есть мы? Вышедшие из чрева, прошедшие свой путь и брошенные в бездонную пропасть Изначального. Мы не в силах оставить после себя ничего, чего бы не стёрло Мироздание в своей безжалостной и бесконечно любящей манере.
Каждый раз мы являемся тем мигом, который переживаем в данную секунду. И каждый раз мы новые… или повторяющие прошлый миг. Мы - заново обретшие себя. Каждый раз. Мы выбираем ежесекундно.
В данный момент я выбираю наслаждаться бездной, что разверзлась надо мной. Она зовёт. Она дышит в такт моему дыханию. Она - не просто некая часть меня. Она - то, что я есть на самом деле.
Непередаваемое родство, желание слиться навсегда, уйти в эту Тьму, утопиться ею. Но я держусь. Мне нужно понять, закончить эту бессмысленную суету. Осталось несколько ответов и я навек покину пленный мир Света, вольюсь в Искон.
Ветер под моими ногами поднимает волны и захлебывается ими, как пьяница, допиваясь до потери пульса и вновь восставая из глубин своего сознания. Я его … вижу. Яснее, чем видела вчера людей или птиц. Возможно, видеть ветер - одна из немногих привилегий умершего.
Сколько раз я просила море прийти в мой сон и в итоге оно посетило мою смерть. Безучастный немой свидетель, который даже не фиксирует, но внимательно наблюдает за происходящим. И сейчас он был в ярости. Как и я. Кровь на моих зубах казалась ещё горячей, а ногти на руках так и просились во что-либо вогнаться.
У меня не было шансов (или были: в зависимости от того, с какой реальности посмотреть). Их - двое. Нож и пистолет. У меня - желание покончить с этим. В последние моменты жизни я впивалась в горло и, захлебываясь чужой кровью, пыталась сделать свою хватку максимально прочной. И тут - моментальная давящая точка пронзает голову - пуля.
Один - смертельно ранен, другой напуган до состояния тиков. Медленным клубом с пистолета идёт пар. Или время остановилось? Я смотрю в его суженные от страха зрачки и не понимаю… почему сегодня?
Я опускаю его дрожащие руки вниз. Нет, время идёт, но намного медленнее обычного. Я будто в густом киселе времени, слишком густом для реальности. Каждое движение нуждается в усилиях, каждый импульс должен отражаться в десятикратном размере для осуществления.
Он роняет пистолет, смотрит через меня, кричит, но не убегает. Его ноги закоченели (я позаботилась об этом). Беру его голову в свою ладонь, гляжу. Неужели этот тухлый инструмент мироздания мог так стремительно оборвать мой путь?
Холодная, покрытая испариной кожа, мраморные губы, вода… Он плачет? Он плачет. Его внутренний свет течёт по тонким жилкам. Жизненная сила циркулирует по сердцу, передаётся по артериям, выходит через глаза. Она уже знает, она уже подготовилась потухнуть.
В свои неполные тридцать лет Дима Краскин был разгильдяем. Нет, сам себя он таковым, конечно же, не считал, - эту характеристику дали ему друзья, которые, при всем хорошем отношении к Диме, считали причиной его неустроенности в жизни исключительно легкомысленное к ней отношение.- При чем здесь разгильдяйство? - часто спрашивал себя Краскин и честно себе же отвечал, - ну, не везет мне просто, и все тут… Друзьям, всем до единого, везло больше: и с работой все в порядке, и семья у каждого; в отличие от холостого и периодически «временно неработающего» Дмитрия. Впрочем, очередной период безделья сегодня мог закончиться. Крупный известный журнал проводил отбор кандидатур на должность дизайнера, и Краскин записался на собеседование, которое должно состояться через час. Устроиться на работу в солидное издание - это было бы здорово. Дима уже совсем собрался выходить из дома, даже сбрил двухнедельную щетину и погладил брюки, как сомнения закрались в его душу. Положа руку на сердце, Краскин признавал, что шансы его близки к нулю - слишком высоки были требования известного журнала. Продолжая сомневаться, Дмитрий все же оделся и, захватив портфолио, вышел на улицу. Холодное октябрьское утро никак не способствовало появлению трудового энтузиазма. Моросил мелкий противный дождь, смывая остатки решимости.- Никуда я не пойду, - обреченно подумал безработный дизайнер, - зачем позориться понапрасну; все равно не примут, - и он с облегчением нырнул в соседнее кафе. В кафе было тепло и сухо. В связи с режимом вынужденной жесткой экономии, пришлось ограничиться стаканом чая. Впрочем, Дима умел растянуть стаканчик на два-три часа. Потягивая остывший чаек и, не спеша, покуривая, он и просидел за столиком не менее трех часов, наблюдая за посетителями. Это было приятно: создавалось ощущение, что все они - просто одна дружная компания никуда не спешащих людей. Однако сидеть в кафе все-таки надоело. Дима вернулся домой, переоделся и подсел к компьютеру. С недавних пор все его свободное время, которого было более чем достаточно, тратилось на Живой Журнал. Должен же он сообщить френдам о своем решительном сегодняшнем поступке? - конечно должен! На мониторе показалась знакомая заставка. Дима ввел пароль и вошел в дневник. Что-то было не так… Не сразу Краскин понял, что в его собственном журнале появился лишний пост. Как? Откуда? Какое-то время он пытался безуспешно найти ответы на эти вопросы и только после этого решил прочесть сам пост. В его - Димином - неподражаемом стиле было описано сегодняшнее собеседование. Из поста следовало, что собеседование состоялось и, более того, прошло успешно - его приняли на работу…- Что за шутки? - растерянно подумал Дима, - журнал, что ли, взломали? Нет, - его ответы на вопросы менеджера по персоналу, описанные в посте, были такими, какими и должны были быть, если бы он действительно пошел на это собеседование. Никто не мог знать Дмитрия настолько хорошо, чтобы так подделать ответы… Голова закружилась. Может, он и вправду был на собеседовании, а кафе ему привиделось от недосыпа? Краскин бросился к телефону и набрал номер журнала. Вежливый вопросительный женский голос: - Алло?- Здрав-ствуйте, - запинаясь, сказал Дима, обзывая мысленно самого себя идиотом, - Это Дмитрий Краскин… по поводу сегодняшнего собеседования…- Да, Дмитрий, я вас слушаю. Надеюсь, Вас все устроило? Вы не передумали у нас работать? Во рту Краскина стало сухо. С трудом сглотнув, он промямлил: - Нет, нет,. я… я просто забыл - от волнения, видимо - когда мне выходить?- В понедельник, к девяти тридцати, - недоуменно ответила дама на другом конце провода, - и не забудьте паспорт.- Да, да, конечно. Спасибо… Остаток пятницы Дима провел на диване, пытаясь понять, что же все-таки произошло, и со страхом глядя на монитор. Одно из двух: либо кто-то ходил на собеседование от его - Краскинского - имени; а затем этот кто-то, взломав пароль, написал пост в журнал, пока Дима сидел в кафе, - во что мало верилось; либо журнал каким-то образом сам исправил его ошибку, - во что не верилось вовсе. То, что он сам был в кафе - в этом Дима был уверен на все сто. Стоп! Так отвечать на вопросы, как написано в посте, мог только он сам. Значит, на собеседовании был он. В кафе был он, и на собеседовании был тоже он. Здравствуй, психбольница!.. Краскин настолько сосредоточился на попытках разобраться со случившимся, не сойдя при этом окончательно с ума, что напрочь забыл о вечеринке, на которую его приглашали сегодня вечером друзья. Часа в три ночи у него зазвонил телефон.- Дим, старик, ну, и где тебя черти носят? - прозвучал в трубке голос его старинного приятеля Вадика на фоне бесшабашной музыки, - ты же обещал подъехать.- Ой, Вадик, у меня тут такое творится… я тебе потом все расскажу, ладно? - и быстренько отключился, чтобы не вдаваться в детали. Телефон звонил еще несколько раз, но Дима не снимал трубку. Так, не раздеваясь, он и уснул на диване. Ночью Краскину снилось, как кто-то, с туманными очертаниями, стирал его из жизни, как в известном романе Лукьяненко. И стирал почему-то с музыкой… Дима с трудом раскрыл глаза. Мобильник надрывался веселой мелодией.- Алло, - хрипло произнес он в трубку.- Привет, Дима! Это Катя, - отозвался звонкий голос, - проспал? Краскин лихорадочно пытался сообразить, - какая Катя, и что именно он проспал? На часах была половина первого. Дня, похоже, - за окном светло.- Э-э… Катя, я тебе сейчас перезвоню, хорошо? - сказал он, проверив, высветился ли ее номер.- Хорошо. Приходи в чувство быстрее, - весело отозвалась та. «Какая хорошая девушка, - подумал Дима, - все понимает». И тут он вспомнил о событиях прошлого дня. Монитор не выключенного компьютера «спал». Дима подсел к столу и разбудил монитор мышкой. Не без робости он вошел в свой журнал… В дневнике снова был лишний пост, в котором кто-то, по-прежнему в Димином стиле, описал вчерашнюю вечеринку. Особое внимание в посте было уделено девушке Кате: «необыкновенная, лучшая из всех, с кем я (я???) когда-либо встречался», - так прямо и было написано… Неизвестный кто-то радостно сообщал, что сегодня в двенадцать он встречается с Катей в центре и ведет ее в свое любимое кафе…- Стоп, - подумал Дима, - нестыковка - как же звонок Вадика? Телефон Вадима долго не отвечал. Наконец послышалось знакомое: - Слушаю внимательно, - Вадик, по-видимому, тоже только что оторвался ото сна.- Привет, это я, - Дима с замирающим сердцем ждал продолжения.- А, наш Ромео изволил проснуться, - в голосе Вадика звучало искреннее восхищение, - не ожидал от тебя, старик, не ожидал… Хотя одобряю: Катя - девушка по всем статьям знатная.- Погоди, Вадик, - умоляюще произнес Краскин, - ты мне ночью звонил?- Куда? - изумился Вадим, - на другой конец стола, что ли? Кстати, а ты сейчас где? Вы же куда-то собирались пойти с Катей… Круг замкнулся. Единственный вариант, который оставался - это встреча с Катей. Только так можно было узнать, кто вчера был вместо него на вечеринке. Дима набрал номер… Через сорок восемь минут он с яркой алой розой в руках - единственным цветком, который признавал - стоял на условленном месте.- Привет! - раздался сзади знакомый по телефону голос. Дима обернулся. Он смотрел в Катины глаза и отчетливо вспоминал строгий, но доброжелательный взгляд менеджера по персоналу, заинтересованные лица своих новых коллег, подробности вчерашней вечеринки… Сидение в кафе начисто выветрилось из памяти, так же, как и десятки «собеседований», которые предлагала ему жизнь, и от которых он отказался. Диме казалось, что всю свою жизнь он шел к сегодняшнему дню. Шел смело и решительно. Они брели по аллее, держась за руки; а в глубине Диминой квартиры таинственно мерцал мягким светом монитор внезапно включившегося компьютера…
И нужно быть весной, и осенью - цветами,
А не тенями холодных серых зим и неулыбчивых людских фигур
В промозглой ночи
Тёмно-серыми глазами
Пашка, расставшись со своим бесконечно и вечно любим отцом, которому нужны были лекарства, как говорила мама «от сердца», побежал, вприприпыжку, отломя свою веселую и бесконечно радостную башку к ней, мечте навстречу. Опоздание было, ну никак, невозможно для него - это всё равно что убить, стереть отношения, - думал он, задыхаясь от бега, виляя между прохожими, словно змейка, стараясь никого не задеть, как будто как-то, в густо населённом бассейне, мчась между людьми, ведущими размеренный образ жизни, считающими, что спешить никуда не надо, надо хорошо кушать, много и думать, что Бог всё решит за них, надо просто молиться и просить, и думающими не так, как он. Ветер свистел от скорости, которую он набрал, развевая его светлые волосы, по ветру, делая его волосы весёлой непричёской.
