У прадеда были дети. Сначала их было много,
но к возрасту патриарха остались лишь дочь и сын.
У прадеда были пчёлы - он был для них добрым богом,
и часто терялись пчёлы в пространствах его седин.
Младенец, без года ангел, мой брат, вызволял их смело
из дебрей колючих прядей окладистой бороды,
и мама - почти девчонка - тревожилась и немела,
не зная ещё касаний прожорливой пустоты.
А прадед смеялся басом и целовал ладошку,
и пах молоком и мёдом день старшего из мужчин,
но время брело к закату, серело ничейной кошкой
и вышло совсем в итоге к полудню сороковин.
Я видела бы всё это, когда родилась бы прежде,
чем прадед мой лёг на лавку и сделал последний вдох,
но, выждав четыре года, поймал меня частой мрежей
в бездонной пучине света уже не пчелиный бог.
Нет брата, а я осталась - не лучший хранитель рода,
во мне много слов и хлама и мало родной земли,
но видела - шёл мой прадед по мостику над Смородой.
… А может, не шёл он вовсе, а пчёлы его несли…
Я о прадедушке своём так много знаю!
С бабулей письма-треугольнички листаю.
Немного текста прямо с фронта от прадеда:
«Люблю, целую, жив-здоров, вернусь с Победой…»
Как завещание своим мальчишкам-внукам,
Рассказ о том, что вдруг беда придёт без стука,
Нельзя сдаваться! За Отчизну, как за маму,
Вперёд без страха, стать стеною крепкой самой.
А письма эти он писал между боями…
И обливалось сердце жгучими слезами.
С друзьями верными бесстрашно воевали
Не для того, чтоб грудь медали украшали…
И он писал: «Ты береги детей, родная!
И только с мыслями о вас я засыпаю.
Мы скоро немцев разобьём, я обещаю.
Я внукам, правнукам Победу завещаю!»
Он был сержантом. Для страны - герой достойный,
А для семьи его потеря - слишком больно.
Но я горжусь письмом любимого прадеда:
«Люблю, целую, жив-здоров, вернусь с Победой…»
Ирина Самарина-Лабиринт, 2013
Изготовить прекрасный коньяк очень легко. Для этого вам понадобятся прадед, дед и отец которые посвятили этому всю свою жизнь.