Предатель - имя нарицательное,
Я им тебя, предатель, нареку,
И чтобы ты исчез сейчас, желательно,
Из моей жизни! Больше не могу
Терпеть твои фальшивые признания,
Сомнительные речи о любви…
Предательство твое, как наказание
За все мои жестокие грехи.
Не стану больше жить тобой. Не стоишь ты!
Притворство твое душит и свербит…
Предательство твое за все хорошее,
Когда-нибудь, наверно, отболит.
Пройдет, забудется, но шрам в душе, как вмятина
Останется навек - не в этом суть.
Из самого любимого в предателя…
Ты смог свернуть на этот скользкий путь.
Тебя предал друг? Это был явно человек, а не собака.
Я не пью, не курю, не матерюсь, слушаю маму, всегда прихожу домой вовремя, не общаюсь с плохими мальчиками и девочками… и очень люблю врать.
В глаза твои, чужие почему-то,
Смотрела я с тоскою и мольбой.
Хотела хоть на час, хоть на минуту
Отсрочить расставание с тобой.
Глотала слезы, тихо улыбалась,
Шепча тебе заветные слова.
Не обращать внимания старалась
На то, что ты их слушаешь едва.
Тянула руки, улыбаясь нежно,
И жаждала всем сердцем и душой.
Была я для тебя святой и грешной,
А стала безразличной и чужой.
И плакала. Осмеяна, раздета,
Лишенная надежды и огня.
С лучами запоздалого рассвета
Моя любовь покинула меня.
О, милостивый боже, как жестоко!
Ни слова, ни записки, ни следа…
Я снова безгранично одинока.
Сегодня, завтра… Раз и навсегда.
Единственного чего я не хочу испытать в этой жизни так это предательства. Все можно пережить, но предательство будет тупым ножом резать сердце с каждым разом причиняя острейшую боль. Когда-нибудь мне встретится такой человек который не предаст меня… но мне до безумия будет жаль такого человека… ведь никогда не предаст только тот, кто понимает что такое быть преданным.
Вывернуть душу наизнанку просто: надо влезть в неё, зацепить за живое и с ним выйти. Мужчины это умеют в совершенстве!
Ты знаешь, очень хочется любить -
Бессмысленно, безумно, неумело,
Не веря ни в кого, тобой лишь жить,
Но так, чтоб не прошло, не надоело;
И самые нелепые слова
Шептать, кричать, орать, твердить в ненастье,
Так хочется тебе отдать себя,
Но так, чтобы сразу всю, не только частью…
Так душу твою хочется понять,
Всерьёз, в глуби, не только оболочку,
Не оттолкнув, не отогнав - принять,
За буквой - букву, строчкою за строчкой;
Так хочется в ночи порой бежать,
Твердить «любимый», жаждать новой встречи,
Так хочется тебя поцеловать,
Прижаться и уйти с тобой под вечер,
Так чисто, бескорыстно, не прося
Своей любви безжалостной пощады,
Так хочется… всего лишь жить любя,
Забыв слова «уйди, прощай, не надо»…
- Мам, а почему собаки лают?
- Это они так разговаривают.
- Мам, а почему так громко?
- Потому, что ругаются.
- Мам мне страшно.
- Не бойся, я же с тобой, они тебя не тронут!
Мы шли с детского сада домой. Я постоянно задавал много вопросов,
за что мама ласково называла меня «почемучкой». Мне было 5 лет.
Она, всю дорогу о чем-то думала и только отвечала на мои вопросы.
Иногда мне даже казалось, что она меня не слушает…
В далеком северном поселке, зимой выпадает довольно много снега.
Сугробы высотой в рост взрослого человека, казались мне настоящими снежными скалами,
а своры бродячих собак - огромными злыми чудовищами.
В своей цыгейковой шубке и шапке-ушанке, я сам был похож на маленького медвежонка.
Под ногами поскрипывал снег и мы шли вдыхая сухой морозный воздух и выдыхая клубы пара.
Редкие пушистые снежинки кружили в воздухе, искрясь и играя в свете вечерних фонарей.
Иногда проходя мимо курящих взрослых, я тоже делал вид, что курю и поднося варежку ко рту,
глубоко затягивался и с наслаждением, как они, выпускал струйку белого пара.
