Интернет - это океан информации, в котором каждый хочет поймать свою золотую рыбку.
Есть на земле величия: гора и океан.
Подобны им два типа славы в человеке.
Один надменно смотрит сквозь заоблачный туман,
К другому нескончаемо текут людские реки.
Молниеносно
меняется
у города настроение,
Выказывает
которое
светофорными
смайлами.
Май
подтаял
мороженым сиреневым;
Манжеты
у задумчивой черемухи
накрахмалены.
Скомканные комплименты
тобой
не приняты -
Как придирчивым терминалом -
купюры
мятые.
Ими,
разбросанными,
заполнен периметр.
Не надейся,
что замолкнуть смогу
карбюратором.
Отказываешься
выдать билет
- согласие.
Как балетки танцору -
необходимо строптивому.
Взбудоражили
голову
журчащие фантазии,
Приходится добираться
до тебя серпантинами.
Словно колода
встряхнутый
растасованный.
Проведи по телу -
архипелагам
и впадинам
Экскурсию
для пальцев-туристов
обзорную,
Распластайся дельтой речной на шпагате.
Венеру нивелировав
с полотен Боттичелли.
Меня не волнует,
где выход аварийный.
Захлебываясь тобой,
плыву по течению,
фрегатом дрейфую,
дурею от эйфории.
На закате сойдутся края четырех дорог,
Ты найдешь Океан, он застигнет тебя врасплох,
Может быть, лишь к нему тебя вел твой след
Сотни миль и десятки прошедших лет?
Океан непокорен, спокоен, почти жесток,
Он один творит жизнь, он один отмеряет срок,
И в тебе для него - ни цены, ни тайны,
Что-то сводит пальцы, горчит в гортани,
И в груди разойдется неровный шов -
Грош цена твоим «плохо» и «хорошо».
Океан выцветает пеплом и серебром,
Ты стоишь и молчишь, бесконечно молчишь о нем.
***
Едва неба коснется солнце,
Ты неслышно уходишь прочь,
Океан через мглу и ночь
Смотрит вслед тебе
И смеется.
ВПЛАВЬ
Любой из нас - продукт своей среды -
Сей постулат, бесспорно, априори,
Но плыть нам суждено средь мерзлоты
И в смертный зной в волнах людского моря.
Горе, как (обычное) море.
А ЛЮБОВЬ - ЭТО ОКЕАН!..
… Я не знаю вообще ни одной [научно-фантастической] книги, где бы речь шла не о сегодняшнем. Потому что, в конечном счете, о будущем можно говорить, только оценивая скрытое до поры до времени сегодняшнее. Что же касается романа Лема, то я полагаю, что это лучшее из его произведений. У нас [в фильме] кое-что изменилось. У Лема совершенно нет Земли, у него совершенно иначе решен финал… Правда, мы постарались в своем финале выразить мысль, которую имел в виду Лем. У него там - человек, вставший на какую-то новую моральную ступень, решив в своей душе некий познавательный феномен, но именно потому, что он человек, он не теряет надежды… Мы же сделали финал, в котором Океан исторгает из себя новые трансформации, в основе которых - феномен того, как становятся человеком, - а именно мечту Кельвина: возвращение в свой дом. Для нас это было очень важно, потому что Земля - это наша родина, мы уже имеем сейчас право говорить, что нашей родиной является вся Земля. И мы не имеем права даже подумать о том, что можем освободиться от самых простых человеческих «вещей»: от любви, от деревьев, от воды…, то есть - от той Земли, которую мы обязаны нести в себе и сохранить во что бы то ни стало. В определенном смысле, в отличие от Лема, нам хотелось не столько посмотреть на космос, сколько из космоса на Землю. То есть, преодолев какой-то новый рубеж, взглянуть опять на самое начало - в духовном и моральном, нравственном аспекте …
…Мнения зрителей я еще не знаю: картина идет только две недели в Москве, и дальше будет видно… Но вопросы были - и от близких моих друзей, и в прессе. В Москве мне сказали такую вещь: «Не кажется ли вам, что вы здесь выражаете агностицистские концепции, концепции невозможности познать мир?» Я говорю: «А в чём это выражается?» - «Ну, как же: вот человек полетел на другую планету, но он о ней ничего не узнал». - Я отвечаю: «В этом-то и все дело, дело в том, что он узнал себя - разве он ничего не узнал?.. Даже в физике существовали проблемы, которые висели в воздухе лет по двести без возможности решения, - это не значит, что они не будут никогда решены». - «Хорошо, но почему же вы взяли именно вот этот момент?» - «А оттого, что нас интересовал не момент открытия, а проблема напряжения человека в процессе познания». Это так же, как в свое время меня спрашивали про Рублева, почему он [у меня] никогда не пишет - ну, не видно! Разве это художник? И я, отвечая на этот вопрос, вспоминал такой… ну, что ли, анекдот короткий. Художник стоит у окна и уже несколько часов смотрит во двор или на улицу. А жена его спрашивает: «Когда ты будешь работать?» - «Оставь меня в покое, я работаю». Так что нас скорее волновало то, что происходит в человеке, в процессе, - а когда всё откроется, когда всё станет ясно, тогда это будет проблема совсем другого рода. Проблема пожинания лавров, проблема снимания пенок, - а нам важен был процесс преодоления. …