Вот если бы он отвернулся от своей мечты, чтобы было, то ли что сейчас, а может быть он был бы счастливее, а может быть было меньше невзгод и тревог с трудностями, может быть было так, как в сказке - может быть, какое странное словосочетание - «МОЖЕТ БЫТЬ», говорящее ни о чём. Ведь отвернувшись от мечты, человек сам делает себе больнее, его же никто не заставляет это делать, а потом всю оставшуюся жизнь он привыкает к тому, что он лишён её и счастья.
Многие считают молитву Экзюпери, чем-то таким особым, конечно в этом сомнений нет, что она хороша. Но те кто так считает, перестают что-либо делать, уповая на случай или максимально медленно шагая по жизни к мечте, но при этом забывают о том, что Экзюпери взял известную молитву за основу, добавив кое-какие свои мысли и включив туда мелкие шажки. Тогда что же получается - бежал мыслями Пашка, - итак нехватающее время для достижения мечты, или недостаток времени в счастье - не так уж важно?
Молитва восходит к древним санскритским текстам, Аристотелю, Августину, Фоме Аквинскому, Спинозе, и даже Цицерону «Шесть заблуждений человека», где одно из заблуждений - это «стремление беспокоиться о вещах, которые невозможно изменить или исправить». Пашка ставил под сомнение то, что они думали - эти люди, почти Боги, он знал одно, что если очень сильно верить в свою мечту, то она сбывается и только сам Бог может не отдать тебе сбывшуюся мечту навсегда, если ты не удержишь её. Если ты, своими поступками не будешь добиваться её всегда, если ты добившись мечты, остановишься в своем стремлении быть с ней. Если ты будешь ленив и глуп. Если, если если… - Паша бежал, а мысли за ним или вместе с ним, галопировали экстазом Бетховенских клавиш фортепиано.
О если бы люди не так верили всему, что им говорят или навязывают, ведь тексты перефразируют и приписывают себе многие.
Не суждено быть тому, что быть дОлжно - влетали в Пашку мысли заботы об отце своём, чему он не мог верить что папа болен. Мало кто знает, что написал известную «Молитву о душевном покое», то ли инки, или Омар Хайям. И всё-таки это богослов Карл Фридрих Этингер и американский пастор тоже немецкого происхождения - Рейнгольд Нибур. «Господи, дай мне спокойствие принять то, чего я не могу изменить, дай мне мужество изменить то, что я изменить могу, и дай мне мудрость отличить одно от другого.»
Паша мысленно перефразировал их слова:
- «Господи дай мне силы отдать то, что принадлежит мне - другому, если ты так считаешь, без слёз и сожаления, но не давай мне сдаваться, не давай мне забывать то, что нельзя забыть, и дай мне быть с тобою, дай мне мужество не сдаваться никогда, заботиться о других, чтобы мечты сбывались и у меня и у других» - дерзновенно кричали Пашкины мысли.
- Да и как можно быть счастливым, если несчастливы другие, - Паша остановился передохнуть и глотнуть воздуха.
Его папа часто звонил ему или его близким, когда Паша метался между небом и землёй по всему миру и спрашивал:
- Паша, а ты ел что-нибудь?;
- А он ел что-нибудь?;
- Как он, где он, что с ним и так далее?;
И если не ел очень расстраивался, и иногда приезжал и привозил ему еду или готовил сам, что выглядело очень тонко и говорило о большой любви отца к сыну. Паша не мог этого не замечать и также бескорыстно любил отца, что сейчас уже невозможно, корысть проникла так глубоко, что даже смирение имеет корысть.
Сейчас люди говорят о смирении, но не активном пробуждении сознания для помощи другому, так как увлечены собирательством денег для осуществления мечт своих. И если кому-то плохо проходят мимо и те, кому плохо могут оказаться на улице и в местах выброса мусора, где скромно по утрам, чтобы никто не видел выбирают остатки роскоши смиренных., вежливых внешне и «застенчиво почтительных» самих себе.
Нет, и еще раз нет - взрывались мысли Пашки, он же не против смирения, но нельзя свои мечты осуществлять, гордясь своим смирением безрассудства большинства, их увлечением собой и усиленной глухотой и непониманием происходящего, поэтому появились некие фразы, которые часто говорят полицейские с чиновниками, что довольно странно и устремляющее в никуда гадко:
- Я тебя услышал, - тут же к Пашке приплелись другие мысли;
- Я тебя увидел;
- Я тебя слышу;
- Я тебя как-то слышал, но не понял;
- Я тебя услышал, но забыл;
- Я тебя вижу;
- Я тебя понял;
- Я тебя понимаю;
- Я не глухой;
- Я не слепой;
- Я же вообще то не инвалид;
Что говорило очень о многом, они все, или абсолютное большинство людей - инвалиды по слуху и зрению, больны Альцгеймером, но почему люди стали инвалидами нравственности и чести, достоинства и гордости, они стали в некоторых случаях - символами продажи себя и других, при чём, не считая это чем-то особенным. Так делают все - говорили они, «И чем хуже другим, тем лучше им», «И чем лучше другим - тем хуже им» - аксиома-комическая требуха гиперлюбви к себе и своему чванству и невозможности избавиться от зависти, даже ради бескорыстных любви и мечты.
- Я тебя услышал, - говорили они и забывали, что обещали и слышали, мечтая о деньгах - их символе успехов и радостей, куске формалиновой колбасы и гуттаперчевого неестественного шашлыка в кусочке загаженной ими же природы.
Как же сделать так, чтобы люди слышали, начали понимать другого и говорить:
- Как же я тебя понимаю - не волнуйся ничего не изменится в отношении к тебе;
- Я обязательно помогу - и сделали это;
- Ты знаешь, я тебе очень сочувствую - и помогли;
- Меня глубоко тронули твои слова и происшедшее - и я сделаю для тебя возможное;
- Я плачу, понимая, что происходит - буду с тобой;
- Ты очень сильный человек и справишься - но всегда рассчитывай на меня;
- Я твой друг и это не слова - приходи завтра, буду тебя ждать;
- Можешь на меня рассчитывать во всём, всей твоей жизни - завтра чайку попьём.
Где это и эти люди, ЧЕЛОВЕКИ?
О нет, нет, надо всегда действовать и стремительно и тезис - «вставать и получать трудности с восходом солнца и улыбкой счастливца, и моментально, со скоростью и стремительностью космической мысли решать всё» - нравился ему больше, чем топтаться мелкими шажками, принимать, что нельзя изменить и думать, что есть невозможные вещи, забывая о мечте, идеализируя жизнь чашкой кофе или вкусного английского чая с молоком, при этом ожидая чуда (манны), или, что исправить ничего нельзя.
Чудо ведь само по себе не существует, существует лишь мысль о том, что чудо есть, но и Бог есть и сомнений в этом нет и потому он всегда помогает и приближает мечту только тем, кто двигается, а тот, кто двигается стремительно, всё время, как бы подхватывая в поток движения происходящие события к своей мечте, тот и ближе к Богу и Всевышний помогает ему, - Пашка задыхался от бега, но мощные легкие вливали в кровь воздух Земли, и кровь с благодарностью говорила ему спасибо, а сердце уверенно стучало ритмом ожидания мечты.
А как хочется повернуть не туда, куда надо или куда все осуждают, а что значит все - все это значит большинство, а большинство всегда блудит, тиви-сетями-казино-зависимые, от блогеров и продвиженцев путей. Мысли его летели вместе с лавированием между черно-серой массой в сине-красных кроссовках, желтых, больной печенью, лицах, пьющих и непьющих и вечно работающих и неработающих. Он независимо улыбался всем существом своим телом и душой, предполагая встречу с ней, своей мечтой и это также неизбежно, как-то, что времени нет, а она Лилия есть и мечта быть с ней тоже.
ЛИЛИЯ.
О Господи, мечта со счастьем не просто жили в Пашке, они кричали, болтали ногами по воде, они улыбались и орали во всю мощь - беги Пашка, беги.
Еще издалека Пашка увидел её улыбку, она застилала время, улицы, прохожих, улицы и небо. На ней была такая кепочка, немножко смешная, легкое, синего цвета, пальтишко, она взяла меня за руку, мою в свою, и мы пошли, Пашка увидел её серебристые, чистотой, глаза, улыбка была ближе - ничего подобного он не видел, так как улыбка растворила его, будто в чай налили немного молока и стало не по себе, терпко-сладко-мягко.
