Не надейся на себя,
вдруг дело не выгорит,
даже обидеться не на кого будет…
Надежность партнеров формируется на основе совместных действий и взаимного доверия без иллюзий на надежду.
Мир, как чья-то насмешка,
средь желания скал,
кто-то с жизнью прощался,
кто-то счастья искал.
Всё как-будто как прежде,
только время вода,
кто-то бредит надеждой,
у кого-то беда.
Разорвать попытался,
кто-то замкнутый круг,
зная, что не дано нам,
слепо веря - а вдруг?
ВСЁ - когда закрыта крышка гроба.
Так хочется жить без печали,
С надеждой встречая рассвет,
Чтоб в чудных мотивах октавы
Встречали божественный Свет.
Чтоб птиц поднебесные трели
Наполнили радостью дом.
Чтоб снова весна! И капели
Звенели хрустальным дождём.
Чтоб небо - в бездонной лазури!
И, как бриллианты, роса!
Чтоб чувства не знали цензуры,
И вечной была Красота!
Москва,
Copyright: Тамара Казанцева 2, 2017
Свидетельство о публикации 117 050 911 106
Я снова с одиночеством в ладу,
Привычной стала горечь от потери.
Я в волшебство свидания не верю…
И я тебя совсем уже не жду.
А наша нежность полуночной птицей,
Взмахнув крылом, исчезнет в вышине…
И в новом дне, как в бездне, растворится
Твоя любовь и память обо мне…
Тебя я за обиды не корю…
Их на холсте разлуки не замечу.
За нашу нарисованную встречу
Художника-судьбу благодарю.
И пусть сорваться в прошлое могу,
Но мне с тобой легко скользить по краю.
Здесь, на пути к потерянному раю,
Я хрупкую надежду сберегу…
Минуты тянутся одна, другая…
Так хочется верить, да что-то уже не верится.
Все звезды застыли в небе и не мигают,
И как ещё эта Земля по-прежнему вертится?
Как мир не летит в тартарары со мною?
По-прежнему дождь, а я ещё помню солнце…
Мне кажется вот… пойду сейчас дверь открою
И всё вернётся. Всё непременно вернётся.
Так больно, что по струне натянуты нервы
Так сильно внутри горит огнем - не сгорает.
Казалось бы умерло всё… но в остатке нежность,
Ещё есть надежда, которая не умирает!
Перестал надеяться и ждать - значит, пришло время помирать.
Я всё думала, ты оттолкнёшь и больше не вспомнишь.
И потом никогда не приблизишь вновь.
А ты сказал: «Я принимаю твоих чудовищ».
Одним из этих чудовищ была любовь,
Другим из этих чудовищ была надежда,
А третьим, самым живучим, была мечта.
Её не снимешь с себя, как одежду,
И у неё всегда своя высота.
Но ты её у меня не отнял.
Не испугался любви и моих надежд.
Тихонько вынес меня на отмель.
Мол, вот он я, ты меня не съешь?
Мол, поштормило тебя - и будет,
Давай-ка, друже, бросай тонуть.
Давай друзьями с тобою будем,
Ведь общий путь.
Ведь нам идти с тобой параллельно:
Тебе по солнцу, мне по звезде.
Даст Бог, пересечёмся ещё, наверно,
Но даже если нет, ты же знаешь, верно:
Ведь ты-то в сердце моём везде.
Ведь ты всегда путеводной звездой
Мне светишь сквозь неурядиц тьму,
А я иду за тобой - за собой -
И нОшу свою так браво тяну…
В моём багаже накопилась нежность,
В твоём - согревающий душу свет.
Я, знаешь, из этой ненужной уже надежды
Свяжу себе тёплый плед.
Пусть в стужу он греет меня и лечит,
Тебя укрывая от лишних фраз.
Друзьями? Ну что же, да будет вечность
В сиянии теплых глаз.
Я думала, что оттолкну тебя и постараюсь не вспомнить.
И не захочу приближаться вновь.
Но снова иду и дышать легко, ведь
Тебе не мешает моя любовь,
И мне не мешает. Да пусть уж будет.
Куда ж её, нежную, запихнуть?
Она не подвластна обычным людям,
Смиренно ищущим путь.
Она не уйдет никуда, оттого лишь,
Что ей не взаимной быть.
Я в ней не тону, да и ты не тонешь,
А с нею приятней плыть…
Я, знаешь, зверела тогда в разлуке,
Совсем выбивалась из сил.
А ты так легко протянул мне руку,
Чудовищ моих приручил
И их превратил в домашних зверушек…
Я больше их не боюсь.
Они ни тебя, ни меня не разрушат.
Так пусть остаются?
- Пусть…
У меня были белые крылья,
И, казалось бы, просто - лети…
Но чуть-чуть не хватило надежды,
Малость веры и капли любви.
Какова бы ни была участь, надежда никогда с ней не примирится.
Надеяться всегда надо до последнего… А потом еще полчасика…
Иногда держаться из последних сил приходится за хлипкую надежду.
Никогда не говори «никогда», потому что «всегда» будет всегда.
Когда тают старые надежды, в душе остаются дурно пахнувшие лужицы.