Память - это дневник нашей жизни, который всегда с нами.
Пропала память о волшебной сказке.
Все, что осталось - зыбко и туманно…
И только иногда кольнет нежданно
Живое ощущенье нежной ласки.
Как наяву…
Чем же пахнет, скажите, память…
Детством, сказкой, руками мамы…
Степь в кипеньи тюльпанов алых -
Послевкусия нота…
Запах
Ветра, пыли, свободы, света,
Жухлых трав - наступило лето…
С ароматом школьных каникул,
Молока с лесною клубникой,
Хлеба корочки, да из печки,
Камышей и мальков из речки,
Цыпок на босоногих пятках,
Ниток чёрных на светлых латках,
(Сами штопали - не заметит… -
Обхитрили мамулю дети!)
Шалашей, обид - примирений,
Карамелек - бабушки премий,
Ситца, счастья… Всё это было…
Запах детства… Я не забыла…
Вот в окне промелькнуло… Ты ли…
Это дождь… А года…
…Уплыли.
Просто бывает есть такие, которые никем незаменимые. Которые не забываемые, не вычеркиваемые. Которые родные, безумные, славные. Которые под кожу впитавшиеся. Которые тобою, к примеру, наигравшиеся. Есть такие, которые до безумия любимые, нервные. Нами в душе хранимые. Навсегда. Хранимые. И никогда не забываемые. Никогда, черт возьми, Никогда!
Если выпить стопку - будет аппетит, если выпить стакан - будет настроение, если выпить бутылку - будет праздник души… Ну, а если выпить литр - будет всё- и аппетит, и настроение, и праздник души, но ты этого… не вспомнишь !!!)))
В четверг четвертого числа в четыре с четвертью часа
лигурийский регулировщик регулировал в Лигурии,
но тридцать три корабля лавировали, лавировали, да так и не вылавировали, а потом протокол про протокол протоколом запротоколировал, как интервьюером интервьюируемый лигурийский регулировщик речисто, да не чисто рапортовал, да не дорапортовал дорапортовывал да так зарапортовался про размокропогодившуюся погоду что, дабы инцидент не стал претендентом на судебный прецедент,
лигурийский регулировщик акклиматизировался в неконституционном Константинополе,
где хохлатые хохотушки хохотом хохотали и кричали турке,
который начерно обкурен трубкой: не кури, турка, трубку,
купи лучше кипу пик, лучше пик кипу купи,
а то придет бомбардир из Бранденбурга - бомбами забомбардирует за то,
что некто чернорылый у него полдвора рылом изрыл, вырыл и подрыл;
но на самом деле турка не был в деле,
да и Клара-к крале в то время кралась к ларю, пока Карл у Клары кораллы крал, за что Клара у Карла украла кларнет,
а потом на дворе деготниковой вдовы Варвары два этих вора дрова воровали;
но грех - не смех - не уложить в орех: о Кларе с Карлом во мраке все раки шумели в драке, - вот и не до бомбардира ворам было, и не до деготниковой вдовы, и не до деготниковых детей;
зато рассердившаяся вдова убрала в сарай дрова: раз дрова, два дрова, три дрова - не вместились все дрова,
и два дровосека, два- дровокола- дроворуба для расчувствовавшейся Варвары
выдворили дрова вширь двора обратно на дровяной двор,
где цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла;
цыпленок же цапли цепко цеплялся за цепь;
молодец против овец, а против молодца сам овца,
которой носит Сеня сено в сани,
потом везет Сеньку Соньку с Санькой на санках:
санки- скок, Сеньку- в бок, Соньку- в лоб, все- в сугроб,
а Сашка только шапкой шишки сшиб,
затем по шоссе Саша пошел, Саша на шоссе саше нашел;
Сонька же - Сашкина подружка шла по шоссе и сосала сушку,
да притом у Соньки-вертушки во рту еще и три ватрушки -
аккурат в медовик, но ей не до медовика -
Сонька и с ватрушками во рту пономаря перепономарит, - перевыпономарит:
жужжит, как жужелица, жужжит, да кружится:
была у Фрола - Фролу на Лавра наврала, пойдет к Лавру на Фрола Лавру наврет,
что - вахмистр с вахмистршей, ротмистр с ротмистршей,
что у ужа - ужата, а у ежа- ежата,
а у него высокопоставленный гость унес трость,
и вскоре опять пять ребят съели пять опят с полчетвертью четверика чечевицы без червоточины, и тысячу шестьсот шестьдесят шесть пирогов с творогом из сыворотки из-под простокваши,
- о всем о том около кола колокола звоном раззванивали,
да так, что даже Константин - зальцбуржский бесперспективняк из-под бронетранспортера констатировал: как все колокола не переколоколовать, не перевыколоколовать,
так и всех скороговорок не перескороговорить, не перевыскороговорить;
но попытка - не пытка.