- Ну что-то случилось Пашка, - продырявливала он душу Пашки своими небесными отражением, глазами-улыбкой;
- Нет, нет, - заикаясь и продолжая наслаждаться её невероятной улыбкой - выплеснул словами Пашка;
- Ты такой странный, сегодня, да и когда мы видимся, такое впечатление, что ты в церкви молишься - она постоянно улыбалась, что говорило, что он бежал не зря, что она счастлива его видеть и её мечта увидеть его сбылась его мечтой. Они начали идти, она не отпускала, держала его руку в своей руке;
- Прости я опоздал, - не отрывая от неё свои глаза и от её улыбки, липучкой прицепившихся к ней искрящихся глаз. Её рука крепко сжала его руку и не выпускала, стиснув так крепко, крепко, что Паша понимал, что это и есть сбывшаяся его мечта;
- Паша, - она опять улыбалась, - ты что дурачок. Меня же без тебя нет… - она запнулась и улыбка, улыбка, светящаяся чистотой и проникновением, продолжала сверкать её глазами;
- Лилия, ты знаешь, - сказал Пашка, двигаясь с ней по пешеходному тротуару, ты заешь, что небо алмазное, солнце из золота, деревья березовые из серебра, а листья фионитово-лазурной крошкою;
- Пашенька, милый мой, ну конечно же, - она не переставала улыбаться, - это говорило много, в том числе, что она любит его, дорожит им и счастлива им, а чего еще нужно было. Мечта стала реальностью;
- Лилия, - сказал Пашка, - мимо проплывали незамечаемые толпой серых будней, люди, бежавшие куда-то и зачем-то, этакой кучкой или серо-цветными мутноватыми полосками;
- Лилия, - Пашка неотрывно смотрел на неё и если бы был перед ними был фонарный столб, то он снес бы его, так как он мешал ему смотреть на неё и её улыбку глаз. Он встал на колени прямо посреди улицы. Он начал молиться Господу и говорить ему спасибо, просить прощения и кричать ему - о как я благодарен тебе всевышний. Внутри него всё клокотало чем-то таким сильным и мощным, ему неважно, что думали люди, неважно, как и что произойдёт, его не волновало ничего, ни свет рамп, ни свет от солнца, ни небо, она - Лилия, как будто выделилась из всего этого и и вокруг никого и ничего не было. Даже звука машин не было, всё исчезло. Он поднимал голову на неё и молился Господу;
- Встань же встань, мы опоздаем - видимо она была в том же состоянии, но улыбка светилась и это говорило, что она счастлива от его присутствия слов и его восхищения ей;
- Лилия, о Боже - произносил он слова шумом морского прибоя. Нет, не цветы он ей принес, ни конфеты с духами, он просто пришел на встречу с ней и это было истинным настоящим подарком для неё, Разве этого мало, видеть, как она счастлива - думал Пашка, чтобы уже и умереть сразу. Ведь такого не бывает - мелькало фотовспышками мыслей в его голове;
- Господи, если можешь, не забирай у меня это счастье - просил он Всевышнего, - прошу тебя, если ты «Человек», - говорил Пашка Богу, слегка краснея и понимая, что в Боге есть Человек, как в человеке Бог;
- Ну прошу же. Я буду послушным тебе и перестану курить и пить вино, есть плохие продукты и буду гулять с Лилией и делать всё, что она захочет, мысленно предполагая, что она хочет, - продолжал Пашка;
- Господи, пойми же меня, пожалуйста, ну прошу же, неужели тебе так сложно отдать мне её в жизненный путь Лилию, или ты передумаешь, перепутаешь все пути, мечты?
- Не делай этого Господи, умоляю тебя. Ты же хороший, О великий Господи, я же знаю это, ты можешь даже то, что нам неведомо, ты можешь многое и ты знаешь, что я люблю тебя больше своей жизни, Господи, тогда же и ты любишь меня - О великий Господин мой;
- Лилия - ты же видишь - ты - всё для меня, воздух, солнце, вода и жизнь - всё в одном целом, - это ты. И я сегодня это понял, ты понимаешь, Господи, я так долго ждал этого момента, так долго, не забирай её у меня, я же не прошу тебя, умоляю - и Пашка склонил Голову. А если и заберёшь, то я буду бороться за своё счастье и ты вернёшь мне её, - ты понимаешь, Господи, - я не сдамся;
- Паша, - Лилия не стала поднимать его с колен, - она как-будто хваталась руками за что-то, за воздух, пропитанный любовью Паши, он был густой и пахнущий мечтами и счастьями с радостями, такой сладковато-ванильно-шоколадный воздух мечт. Она была поражена происходящим. Это было такое счастливое счастьем, радостями будущих поцелуев её рук, пропитанное. Время не остановилось, его попросту не было, всё было радугами, цветами вокруг неё одурманено, она уже не улыбалась так широко, но улыбка скользила Мадонной Рафаэля по её лицу и она плакала, слёзы текли по её лицу и превращались в изумрудно-лазуритовые бусинки и падали в воздух, уже красивыми ожерельями из коралловых горошинок … Что произошло, она не понимала и стояла возле Паши и слушала сознанием, душой и телом его молитву, немножко странноватую, но такую близкую ей, что, воздух приподнимал её и как-будто нёс её, и Пашу тоже. Они будто застыли в воздухе, чуть приподнявшись вместе от земли, такого с ней не было, никогда и не будет - думала Лилия;
- Паша, - только и могла говорить она, Паша, Пашка, Паша. Нет, нет не туман был вокруг, а всё было усыпано цветами, хотя на улице была уже дырявая осень, почти без листьев. Цветы были разные, много было ромашек, разных, были и гладиолусы, жёлтые и белые розы, и какие-то неведомые ей, небесные цветы, стоял невероятный запах, всех духов мира собранных воедино, - и это были слова Паши;
- Лилия, прости меня и помилуй, не уходи от меня и дай же насладиться тобой, прошу тебя и умоляю, если такое возможно, - он понимал, что что-то должно было произойти, то, чего мы никогда не ждем, и, стоя на коленях, опустил голову, закрыл глаза и принимал будущее их горячими слезами отчаяния и невероятного дерзновения, стиснув зубы, скрежеща ими;
- Лилия, какая ты сегодня, - он немного очнулся, Лилия тоже. Паша встал на две человеческие ноги, так непонятно устроенный механизм передвижения человека по Земле. Одна нога касалась Земли, другая висела в воздухе при ходьбе, также было и при беге. Вот так человеку придумано Богом жить и двигаться. На самом деле, человек, отталкивался от земли и ставил ногу, а другая повисала в воздухе. Потом повисшая вставала на землю и так далее;
- Лилия, - мягко, как-то неземным голосом, сказал Паша. Улыбка Лилии была на месте, он смотрел на неё, в её слегка прищуренные счастьем от пробивающегося сквозь тучки солнца, и его любовью, глаза и просто плакал, да плакал, он понимал, что этого нельзя мужским человекам, но слёзы сбывшейся мечты-счастья и чего-то непредвиденного не давали им не вытекать. Дичайшая мысль обуздала, обхватила крепко его сознание, - а может это всё и они больше не увидятся;
- Лилия, прошу тебя, давай так застынем, навсегда, - умоляю;
- Пашка, - улыбкой глаз, - вымолвила Лилия, - Пашенька;
- Лилия, - он опять встал на колени перед ней и прильнул губами к её руке, чуть ниже запястья, не к ладошке, а к внешней стороне, слегка приоткрыв свои губы, он не отрывал губы от её руки и держал руку в своих ладошках, будто это был редкий и нежный цветок, уже раскрывшийся, но еще не до конца и, так и застыв навсегда;
- Спасибо тебе, что позволяешь видеть тебя и любить, - грустно (very sad), с опущенными глазами и слегка поднимая их вверх на неё, едва, дребезжащим голосом, - сказал Пашка.
Она смотрела на него и целовала его всего взглядом, а её улыбка заполнила его сознание, чистотой, откровенностью и невероятным целомудрием их отношений и таким светло-голубым будущим. Он никогда не видел такой улыбки, в ней была и доброта и счастье, нежность и забота, радость и любовь от того, что он есть и благодарность за то, что он был и то, что называют люди сбывшейся мечтой, благодатью Божией. Здесь же ничего не надо было идеализировать и выдумывать. Было то, что ни у кого никогда не было, он знал это точно. Паша всем своим существом напрягшись, улыбался её улыбке, подняв вверх своё лицо, слёзы наполнили его глаза до краёв, и от того всё казалось феерически цветным, но абсолютно реальным.
2017 10 17
schne
Через одиннадцать лет брака им почти не о чем стало поговорить. Юра и Лена Чащины были, по словам близких друзей, отличной парой: веселые, дружелюбные, открытые, красивые. Они познакомились, когда оба еще учились на первом курсе института. Ветреную Леночку Купцову он почти что вырвал из лап надоедливого ухажёра Русова. Она, конечно, сопротивлялась, но так и не смогла устоять против чар очаровательного журналиста, перспективного дзюдоиста Юрия Чащина. Став законной супругой, Леночка погрузилась в быт: занавески, бесконечный ремонт, половики, рамки, стулья… Юрий пропадал на работе, гоняясь за городскими сенсациями. Лена делала красивыми улыбки граждан в стоматологической клинике. Вечером они ужинали вместе с любимой дочкой на кухне. По воскресеньям ходили в кино и парки, навещали еще очень молодых родителей, мотались по магазинам и смотрели сериалы.
Юрий работал за компьютером: очередная статья требовала немедленной доработки, но он пристально смотрел на жену, которая сидя в кресле, читала книгу. Очень красивая, тонкая, светлая. Но что-то ушло с одиннадцатью годами их почти счастливого брака. Она была заботливой и милой, отличной матерью и женой. Тихие вечера, вкусные завтраки и его подарки на праздники и не только. Казалось, все хорошо и спокойно в их двухкомнатном царстве. Но душа больше не пела при виде ее зеленых глаз. Конечно, без сомнений, без слов-Юра любил ее также сильно, как и несколько лет назад. И, жена, надо думать, тоже. Она скучала, ожидая его из командировки, она обнимала его ночами страстно и нежно. Но прыти не было. Изюм стал горьким и кислым. Он до сих пор помнит их первый обед на двоих: два стакана компота из сухофруктов, четыре черствых кусочка ржаного хлеба и две порции хинкалей с горчицей. Сметана в кафе кончилась и любезная официантка предложила им горчички. Горчица больно била в нос. Они улыбались сквозь слезы, громко запивали компотом острую пищу и смеялись так, что сам хозяин попросил шумную парочку не галдеть, дабы не распугать клиентов.