…А Кельвин просто не способен отнестись к этой проблеме как к чуждой ему самому. Он отлично понимает, что Хари - это… недоразумение. Но он отлично понимает [и то], что она - результат его душевной слабости. И поэтому не может отделить себя от нее. Поэтому там есть такой разговор - о том, что экспериментировать на этих существах все равно, что отрезать у себя руку или ногу… И в моральном смысле тоже. Но по мере того, как они общаются, происходит другое, чего не ожидает сам Крис. Из этой «схемы» Хари - от общения с ним - превращается в человека. Она одушевляется в результате этого чувства любви. И уже тогда, когда она совершенно становится человеком, вот тогда-то он и понимает, что совершил еще раз ту же самую ошибку, которая произошла с ним десять лет тому назад. Но уже поздно, она уже стала человеком. И тут опять-таки побеждает любовь. Хари второй раз кончает самоубийством - и тем самым спасает Криса. Всё, что происходит между Хари и героем, сама ситуация их отношений - всё это заложено в герое. И тем не менее, именно Крис - из всех этих трех - поступает наиболее последовательно по-человечески. То есть он не может отделить от себя вот это существо, потому что у него очень сильно чувство вины и такое понятие, как совесть, и понимание того, что он к этому имеет прямое отношение. И именно поэтому он болезненнее всех переживает свою драму, и это не драма, а трагедия, потому что в этой ситуации выхода не существует. Проблема неразрешима, возможна только реакция героя на эту ситуацию. От того, как на себе испытывает человек этот шок, - и проверяется степень нравственной, духовной глубины этого человека. Он мог бы уйти от этой проблемы, но это было бы очень жестоко. Это было бы поражение… А на мой взгляд, человек здесь выигрывает - тем, что остается человеком в нечеловеческой ситуации.
Это не связано с характером, это связано с виной человека, это проблема совести, а не просто столкновение с собственным характером. Солярис как бы материализует самое гнусное, что было в этих людях, как бы придвигает к ним зеркало, и они вынуждены посмотреть на себя… ну, так сказать, без всяких возможных [уклонений] от этой встречи… Как говорит Снаут, это могло быть просто мыслью дурной, которая могла материализоваться. Он говорит: тебе-то хорошо, ты-то всего-навсего имеешь дело со своей женой. Ну, хорошо, - а если то, с чем ты сталкиваешься, ты никогда и не видел, не был знаком, а просто мелькнуло в сознании, подумал в минуту помрачения душевного? Что тогда? Проблема «Хари-Крис» взята в каком-то достаточно облагороженном смысле и виде. Это всё могло быть значительно страшнее, в натуральном смысле слова…
…Сказать о том, [в чем состоит] главная идея фильма, нельзя - потому что, честно говоря, здесь несколько тем, несколько мотивов. Какой из них главный, сказать трудно. Для меня важно другое - причем, может быть, даже не самое главное. То, что нам ни в коем случае нельзя обесценить, потерять элементарное наше чувство, которое кажется нам элементарным, но которое человечество испытывает века и века. Это ощущение преемственности - и желание все-таки соизмерять свои желания со своими чувствами. И что для меня важно - это взгляд из космоса на Землю. Вот это самое главное: чтобы человек был человеком, чтобы он сохранил чувство собственного достоинства, чтобы его ничто не сломило, чтобы он не предпочел материальное духовному, чтобы он не захотел…©
И океан покажется лужей, если на том берегу тот, кто нужен.
И нет в моём плеере песенки подходящей -
способной безумием встать с океаном в рост.
Всё то, что я слышу внутренне -
…злей и слаще,
сильней и нахальней, чем бьющий в корму Зюйд-Ост.
Лазурное соло -
ревущий мотор спидбота.
Всё прочее в мире - лишь пена и белый шум.
Лететь над кипящей бездною -
…это что-то!
Из мыслимых треков ничто не идёт на ум.
…
Как будто в драконьей пасти морских чудовищ
нам выпало счастье - сбываться одной из нот.
Седой Океан не подарит своих сокровищ,
пока не почувствуешь,
…как он в тебе поёт -
в последней агонии, в жарком чаду истерик,
в гранитной ухмылке разорванных ветром губ -
так скалится скалами хищный клыкастый берег
и воют тайфуны симфонией медных труб.
