Писатель не всемогущий джин, а всего лишь раб лампы: мало того, что он вынужден постоянно приспосабливаться к форме, так еще и выполнять ожидания читателей.
КЛАССИКА И СОВРЕМЕННОСТЬ
Сказал пиит, восстав от сна -
Не чукча, не еврей:
«Бывали хуже времена,
Но не было подлей».
У Чехова несколько раз встречается очень сильное слово «распереподлый», когда он говорит о пределе человеческой подлости. Если с вами кто-то подличает, то стоит ли прощать, терпеть такого человека около себя, и, таким образом, ждать, не будет ли его подлость прогрессировать?
ГОРИН
Глупость и пошлость себе же на горе,
Всё же попали в иронии плен:
Слышен за каждою сточкою Горин,
А между строчек Григорий Офштейн.
Писателям вообще верить нельзя.
ЖЕЛАНЬЕ
Хочу об этом рассказать -
Желанье это душу гложет:
Еврей не может не писать,
Когда он ничего не может.
У писателя два мира.
Без нашего он может прожить, а без своего нет.
А кого оно, собственно, говоря, ищет? Новых Пушкиных? Нет. Неизвестных, но очень талантливых гениев? Тоже вряд ли. На самом деле ответ прост и лежит на поверхности- оно ищет «продаваемых» авторов. Разумеется, в хорошем смысле этого слова.
Просто задумайтесь: какова вероятность, что читатель купит книгу Васи Пупкина о пришельцах и монстрах? Да практически нулевая. Добавим при этом, что потенциальный читатель является поклонником какого-нибудь Питера Питерсона и его цикла книг «Монстры в космосе». И тут он видит на книжной полке книгу Пупкина Василия Ивановича «Космические монстры», на обороте которой написано «русская версия фантастического романа Питера Питерсона», вероятность покупки возрастает в 100 раз. Конечно, ведь это вам уже не Васька со своими мракобесами. Повезёт, если «плагиатор» действительно хорошо пишет. А если нет, то его книги отправятся на ближайший костёр.
К чему это я; а к тому, что наши издатели не хотят быть первооткрывателями. И их тоже можно понять. Они- коммерческая организация, целью которой является получение прибыли. А новый автор- всегда большая проблема. Такой, знаете, неподъёмный мохнатый кот в их издательском чемодане. Дай Бог с ним хотя бы окупить расходы, какая уж там многомиллионная прибыль! Я, например, очень сильно сомневаюсь, что популярная сейчас «Песнь обо льде и пламени» Дж. Мартина (на слуху она более известна, как «Игра Престолов»)была бы издана, будь господин Мартин гражданином нашей страны. Ведь непонятно, примет читатель литры крови и разврата, не имея при этом, иностранных аналогов. Как оказалось, принял. И я, если честно, с нетерпением жду выхода книги Маси Тупкина «Престольные игры». Потому что она обязательно будет; её не может не быть с такими рейтингами «Песни» на российском рынке.
В моих словах нет никакой зависти к «более успешным коллегам» или же ненависти к издательствам, что не приняли мой роман «Война монстров и пришельцев в космосе». Всего этого, правда, нет. Если только небольшая обида за то, что «нельзя быть первым» на книжном рынке, хотя и есть приятные исключения из этого правила.
По-моему, тут всё просто:
издаёшься- «слизал чужую идею»
не издаёшься- «криворукий, пустоголовый болван, что только зря переводит бумагу»
Повторюсь: никакой зависти и ненависти.
Просто есть Талант и есть «Продаваемость». К сожалению, пока выигрывает второй соперник.
Вера Васильевна Чаплина (Михайлова; 24 апреля 1908, Москва - 19 декабря 1994, Москва) - известная детская писательница-анималист, жизнь и творчество которой непосредственно связаны с Московским зоопарком.