После обеда он нес Леночку на руках до дома. От нее вкусно приятно горчицей, компотом и нежностью. Любимая ласково смотрела ему в глаза и мечтала о дочке. Алиса родилась через год после их яркого бракосочетания. Сказал бы кто Юре тогда, что быт засорит их ложе, не поверил бы никому. Но Лена все чаще ложилась спать в зале, засыпая то с шитьем, то с очередной книжкой о зубных болях. А он корпел над статьей, потому что обещал Алисе новую игрушку. Все банально и скучно. На столе стоял пирог с черникой. На плите мясо по-французски. Холодильник был полон заграничного удовольствия, от которого даже у него практически развился гастрит. Дом в мягкой мебели и итальянских шторах, технике и коврах напоминал музей непонятного искусства. Они законсервировались что ли с Леной? Теперь он даже боялся прикоснуться рукой к жене, люстре, столу, за которым они каждый год отмечали важные даты совместной жизни. Как сложно, оказывается, сохранить тайну. Желать ее? Не перестал, наверное. Только само желание стало слабее. Температура за окном все ниже, зрение хуже, ночь длиннее.
Утром Лена ушла на работу раньше. Алису в школу отводил он. Сегодня предстояло сдать статью в редакцию, а вечером… А вечером пропылесосить, помыть посуду, полить цветы. И так далее по прямой и кривой одновременно. Он не хотел ее не любить. Он хотел полюбить жену снова.
Достав телефон из кармана брюк, Юра позвонил Лене. Без объяснений попросил о встрече в обед, сказал, что важно и до вечера никак не терпит.
Жена вошла в кафе в своем обычном деловом костюме с огромным чемоданом, в котором хранила, казалось, весь мир: от рецептов до пилочки для ногтей. Она удивленно смотрела по сторонам. Он махнул ей рукой, приглашая к столу. Ничего не понимая, Лена опустилась на низкий стул. Через минуту официантка в накрахмаленном переднике поставила перед молодыми людьми две дымящиеся тарелки с огромными хинкалями.
- Простите, сметана закончилась,-виноватым голосом объяснила женщина,-к порциям только горчица, а компот из сухофруктов я сейчс принесу.
Лена улыбалась.
- Хинкали с горчицей, Юр?
- Именно, дорогая! Горчица-мой любимый соус! Ты не знала? Приятного аппетита, жена!
Они с аппетитом уминали хинкали, краснели и смеялись так, что хозяин (тот или уже не тот?) кафе снова попросил их не шуметь. Компот из сухофруктов был таким же вкусным, хлеб немного зачерствелым. Горчица приятно била в нос, поднимая самые приятные воспоминания их по-настоящему счастливой жизни.
Лена не пошла на работу (позвонила, сославшись на дела), дочку поручили забрать бабушке. И они, сев в тринадцатый трамвай, как и одиннадцать лет назад, уехали встречать вечер на другой конец города.
Как много тайны в мелочах,
как жизнь нетерпелива к людям,
за мною ужин при свечах,
они нам и рабы, и судьи.
Ценю тебя. В моей любви
немало странностей и пыла,
Приду.Ты только позови.
Люби - как и всегда любила.
Ольга Тиманова, Нижний Новгород.
Однажды хожу по рынку, выбираю фрукты. Вдруг вижу, прямо на прилавке в щели между выложенными на витрину коробками с фруктами, лежит женский портмоне. Такое ощущение, как будто его кто-то специально так сунул, чтоб он не бросался в глаза. Спрашиваю: кто потерял? Все окружающие отказываются, говорят, не наш. Заглянул внутрь, а там паспорт на имя какой-то Ивановой Марии Ивановны (условно, точно не помню) и справка из обменника о покупке хозяйкой этого паспорта 100 долларов. Ни самих 100 долларов, ни других денег, ничего больше нет. Смотрю страницу с пропиской - край самого отдаленного района города, короче, жопа мира. Ехать туда, это значит убить пару часов, не говоря уже про бензин. Да-да, тратить даже 5−6 литров бензина на какую-то совершенно неизвестную мне тетку-растеряху я совершенно не обязан, извините. Можно отнести в ближайший РОВД, но посколько моя жена только недавно потеряла паспорт и я помню, как она мучилась, чтобы его восстановить (в числе необходимых документов ее заставили даже принести справку о переименовании улицы, на которой она проживала), а потом, когда она уже получила новый, оказалось, что ее старый паспорт кто-то давно уже нашел и сдал в милицию, где он все это время преспокойно себе и пролежал, поэтому и решаю сделать все от меня зависящее, чтобы вернуть паспорт лично хозяйке. Приезжаю домой и звоню по телефону 09 (помните, была такая телефонная справочная, тогда еще номер любого домашнего телефона, если он есть в квартире, давали без проблем, надо было только назвать ФИО и адрес). Оказалось, что телефон как раз есть, дали номер, звоню. Спрашиваю: можно Иванову Марью Ивановну? Отвечает: да, это я. Говорю: я нашел на рынке кошелек с вашим паспортом внутри, живу там-то (диктую ей свой адрес), когда сможете за ним приехать? Она в ответ: а сколько вы хотите за это вознаграждения, а то мне, может быть, проще новый получить? Понимаю, что женщина с неприятным характером, наверно судит о людях по себе, но сдерживаюсь и говорю: девушка, я разве что-то сказал сейчас о вознаграждении? Просто приезжайте, забирайте, и даже не считайте себя ничем мне обязанной. Она: ох, извините, но приехать я не смогу. А не могли бы вы его сами привезти, а то мне маленького ребенка не с кем оставить, я вам заплачу. Хорошо, -говорю, - хоть и ехать до вас далеко и своих дел у меня хватает, но раз у вас ребенок, да и привык я все дела до конца доводить, короче, выходите через час на такую-то остановку, как раз возле вашего дома. И платить мне не надо. Она мне в ответ: нет-нет, через час не надо, лучше дайте свой номер телефона и подождите, пожалуйста дома, а я вам сама позвоню, когда приехать. Честно говоря, не понял, удивился, но номер назвал. Отложил свои дела, жду. Где-то ближе к пяти вечера звонит: а не могли бы вы прямо сейчас приехать? Говорю: девушка, сейчас как раз вы неудобное время выбрали, все с работы едут, могут быть пробки (тогда они конечно были не такие, как сейчас, но все равно час пик, на хрена мне все это), давайте часа через два? Отвечает: ой, ну пожалуйста, мне паспорт очень срочно нужен, привезите прямо сейчас. Ладно, думаю, сам нашел себе проблему, лучше бы ближайшему менту отдал. А теперь и отказываться как-то неудобно. Ну хорошо, говорю, выезжаю. Где встретимся?
Называет мне ту же автобусную остановку, про которую я раньше ей говорил.
Подъезжаю, выхожу из машины. Вижу, стоит довольно неприятного вида девица с кислой физиономией, а возле нее по бокам два верзилы. Морды у обоих тупые, как пара валенок, похоже, оба грузчики с овощебазы или что-то в этом роде. Один здорово внешне смахивает на эту тетку, очень похоже, что он ее родной брат, видна порода. Второй, как потом оказалось, муж. Так вот, думаю, почему она просила сразу не приезжать? Ей нужно было время, чтобы нашу встречу организовать так, как она сочла для себя удобным. Честно говоря, мне стало не просто неприятно, а даже довольно омерзительно. Захотелось бросить этот портмоне в пыль и уехать подальше от этих отвратительных людей. Но все-таки думаю, мало ли что, женщина может меня опасаться, портмоне-то у нее явно кто-то стянул, достал что в нем было ценного, я остальное выбросил. Да и время было довольно бескойное, середина 90-х. Так что, может быть, это с ее стороны разумная предосторожноть (хотя чего бояться, и телефон и адрес знает). Короче, не стал особо этим заморачиваться, подошел к ним, поздоровался, отдал ей портмоне и даже еще и пошутил: типа, парни, а вы тут зачем, боитесь, что вашу принцессу похитят? В ответ молчание, угрюмое сопение и хмурые взгляды, похоже моя ирония оказалась трудно перевариваемой для их биндюжных мозгов. Разворачиваюсь у машине, тут эта девица неприятным таким голосом, с ехидцей, кидает мне в спину: а между прочим, я не потеряла эту портмоне, а у меня ее на рынке украли, и там еще были 100 долларов и сколько-то рублей (назвала какую-то сумму, не помню). Поздравляю, -говорю, - другой раз меньше ушами хлопать будете в общественных местах, - и продолжаю двигаться в сторону машины.
Тут мне эти два ослоёба перегораживают путь и один из них заявляет: постой, мужик, еще надо разобраться, как у тебя оказался кошелек моей жены.
Вижу, что похоже, нашел на свою задницу приключений из-за своей же доброты, и теперь нормально расстаться с этой отвратительной семейкой мне не удастся. Поэтому решаю идти ва-банк и как можно спокойнее говорю: это каким же образом мы с вами будем разбираться? Для разборок, братаны, умные люди задолго до нас с вами «стрелки» придумали, а сюда я приехал совсем не на «стрелку». Меня попросила приехать вот эта ваша дама. И я только что оказал ей по её же просьбе бесплатную, заметьте, БЕСПЛАТНУЮ услугу. Так мало того, что я нормального «спасибо» не услышал, со мной еще какое-то говно вроде вас разбираться собралось. Да знаете вы вообще, кому вы свою предъяву кидаете? Они так растерянно переглянулись, один спрашивает: а ты кто такой? Отвечаю ему примерно так: представляться вам здесь я не собираюсь. Для начала давайте забьем стрелку, придете - там все и узнаете. Собирайте своих, встретимся и от души пообщаемся. Сегодня в 2 часа ночи возле.(называю место на окраине города, где и днем-то неуютно ходить, не то что ночью), устраивает? Нет возражений? Молчат, сопят, но в глазах мелькает опасение, что они что-то похоже сделали не то. Решаю добить их, пока в себя не пришли: можете приехать с оружием, не бздите, ментам вас никто не сдаст, даю слово. Только учтите, парни, если зассыте и не приедете, тогда уже я вас начну искать, а когда найду, вам вряд ли кто позавидует, срать будете под себя до конца жизни. Все, до встречи.