Мама смотрела на меня с улыбкой и говорила: «Опять куришь? Вот скажу отцу, заругает!».
Тут же, в моей голове, возникал образ сурового отца, грозящего мне пальцем и я испугавшись, сразу убирал руку.
Все было как обычно, мы шли по улочке и подходили к старому деревянному бараку, в котором мы и жили.
Барак был старым и уже ветхим, видавшим многое на своем веку.
Тут прожила не одна сотня разных людей и он надежно хранил в себе тысячи тайн и судеб.
Одной из этих тайн была жизнь нашей семьи.
Отец часто выпивал и приходя навеселе нередко навешивал кренделей матери и нам детям.
Каждый раз он находил для этого повод и что есть силы, вдалбливал в нас, нашу никчемность и свое огромное величие.
В бараке, как и на поселке, так жили все… Женщины рожали и работали, мужики работали и пили.
Телевизоров тогда еще на поселке не было, а по радио каждое утро в 6 утра гремел гимн СССР.
Что ни день, то день сурка. Как ни страшно, но ко всему рано или поздно привыкаешь. Привыкали и мы…
В этот вечер я снова думал о том, почему же взрослые не понимают детей, особенно своих?
Я думал о том, что я таким, никогда не стану, даже когда вырасту.
Главным моим обьяснением было то, что взрослые забывают, как и о чем думают и чем живут дети, когда становятся взрослыми.
Из моих угрюмых мыслей меня выдернула мама: «Ты чего? домой то будешь заходить?»
Я поднял голову и увидел, что стою почти перед дверью барака, а мама открыв ее, удивленно смотрит на меня.
«Иду я иду…», сказал я тихо и побрел к двери. Мать пошла вперед и шумно топая ногами, отряхнула налипший снег с валенок.
Я машинально сделал то же самое. В тамбуре тускло горела лампочка.
В углу, в картонной коробке, среди тряпок и соломы, что-то шевелилось и жалобно пищало. Я подошел поближе и обмер.
В коробке съежившись и дрожа от холода, жалобно пищал маленький рыжий котенок.
«Кто же тебя выбросил на холод? Что же мне с тобой делать?», пронеслось в моей голове.
Зная, что мать мне запретит, а отец еще и наваляет, я быстро скинул варежки и взял котенка на руки.
Голос его дрожал и глазки были мокрыми, мне казалось, что он плачет.
Засунув его запазуху, я пошел домой тихо приговаривая: «Я тебя спрячу, тебя не найдут, только сиди тихо.»
И котенок, как будто, поняв мои слова, тихо заурчал.
К моему удивлению, мама не только не выгнала котенка, но и налила ему молока, сказав, что рыжие приносят удачу.
Отцу решили ничего не говорить. Это был наш с мамой секрет. Я был очень рад и весь вечер просто светился от счастья!
Так у меня появился маленький друг! С ним я разговаривал и играл, прижимался носом к его носу и щекой к мордочке,
а он лизал меня в лицо своим колючим языком.
Так мы проводили время, пока отца не было дома. А когда он приходил домой, я прятал котенка в шифоньер,
где он благополучно засыпал среди вещей. Мы назвали его Рыжиком.
Все тайное рано или поздно становится явным и однажды отец обнаружил котенка. Я не успел его спрятать.
Рыжик мирно играл со шнуром от электробритвы, который я вытащил из ящика отца, без спроса.
Алкоголь сделал свое жуткое дело. Шнур засвистел в воздухе, а я едва успев закрыть Рыжика, ощутил сильное жжение в плече.
Мои руки покрывались глубокими рубцами, жуткая боль пронизывала до самых костей, но я молчал.
Плакать было нельзя, я это знал, иначе, могло быть, только хуже.
Матери досталось больше меня. Он бил ее руками и ногами, приговаривая вполголоса: «Что вы еще скрываете от меня?! Я вам всем покажу!».
Она молча переносила удары, боясь разбудить сестер и соседей.
Затем зловеще шипя и сверкая страшными глазами отец процедил мне:
«Вот видишь, из-за тебя мать пострадала! Не жалко тебе ее? Иди и выбрось эту мразь, пока я мать не забил до смерти!».
