поискать очень честно каких-то простых причин
повертеть в тонких пальцах брелок, позвенев ключами
на дисплее набрать нерешительное «скучаю»
и стереть, не отправив - раз нет никакой печали
то молчи
от добра обязательно нужно искать добра
это что-то из русско-еврейских моих традиций
пару раз оглянуться - и девочке скоро тридцать
а за правым плечом улыбается бледнолицый
мой (не)брат
кто-то хочет конкретики - только опять не я если кто и обрящет - уж точно не тот, кто ищет
у меня за неделю сменяется три жилища
до субботы в активах помимо измятой тыщи
ни копья
стихотворная отповедь - сводится ли к нулю
то, что раньше тревожило губы бесстыдной песней
незаметно по шву разойдётся ноябрь тесный
что скажу о тебе тем, кто прежде нас видел вместе?
не люблю.
Мой дядя - самый честный фраер… мм, нет…
Мой дядя - ммм… пойду покурю… пришел
Мой дядя - грубая скотина… ччерт - совсем не то, хотя и правда, ммм…
Мой дядя - гнусный пида… мммм… да что ж такоя… покурю.
Мой дядя… мммм… а мой ли, кстати?! Надо б покурить…
Мой дядя - самый честный парень)))) Да-да, уже получше…
Мой дядя - честных лучший парень!)))))) Великолепно… Пойду еще, добью ка пятку)
Мой дяяядя… ммм…
почему не могу просто взять и заплакать?
в потолке мои звезды угаснут стремительно.
в моем сердце - огонь, но его тушит слякоть.
до чего это все без конца удивительно.
до чего это все бесконечно неправильно:
я рисую тебя на листах разлинованных,
а твой голос звучит сквозь помехи на радио,
и сквозь шепот наушников сломанных,
сломанных.
в моем сломанном мире все так переменчиво:
кто гоняет по вене, кто в Вену по акции,
а я еду сквозь улицы в месиво,
месиво,
превращая в него свои вены-акации,
обращая твой мир в непонятное новое,
разрушая надежды и падая в крайности.
мы с тобой не одну еще выпьем сверхновую,
только ты оставайся на курсе реальности.
я хотела бы, знаешь, скрыться от тебя на материках, но ты в сердце горящей спицей, и не вырвать тебя никак. если вырвать - себе дороже, равносильно, что умереть. вот и травишь меня под кожей - кровь впитала вино и медь, кровь впитала твой запах разом - задохнулась тогда почти: полыхнуло с небес алмазом, сквозь меня пропустив лучи, горы, будто взрываясь селем, пронесли сквозь меня поток. мы внутри мирозданья висели, нам был нужен один глоток, лишь касанье одно друг друга… город в тихом смирении ждет, пока взгляды волной упругой [лед и пламень, горчащий мед] растекаются невесомо и ложатся в изгибы плеч… я хотела уйти бы в кому, не любить тебя, не беречь. я пыталась сжигать блокноты, где писала тебе стихи. объясни, наконец, мне: кто ты? порожденье каких стихий? ты - единственный [голос, профиль] -убедилась себе во зло. даже если проходит осень, то в душе тебя не прошло. даже если сорвутся вьюгой, поменяются полюса, мы не выйдем с тобой из круга. почему? ты все знаешь сам.
В грозы, в бури, в житейскую стынь,
При тяжелых утратах.
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым -
Самое высшее в мире искусство.
В грозы, в бури, в житейскую стынь,
При тяжелых утратах.
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым -
Самое высшее в мире искусство.
Время сбиваться с ритма, искать маршрут - я ведь ищу тебя даже среди руин. Даже в местах, где часы неизменно врут, там, где я точно бываю всегда один.
Время писать про Осень - мы все больны каждой слезинкой тоскливых своих небес.
Нужно признать, что теперь здесь уже не «мы» - можно мечтать о «с», а пытаться «без».
Август приносит предчувствие новых бед, новых депрессий, типично-осенних драм.
Я бы не смог написать это не тебе, вновь умываясь дождями оконных рам.
Я же как путник, застрявший среди руин, ты - что маяк, навсегда потерявший свет.
Я привыкаю к простому «всегда один», словно клеймо, на душе создающем след.
Я возвращаюсь к местам, где бессменно врут наши часы, и одна только Осень ждёт.
Жаль, что на памяти только один маршрут - он не ведёт же к тебе, но пока сойдёт.
Может, когда-то, укрывшийся сентябрём, я здесь найду под листвою твои следы.
Только вот мы, к сожалению, как «мы» - умрём.
…Осень приходит. Но это совсем не ты.
Мир разрушится под ногами. Станет трудно. И как дышать?
Я не знаю, что стало с нами, почему так болит душа, почему средь людей, под вечер, я смеюсь, а внутри скребет. Почему ничего не лечит, и никто уже не спасет?