Эти два дибила стоят, тупо смотрят то на мою машину (наверно прикидывают по марке моего ослика, до какой степени им следует принимать мои слова всерьез), то на свою бабищу. Такое ощущение, что единственное, что до них сейчас дошло - это то, что их родственница их сейчас не слабо подставила.
Сажусь в машину и возвращаюсь домой. Еще из подъезда слышу, как у меня в квартире разрывается телефон. Захожу домой, вытаскиваю телефонную вилку из розетки и иду греть ужин. Через пару часов включаю телефон, сразу же раздается звонок. Очень похоже на то, что звонили все это время, не переставая. На проводе один из этих биндюжников. Судя по голосу, пытается казаться важной персоной. Деловито сообщает мне, что я могу не париться, с их стороны ко мне никаких претензий нет, и поэтому они нашу встречу отменяют. Если до этого я относился ко всему происходящему немного отстраненно, как к какой-то игре, то эти его слова сейчас меня выбесили уже реально. Думаю, как же так, вы же, суки, кругом неправы, вы ни за что обидели человека, который только что бескорыстно сделал для вас доброе дело (кому приходилось в те времена восстанавливать утерянный паспорт, тот знает, какая это была задница, да думаю и сейчас не намного легче), так хоть найдите в себе мужество извиниться! А этому хряку извиняться западло, он, видите ли, лицо хочет сохранить. Хрен, думаю, не дам, чем бы это не закончилось. Стрелка, - говорю, - если вы не знаете - это такая штука, которая в одностороннем порядке не отменяется. Так что вы отменяете, говорю, а я не отменяю, и буду ждать вас в назначенное время в назначенном месте с нетерпением. Кладу трубку и снова вытаскиваю штепсель. Думаю, включу через пару часов, а пока пусть поиграются с телефоном. Но не прошло и часа, как слышу звонок в дверь. Открываю, перед дверью стоит эта бабенция, только вид у нее уже не хамоватый, как в прошлый раз, а плачущий и заискивающий, а под глазом еще и приличных размеров гематома. Начинает оправдываться, просит простить ее и не трогать ее мужа и брата. Ответил ей, что-то вроде: идите вы все в жопу, на хрен они все мне не нужны, живите спокойно, и закрыл дверь.
Конечно, у читателя могут возникнуть вопросы: а что за гусь вообще этот автор и что было бы, если бы эти два урода все-таки пришли на эту стрелку, да еще и привели с собой нескольких таких же. На первый вопрос отвечу, что автор самый обычный человек, такой же как и большинство тех, кто сейчас это читает, и что конечно же, стоя напротив двух безмозглых верзил, я чувствовал себя весьма неуютно, чтобы не сказать, что просто здорово пересрал. На второй же вопрос точного ответа у меня нет. Не знаю, что было бы, знаю одно - раз уж сам назначил, то я бы точно пришел.
Вот, вроде и одержал тогда свою маленькую моральную победу над этими гоблинами, а помню, что радости никакой не было. Все равно целую неделю потом ходил с таким гадким ощущением, как будто наелся говна до отвала. Твердо решил для себя: когда следующий раз на моем пути будут валяться чужие деньги, вещи, документы, да что угодно - я просто пройду мимо.
Эту историю рассказала мне коллега. Почтенного возраста дама, адвокат в
отставке, с которой мы периодически пересекаемся по вопросам
деятельности нашей приемной.
Приключилась история в далеком 1975 году. Моя собеседница тогда работала
адвокатом в адвокатской коллегии небольшого города N. Советский Союз
тогда еще был, а секса еще не было. Но, в разрез с официальной партийной
и государственной позицией, как это не прискорбно, все же имели место
преступления на сексуальной почве. А потому были потерпевшие, прокуроры,
адвокаты и судебные процесс по таким преступлениям. И, опять-таки, в
разрез с официальной позицией, преступлений было немало. По крайней мере
материалов о разнообразных преступлениях было достаточно, чтобы
заполонить небольшое помещение единственной государственной адвокатской
коллегии. Адвокаты задыхались от возносившихся до потолка папок с делами
их «подопечных». Но, ничто не вечно под Луной. И истекли сроки хранения
старых дел. Радости юристов не было предела. Быстро были отобраны
подлежащие утилизации дела. Была ли это диверсия, спланированная
врагами, или просто недальновидность, но за давностью времени уже никто
не помнит, кому пришла в голову идея не париться с уничтожением
материалов уголовных дел, а тривиально выкинуть их на ближайшую помойку.
Бумажные курганы ощутимо поредели, в запыленные окна стал пробиваться
божий свет. Служители Фемиды вздохнули полной грудью и обнаружили на
рабочих столах место, куда можно сложить локти. Наступило время обеда.
Кто-то вытащил из портфеля домашнюю котлетку, кто-то закусывал
бутербродом. За окном была поздняя теплая весна, и слышались детячьи
голоса. Школьники шли домой после уроков.
Да. Вы уже поняли. Путь детей домой пролегал возле помойки и пропустить
такое событие, как замену вонючих очистков какими-то интересными папками
с фотографиями школьники не могли. Гомо- и гетеросексуальные
изнасилования, убийства с ним сопряженные, скотоложество и куча еще
всего интересного - с фотографиями мест преступления, трупов,
анатомических подробностей, протоколами, решениями судов - все попало в
руки любопытного подрастающего поколения. До вечера с помойки было
вынесено абсолютно все, что адвокаты туда натаскали с утра.
В школе возникла подпольная биржа наиболее интересных артефактов. Особым
спросом пользовались фотографии половых органов крупным планом и
растерзанных трупов. Наиболее авторитетные школьники решили, что такое
сокровище не должно быть в личной собственности нашедшего его индивида,
а должно передаваться страждущим на время для изучения. Верховодил
авторитетными школьниками третьегодник-восьмиклассник Семен, сын
прапорщика местного ВОХРа и главный школьный хулиган. Под угрозой
жестокой и немедленной расправы он изъял наиболее ценные объекты и стал
сдавать их в аренду по 10 копеек за урок всем желающим. Желающие
нашлись, и был составлен список-очередь. Фотографии изучались под лупой.
Отпечатанные на пишущей машинке протоколы с пробитыми дырочками
переписывались от руки, чтобы избежать грабительской арендной платы.
Школа гудела как улей. Учителя чуяли, что что-то не в порядке, но, что
именно происходит, понять не могли. Коммерческие операции Семена росли
вширь и вглубь. За неделю он заработал месячную зарплату своего отца и
стал дерзновенно задумываться о покупке мопеда. В целях получения
дополнительных прибылей был разработан тарифный план «Безлимитный
выходной», когда всякий заплативший рубль в субботу мог неограниченно
пользоваться аж двумя выданными артефактами до утра понедельника.
Потребители оценили щедрость фирмы и разобрали фотки по домам на
выходные.
На том Семина коммерция и погорела. В школе оборот предметов аренды
находился под жестким контролем, но пьянящий воздух свободы пользования
ударил арендаторам в голову, и они утратили бдительность. Безалаберный
четвероклассник легкомысленно уложил в дневник протокол допроса
убийцы-насильника и сочную, хоть и черно-белую, фотографию лежащей на
земле обнаженной фигуристой женщины. Из бока жертвы торчал нож. Пытливый
исследователь намеревался насладиться своим сокровищем вечером, перед
тем как уснуть, под одеялом. Но не учел тот факт, что отец, суровый
майор-танкист в целях контроля учебных успехов малолетнего раздолбая
возьмется проверять его дневник. Пока собственно раздолбай, гордый как
петух, дефилировал во дворе под завистливыми взглядами менее
состоятельных и удачливых одноклассников. Открытый дневник выдал
остолбеневшему отцу совершенно неожиданный аспект учебной деятельности
отпрыска. Отец осмотрел фотографию, прочитал протокол. Затем вынул из
брюк узкий офицерский ремень, хмуро сел на диван и стал ожидать чадо.
Оставим за кадром душещипательную историю выяснения отношений отцов и
детей. Известно лишь, что она продолжалась до часу ночи. И закончилась
полной и безоговорочной капитуляцией детей. Танковые клинья прорвали
оборону и приперли любителя острых ощущений к стенке. Испугавшийся до
одури арендатор сдал всех и вся. Пришедшая домой мама пила из стакана
валерианку. Воспитуемый тихо выл в углу со спущенными штанами. Майор
метался по квартире как тигр в клетке. Это же кошмар. Не забывайте,
75-й год. Порнография, спекуляция. Статья. Однозначно. А тут еще дети.
Отягчающие обстоятельства. Финал карьеры забрезжил очень отчетливо. Кто
поверит, что все это с помойки…
Однако мужество возобладало. И отважный танкист на следующий день, в
воскресенье, отправился домой к директору школы. Где обнаружил еще
несколько прячущих глаза родителей. Стало немного легче, явление явно
приняло массовый характер. После небольшого, но яркого скандала, в
процессе которого родители демонстрировали директору найденные у детей
материалы, а директор дважды падал в обморок, пришли к выводу, что
что-то надо делать. Все воскресенье инициативная группа разрабатывала
тактический план. Штаб операции был перенесен в школу. С заслуженного
выходного на работу были вызваны все учителя, включая физкультурника и
трудовика.
В понедельник с утра специальные делегации были направлены в прокуратуру
и в адвокатскую коллегию. Остальные наличные силы учителей и
инициативных родителей были направлены на повальный шмон. Класс
закрывали на ключ и школьников по очереди заставляли выворачивать на
изнанку портфели и карманы. Прокуратура оперативно привлекла милицию.
Изъятые вещдоки складывали в коридорах в картонные коробки. Директор
школы в очередной раз бухнулась в спасительный обморок и больше из него
уже не приходила до приезда скорой. Скорая не уезжала, ей было чем
заняться. Городок стоял на ушах. В кабинете первого секретаря горкома
партии сидело милицейское и прокурорское руководство, директор гороно,
завуч и директор школы. Белый, как мел, сидел руководитель адвокатской
коллегии. Всех трясло. Вопрос стоял ребром. Надо было как-то
реагировать. Но как реагировать в сложившейся ситуации никто не знал.
