Цитаты на тему «Мышь»

Пришла эсэмэска от мамы: «Поймала мышь пылесосом. Что делать?». Даже и не знаю, что ей на это ответить…

Я всем прелестям этого мира
Предпочту вкусный желтый ломоть.
Я люблю ноздреватости сыра!
Маасдама твёрдую плоть.

Я упругую круглую дырку
Обожаю в различных сырах.
Ольтерман уважаю пылко,
Пармезан, Эменталь и Чанах…

Если плесень Рокфора и Танги
Я услышу, то брызнет слюна.
Для меня нету лучшей приманки,
Потому что та плесень вкусна!

Адыгейскую сырную мягкость,
Камамбера люблю или Бри,
И РамбОля с орехами вязкость
И МорбьЕ красноватость внутри.

В прошлой жизни была я наверно
Серой мышкой на складе сыров,
Потому что люблю я безмерно
Запах сыра, что лучше духов.

Я всем прелестям этого мира
Предпочту всё же вкусный ломоть.
Я люблю запах свежего сыра!
Обожаю дырявую плоть.

Пусть и не ангельские крылья,
но всёж как бабочка летишь,
улыбку шире, выставь зубы,
ты - МЫШЬ!

Как-то утром прямо в миску
Принесли щенку записку.
Приглашенье от быка:
В гости он зовёт щенка!
И щенок, повеселев,
Собираться начал в хлев.

- Погоди, - гогочет гусь.
- Невоспитан ты, боюсь!
Ведь с пустыми-то руками
Не встречаются с быками!
Без подарка - неприлично.
К чаю торт берут обычно.

- Торт не надо, - из окошка
Посоветовала кошка.
Ты сметаны для быка
Захвати и молока.
- Лучше сыр, - сказала мышь.
- Сыром точно угодишь!

Сел тогда щенок гадать:
- Может косточку отдать?
Поводок или подстилку?
Старый тапочек? Копилку?
Ничего другого нет!
Конь заржал: - Неси букет!

Нёс щенок с лесного луга
В-о-о-от такой букет для друга.
Бык от радости мычал,
У ворот его встречал
И сказав щенку «Привет!»
С аппетитом съел букет!

часть тридцать третья
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
продолжение

Мне грустно. Значит, придется вернуться и снова испытать, как из тела вырывают нечто, что давно стало частью меня самой. Смотреть, как умирает Дрейк. Пых…
- Но я могу помочь,
Вкрадчиво.
- Как?
Против воли улыбаюсь. Здесь и сейчас я снова, как ребенок, верю в то, что все наконец-то нормализуется. Что еще не поздно.
Он вытащит меня из оков, вернет тело, спасет Дрейка, а потом я оживлю Пыха магией камня. Правда, прошло больше трех минут. Но ведь это поправимо, да?! Да?
- Если ты отдашь мне свою душу - контракт автоматически аннулируется. Я отомщу за тебя и мыша. Спасу василиска.

Молча смотрю на него, все еще ничего не понимая.
- Опять?
Он выгибает дугой бровь. У меня на глазах вскипают слезы, что-то снова рвется внутри, вскипает.
- Опять ты… вы… вы все…
Слезы текут по моему лицу. Опять! Опять они… все ломают.
Все портят. Все ведь должно закончиться… хорошо в конце. Почему?
Почему они считают, что вот это - конец?

Сильные руки осторожно сжимают талию, привлекают и прижимают к себе.
Я икаю, меня трясет, слезы текут по щекам, а внутри творится такой ад, что даже если мое тело бросят в лаву… это будет облегчением, а не пыткой.
- Ш-ш…
Он улыбается, уткнувшись носом мне в макушку. - Не надо. Успокойся. Я не съем тебя сразу, - шепчет он успокаивающе.
- Ты будешь рядом со мной. Так же как я был рядом с тобой. Столько, сколько смогу выдержать. Может, сто лет. Может, тысячи. Я терпелив, тем более перед трапезой, равной которой в мире ничего нет. Я никому не дам к тебе прикоснуться. Никому не дам причинить вред. Разорву каждого, кто покусится на 2то, что принадлежит мне. Я буду любоваться тобой каждый день. Дышать тобой, желать тебя. Ты - то, что в этом и любом другом из миров нужно мне даже больше, чем собственная жизнь. Потому что нет ничего слаще, чем вкус души бывшего хозяина. Это сводит с ума.

Меня сжали крепче, так что я с трудом могла дышать. Но это успокаивало.
Каждое его слово успокаивало и словно окружало невидимым коконом, который не давал безумию снова пробиться внутрь.
- Решать тебе, Кэт. Я могу предложить это сейчас, завтра, послезавтра. И тысячу раз после. Я буду ждать тебя и в следующем перерождении. И в следующем. Я всегда буду рядом. До тех пор, пока ты не скажешь «да».

- Пых…
Скулю я.
И он вздыхает и отстраняет меня, изучая заплаканное лицо и ненормально сверкающие глаза.
- Н-да. Что ж, я знал, что сейчас ты еще не готова.
- Я… мне…
- Прости.
Меня осторожно целуют в лоб, крепко зажмурив глаза и сжав мои руки так, словно пытаясь переломить их.
- Прости.