…
Привычная дерзость -
…отринуть коварство штилей.
Вынашивать грозы - вот истинно твой удел.
И водную гладь прошивая за милей милю,
вонзаться иглою скутора в беспредел.
Мой дьявол в тельняшке -
…он больше не носит «Prada»…
Ведь мера свободы - лишь в степени синевы,
способной вживаться в глубинную влажность взгляда
наивной Сирены, что стала с землёй на «Вы»
…
Вскипает кильватер…
За левым и правым бортом -
разрозненность истин, стрелой разорвавших нас…
Я слушаю Ветер / и компас, и плеер - к чёрту! /
Секрет виртуоза - в искусстве держать баланс.
В неистовом гуле бунтующих какофоний
нащупать душой неприметную чудо-нить -
одну из ста тысяч великих, святых мелодий.
Всего лишь одну -
…без которой не сможешь жить…
Затеяли однажды мы всей семьей уборку, в квартире. В этот раз ненужного хламу почти не оказалось - так, пустяки, всего две коробки от обуви. Ну, выставили мы их за дверь - пусть до утра постоят, завтра выбросим. Но в три часа ночи в дверь постучали:
- Вы что это себе тут позволяете ?!!
- А в чем собственно …?
- Как в чем? Как это в чем ?!! - и сами глазами в коробку как пальцами тычут.
- Ах, ээто.))) Ну что сказать… Нам их подбросили - мы сами в шоке.)
- Гм. Правда?
- Вот крест кладем-с.
- Гм. А кто подбросил, вы не знаете? Мы просто этого не любим.
- Как кто - известно дело, об этом тут известно всем, не только нам.
- Да говорите же уже - ах как же нам не терпится узнать, вы б только знали !!!
- Да скажем же, конечно, точно… ммм… - Ночные подбрасыватели коробок. Это они.
- Ахх, черт, опять под самым носом, ускользнули.
- А вы то кто? Чего так вас это расстраивает?
- Как кто? - Ночные проверяльщики коробок ! Мы ночью их просто на вид не переносим ! Хоть кричи.
- Так спали бы. Зачем искать то?
- Аа… В том то и дело… Что мы… ну как бы это вам сказать… - Немного извращенцы. Мы не искать не можем. А как найдем - так караул, с ума можем сойти.
- Даа, тяжело вам… Ну что ж, мы уберем коробки то, раз такое дело. А завтра выбросим.
- Да, было бы неплохо… Только скажите - куда вы их выбрасывать хотите?
- Гм… В океан.
- Гм… На глубину?
- Да, на нее родимую.
- Эхх… Ну, если вы не против, мы прийдем на это посмотреть.
- Да приходите. Все там будут. Мы всех зовем, когда идем выбрасывать коробки.
- Ну надо же как хорошо. Так мы прийдем?
- Конечно приходите. Вот специальный пригласительный - кусок картона. Покажете - и ваши лучшие места.
- Ой, просто вот огромное спасибо. Удача то какая.
- Да, завтра, у океана в… ммм… ровно в полдень, так надежней.
- Да от надежности мы просто в восторге !
- Ну так приходите. Будем рады.
- Да. До встречи у подножья океана.
- ) До встречи)))
Глубока печаль моего океана,
И поверхностна радость бурлящей волны…
Сидишь за столом. Ночь. Кулаком щеку подперев, смотришь в нее сквозь окно. Пустота. Ловишь мысли. Все пытаешься поймать какую-то главную мысль. Кажется - вот она… Нет. Не она. Другую. Сидишь. Рука затекает. И вновь сигарета…
… Корабли. Где они? Смотришь все в небо. Ну где ?!! Нет их.
Прошли времена бравады. Тужились тужились. Юра рискнул. Это подвиг. Позже другие… Дальше то что? Похоже дальше никак.
…Океан. Глубины, понимаешь ли. Что? Кто-то знает глубины? Видели их? Знают всех насекомых?
… Мозг… Все изучено. А душа? Душа то? Чем ее изучить? Может нет ее? Эхх, душаа…
… Сердце. Орган. Чуть что - так болит. Что такое? Неужели же в нем все сокрыто? И корабли… и космос… и океан… и душа… мозгу - шишь ! Пусть сидит в голове !
Ночь…
Человек стоит перед жизнью, как перед безграничным
океаном, но в руках у него только чайная ложка.
&
Мне нравится, что лишь по капле собирая океаны, меня ты губишь каждою волной…
- Ничто не сравнится с открытым океаном, - вздохнула Лена. - Ни море, ни залив на другой стороне Лонг Айленда. Скажи, кайф?
- Как всегда, почти никто не купается. Не ценят люди своего счастья. И волны великоваты, и вода холодновата… - откликнулся муж.
- Да, никто… Только crazy Russians.