Возбуждать уголовное дело о распространении порнографии? В отношении
руководителя коллегии адвокатов? Распространял порнографию посредством
выбрасывания на помойку? Да куры ж засмеют… Против Семена? Так он там не
один был… Это ж целая банда. Скандал на всю область! Дети организовали
банду по распространению жестокой порнографии… При соучастии практически
полного состава местной адвокатской коллегии, красота! Тут уже стул
начинал качаться под руководителем горкома, такой ракурс никак нельзя
было допустить…
В итоге было принято волевое решение. Первый секретарь связался с
руководителем областной коллегии адвокатов и в двух словах описал
ситуацию. Тот икнул, прыгнул в служебную машину и вечером был в городе
N. Вечером того же дня главу городской коллегии отправили в отставку в
связи с выходом на пенсию, предварительно влепив ему строгий выговор за
нарушение правил хранения документации. Все остальные сделали вид, что
ничего не случилось. Семену срочно выдали аттестат о 8-классном
образовании и под этим благовидным предлогом выперли из школьных стен. А
школьники еще долгое время шепотом выясняли друг у друга смысл отдельных
терминов, почерпнутых ими из изученных протоколов. Вот так, ученье не
всегда свет…
Когда теряешь все, остается только надежда. Хрупкая, похожая на тоненький лед на мелком озере, на робкую снежинку, которая нечаянно приземлилась на твою руку в тяжелой рукавице. Надежда зовет туда, где еще остался гореть костер твоей истерзанной бесконечной болью души. Около нее можно еще погреться и даже приготовить липовый чай, который так любила его Ася. Когда теряешь веру и способность даже молчать, надежда подает тебе дружескую лапу. Она тянет за уши, ноги, плечи, чтобы напомнить о главном: ты и только ты поможешь себе сам. Когда совершаешь ошибку. Нет!Сотни ошибок, надежда возвращается, даже если сильно обиделась на твое внутреннее и внешнее безумие. Она помогает вспомнить о главном: истинном предназначении своего подопечного. То есть-тебе.
Илья никогда не думал о последствиях собственных поступков. Гнал по жизни лихим водителем, сбивая все и всех. Зачем думать о ком-то, если его персона важнее планеты? Деньги в кармане, девушки при карманах и при нем непосредственно. Проблемы решались легко и непринужденно. Илья любил любить тех, кто любил его. Эгоизм зазнавшегося плейбоя влек к нему дам с неудержимой страстью. Зеленые глаза и бесконечное демоническое обаяние, спортивная фигура и нахальный взгляд-вот арифметика знатного начальника отдела продаж. Лера, Вика, Марина, Настя… Девушки менялись со скоростью цен на бензин. Илья смеялся и, тщательно пережевывая очередную жертву, выплевывал ее, словно надоедливую ириску, нагло прилипшую к белоснежным зубам.
Ася Ковалева пришла к ним на стажировку сразу после окончания ВУЗа. Маленькая, черненькая, испуганная, но с невероятным шармом затаившейся пантеры, Ася привлекла к себе внимание видавшего виды Ильи Ротанова. Влюбляться мыслей не было. Похохмить и поволочиться-да! Илья взял в руки карты, кинул и вырвал главную. Ася будет его за три недели! Цветы, шампанское? Неееет. Для такой отличницы пойдет выставка в семь ноль-ноль и только горячий кофе на завтрак в самом лучшем бистро.
Она никогда не опаздывала, справлялась о его здоровье, цитировала вслух классиков и постоянно смотрела в глаза. Илья смеялся громко и открыто над наивной девушкой, так быстро попавшей в его сети. Она, явно чувствовавшая все, почему-то не сопротивлялась. Только закусывала губу и шептала нежности. Толи ему, толи кошечке, прибившейся к их лавке, на которой Илья вальяжно сидел и сыпал остротами. Дело двигалась к развязке. Пугливая дамочка должна рухнуть в его ложе, словно первый снегопад на усталый ночной город. Но… в назначенный день, час и минуту Ася не пришла. Не отвечала на звонки и сообщения. Илья, не привыкший к отказам и неповиновению, поехал к ней домой. Дверь открыла пожилая старушка-одуванчик и елейным тоном пролепетала, мол Асенька уехала в срочном порядке. Куда?! Не знает даже она. Мол, Асенька не сообщила. А Илье оставила письмо, написанное от руки быстрым почерком, в котором Ася писала, что узнала о неприятном решении заполучить ее, насмешкам и прочее, прочее. Вообщем, все, как в плохом фильме. Молодой человек усмехнулся, пожелал старушке-одуванчику здоровья и ушел. Дескать, ну и дура Ася. Да и мир-дурак. И он тоже. Но только почему-то с этой секунды он отчетливо понял, что теперь Судьба его изменилась. В какую сторону Илья еще не знал.
Жизнь шла своим чередом: работа, машины, заказы, кино, свидания. Только перед глазами стояла хрупкая девушка с редким именем Ася. Он не смог предложить ни одной красотке за все это время себя. В прямом и переносном смысле. Он плохо спал и ел, забросил клубы и увлечения. Принял самую гнусную сторону бумеранга на себя. Тысячи и тысячи раз набирал номер любимой. Да. Теперь любимой и единственной. Предать легче. Исправить-нет. Но для Ильи не было ничего невозможного. Надежда родилась в его сердце с ее уходом. И он понял, что Ася обязательно вернется. А он просто не отпустит ее уже никуда.
Осень будоражила сердце тоской и тайной. Илья сидел на скамейке у паркового озера и нервно курил. Домой идти не хотелось. Вдруг вдалеке за серебристой дымкой он увидел худенькую девушку в сером пальто. Фигурка быстро шла в сторону озера.
-Ася!-закричал он что было силы, и рванул к ней.
Это было, конечно, она. На бледных щеках блестели слезы. Он целовал ее так жадно, что окружающие останавливались на половине пути. Кто-то качал головой, кто-то улыбался.
Надежда сделала свое дело. А две ее сестры- Любовь и Вера -помогли влюбленным обрести вновь друг друга. И не умирает она никогда. Просто ждет лучшего момента, чтобы наполнить сердца любящих светом.
Ты пришла и родная, и нежная,
Потералась? Так я найду!
А зима не такая и снежная,
Мы с тобою у всех на виду
жадно греем губами руки,
чтоб почувствовать жизнь внутри,
Мне с лихвою хватило разлуки,
чтоб прочесть все истоки любви.
Ольга Тиманова, Нижний Новгород
У моих знакомых, у Гусевых, немец из Берлина жил.
Комнату снимал. Почти два месяца прожил.
И не какой-нибудь там чухонец или другое национальное меньшинство, а настоящий германец из Берлина. По-русски - ни в зуб ногой. С хозяевами изъяснялся руками и головой.
Одевался, конечно, этот немец ослепительно. Белье чистое. Штаны ровные. Ничего лишнего. Ну, прямо гравюра.
А когда уезжал этот немец, то много чего оставил хозяевам. Цельный ворох заграничного добра. Разные пузырьки, воротнички, коробочки. Кроме того, почти две пары кальсон. И свитер почти не рваный. А мелочей разных и не счесть - и для мужского и для дамского обихода.
Все это в кучку было свалено в углу, у рукомойника.
Хозяйка, мадам Гусева, дама честная, ничего про нее такого не скажешь, намекнула немчику перед самым отъездом, - дескать, битте-дритте, не впопыхах ли изволили заграничную продукцию оставить.
Немчик головой лягнул, дескать, битте-дритте, пожалуйста, заберите, об чем разговор, жалко, что ли.
Тут хозяева налегли на оставленную продукцию. Сам Гусев даже подробный список вещам составил. И уж, конечное дело, сразу свитер на себя напялил и кальсоны взял.
После две недели ходил с кальсонами в руках. Всем показывал, невозможно как гордился и хвалил немецкое качество.
А вещи, действительно, были хотя и ношеные и, вообще говоря, чуть держались, однако, слов нет, - настоящий, заграничный товар, глядеть приятно.
Между прочим, среди оставленных вещей была такая фляга не фляга, но вообще такая довольно плоская банка с порошком. Порошок вообще розовый, мелкий. И душок довольно симпатичный - не то лориган, не то роза.
После первых дней радости и ликования начали Гусевы гадать, что за порошок. Нюхали, и зубами жевали, и на огонь сыпали, но угадать не могли.
Носили по всему дому, показывали вузовцам и разной интеллигенции, но толку не добились.
Многие говорили, будто это пудра, а некоторые заявляли, будто это мелкий немецкий тальк для подсыпки только что родившихся немецких ребят.
Гусев говорит:
- Мелкий немецкий тальк мне ни к чему. Только что родившихся ребят у меня нету. Пущай это будет пудра. Пущай я буду после каждого бритья морду себе подсыпать. Надо же культурно пожить хоть раз в жизни.
Начал он бриться и пудриться. После каждого бритья ходит розовый, цветущий и прямо благоухает. Кругом, конечно, зависть и вопросы.
Тут Гусев, действительно, поддержал немецкое производство. Много и горячо нахваливал немецкий товар.
- Сколько, - говорит, - лет уродовал свою личность разными русскими отбросами и вот наконец дождался. И когда, - говорит, - эта пудра кончится, то прямо и не знаю, как быть. Придется выписать еще баночку. Очень уж чудный товар. Прямо душой отдыхаю.
Через месяц, когда пудра подходила к концу, пришел в гости к Гусеву один знакомый интеллигент. За вечерним чаем он и прочитал банку.
Оказалось, это было немецкое средство против разведения блох.
Конечно, другой, менее жизнерадостный человек был бы сильно пришиблен этим обстоятельством. И даже, может быть, у менее жизнерадостного человека рожа покрылась бы прыщами и угрями от излишней мнительности. Но не таков был Гусев.
- Вот это я понимаю, - сказал он. - Вот это качество продукции! Вот это достижение. Это, действительно, не переплюнешь, товар. Хочешь морду пудри, хочешь блох посыпай! На все годится. А у нас что?
