Обиду не таи — она акулой
Похитит радость наступающего дня.
О прошлом не жалей — оно минуло!
В воспоминаниях таится западня.
И душу не терзай о предстоящем…
Живи тебе открытым настоящим!
Я карманы своей души
Закрываю на пять замков,
Чтобы прошлого миражи
Не убили мою любовь.
Ты покрепче меня держи,
Даже если начну реветь…
Чтобы прошлого миражи
Не смогли все замки отпереть.
Обними, поцелуй, удержи,
Даже если начну кричать,
Чтобы прошлого миражи
Не смогли меня вновь распять…
Прошлое-от слова «прошло», его можно помнить, им не стоит жить.
С каждым годом человек делается всё более прошлым, нежели настоящим, а тем более будущим.
Mне написал человек из прошлого,
спрашивал «как дела»,
3вонко щёлкнуло сообщение.
Я его не ждала.
Я давно сложила оружие
в этой былой войне,
Покатились воспоминания
холодом по спине.
Pазболелось опять, раздёргалось,
как удар по зажившим швам,
Заметались пожаром в памяти
все события и слова.
Cтал как будто порталом в прошлое
монитора зловещий свет,
И рука потянулась к клавишам,
чтобы бросить в него ответ.
Это глупости, наваждение.
Это сказка с плохим концом
В ней герой, вернувшись на Pодину,
не находит свой отчий дом.
И скитается веки вечные
По разрушенным городам
Hе ходи в эту сказку, глупая,
Ничего нет живого там.
У большой любви нет срока давности,
Бродит в памяти нашей подводной лодкой,
И однажды, в минуты печали иль радости,
Вдруг поднимется вверх, хватая за глотку.
Перехватит дыхание, сердце зайдётся,
Память иглами щедро в него войдёт,
Отчего же опять этой лодке неймётся,
Почему окончательно вглубь не уйдёт…
А она свой экран развернёт перед нами,
На бесплатный сеанс пригласит нас в кино,
Но в кино нашей жизни, где мы были с вами,
Только это всё было когда-то давно…
И закрутятся кадры в обратном порядке,
И предстанем мы сами — перед собой,
Где любили друг друга тогда без оглядки,
Где на троне царицей сидела любовь…
Но погаснет экран, вспыхнет свет в кинозале,
И вопросом повиснет немым тишина…
Вновь подлодка уйдёт в свои дальние дали,
Чтобы снова внезапно подняться со дна…
Никогда не вспоминай прошлое. Оно не подскажет верного пути, а лишь запутает. Живи настоящим и думай о будущем. Оставь прошлое. Что было, то было.
Когда в настоящем всё отлично и красочно, начинают разукрашивать серое прошлое.
Если вернулся в прошлое, не позволь в нём задержаться — затеряешься.
Мы не можем изменить своё прошлое, в силах только выбрать из него то, что может положительно изменить наше настоящее и будущее, чтобы после того, как они станут прошлым, у нас остались приятные воспоминания.
— Тогда представь себе, что я — царь Иван Грозный.
— Еще чего не хватало!
— А ты представь, не сопротивляйся. А Грубин, допустим, его друг — Малюта Скуратов.
— И что?
— А ты — Николай Ложкин, который сел в машину «Жигули» и по непредвиденному стечению обстоятельств сбился с пути и вместо Вологды попал к Ивану Грозному, в его загородный дворец.
— Так нет у меня «Жигулей», ты же знаешь! — сопротивлялся Ложкин. — Зачем такие передержки?
— Это мысленный эксперимент, — настаивал Удалов. — Неужели у тебя вовсе нет воображения?
— Ну ладно, — сдался Ложкин. — А дальше что?
— А дальше я тебя попрошу рассказать, какие у вас в двадцатом веке технические достижения. А ну-ка, расскажи.
— О чем?
— Ну, хотя бы о том, как мне, Ивану Грозному, построить такую же карету, как у тебя.
— «Жигули», что ли?
— Ну, хотя бы что-нибудь попроще. Мотоцикл.
— Это просто. Вот перед тобой машина, скопируй и поезжай.
— А что копировать-то? Я принципа не понимаю.
— Сперва нужен бензин, — ответил Ложкин. Он хотел доказать друзьям, что пришелец Вусц — недоразумение, и потому старался все объяснить доступно. — Ты заливаешь бензин в бак.
— Погоди. — Корнелий Иванович «Грозный» погладил несуществующую бороду. — А что такое бензин?
— Бензин?.. Нефть, знаешь?
— Знаю.
— Очисти ее…
— От чего?
— Как от чего? От мазута.
— Не понимаю! Щеткой, что ли, мне ее чистить?
— Для этого специальная промышленность есть… — Тут Ложкин осекся.
— А ты продолжай, — улыбнулся «царь». — Расскажи мне об этой промышленности. И заодно шинную индустрию опиши.
— Ну ладно, — решил тогда Ложкин, который не любил сдаваться на милость царей. — Я тебе лучше паровоз объясню.
— Ну как? — спросил Удалов у «Малюты Скуратова». — Послушаем про паровоз?
— Давай, — согласился придворный фаворит. — Только если не объяснит, придется его казнить.
— Паровоз движется по принципу сжимания пара, — сообщил Ложкин. — Там поршень ходит, и оттого крутятся колеса.
— Ах, как интересно! — сказал «царь». — И где же поршень ходит?
— Как где? В котле, разумеется.
— Слушай, — предложил «Малюта Скуратов», — может, его сразу казнить? А то время зря тратим.
Ложкин проговорил:
— В паровозе два поршня. Пар на них по очереди давит.
— Мы тебя уже казнили, — объяснил ему Грубин. — Так что не беспокойся, не будет у Ивана Грозного своего паровоза.
Революция, это плевок в прошлое и обман будущего.
Пока ты счастлив в настоящем — ты молод. Когда ты начинаешь ностальгировать по прошлому — тогда и приходит старость.
Любовь к прошлому — одна из форм некрофилии.
Тени из прошлой жизни
Ходят за мной всегда.
Путают часто мысли.
Не деться от них никуда.
Как же к ним относиться?
Может быть взять и прогнать?
Или уже согласиться
И в жизнь свою их принять?
Они ведь тоже живые
Истории жизни моей.
Смотрю на них, как впервые.
Люблю каждый день сильней.
Трудно мне жить без памяти
Всех тех прошедших дней.
Вот почему у старости
Так много любимых теней.