Вера Васильевна родилась в Москве, на Большой Дмитровке в потомственной дворянской семье в доме деда, крупного инженера-теплотехника профессора Владимира Михайловича Чаплина. После революции 1917 года в хаосе Гражданской войны 10-летняя Вера потерялась и, как беспризорница, оказалась в детском доме в Ташкенте. «Только любовь к животным помогла мне пережить это первое большое горе, - вспоминала впоследствии писательница, - Даже находясь в детском доме я ухитрялась держать щенят, котят и птенцов…
Любовь к животным и ответственность за жизни своих «меньших братьев» воспитали в маленькой девочке решительность и умение преодолевать трудности. Эти черты характера и определили её жизненный и творческий путь. В 1923 году Веру разыскала мать и привезла в Москву. В 25 лет Вера Чаплина становится одним из новаторов Московского зоопарка. Она навсегда останется в его истории как инициатор и руководитель созданной в 1933 году площадки, где «не только воспитывался здоровый и крепкий молодняк, но и было сделано так, чтобы разные животные мирно уживались друг с другом».
Тогда же в журнале «Юный натуралист» появились первые небольшие рассказы Веры Чаплиной, и сразу после этих публикаций издательство «Детгиз» заключает с ней договор на книгу о площадке молодняка. «Малыши с зеленой площадки» в 1935 году были опубликованы и имели успех, но молодая писательница оценила книгу критически, существенно переработав её текст для нового сборника рассказов, а в последующие издания не включала его вовсе. Как и для многих авторов определяющей для Чаплиной стала её вторая книга - «Мои воспитанники» (1937). И действительно, вошедшие в неё рассказы, среди которых «Арго», «Лоська», «Тюлька», не только обнаружили собственный стиль писательницы, но и стали одними из лучших в её творчестве. А история про львицу Кинули, воспитанную в городской квартире, кроме того получилась настоящим бестселлером, ожидаемым читателями ещё до своей публикации. В 1937 году её назначили заведующей секцией хищников. В мае 1941 года Вере Чаплиной объявляют благодарность «как лучшей ударнице Московского зоопарка».
В марте 1944 Исполнительный Комитет Московского Городского Совета депутатов трудящихся награждает Веру Чаплину нагрудным знаком «Отличник городского хозяйства Москвы». Более 30 лет отдала Вера Чаплина Московскому зоопарку, а в 1946 году перешла на постоянную литературную работу. Литературным соавтором Веры Чаплиной с конца 1940-х годов стал писатель-натуралист Георгий Скребицкий. В 1950 - 1960-х годах с героями произведений Веры Чаплиной, помимо читателей социалистических стран, знакомятся во Франции, Японии, США, и её книги, одни из немногих в то время, широко представляют за рубежом образ советской детской литературы. Это весьма примечательно, ибо как раз советская идеология в них совершенно отсутствовала. Впрочем, данное обстоятельство не мешало издательству «Международная книга», расширяя круг своих иностранных читателей, публиковать «Четвероногих друзей» и «Питомцев зоопарка» на испанском, хинди, арабском и других языках.
В сборнике «Друг чабана» (1961) и в цикле поздних рассказов «Случайные встречи» (1976) появляются новые черты творчества Веры Чаплиной. На смену крупным планам и ярким краскам, создававшим приподнятые по настроению, а порой и драматические портреты четвероногих героев, приходят образы вроде бы меньшего масштаба. Но теперь они приходят как будто из собственной жизни читателя. Кажется, что Вера Чаплина уже не столько рассказывает какие-то истории, сколько просто помогает заметить и разглядеть наших не всегда приметных четвероногих и крылатых соседей. Не одно поколение читателей выросло на произведениях Веры Чаплиной (общий тираж ее книг превышает 18 миллионов экземпляров). И хотя первые рассказы Чаплиной о питомцах Московского зоопарка появились в уже далеких 1930-х годах, и давно стали дедушками и бабушками их первые юные читатели, её книги переиздаются вновь, и вновь они пользуются успехом.
Писатель жил только одной мыслью - писать.
