Дорогу лучше рассматривать с высоты птичьего полёта. Это очень красиво: дорога с высоты. Ни пыли, ни ухабов… Обочина течёт июльским мёдом, февральской сметаной, овсяным киселём ноября, пестрой волной мая. Мозоли, усталость, ёж в груди остались внизу, на дороге - птице над дорогой этого не понять.
Слова в устах у человека - в клетке птицы…
Вот вылетели, в воздухе кружатся привнося
Улыбку или огорчение в наши с вами лица…
На волю выпустить их - совершеннейший пустяк,
А вот назад потом вернуть - не получается никак…
Ах Сентябрь! Ах Бабье лето!
Лист кружится на ветру…
Солнцем ласково согрета
По тропинке я иду.
Слева- птиц собрались стаи
Чертят небо журавли
И в туманной дымке тают…
Исчезает след вдали…
Справа-вдруг нахлынут тучи,
Упадут косым дождем.
.А мне выбирать, как лучше
Подружиться с Сентябрем!
Барабанят в окна ливни
Не обходят стороной…
И Афремова картины
Оживают предо мной…
Осень не скупа на краски
На раскрытые зонты…
И как будто все из сказки…
И мы рядом- Я и Ты!
Ах Сентябрь! Ах Бабье лето!
Лист кружится на ветру…
Солнцем ласково согрета
Я иду! иду. иду!
Из самых дорогих воспоминаний о далёком детстве,
Клин птиц, летевший в сером небе осени.
Он привлекал внимание печальной и однообразной песней,
Её простой напев звучал прощальною мелодией
И от её минора жалость наполняло сердце.
Я провожала взглядом стаю птиц с тоской непрошенной,
Но и с надеждой, что весною возвратятся.
За перелётных волновалась и желала им дороги доброй.
Там, в южных странах будут солнцем согреваться,
А мы весной их обязательно дождёмся.
Я вслед за ними улететь, конечно же, мечтала,
Вдруг в облака поднявшись на отросших крыльях,
Так в снах своих ввысь запросто я поднималась,
В них верила-моим мечтам возможно сбыться.
Но исчезали птицы как видение, я оставалась…
Пишет Осень нам Сценарий свой
Журавлиным росчерком ключа
Улетая из земли родной
Грустно птицы прокричат «прощай»
Пишет Осень нам Сценарий свой
Еще жарким солнечным лучом
Пожелтевшей у садах листвой
Что упала под ноги ковром
Светом лунным, озарившим ночь
Ветром, что играет в облаках
Их потом уносит молча прочь.
Нежностью, что есть в твоих глазах
Пишет Осень свой Сценарий пусть
В августа одалживая лесть
Сами выбрали себе мы путь
И гордимся той судьбой, что есть!
- Я тоже люблю птиц.
- За что ты их любишь?
- За то, что они могут улететь, когда жизнь превращается в хаос.
Человек создан для счастья, как страус для полета.
Многим ли из вас пришлось общаться близко с дикими животными?
Нет, не с теми, что закрыты в клетки или встретились случайно,
А чтоб знать довольно длительно и близко проживающих на воле.
Звери многие похожи меж собою, что почти ничем не отличаются.
Но узнаются тогда легко, если есть у них заметные особенности.
Превосходство в силе и уме делает таких животных знаменитыми.
Пишутся о них рассказы как о выдающихся, слагаются о них легенды.
Изо всех своих собратьев они помнятся, хотя немало натворили.
Клуборут-хромой медведь, волки-Лобо, Куртланд и пантера Сене,
Серебряное Пятнышко -старый, мудрый ворон, стаи предводитель.
И о нём пойдёт рассказ, о вороне, что очень храбрый, очень умный,
В подчинении его большая стая, приблизительно голов на двести,
Хорошо заметный, с светлым пятнышком с монетку рядом с клювом.
Вымуштрованы все в стае будто бы солдаты, дисциплине знают цену.