Даже тот, кто шагает рядом. Что за дело, когда в душе, перебитой одним снарядом, ничего не горит уже?
Не шевелится, не трепещет, - просто болен давно не тем. В твоем взгляде разлука плещет, и я вновь попадаю в плен.
Я же знаю - уйдешь однажды, хоть не завтра и не сейчас. Так бывало уже не дважды, и не в пятый-десятый раз…
Почему же еще живу я, не загнулся от стольких ран? Ты сквозь сердце - и наживую, где разлука - там новый шрам.
Мне бы вытравить всё, что было, с сердца, разума, головы… Чтобы мысли срастались с былью, и с печалью я был на «Вы».
Не выходит… Ведь средь историй эта, вроде бы, не нова.
И ничто так не дышит горем, как чужие твои слова.
..А во мне разбиваются сотни иных миров.
Я тебе покажу лишь один - он давно убит.
В нём пустые мечты плюсом с кучей ненужных слов, и такой кавардак, что уж нечего и любить.
Вот надежда на «вместе», что как-то не вышло - раз.
Это «вместе» с «навеки» слилось воедино в ложь.
Посмотри же, что стало, где больше не будет «нас» - посмотри и уйди.
в этом мире ничто не трожь.
Здесь, конечно, любовь, утонувшая в ссорах - два.
Это чувства, в которых нельзя ничего поймать - в них уже не помогут ни действия, ни слова.
Посмотри и уйди.
Больше нечего здесь ломать.
То, что пеплом покрыто, сгорело с мостами - три.
Здесь когда-то тянулась меж мной и тобою нить.
А сейчас здесь - могилы, открытые для смотрин.
Посмотри и уйди.
Здесь ничто не хочу хранить.
Не надейся, что сможешь всё вылечить, - нет причин.
Здесь миры, что не стоит ни чувствовать, ни латать, - я привык с ними жить, и я буду всегда один
средь осколков тебя.
Не сбылась.
Вот четыре-пять.
Я хочу послушать тишину.
Не ругай меня за поиск истин: я к тебе, поверь, еще вернусь, пусть мой путь совсем не бескорыстен,
Просто отпусти меня к себе.
Я внутри еще не разобрался. Столько мыслей, столько новых бед, только я и раньше же справлялся,
Не с собой. С двойным нелепым дном.
Чувства иногда-таки заразны: кажется, что я всё об одном, только я ведь, всё-таки, о разном.
Не спеши судить меня за то, в чем ты сам уверился однажды.
Холод, осень, лужи, дождь, пальто… И моя запутанность от жажды.
Жажды лишь: послушать тишину. Я ищу не истину - спасение. Если я опять пойду ко дну, в ней одной и будет утешение.
Мысли вслух, конечно же, не в счёт; как понять - спроси того, кто знает.
Кто мне нужен, тот меня поймет.
То, что есть, в межстрочье прочитает.
Я борюсь. Я точно не тону.
Я хочу
послушать
тишину.
Между нами - анамнез, написанный от руки. Мы сказали друг другу не то, чем больны, - солгали.
И движения кисти отточены и мягки лишь в момент, когда в душу вонзается клин из стали.
После первых «люблю» и безумно горящих глаз, после дней и ночей, проведенных в больном экстазе, мы становимся теми, кого бы не ждать сейчас. Почему же тогда мы не поняли это сразу?
Мы соткали из чувств безгранично прожженный ад, и сжигали друг друга, оставив лишь боль и пепел. Почему пустотой так разит твой печальный взгляд, что за вечность назад был так тёпл, бесконечно светел?
Я не знаю тебя, и не знаю души твоей, как не знаю, за что любил и кому был предан. Я не помню любви, как не помню и тех людей, о которых страдал, и иного в себе не ведал.
Я не знаю тебя - почему же тогда любил? Почему пустотой отдается в душе былое? Даже то, что хранил, что по сей еще не забыл, что не раз о себе (о тебе ли) еще открою.
Между нами - болезнь. Так пора бы признаться тут, что ошиблись - бывает. Играли, забылись, лгали. Только так не бывает - ведь в чувствах себе не лгут, и об этом, конечно, мы в самом начале знали.
Отпусти - я уйду. Я не знаю тебя - не знал. Ведь внутри пустота, словно чувства извне забрали. Словно мы не в конце - а в начале у всех начал, и не ранит в нутро этот клин из прощальной стали.
Уходить же легко. Так казалось тогда. Сейчас
между нами - анамнез, писали его - мы сами.
Ты, пожалуйста, будь, и не лги мне - не в этот раз. Мы в достаточной мере друг друга сожгли словами.
Я держу в руках то, от чего бы пора бежать - только вот от себя и нутра никуда не деться. Ни о чем не грущу, но и вновь ничему не рад - мне хоть с чем-то душою бы снова тихонько спеться.