Я и раньше слышал об этом писателе и смотрел некоторые мультфильмы, которые были сняты по мотивам его повестей. Но совсем недавно прочитал несколько его произведений о космическом путешественнике Славе Павлыше. Это несколько фантастических произведений, никак несвязанных сюжетной линией, но практически во всех присутствует герой по фамилии Павлыш. Так что воображение само дорисовывает то, что все эти приключения могли случиться с одним героем.
Ну что, прочитал я книгу. Там были такие повести как 13 лет пути, Великий дух и беглецы, Последняя война, Закон для дракона, Поселок, Город наверху, Половина жизни. Прочитал и прошелся по комментариям на просторах интернета. Там я наткнулся на такие комментарии как детский писатель, дешевый фантаст, излишняя драматизация и излишний психоанализ ненужный в фантастической литературе. В основном комментарии или были нейтральные, или не очень хорошие.
А я хочу сказать, что я остался в восторге после прочтения его произведений, собственно потому и решил написать этот пост спустя месяц, после прочтения книги. Что хочу сказать, да, писатель не особо сильно впадал в описании каких-то конкретных технических устройств, инопланетных существ, его «изобретения» возможно некоторым показались несерьезными и детскими. Но все это уходит на второй план и не важно в его произведениях, основной упор в своих произведениях Булычев акцентировал на людях, на своих героев. От этого они получились у него настолько живыми и яркими, которые просто ворвались в мое воображение и надолго теперь там останутся. Ты не просто читаешь книгу как какую-то хронологию событий, ты от начала и до конца живешь с этими героями, переживаешь вместе с ними, чувствуешь их боль и радости. Вот в чем главная заслуга Булычева, он смог так качественно перенести на бумагу характеры и взаимоотношения людей, и оттуда уже донести до каждого читателя. И главное, что через свои повести до нас хотел донести автор? Что в какой бы сложной ситуации мы не оказались всегда нужно оставаться людьми и совершать только добро. И что в нашей жизни всегда найдутся места подвигам…
Очень жаль что по мотивам его произведений не сняли до сих пор фильмы. Один Поселок чего стоит. А может и хорошо, что не сняли, потому что ни один актер и режиссер не сможет передать с экрана то чувство, которое я испытал, когда в финале Дик закричал Олегу «-Мы прилетели». Кир Булычев не только фантаст, он тонкий психолог и знаток человеческих душ. Иначе его произведения не получились бы такими душевными и проникающими так глубоко в сердце.
Николай Гоголь: стоя
Есть старая, растиражированная Сергеем Довлатовым шутка о том, что Ленин якобы умел плавать задом. Вроде бы ничего выдающегося в этой способности нет: каждый, кто умеет держаться на воде, легко повторит мнимый подвиг Владимира Ильича. Но, поскольку Ленин стал не только идеологом коммунизма, но и своего рода поп-идолом, люди склонны обращать любой факт его биографии - или рассказанную о нем небылицу - в экзотический атрибут личности. Аналогичная судьба ждала Николая Гоголя, который писал, как правило, стоя за конторкой; во всяком случае, так утверждал в своих воспоминаниях о писателе мемуарист Павел Анненков. На самом деле привычка писать стоя не является большой редкостью: ее придерживались Вирджиния Вулф, Эрнест Хемингуэй, а обладатель исполинского роста Томас Вулф, согласно легенде, использовал в качестве письменной поверхности верхнюю часть холодильника. Однако именно в случае с Гоголем, чья персона окружена множеством мифов, общественность отказалась поверить в то, что ему просто было так удобно, и наделила писательский ритуал мистическим значением, припомнив Хому Брута, который стоя читал молитвы над живым трупом панночки.