Но бывает, что на место надо ставить выскочек, заблудших.
Располагалась стая на холме Кэстл Франк, близь Ниагары и Торонто,
А в зимы мягкие на берегах реки порой возможно было оставаться.
В холодные года, аж в сорок миль преодолев пространство водное
Летели в марте к югу и Пятнышко Серебряное управлял всей стаей,
«Кар-кар"-"Всё хорошо! Летим!"А сзади стаи то же повторял помощник.
Старожил рассказывал, что в стае двадцать лет вожак бессменный,
Всегда держался старого пути, хотя застроено уж всё ущелье,
Однажды пролетая над мостом, заметил пристальный взгляд человека,
Насторожился и поднялся выше, но понял-выстрел не последует,
И низко пролетел, над самой головой, за ним и все так точно сделали.
На следующий раз тот человек схитрил, когда вновь стая пролетала,
Вдруг вскинул палку вверх, чтоб стаю напугать, как будто выстрелит,
Вожак в одно мгновение опасность на мосту заметил и не растерялся,
Команда резко прозвучала-«Кар!», что значило-«Опасность!Вверх летите!»
Помощник повторил и стая резко взмыла вверх, на растоянье безопасное.
Продолжение следует.
По рассказу Эрнеста Сетона-Томпсона «Серебряное Пятнышко»
Однажды к нам на застеклённый балкон через крошечную щель приоткрытой форточки пробралась синица. Кот ловил ее рыжей молнией, мне едва удалось схватить его и выкинуть за дверь, чтобы спокойно открыть окна и выпустить птицу. Кот, вернувшись в комнату и не обнаружив синицы на балконе, первым делом бросился ко мне и начал тщательно нюхать рот. На морде было написано: «Сожрала?!! Сама сожрала?!»
То равнодушие презрительно выказывал опять предложенным,
То колотил их, не желая изменять единственной избраннице,
Томимый лишь желанием домой вернуться, тосковал по родине,
О сетку, не жалея себя, бился, взад-вперёд в волнении метался.
Как медленно тянулось время, где узником Арно прожил два года.
Но вот в одной голубке столько схожести с любимою подругой
И голубок не устоял, что сразу же тюремщику заметно стало.
Гнездо избранницей готовилось, а значит всё нормально будет
Подумав, что Арно прижился, хозяин клетку незакрытою оставил.
Свободное пространство! Расправив крылья пленник вдаль рванулся…
Ни на минуту не замешкался… Летел, расправив крылья расписные,
Во время линек надписи на перьях новых аккуратно у героя обновляли.
Ах, как приятен путь домой, быстрей подальше от тюрьмы постылой.
Влекомый к родине единственной любовью, кругами ввысь он поднимался,
Все горести и испытания, вся боль и горечь несвободы, всё забыто.
Арно летел со скоростью стрелы и поезд обогнал курьерский
Над горными долинами, где сосны вековые шепчутся с ветрами,
Не полагаясь на глаза, лишь подчиняясь чувству направления.
А из гнезда на дубе был издалека замечен зорким ястребом,
Но проскочил Арно… Так молодой олень засаду минует медведя.
Знакомый путь и виды мест родных в полёте придавали силы.
Домой! Домой!Без слов от радости сердечко будто песню пело.
С горы как молния сорвался сокол-голубятник, сильный хищник,
Парил по ветру, словно плыл и выжидал удобного момента,
А выбрав, камнем падал вниз… Ни с чем назад он возвратился…
Путь вдоль долины и дороги и уж близко городские башни.
Теперь он нёсся ниже, видел рябь, что на реке от ветра.
Какой злой дух верхушкою холма охотника так ловко спрятал?
А бес какой помог стрелку увидеть пятнышко летевшее навстречу?
Хоть выстрел и не сбил, но ранил смертоносным градом.
И на груди виднелось тёмное пятно и силы понемногу убывали
Не сдался! Ведь опасность позади, не надо останавливаться.