Я схватил Рыжика и в чем был, выбежал на улицу. Откуда-то, во мне, появилась непонятная ненависть к котенку.
В голове стучало «Все из-за тебя! Вот сейчас я тебя тоже накажу!».
Я сильно сжимал его в руках и мне казалось, что сейчас я его задушу.
Он смотрел на меня своими круглыми глазками, ничего не понимая и лишь тихонько мяукал.
Вскоре руки мои оцепенели. Злость росла и от безумия, я швырнул его в сугроб.
Котенок жалобно взвизгнул и тут, откуда ни возьмись, свора собак накинулась на него!
Я дико закричал, замахал на них руками, но собаки мотали его из стороны в сторону и не обращали на меня внимания.
Вскоре все было кончено… Собаки рыча и гавкая, исчезли в темноте… Я взял Рыжика на руки и побежал в барак.
Мысли путались в голове: «Рыжик, прости меня! Что я наделал? Я не хотел! Рыжик, Рыжик очнись!»
Слезы душили мое горло, руки дрожали. В тамбуре в одной ночнушке сидела и тихо плакала, избитая отцом, мать.
Увидев меня и Рыжика она зарыдала навзрыд. Я присев дрожащими руками положил котенка на колени и зачем-то,
начал делать ему исскусственное дыхание. Но все было тщетно…
Его полуоткрытые глаза больше не блестели, безжизненно свисавшие лапки, были расжаты.
Мать обняла меня и мы оба зарыдали… Так я предал и потерял своего самого лучшего друга детства…
На следующее утро мама собрала нас и ушла от отца. Потом он долго выпрашивал у всех прощения и бросил пить.
С тех пор, отец, больше никогда, не поднимал на нее, руку…
У меня в памяти, до сих пор прощальный взгляд Рыжика и жуткое чувство вины, за то, что я сгубил невинную душу…
Где бы достать сил, что бы перетерпеть боль?
Где бы одолжить веры, что бы перетерпеть предательство?
Где бы найти надежду, что бы перетерпеть неприятности?
Где бы взять терпения, что бы пережить всё это…
А вы предавали когда-нибудь человека, который вам верил, верил как себе, строил планы на будущее, любил вас больше всего на свете??? уходили по-английски, ничего не объясняя, просто так, потому что Вам так захотелось, не думая о том как больно и одиноко становится тому, кого вы бросили… Люди, все возвращается! это эффект бумеранга, рано или поздно вы почувствуйте себя в шкуре того преданного, может уже и забытого человека и скажете себе: «а это на самом деле больно!!!"и пожалеете о содеянном, но будет поздно.
Я пью за разоренный дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоем,
И за тебя я пью, -
За ложь меня предавших губ,
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб,
За то, что Бог не спас.
Крик души
Ты смог меня приручить… Ты смог меня разбудить… Ты заставил меня поверить в любовь.
Я научилась верить тебе, любить тебя… Ты каждый день доказывал свою любовь…
А потом все исчезло… Надоело говорить себе: «такая большая, а в сказки веришь.»
так хочется верить, что блин наступит наконец такой момент,
когда я смогу отомстить всем своим обидчикам…
За свое в дребезги разбитое сердце, за израненную душу,
за всю ту черствость, комплексы и разбитые надежды. Ты будешь смотреть на меня только из далеко
и вспоминать свои не реализованные мечты… Меня …
А Я научусь жить без тебя… Не даром говорят, что женщины сильнее, эмоциональнее.
мужики не умеют плакать. У нас же со слезами уходит весь негатив…
остается гнетущая и изъедающая изнутри пустота… С каждым неудачным романом
ее все больше и справится с ней может только сильная женщина… Поверь я сильная.
И когда я одна, в тишине снимаю эту фальшивую маску счастья, которая с каждым днём всё сильнее прирастает к трупу души, я боюсь что больше не смогу надеть её, из-за невыносимой боли и все увидят эти уродливые шрамы после того как ты растоптал моё сердце и порвал душу на клочки!!!
Моя душа - это мой дом. Кого-то я держу в прихожей, не многих приглашаю в гостиную… Лишь один попадет в мою спальню… Но есть и те, кого я даже на порог не пущу!
Ей завидовали даже тогда, когда ей было намного хуже чем остальным…, а все потому, что она всегда держала марку!