Иногда хочется стереть себе память, чтоб стало легче.
Не забывайте тех, кто ночами молится за вас!
Несколько сообщений в памяти телефона - вот и всё, что осталось от людей, которые когда-то были частью моей жизни.
Ты можешь, как ныне,
Стучаться в жизнь:
Звонками, улыбками, фразами,
Врываться во сны мне
(Ты в них задержись -
Не можем чужими быть сразу мы!)…
Ты можешь хранить
Поседевшую память
И мне не давать с ней расстаться,
Столь тонкую нить
Своими руками
Держать неразрывной пытаться…
Ты можешь шутить,
Кидать ехидства,
Искать больные места и ранить,
Походкой идти
Маньяка-афериста
За мною вослед… Устрашать… Тиранить…
Давно и в помине
Нет «нас»… Разошлись…
Я даже, наверное, рада…
Ты можешь, как ныне,
Стучаться в жизнь…
Вот только входить - не надо…
ТАК БУДЕТ…
однажды,
откроешь окно на рассвете,
ворвется в него
твоя девочка - ветер,
взъерошит прическу,
скользнет под рубашку,
замрет на плече
поцелуем вчерашним…
и прикосновением пальцев …
по коже …
до стона,
до крика,
до боли,
до дрожи …
ты вспомнишь о том,
как молила, шептала,
просила, желала,
любила, мечтала,
игриво, невинно,
ревниво, серьезно …
захочешь вернуть …
но поймешь -
слишком поздно…
я старалась сбежать
от памяти,
отрывала тебя
вместе с кожею,
я казнила себя
и ранила,
так надеясь,
что это поможет мне…
уходила,
совсем отчаявшись,
в летний зной
из счастливой осени,
не прощаясь
и не покаявшись,
отражаясь
в росинок
россыпи…
я молилась стихами
ненужными,
принимала яд неизбежности,
оставляя
в прозрачных
лужицах
всю любовь
и осколки
нежности…
бесполезные споры
с судьбой,
обещала -
да не исполнила…
но…
как ты улыбался мне
я забыть
не смогла…
я запомнила…
Добрая, милая, нежная, славная!
Милая мамочка, в жизни ты главная!
Нежные руки, слова и заботу.
Все что дала ты нам, я не забуду.
Было всегда хорошо нам с тобою.
Будем тебя вспоминать мы с любовью!
Он был просто ее светом,
а она-его яркой звездой.
Он дарил ей восторг рассвета,
а она-заката покой.
Он мечтал о высоком небе,
а она-упасть бы с него.
Он-росою на тонком стебле,
а она-грозою вечерней в стекло.
Он рассказывал ей о счастьи,
а она-прильнув к его силам,
-В непогоду, в любое ненастье,
не покинь.-Так она просила.
Он вверял ей клятвами душу,
а она-свои мысли, желанья.
Он исчез. и ненужной
стала, вдруг, совершенно случайно.
Он был просто ее Богом,
Он был адом и раем ее.
Подождите, прошу, немного,
Дайте ей отстрадать свое.
Он теперь на нее с неба,
На которое рвался когда-то.
Освещает ее светом.
Охраняет ее взглядом.
…eLfiJa…
Бывало, дни кружились шумной стаей,
Бывали дни, как небо и земля.
Но все они так далеко остались,
Лишь семь из них со мной, где Ты и Я.