Тут Гусев, похвалив еще раз немецкое производство, сказал:
- То-то я гляжу - что такое? Целый месяц пудрюсь, и хоть бы одна блоха меня укусила. Жену, мадам Гусеву, кусают. Сыновья тоже цельные дни отчаянно чешутся. Собака Нинка тоже скребется. А я, знаете, хожу и хоть бы что. Даром что насекомые, но чувствуют, шельмы, настоящую продукцию. Вот это, действительно…
Сейчас порошок у Гусева кончился. Должно быть, снова его кусают блохи.
Несколько дней назад были посты о самогоне и как кто его прятал. Думаю, эта история займет достойное место в текущем списке)
Произошла история в Кемеровской области в 80−90 годы, точную дату не скажу, но самогон варить тогда еще было нельзя. Два деда-соседа, один втихаря гнал и иногда угощал другого. А старуха его была крайне против, что ее мужичка спаивают, и решила сдать нерадивого соседа. Каким то образом муж сварливой соседки узнал о том, что она позвонила в милицию, и бегом к своему другу: дескать, моя дура на тебя заявила, менты уже выехали, давай прятать!
Недолго думая, они берут флягу с бурдой, уносят ее в сарай и накрывают мешками. Берут другую флягу, наливают туда теплой воды под завязку, накрывают старым пальто и ставят за печку (в тепле процесс созревание идет быстрее).
Только управились - милиция на пороге. Показывай, говорят, дед, где бурда, сдали тебя со всеми потрохами. Дед в обратку - что вы, соколики, отродясь не гнал. Ладно, говорят, не хочешь по-хорошему - сами поищем, мы не гордый. И в избу проходят. Ну и сразу на кухню, а там фляга стоит, как конь в пальто.
Ну все говорят, дедуля, собирайся! Он парирует - так это же вода! Хотите - попробуйте. Менты говорят, давай стакан. Первый выпил стакан, за ним второй, понять ничего не могут, третий тоже пол-стакана выпил, стоят, репы чешут. Ну и снова на деда: а чо мол, вода во фляге, за печкой, да еще и в пальто? И тут апогей ситуации.
Да понимаете, мужики, - дед достает папироску и закуривает - старуха моя померла две недели назад (что, кстати, была чистая правда), ну и перед похоронами подружки ее, бабки наши местные, помыли её, воду, в которой мыли - в эту флягу слили, и сказали - пусть 40 дней стоит, пока душа старушки твоей в рай не попадет. Ну я и накрыл ее, пущай стоит, мне не мешает, а обычаи и традиции завсегда чтил. Еще три с половиной недельки обожду - тогда и вылью водицу в огород.
Что тут началось! Менты блевали дальше чем видели, благо на улицу выскочить успели. Ругались сильно, что сразу не сказал, и старуху соседку даже вроде наказали за клевету. И больше она не жаловалась)
Поезд набрал свою скорость, и зашёл в тоннель, в окна нашего купе перестали заглядывать звёздочки, я сидела молча и не решалась больше задавать вопросы своей попутчице, её пронизывающий взгляд пригвоздил мой язык к нёбу, у меня возникло ощущение, что меня кто-то невидимый начал душить, я инстинктивно схватилась за горло. По коже поползли мурашки, и в этот момент Виктория тихо заговорила:
- Испытываю ли я любовь к своим психопатам? Конечно же, я люблю их, не всех, избирательно, иначе бы я давно от них сбежала. У меня в душе превалирует жалость к ним, огорчение за их ограниченную разумность, да и за свой, с трудом функционирующий интеллект, у меня также чувство жалости живёт, чувство ответственности за их жизнь привязало меня к ним. У меня нет болевых ощущений в сердце за то, что мне досталась такая жизнь. Я просто больше не знаю, как мне дальше жить, что мне надо делать, что не надо делать, во что, в кого, как мне верить, я тоже не знаю, А как же жить без веры?! Ощущения своей ничтожности в этом мире поселилось во мне и разрушает меня. Грусть от своей беспомощности стёрла все краски в моём мире чувств. Есть ли во мне, в моей душе желания?! Думаю, что есть, так как я всё-таки пытаюсь говорить о своих проблемах с тобой, да, пусть и с совсем незнакомым мне человеком. Да, я борец, как ты и заметила, но тот борец, который всё время проигрывает. В моей душе нет больше духовного стержня, он стёрся от многолетней борьбы за свою разумность. Но, во мне до сих пор теплится полуживая надежда, что я смогу что-либо изменить в самой себе, в своей голове, но, надежда-то еле, еле дышит, и я понимаю, что все проблемы в моём мышлении. Ксюшенька, ты сказала, что не я первая, не я последняя в этом мире живу с такими проблемами, да, согласна, мне ещё повезло, что я рождена не инвалидом с физическими недостатками, мне повезло, что я могу даже с шумом в ушах решать какие-то мелкие жизненные задачки на сегодняшний день, вот, могу даже дышать, говорить и сижу в купе поезда, у меня есть глаза и я могу видеть, есть многое из того, что даёт мне жить, но я не хочу больше такую жизнь, это существование амёбы. Я прежде всего устала от самой себя, прежде всего - от своего никчёмного, бесполезного существования. Жить, понимая, что я - просто глупая женщина, у которой нет нормального прошлого, настоящего и в будущее верится с трудом, мне совсем не хочется. Я вижу, что ты, Ксюша, очень добрая женщина, я понимаю то, что по законам разума мы с тобой оказались в этом купе не просто так, а для того, чтобы что-либо прояснить, или пролить свет в своём мышлении, уточнить, утвердиться, либо очередной раз убедиться в своих предположениях. Давай уж, Ксюша, лучше ты расскажи свою историю, и чем чёрт не шутит, вдруг и правда она будет для меня поучительной…
Виктория выдохнула свой монолог на одном дыхании, поезд вышел из тонелля и в окно нашего купе заглянула полная, довольная, сияющая желтизной луна. У меня, после монолога попутчицы, родилось в душе чувство жалости к ней, я осознала, что передо мной сидит человек с крайне истощённым душевным состоянием. Мои ощущения, что кто-то меня душил, прошли, но в теле появилась слабость, у меня такие приступы в последнее время часто стали случаться, после похорон последнего родного человека. Я сидела и молча размышляла о том, что я похоронила всех из своей семьи, что у меня нет никого, и что сегодня я решила поменять своё место работы, переехать на новое место жительства, и продолжать жизнь по-новому, что я не собираюсь оплакивать своё прошлое, не буду задавать вопросы: - зачем, почему, для чего, а буду благодарной всему, что в моей жизни было и, не смотря на всё, что случилось со мной, считаю, что в этом мире найдутся те люди, кому я нужна… Я выпрямилась и начала рассказывать свою историю Виктории, когда я закончила свой рассказ о себе, то услышала: - Прости меня, Ксюша, - я тихо ответила: - Жизнь продолжается…
Поезд медленно, перебирая колёсами, увозил меня в непроглядную темноту ночи. В моём купе, которое мне выпало в билете, находилась только одна женщина, на вид она показалась мне моей сверстницей. Забросив свою походную сумку на верхнюю полку, и, увидев, что моя попутчица сидит и смотрит в окно, я решила завязать разговор с ней, чтобы отвлечься от грусти расставания с городом, из которого я уезжала в неизвестное:
- Давайте познакомимся, вы не против? Меня зовут Оксана, а Вас?
Женщина повернулась ко мне лицом, по её щекам текли слёзы, чёрные глаза были полны такой щемящей тоски, что у меня невольно похолодело в животе, хлюпая носом, она ответила:
- Нет, я не против знакомства, моё имя - Виктория, только я сомневаюсь, что смогу стать вам интересной собеседницей в нашем поезде временной жизни. Но, я постараюсь, и, может быть, смогу прекратить лить свои крокодильи слёзы…
Я тихо спросила у моей новой знакомой:
- У вас что-то случилось, Виктория? Если пожелаете, то поделитесь, может сумеем вместе решить вашу задачу?
- Может перейдём на «ты», Оксаночка, можете называть меня просто - Викой, как же хорошо слушать перстук колёс…
В ответ я, в знак согласия, молча кивнула головой, затем, выдержав паузу, сказала: - Хорошо, Вика, можешь называть меня просто - Ксюшей, так меня называют самые близкие люди.
Виктория взяла салфетку со стола, и начала вытирать мягкими движениями свои щёки от слёз, словно проводила массаж на лице, и продолжила начатую беседу более ровно, но, периодично, тихонечко пошмыгивая носом:
- В моей голове поселился шум летящего самолёта, и мне с ним надо суметь дожить свою жизнь без паники в душе. Боже мой, как же это сложно! Да и, вообще, вся моя жизнь состоит из сложностей, постоянного невезения, и нерешаемых задач, а, ты, Ксюша, сказала, что вдруг мы сумеем решить мою задачу. Нет, Ксюша, никто не в силах поменять мой мозг в голове, никто не в силах сделать меня везучей.
А ещё, я больше не могу менять своё мышление, все мои многолетние попытки преобразовать свои мысли в позитивное русло, привели меня к плачевным результатам, вот, я сидела в купе одна, и целый час обливалась горючими слезами от самосожаления, пока ты не зашла. И что мне со своей головой делать, я не могу понять… - Вика замолчала и стала меня внимательно разглядывать с ног до головы.
- Викочка, а ведь я понимаю о чём ты говоришь. Да, с тиннитусом, шумом в ушах, жить трудно, но с ним живут очень многие люди, приспосабливаются как-то.
Про везение в жизни, так везунчиков всего-то 5% на нашей земле, многие люди живут себе и живут, не придавая ничему значения. Поменять же своё мышление, свои убеждения, очень, очень и очень затруднительно, удаётся совсем немногим, полагаю, что двум, трём человекам из тысячи, многим никакие аффирмации не помогают, поэтому люди плюют на самосовершенствование и живут так, как уж у них получается. Знаешь, Вика, интересно бы узнать, на каком основании ты считаешь, что у тебя постоянная «невезучесть»? Может быть, это вовсе даже не невезение, а такое условие для твоей жизни? Ну, чтобы ты была живая… И нерешаемые задачи, может так быть, что тоже являются спасением для тебя…
Виктория с удивлением смотрела на мои глаза, как будто увидела перед собой инопланетянку и молчала.