Джеймс Джойс: лежа
«Улисс» соткан из аллюзий на Гомера, Шекспира, ирландский фольклор
Виктор Гюго: без одежды
Широко известный факт о том, что патриарх французской романтической прозы предпочитал работать голышом, требуется подвергнуть хоть и минимальной, но критике: в соответствии с нравственными устоями, принятыми в первой половине XIX века, нагота далеко не всегда подразумевала полное отсутствие одежды. Под словом «нагой» вполне могло подразумеваться «представший в неглиже». В то же время, если верить воспоминаниям супруги писателя Адель Фуше, Гюго действительно частенько запирал всю свою одежду на замок, таким образом лишая себя возможности выйти из дома, заворачивался в шаль и днями напролет работал над очередным романом в добровольном заключении.
Майя Анджелу: в отеле
Американская поэтесса, писательница и общественный деятель Майя Анджелу предпочитала писать в предельно аскетичной обстановке. Прежде чем начать работать над книгой, она снимала комнату в отеле и просила убрать из нее картины, безделушки, вазы с цветами, - словом, все, что могло отвлечь на себя внимание. Анджелу каждое утро вставала в шесть утра, шла в отель и запиралась в номере, категорически запрещая персоналу ее тревожить и даже перестилать постельное белье: ночевала она дома. Доходило до того, что горничная оставляла капризной постоялице записки в духе: «Пожалуйста, разрешите мне хотя бы сменить простыни - они уже заплесневели». Однако Анджелу была непреклонна: для концентрации ей было необходимо обезличенное, неизменное, замкнутое пространство, в котором она только и могла почувствовать себя полностью оторванной от суеты обыденной жизни.
Джонатан Франзен: вслепую
Ответственный за возрождение великого американского романа, Джонатан Франзен войдет в историю еще и как непримиримый борец с прокрастинацией. В конце 1990-х, в попытках сформулировать сюжет и определить тематику и проблематику книги, которая впоследствии станет знаменитыми «Поправками», Франзен заперся в квартире со звуконепроницаемыми стенами, тщательно зашторил окна, вставил в уши беруши, надел повязку на глаза, вооружился ноутбуком - и в тишине и темноте принялся ждать вдохновения. Тотальная изоляция в итоге обернулась для Франзена нервным истощением и бессонницей, минуты энтузиазма сменялись неделями глубокого отчаяния. «Поправки» рождались в муках - оттого, наверное, роман полон горечи, и единственным действенным способом внести коррективы в свою судьбу в итоге становится смерть.
Леонид Андреев: ночью
Проза Леонида Андреева исследует, в первую очередь, пограничные состояния личности. Его герои либо не отдают себе отчета в своих действиях - как, например, в рассказе «Бездна», которым Андреев так и не смог напугать Льва Толстого; либо оказываются в столь сложных обстоятельствах, что им приходится мобилизовать все душевные силы, чтобы не лишиться рассудка и веры, - как в «Жизни Василия Фивейского»; либо не могут нащупать грань между безумием и здравием - как в «Мысли». Неслучайно в начале XX века проза Андреева привлекла внимание специалистов в области психиатрии, отметивших исключительное мастерство писателя в изображении психопатологий. Следуя поэтике и проблематике своих произведений, Андреев писал, как правило, с глубокой ночи до раннего утра, непрерывно ходил по комнате, подкрепляя силы только крепчайшим черным чаем и - изредка - карамелькой, и вслух диктовал тексты. Тут же за печатной машинкой сидела и ловила каждое слово мужа супруга Андреева Анна Ильинична, в лице которой тот нашел верную соратницу и, по совместительству, литературного секретаря.
Оноре де Бальзак: с литрами кофе
Хотя народная молва приписывает Бальзаку неправдоподобные рекорды в области потребления кофе - от 50 до 300 чашек в день, - писатель и впрямь имел неистребимое пристрастие к этому напитку, в чем сам неоднократно признавался. По словам Бальзака, проводившего за письменным столом более 14-ти часов в сутки и начинавшего работать затемно, кофе не только помогал ему сосредоточиться и взбодриться, но и стимулировал воображение, позволял выстраивать сюжеты и создавать метафоры. Современники утверждали, будто Бальзак порой ел молотый кофе всухую, если приготовленный не производил нужного эффекта. Существует даже конспирологическая теория, согласно которой Бальзак якобы умер от передозировки кофеином. Она, разумеется, не выдерживает критики: на канале ASAP Science, например, было выпущено наглядное видео о том, что человеку весом в 70 кг, чтобы погибнуть, нужно выпить 70 чашек кофе одновременно. Однако это физически невозможно, потому что такой объем жидкости просто не поместится в желудке. Учитывая крупные габариты Бальзака, его бы вряд ли свалило с ног даже полное ведро кофе.
