Как бы ни возвышенны были наши подвиги, но если мы не стяжали болезнующего сердца, то эти подвиги и ложны и тщетны.
Осовец, да речушка Бобры.
А вокруг Беларуси болота…
Путь дальнейший в Россию закрыт.
И дорога одна к Беловстоку…
Крепость плавилась в смертном кольце
И держалась шесть месяцев к ряду.
Русский дух не мечтал о венце
И не ждал ни погон, ни награды.
Их бомбили. И тысячи бомб
Приходились на каждую душу.
Нескончаемый яростный гром
Жег глаза и закладывал уши.
Достижений тех лет образцы-
Все обрушили немцы на крепость.
То грядущих нацистов отцы
К русской славе пришпилили вечность.
И отчаялись взять поскорей.
И бомбежкой, осадой не взяли.
Тридцать газовых батарей
К тем не сдавшимся стенам пригнали.
И из тысяч баллонов волна
Ядовитой химической дряни
На защитников сверху, сполна…
Мы помянем. Погибших помянем…
Почернела, пожухла трава…
Толстый слой на металле орудий…
Окись хлора, как лес, зелена.
Только жизни в лесу том не будет.
И семь тысяч убийц-стервецов
На упрямую крепость рванули.
Шесть десятков русских бойцов
К ним из смрада навстречу шагнули.
Сотрясаясь от кашля, шли в рост
Как последний парад принимали.
Нет им рано еще на погост.
Честь России они отстояли.
Куски легких открытые рты
Извергали в прямой штыковой.
Ужас немцев объял. И скоты,
Как бараны, бежали толпой.
…
«И во славу бессмертной души,
И во славу русского духа, -
Бог сказал мне-Возьми-напиши.
И земля им пусть будет пухом».
Укрыла ночь собой, израненный рассвет
И кто-то принял бой, а в ком дыханья нет
Но не повержен Брест, разбитый гарнизон
Ещё несёт свой крест, в строю, как прежде он И вроде город взят и списан со счетов
Но горсточка солдат, решает за врагов
Кому из них пожить, кто от штыка падёт
Что б что-то изменить, в атаку и вперёд
Уже бойцов ряды, редеют на глазах
И не достать воды, и силы нет в руках
И крошит камень залп, что бьёт по крепости
Кто духом был не слаб, тот верен совести
«Умрём, но не уйдём», здесь буквы на стене
Позиций не сдаём на проклятой войне
И «Родина прощай», прочтут потомки тех
Кто не увидел май, нас защищая всех
г. Николаев 1−4 августа 2011 г.
Отношение к подвигу сильно зависит от того, где ты в этот момент находишься: перед танком со связкой гранат, в танке или перед экраном телевизора.
Снайперская симфония
Дело было в 1943 году под Оршей. Звание я носил самое обыкновенное - гвардии старшина, но зато должность у меня была уникальная, ни-какими уставами не предусмотренная: командир снайперского движения 33-й армии. Прибывает к нам пополнение: двадцать девушек, окончивших снайперскую школу. Девчата одна к одной. И все рвутся в депо. Как, думаю, сделать так, чтобы дать им возможность с наименьшим риском вжиться во фронтовые будни и в то же самое время проявить свои снайперские таланты? Думал, думал и сочинил такую «музыку)). При-казал собрать где только можно обручи от бочек. К ним привязали порожние консервные банки, в которые насыпали разных железок, и вновь закупорили. Надо сказать, что позиции наших войск на том участке проходили по высотке. Именно это обстоятельство и лежало в основе моей снайперской симфонии. Тщательно укрыв девушек на боевых позициях, я велел начать концерт. Обручи с банками покатились вниз, издавая на ходу громкое звяканье, которого до сих пор никто не слышал. Из естественного любопытства сразу в нескольких местах высунули из окопов свои носы гитлеровцы. Их любопытство было в тот же момент нашими девушками строго наказано. Подобные же концерты мы проиграли и на других участках фронта. И повсюду с одинаковым успехом. Потому что «музыканты» были у меня экстра-класса. Играли, как по нотам…
Справка:
В 1943 году вступил в ВКП (б).
К маю 1944 года Григорьев уничтожил 328 гитлеровцев, из них 67 офицеров и 18 снайперов. Считался лучшим снайпером 33-й Армии. Обучил снайперскому мастерству 130 солдат и сержантов, многие из которых стали отличными снайперами и были удостоены высоких наград.
Указом Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 июня 1944 года за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом мужество и героизм гвардии старшине Григорьеву Илье Леонидовичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (4344).
Спасибо Вам, за подвиг, Ветераны…
и боевой…
и трудовой…
За ту страну…
что без обмана…
всегда со мной…
За те дома…
в которых…
живет народ…
За воду ту…
что и поныне…
здесь каждый пьёт…
Спасибо вам за свет…
и скверы…
просторы площадей…
Спасибо вам…
за вашу веру…
Что строили и жили…
ДЛЯ ЛЮДЕЙ!
По МАМАЕВУ КУРГАНУ
Днем и ночью ходит МАТЬ -
«Вы пожалуйста скажите,
Где мне сына отыскать?!»