Арно уж видел дом невдалеке родной своими зоркими глазами.
В минуту пролетал он меньше мили, скорость быстро падала.
Пусть крылья ослабели, но к родине любовь всё возрастала!
Вот снова на пути гнездо, где пара соколов, угрюмых восседала
И приближение Арно они заметили, вдаль зорко всматриваясь.
Пираты в масках черных, немало почтарей по их вине пропало.
Не раз Арно от них успешно улетал, сейчас же у него нет шансов.
Он уже видел дом родной… Как велико сердечка храброго отчаянье!
И ни к чему описывать погоню, всё за минуту было кончено.
Два сокола в гнездо вернулись с тельцем бездыханным.
Там, на скале, пиратов клювы, когти окрасились героя кровью.
А крылья превратились в клочья, летопись разбросана по камням.
О гибели героя так узнали-нашли кольцо в гнезде средь сора.
По рассказу Эрнеста Сетона Томпсона «Арно»
Вернуть бы тех, кого забрали небеса…
Хоть на минутку, лишь увидеть лица.
Чтоб посмотреть в давно забытые глаза
Сказать три слова и отпустить их к птицам…
Люди, как птицы. Пока ты для них «хороший», они поют о тебе, как соловьи. Как только отношения испортились, они гадят на тебя, как вороны.
Но недостаток веса не компенсировать сердечком храбрым.
Бой был отчаянным… И надписи на крыльях о заслугах
Не придавали силы, изворотливости, а клюв и ноги маловаты…
Голубки вместе в отдалении гуляли с видом равнодушным.
Не миновать Арно погибели, но Билли вовремя вмешался.
Так конюх разозлился, что свернул бы мигом шею Сизому,
Но тот сбежал из клетки, будто бы предчувствуя расправу.
Через неделю Арно, серьёзно пострадавший в драке, выздоровел,
Сам Билли с нежностью за голубем старательно ухаживал.
Голубка прощена. Обманутый, что он таков, не подаёт и вида.
За десять миль Арно письмо принёс всего минут за восемь,
Из Бостона в Нью-Йорк герой летел часа четыре,
И так рекорды добавлялись, им причина любовь к родине,
Но возвращаясь, снова заставал голубку за беседой с Сизым
И поединки продолжались, хотя Арно был сильно утомлённым.
И Сизаря закрыли, а то и не известно чем бы всё закончилось,
Соревнование наметилось для почтарей всех возрастов
Полёт ответственный, на девять сотен миль, Чикаго-Бостон,
Отправили всех голубей на транспорте железнодорожном,
Всех выпускали по порядку, сначала слабых, лучших позже.
Последним самым выпущен Арно, как самый быстрый.
И пролетев знакомою дорогою значительное расстояние
Уже был впереди других, умело сокращая путь на мили,
Но захотел попить и опустился он к попутной голубятне,
Её владелец прикрыл дверцу, метки разглядев на крыльях.
Обычно все гостеприимны к письмоносцам, напоят и накормят,
Негласное такое правило-за честь помочь почтовому.
Хозяин этой голубятни так решил-Арно, ты дашь потомство.
Три долгих месяца прошли в мечтах о возвращении домой…
Арно вниманием не удостаивал подсаженных голубок новых.
Продолжение следует.
По рассказу Эрнеста Сетона Томпсона «Арно»
Оставляя пути, уходя за границы
Мы забыли, что мы, если даже и птицы,
То какие-то куры, или, может, пингвины
Мы похожи немного, и в чем-то едины.
Мы едим за столом, а могли бы из кучи
И какая нам разница, кто из нас лучше?
Кто там смотрит? Поверь, мы пингвины - не круче.
Или куры. Летаем как толстые тучи.
Отрываясь с трудом, и недолго и низко.
Небо недалеко. Но земля - очень близко.
В следующей жизни… хочу стать
птицей,…даже список
составила, на кого срать буду!!!