- Вика, ну, что сможешь сказать в защиту своей «невезучести»? Может быть, моя судьба послужит для тебя уроком в том, чтобы никогда не отчаиваться, не сдаваться на милость своей грусти, если пожелаешь, могу рассказать про свою жизнь, свою историю. Только у меня к тебе ещё много вопросов появилось…
Виктория покачала головой из стороны в сторону, и с трудом произнесла:
- У моей «невезучести» есть крепкий фундамент, это то, что я рождена от психопатов, была воспитана ими, и живу с ними, да ещё и с новыми пришельцами-психами, и сама я, тоже психопатка… - Виктория опять замолчала и склонила голову так, как будто приготовилась идти на плаху.
Я выдержала более длительную паузу, и твёрдо заговорила:
- Да, Вика, это печально, но не смертельно - родиться от психически - неполноценных людей, не ты - первая, не ты - последняя. По-твоему виду видно, что у тебя есть воля и разумность, видно, что ты - борец., что справляешься со своими психозами или неврозами… А ты испытываешь любовь к своим психопатам?
Виктория подняла голову и с ещё большим удивлением впилась своим проницательным взглядом в мои глаза, не отвечая на мои вопросы, она задумчиво молчала. Стук колёс поезда усиливался, поезд набирал скорость и вёз нас к своим истинам, торопливо, и заботливо покачивая нас, как в коляске своих деточек усыпляют мамочки…
(продолжение следует…)
Когда ты совершаешь ошибку, ты не думаешь, что ты ее совершаешь. Все в порядке вещей. На момент совершения в голове только одно: я прав. И внутреннее Я не оспорит данный момент ни в коей мере. Даже звезды сойдутся «как надо», зазвучит «нужная» мелодия, заиграет «нужный «марш. Позвонят ТЕ люди, солнце засветит ярче, мягче повалит снег. Только где-то на другом конце необъятной Вселенной щелкнет что-то резко и громко. Но ты не услышишь ни щелчка, ни грома. Ты не поймешь. А на тихий шепот интуиции, которая всегда права, не обратишь никакого внимания. Ошибка совершилась уже. И только потом (спустя год или года) приходит четкое и печальное понимание: оно не стоило той эйфории, ради которой сейчас ты сидишь в глубине огромной квартиры, льешь слезы, кусаешь подол замусоленного халата, пьешь виски или колу, рвешь волосы или тетради. Полина любила совершать ошибки. Но иначе нельзя! Как бы она узнала, что Егор любил не ее, а ЕЕ тело? Как бы она узнала, что друзья, евшие с ней за одним столом бабушкин пирог с абрикосами, так и норовят нажиться на связях ее отца и проникнуть в общество мнимых святош? Как бы она поняла, что тот единственный, которого она искала и столько раз обижала, действительно ее любит не за ЧТО-ТО, а просто так? За невыносимый и склочный характер, за вспыльчивость и прямоту, за утренний бред после бессонной ночи в клубе, за то, что целует его «на людях» взасос. Полина совершила ошибку, приняв себя за пуп земли, а любовь самого дорого человека на свете, как само собою разумеющееся: подай-принеси, умри и воскресни. Будь по-моему, расступитесь, небеса! Но на тот момент она искренне верила, что все навечно. Ошибки нет. Эгоизм рулит и Полина вместе с ним!
И вот сейчас, кусая тот самый подол засаленного халата, она плакала так, что даже две кошки, мирно спавшие на батарее, убежали в кладовку, ибо от слез почернела не только ее душа, а потолок на кухне. Осознание себя пришло быстро. Когда теряешь то, чего так долго искала. Когда понимаешь, что именно ТЫ - вестник своих же собственных бед и разочарований. От боли утраты, от собственного бессилия становится жутко и противно одновременно. Она закрыла плотно шторы, включила Шопена и провалилась в сон. Сон был одним и тем же: берег моря, чайки ослепляли, на песке огромными буквами написано :"Люблю!» Но потом накатывал ветер и обожаемое ею слово уносилось прочь вместе с чайками, синим платьем и морем…
Девушка просыпалась поздно. И поздно поняла, что кроме НЕГО в мире ей никто и не нужен: ни кольца за несколько тысяч евро, ни дача в лучшем месте мира, ни постоянные тусовки с мнимыми подругами. Только Его запах: легкий и мужской, сильный и рваный. Она мечтала уткнуться ему в шею и почувствовать на губах соленый вкус родных губ. Чтобы они снова сидели в лесу, пили «Бордо» и смеялись. Потом он на руках отнесет ее домой, не потому что грязно, а потому что любит стройное тело «бесшабашной девочки с зелеными глазами».
Но если бы Полина не совершила тогда ошибку, то не смогла так четко и упрямо понять главного в своей жизни. Бесспорно, жизнь-штука жестокая. Уроки-злые и беспощадные. Но через них стоит пройти. Кого-то они убьют совсем, кого-то сотворят заново.
Она умылась, слегка накрасила губы и набрала до дрожи в сердце знакомый номер. Ошибки всегда можно исправить, если двое любят друг друга. А если он до сих пор снится, значит не все потеряно.
Ольга Тиманова из книги «Записки из призрачного Эдема »
Сомнения-главная черта свободных художников, поэтов, прозаиков. Люди, которые находятся в вечном поиске смысла жизни и идей. Сегодня Орлов понял, что закат не такой уж и красивый, а рассвет вообще был похож на размазанный пирог с клюквой. Чай горчил, бутерброд со шпротами рухнул на пол шпротами вниз. Кошка сразу приняла удар на себя. Свою новую книгу он продал моментально. Видно, людей всегда будут интересовать чужие беды и распри: он ушел, она вернулась, она бросила, он покончил жизнь самоубийством. Но Орлов был рад, что книга «Муза выходного дня» стала бестселлером. И пусть Лида видит, что Орлов не нюня и не рохля. Орлов не маменькин сынок. Он - писатель с большой буквы «П». Только почему его Лида ушла так скоро? Почему не поверила в его талант и силу?
Лида-молодая и некрасивая, но с кучей обаяния светской дамы, слыла человеком инфантильным. Любила хороший какао и любовные романы. С Орловым она познакомилась на презентации модного журнала в небольшой галерее, окна которой выходили на городскую свалку. Локация, однако. Лидочка Власова мечтала об Орлове всегда: писатель с кучей связей и с кучей комплексов. Ей всегда не хватало проблем в виде очередного мужчины, из которого она жаждала вить веревки. Писал хорошо (а может и не очень?), мыслил нестандартно, целовал креативно, подарки дарил большие и щедрые. Что еще надо кухарке из ресторана «Все по триста рублей»? Амбиций у кухарки Лидии было море: выйти замуж, завести любовника, прыгнуть с парашютом, поцеловать француза в Париже, завести кокер-спаниеля в большом загородном доме. Сама Лидочка Власова не особо следила за собой: небрежная стрижка, полное отсутствие маникюра и стиля в одежде. Но что-то манило к ней мужчин всех возрастов и социальных слоев: возможно, это неподдельное желание стать не хуже других, вырваться из душной кухни, пропахшей жареной курицей и ромом.
Что самое интересное, писатель Орлов влюбился в некрасивую Лиду почти с первого взгляда. Они съездили даже в Париж: ели торт в кофейне и целовались, целовались. Лида держалась статно. Орлов - степенно. Он сорил деньгами, Лидочка-тоже. Все были счастливы, казалось бы. Потом он закончил роман, который принес ему еще один кусок славы и прибыль. Но Лиду он потерял в тот же день. День его триумфа и фиаско одновременно. За что оставила его прелестная фея он не понимал. Она вила из него веревки (как и хотела!), он во всем ей потакал, ни разу ни в чем не отказал. Лида жаловалась на работу: шеф-повар Седов придирается и оскорбляет ее «шалупенью», не платит премии и не отпускает раньше на обед. Орлов целовал Лидочкины руки и грозил пальчиком.
Вот к Седову -то и ушла Лидочка. Микаэль Седов был человеком среднего достатка, смачно выражался, щипал официанток за причинные места. Но был мужчиной до мозга костей. Он ненавидел слащавых принцев и не выносил нежностей. Лиду пленил его запах-смесь дешевого одеколона и виски, осетинского пирога и загорелой кожи. Седов увлек к себе непокорную кухарку, поселил в маленькой квартирке, работать научил, подарил букет сирени и жадно обнимал под музыку «Битлз». Счастье оно всегда разное, и неважно, сколько в твоем кармане мелочи. Главная мелочь: любовь и поцелуи от души и для души. Не в названии книги дело, а в ее содержании.
Бери мои ладони,
и побежим по лужам?
Нас счастье не догонит?
Догонит! очень нужно
любить твои романы,
и губы, что желанны,
Мы покорим все страны,
мой самый долгожданный…
Ольга Тиманова, Нижний Новгород
Очень трогательно.
Как часто мы, родители, начинаем это осознавать очень поздно, чаще, когда становимся бабушками и дедушками, лишь тогда просыпается настоящая любовь к внукам. А по молодости сильное желание и старание сделать из ребёнка какого-то особенного, примерного, да ещё на фоне страшной занятости, увенчивается противоположным; и ребёнок в результате не дополучил ни должного внимания, ни любви, ни надёжной опоры в его детской и хрупкой жизни…
Как же нам надо суметь найти ту золотую середину в воспитании наших деток, чтобы они максимально смогли получить от нас родительскую любовь, заботу, нашу преданность им, наше твёрдое и надёжное плечо, верный совет и доверие; но когда они действительно заслуживают наказания, то чтобы это наказание они осознали и приняли, как вынужденный поступок родителя, а не как излияние жестокости, ненависти и чёрствости. НИКОГДА не наказывайте детей в пылу гнева, остыньте и сделайте это сквозь слёзы, контролируя свои действия!
Мудрости, Любви, доброты, понимания, рассудительности и огромного ТЕРПЕНИЯ и ВЫДЕРЖКИ всем нам родителям. А это возможно только познав истину Божью, так как приняв Христа в своё сердце, Бог изменяет это сердце и ведёт и управляет им, даруя человеку мудрость и Любовь Божию. Всем Божьего мира!