Ей в ответ вздохнула ВОЛГА! -
«Крепко спит в земле герой!
Не буди его напрасно!
И ступай себе домой!»
Повернулась! Распрямилась!
Непреклонна и горда! -
«Не гони меня отсюда!
Не уйду я никогда!
Встану камнем на КУРГАНЕ!
Подыму СВЯЩЕННЫЙ МЕЧ!
И останусь возле сына!
Чтоб покой его сберечь!
И стоит она над ВОЛГОЙ!
И ликуя, и скорбя!
И все МАТЕРИ погибших
Видят в ней самих себя!
Русского мужика трудно сдвинуть с места, но если он вышел из оцепенения и начал действовать, себя уже не помнит - ему что подвиг совершить, что борща похлебать, в азарте всё едино.
Украинской армии осталось только войско Батыя нанять для штурма Славянска. Забыли «злой град» Козельск, что семь недель стоял. Русские просто так не сдаются!!!
смс, звонки, скайп, айфоны.
в наш цифровой и информационный век -
все забыли,
какие поступки
раньше
совершал влюбленный человек.
Любой подвиг у мужчины начинается с побриться.
[Ирина Zалетаева]
Я восхищаюсь мужеством наших паралимпийцев, их жизнь - это настоящий подвиг! Когда я смотрю на те проблемы, которые они ежедневно преодолевают, я понимаю, что у меня проблем совсем нет!
Казалось, было холодно цветам,
и от росы они слегка поблёкли.
Зарю, что шла по травам и кустам,
обшарили немецкие бинокли.
Цветок, в росинках весь, к цветку приник,
и пограничник протянул к ним руки.
А немцы, кончив кофе пить, в тот миг
влезали в танки, закрывали люки.
Такою все дышало тишиной,
что вся земля еще спала, казалось.
Кто знал, что между миром и войной
всего каких-то пять минут осталось!
Я о другом не пел бы ни о чем,
а славил бы всю жизнь свою дорогу,
когда б армейским скромным трубачом
я эти пять минут трубил тревогу.
Раньше в цене был подвиг, а теперь - пофиг.
О том, какую цену заплатил Ленинград за то, чтобы выжить в блокаде, которая окончилась 70 лет назад 27 января, стоит судить прежде всего по письменным свидетельствам самих блокадников, среди которых было немало детей.
На всю страну известен лишь дневник Тани Савичевой, который содержит девять страшных строк. Каждая посвящена смерти одного из близких. Последняя запись: «Осталась одна Таня». «АиФ» разыскал блокадный дневник другой ленинградской школьницы, Тани Вассоевич. Они обе жили на Васильевском острове.
Таня Савичева сначала ослепла, потом сошла с ума от пережитого и умерла в эвакуации. Скупые строки её дневника стали обвинительным документом на Нюрнбергском процессе. Таня Вассоевич выжила и ушла из жизни два года назад - в январе 2012 г.
Дневники двух Тань - как две стороны медали. Тёмная сторона - трагическая смерть, светлая - победа выживших.
Подвиг Тани
Дневник Тани Вассоевич хранится в доме её сына, профессора Санкт-Петербургского государственного университета Андрея Вассоевича. Таня начала делать записи 22 июня 1941 г. Здесь и первые бомбардировки Ленинграда, и 18 июля 1941 г., когда кольцо вокруг города ещё не сомкнулось, но уже были введены карточки на продукты. В сентябре - первое занятие в художественной школе, которое не состоялось: «Наш преподаватель, сложив мольберт, сказал, что идёт добровольцем на фронт». Занятия в средней школе начались в ноябре: «Наш класс был почти в полном составе» (потом в классе их останется двое мальчиков и девять девочек из сорока). Таня описывает бесконечное стояние в очередях за порцией хлеба, которая для детей и неработающих за несколько месяцев ужалась с 400 г в день до 125. Они варили столярный клей и ели его.
Как великое счастье Таня описывает случай, когда они стояли в очереди за продуктами вместе с одноклассником и им досталась дуранда (пресcованная плитка из шелухи подсолнуха). Для покупки продуктов по карточкам были нужны деньги, а в их семье средств катастрофически не хватало. И старший брат, вместо того чтобы съесть свою порцию хлеба, продавал её на рынке, а деньги
отдавал маме, чтобы она могла отоварить новые карточки. Он делал это, пока мама не догадалась и не запретила так поступать.
Старший брат девочки, 15-летний Володя, умер от голода 23 января 1942 г. в 6.28 - записано в дневнике. А Таниной мамы, Ксении Платоновны, не стало 17 февраля 1942 г. в 11.45. «Той зимой в городе умирало более 4 тысяч человек в день. Трупы собирали и хоронили в братских могилах. На Пискарёвском кладбище в братских могилах похоронено более полумиллиона человек, - говорит профессор Вассоевич. - Мама, будучи 13-летней девочкой, на оставшиеся деньги купила для брата гроб. Её мама этим заниматься уже не могла, она от слабости не вставала». Смоленское кладбище города было закрыто, там не принимали покойников, однако Таня уговорила сторожа вырыть могилы. Из дневника: «На похоронах брата была тётя Люся, я и Толя Таквелин - Вовин лучший друг и одноклассник. Толя плакал - это растрогало меня больше всего. На похоронах мамы была я и Люся. Вова и мама похоронены в настоящих гробах, которые я покупала на Среднем проспекте у второй линии. Худяков (сторож на кладбище) вырыл могилы за крупу и хлеб. Он хороший и был добр ко мне».