Мне казалось - бегу вперед, а плетусь назад; да и карты в руках ничего ведь уже не значат. Сам себе создавал этот личный тревожный ад, а теперь в нём горю, и уже не могу иначе.
Я нашел в нем места, где могу отдохнуть душой; где могу не скучать, предаваясь стихам и песням. Но и там не могу выдыхать и молчать взапой, даже там этот мир остается пустым и пресным.
В этом месте давно не хватало частей - тебя. «А тоскую ли я?» - тот вопрос, что ушел без боя. Я не стану тебя вспоминать и в своих мольбах, и не стану просить небеса, чтобы быть с тобою.
Я молюсь, но не здесь; да и, в общем, не тем богам, без претензий на святость и с горькой причиной муки. Я признался себе; но смогу ли разрушить сам то, к чему безвозвратно когда-то тянул я руки?
Ведь душа - не в тебе, пусть вдохнул я в нее слова, пусть когда-то (я лгал) не сознался - тоски не будет. Я создал себе ад, обреченный, и на провал; я - всего лишь частица в клубке из далеких судеб.
Я чужой для тебя, но сильнее я чужд себе - я забыл осторожность, латая себя из правил. И сейчас я дышу, без мучений, тоски и бед, потому лишь, что снова тебя - насовсем - оставил.
Как прожить без любви? - этот тоже закрыт вопрос. Невозможно дышать лишь тогда, когда веет адом. Я его отыскал - и в себе; и провел допрос под своим же пустым, беспощадно-правдивым взглядом.
И, схватив в руки то, от чего бы пора бежать, я остался стоять; и ничто позади не билось. Пусть он только во мне, мой пустой персональный ад, я всего лишь хочу, чтобы что-то во мне забылось.
Я молюсь не тебе; и тебя предпочел забыть. Каждый сам себе враг, а врагов же не выбирают.
Я всего лишь хочу задышать, и в себе ожить - эти чувства во мне, не дожив до утра, сгорают.
И, когда я считал, что с успехом иду вперед, а на деле терялся, сдавая назад, и слушал…
Как сдаются мечты, как разлука еще гнетет, - я не раз убивал свою чуткую к боли душу.
А теперь же в местах, где бушует мой новый ад, где не будет тебя - я хотел бы любовь оставить. И пускай надо мной мой же (снова) жестокий взгляд, я признаюсь себе: полюбить - не равно «заставить».
Я обнял тебя нежно за плечи,
А в ответ твой страстный поцелуй.
Для меня, как сигнал он действий.,
Отозвался где-то внизу.
Твои волосы, словно колосья.
Твои губы, как хурма.
Что со мной, я уже не знаю.
Будто я схожу с ума…
Подхватив тебя, как тростинку.
Весь любовью и страстью горя.
Твои губы шепчут: «Милый,
Если любишь? Я твоя!»
Ураганом минуя ступеньки.
Я пронёсся в сознании твердя:
«Вот сегодня… сейчас…возможно…
О, как страстнно люблю я тебя!»
мне сегодня труднее дышать, не хватает сна; в моём мире столкнулись звуки, стекаясь в бред. [абонент не в сезоне, в гостях у него - весна. абонент бестревожен и кем-то другим согрет.]
ограничены чувства пространствами потолка -этот крик упирается в стены, сквозь них сквозит. [абонент равнодушен, и к Вашим ночным звонкам он уже не внимает. он занят другим. репит.]
повторяется всё - в этой жизни в достатке драм; ты, однако, из тех, кто навек оставляет след. [абоненту не важно, какой там у Вас бедлам. абоненту пристало послушать любовный бред.]
только боль - безразмерна, и как от неё спасти? этот голос металлом впивается в душу мне. [абоненту хотелось до Вас это донести: абонент. не. в сезоне. и, кажется, он - во сне.]
мне сегодня труднее проснуться, в душе - горчит; и не хочется снова услышать в себе ответ: [абонент не для Вас. он - вне зоны. репит, репит… абонент Вас забыл. не звоните. его здесь нет.]
***
Молчание. В коридоре
Под полом сыреет пол:
Я чувствую что-то родное.
Каплями валидол,
Смычок на безликой скрипке.
Мыши бегут. Вода.
Тело становится липким:
Я не был таким никогда.
Под полом - заплесневелость.
Черти не поспешат.
Дай бог, мне набраться смелости
Ближе к ним сделать шаг.
Зову в коридор, без связок.
Под ноги уходит настил.
Я не был мертвым ни разу,
Ни разу у них не гостил.
Молчание. У калитки
Трезвеет соседская пьянь.
Часок, и послышатся крики,
Маты - куда не глянь.
Топор между ребер. Черти,
Бессовестные должники!
Я выйду во двор, а качели
Услышат мои шаги.