Гертруда Стайн: в автомобиле
Мало что подталкивает в размышлениям о судьбах человечества сильнее, чем дальняя поездка. В автомобиле, на поезде, в автобусе - неважно: формально ты остаешься неподвижен, сидишь на одном месте, а мимо тебя несутся города, дома, чужие жизни. Для писателя это отличный способ не только набрать фактуры к будущим произведениям, но и, например, обратиться к проблеме маленького человека, чьи радости и горести ничтожны по сравнению с движением истории. Однако Гертруда Стайн, чья фигура на заре XX века объединила вокруг себя писателей и художников-модернистов, предпочитала работать в автомобиле по иной причине. Расположившись на пассажирском месте «форда» модели T, более известного в народе как «Жестянка Лиззи», но самой писательницей прозванного «Тетушкой Паулин» - в честь ее реальной родственницы, Стайн предоставляла управление машиной своей партнерше Алисе Б. Токлас, брала в руки бумагу и карандаш и писала, используя в качестве своеобразного метронома бесконечную дорожную круговерть, ритм которой был так похож на ритм ее прозы и поэзии.
Колетт: вылавливая блох
Французская писательница, воспевшая право женщины на сексуальную свободу, исследовала в своем творчестве не только людские страсти: особое место в ее книгах занимают образы животных, неизменных компаньонов человека в его повседневных заботах. Саму Колетт всю жизнь окружали кошки и собаки, однако исключительную привязанность она испытывала к французскому бульдогу по кличке Суси, который помогал ей бороться с писательским ступором. Как только Колетт чувствовала, что не может больше написать ни строчки, она брала бульдога на руки и начинала искать блох в его густой шерсти - до тех пор, пока не приходило вдохновение. Если муза медлила, в ход шли кошки, в шкурках которых также водилось немало паразитов, а если и это не помогало, Колетт бродила по дому в поисках мух и не успокаивалась, пока не прихлопнет каждую. Истребление насекомых магическим образом помогало писательнице настроиться на нужный лад.
Шиллер: с ароматом гнилых яблок
Пожалуй, приз за изобретение самого странного писательского ритуала стоит вручить Фридриху Шиллеру. Флагман романтической поэзии, он не мог работать, если ящик его стола не был доверху набит гнилыми яблоками. Гете - друг Шиллера - рассказывал, как однажды пришел к нему в гости, не застал собрата по перу дома и, решив подождать его в кабинете, сразу почувствовал сильный, вызывавший головокружение запах гниения. Гете быстро нашел источник запаха и попытался выяснить у супруги Шиллера Шарлотты (в девичестве фон Ленгефельд), откуда взялись яблоки в столе поэта, на что та лишь пожала плечами и сказала, что муж жить без них не может. Вероятно, головокружение, заставившее Гете ретироваться из кабинета Шиллера, у самого поэта, напротив, вызывало полет мысли. Интересно, кстати, что газ фосген, который в годы Первой мировой войны использовался как боевое отравляющее вещество, также имеет запах гнилых яблок - и это основа для прекрасной метафоры, которая поможет биографу Шиллера в красках рассказать о том, что в смерти великого гения повинен не только туберкулез, но и капризная муза.
Знаете какое самое сильное впечатление от многолетних занятий литературой? Есть такие читатели которые на голову выше иных писателей.
Жаль, что у первых нет времени писать. А у последних - нет мужества не писать.
Знаменитая топ-модель вышла замуж за писателя. Скрестили всё-таки жопу с ручкой.