Когда умерла Танина мама, её тело лежало в квартире 9 дней, прежде чем девочка смогла организовать новые похороны. В дневнике она нарисовала план участка и отметила места захоронения близких в надежде, что, если выживет, обязательно установит на могилах памятники. Так и произошло. На рисунке с кладбищем Таня, обозначая даты смерти брата и мамы и их похороны, использовала придуманный ею шифр: она понимала, что родственников на закрытом Смоленском кладбище похоронила полулегально. Лишь потому, что сторож Худяков был тронут её детской заботой и пошёл навстречу просьбе ребёнка. Измождённый не меньше других, он рыл могилы в почти сорокаградусный мороз, подкрепившись кусочком хлеба, который Таня получила по карточке умершего брата. Потом она рассказывала сыну, профессору Андрею Вассоевичу, что по-настоящему страшно ей стало, когда она оформляла свидетельство о смерти брата: «Регистратор в поликлинике достала карточку Вассоевича Владимира Николаевича и крупным почерком написала слово „Умер“.»
Золотая рыбка
«Мама и её погибший старший брат были очень близки, - рассказывает Андрей Вассоевич. - Владимир увлекался биологией, вся их квартира была уставлена цветами, а для сестры он устроил аквариум с рыбками. В 1941 - 1942 гг. в Ленинграде была небывалая холодная и снежная зима. Люди ставили в квартирах буржуйки, топили их мебелью. Мама с братом кутались в одеяло и чертили планы дворцов с бассейнами, рисовали оранжереи. Недаром мама после войны поступила в институт на архитектурный факультет. В блокадную пору в их районе на Васильевском острове продолжала работать библиотека, куда они ходили за книгами. Мама говорила, что никогда не читала столько, как во время блокады. А её мама, пока были силы, каждый день дежурила на крыше - караулила зажигательные бомбы. Артобстрелы и бомбардировки были каждодневными. Ленинград не просто был в кольце блокады, за него все эти почти 900 дней шли бои. Ленинградская битва была самой длинной за всю историю войны. В директиве Гитлера 1601 от 22 сентября 1941 г. о Ленинграде чёрным по белому сказано: «стереть город с лица земли», а про его жителей: «мы не заинтересованы в сохранении населения».
После потери мамы и брата весной 1942 г. с Таней произошло чудо. В её опустевшей квартире стояла
глыба льда - подарок брата, замёрзший аквариум с застывшими во льду рыбками. Когда лёд растаял, с ним оттаяла и одна золотая рыбка и вновь начала плавать. Эта история - метафора всей блокады: врагу казалось, что город должен быть мёртв, выжить в нём невозможно. Но он выжил.
Память сердца
«В 90-х годах стало модным говорить о том, что в Ленинграде процветал каннибализм, а люди потеряли человеческий облик, - маму это страшно возмущало. Вопиющие единичные случаи пытались представить массовым явлением. Мама вспоминала, как к ним пришла учительница музыки и сказала, что её муж умер от голода, а Володя воскликнул, что если бы он знал, то отдал бы ему свой хлеб. А через несколько дней не стало его самого. Мама часто вспоминала благородные поступки блокадников. Её дневник перекликается с тем, что писала пережившая блокаду поэт Ольга Берггольц: „…мы счастье страшное открыли - /Достойно не воспетое пока, - /Когда последней коркою делились, /Последнею щепоткой табака“». Город выжил, потому что люди думали не о себе, а о других", - говорит профессор Вассоевич.
«Чувство долга», «дружба» - это слова из Таниного дневника. Когда она узнала, что умер папа её лучшей подруги, которая была в эвакуации, она похоронила его рядом со своим братом: «Я не могла, чтобы он остался на улице». На похороны голодная девочка потратила последние крохи продуктов.
Весной 1942 г. Таню эвакуировали из Ленинграда. Несколько недель на разных эшелонах она добиралась до Алма- Ата, храня как зеницу ока дневник и фотографии близких. В эвакуации Таня наконец встретилась с отцом - известным геологом-нефтяником. Когда сомкнулось блокадное кольцо, он был в командировке и оказался оторванным от семьи. Оба после войны вернулись в Ленинград. В родном городе Таня сразу же пошла к лучшему другу своего покойного брата, Толе, тому самому, что плакал на похоронах. От его мамы она узнала, что юноша умер вскоре после её брата. Таня пыталась найти ещё четырёх друзей Володи - все они умерли в блокаду. Татьяна Николаевна много лет своей жизни посвятила преподаванию детям живописи. И всегда говорила им: «Ведите дневник, потому что дневник - это история!»