Он отпускает и исчезает. А следом исчезает и сам этот мир. В лицо мне ударяет поток ледяной, обжигающей воды. И я, кашляя и отплевываясь, вновь открываю глаза в темной комнатке. Рядом стоит улыбающийся архимаг. Живот представляет собой одну открытую рану. А руками он пытается выковырять серый, чуть подрагивающий камень.

Как я не сошла с ума - не знаю.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Смотрю на архимага. Он все еще что-то приговаривает, но в ушах стоит непрерывный тихий, монотонный звон. Перевожу взгляд на короля. Сидит в кресле, смотрит на то, как маг пытается выдрать из моего тела камень, сжимает и разжимает пухлые кулачки, лежащие на 4 подлокотниках. Перевожу взгляд на камень - 4сосуды оплели его так крепко, что приходится рвать их с мясом. Вокруг то и дело вспыхивают маленькие кровавые фонтанчики, заливая все вокруг алым и липким. Камень… настороженно прислушиваюсь к своим ощущениям и мысленно тянусь к нему. Теплый и пульсирующий, он откликнулся сразу. Словно котенок, давно ждавший хозяина. Знаете, бывает, что заведешь котенка, оставишь его дома, а сама вернешься только к вечеру. А он будет сидеть и ждать, громко и горестно мяукая. Камень словно звал меня.

Улыбаюсь и чувствую, как лопается корочка на потрескавшихся губах.

Камень затих. Сосуды вырастали снова и снова, архимаг что-то бурчал, сведя брови к переносице и покрывшись липким противным потом. Капля за каплей эта мутная жидкость стекала по щекам, подбородку и падала туда, где было разодрано все, что только можно было разодрать.

- Ну? Что?! - Король привстал, нервничая.
Задумчиво за ним наблюдаю, чувствуя, как с хрустом встают на место руки, срастается позвоночник, - все тело быстро и упорно возвращается в нормальное состояние.
- Он тает!
- Кто?
- Камень. Камень, чтоб его…

И куда только делся тот ласковый, спокойный волшебник?
Почему он перестал улыбаться, отчего в глазах появилась злоба?
Как странно, словно маску надел.
Злую, некрасивую маску, которую так и тянет сдернуть.

- Камень не может таять… Заставь его снова стать твердым! - уже стоя рядом и запуская жирные, лоснящиеся пальцы чуть ли не полностью в мое нутро. Меня затошнило, но усилием воли я отстранилась и от этого чувства. Боль, отвращение, ярость, горечь - все это мне было 6больше не нужно. И только мешало делать то, что я действительно хотела. К примеру, встать.

- Он… Где он?!

Камень растаял полностью, слившись со мной окончательно, а в груди зашевелилось что-то теплое, мягкое и нежное. Улыбаюсь и закатываю глаза. Странно, но мне почему-то уютно и спокойно, как если бы наконец появился кто-то, кто никогда не бросит, не оставит и будет жить, только пока я живу. Это помогает… словно через огромную черную пропасть, в которой попросту нет дна, перекинули мост - небольшой, хрупкий и способный оборваться в любую минуту. А я стою в центре и не могу оторвать взгляд от бездны. Слишком завораживает… смотреть, как брошенный вниз факел становится все меньше и меньше, - так и я, наверно, буду выглядеть, если сделаю всего один шаг вперед. Сначала ветер бешено ударит в лицо, заставив задыхаться. Адреналин захлестнет мозг, глаза придется крепко зажмурить… но уже через минуту-другую тело начнет привыкать. Я снова буду с хрипом ловить 7воздух губами и открою глаза, чтобы увидеть узкую полоску света наверху, которая становится все тоньше и тоньше, оставляя меня в полной темноте - наполненной ветром, холодом и безумием.

- У тебя час, ты понял? Ровно час! Достань мне этот камень. Можешь делать с ней, что хочешь, но камень должен быть у меня. Ты меня понял?! - Король сорвался на визг.

Открываю глаза и смотрю на его круглое потное лицо. Его трясет. Сердце стучит так быстро, что частота ударов зашкаливает. Он, верно, слишком долго ждал этого момента, и получить в итоге фигу вместо масла - пережить такое сложно, особенно ему, поскольку он с детства привык получать все. Научился требовать, а не просить, и вымещать свой дурной нрав на тех, кто не соглашался с требованиями.

Рывком выдираю руки из браслетов, не отрывая от него взгляд. Интересно… а какого цвета его внутренности? Тоже алые? Как и мои? Или они белесые, с сероватым оттенком? А может, синие и светятся в темноте.

Глаза монарха расширены, сердце бьется так часто, что стук сливается в один сплошной звук, колеблющийся где-то на самой границе восприятия. Он смотрит на меня, вздрагивая от каждого моего движения и потеряв контроль над собственным телом. Архимаг что-то шепчет, отходя назад и словно прокручивая между пальцами невидимую глазу нить.

*****
- Как… как она освободилась? Как…

Он сделал шаг назад и едва не рухнул. Широко улыбаюсь, радуясь произведенному впечатлению и только сейчас понимая, что хотела, чтобы он боялся меня до дрожи.

Король метнулся к двери и рванул ее на себя. Дверь - осталась закрытой. Он дергал и дергал ее, забыв, что собственноручно запер ее, тихо скуля от ужаса. Удивленно изучаю его спину, не понимая, почему он настолько испуган. Перевожу взгляд на себя. Остатки рубахи едва прикрывают грудь. Живот весь в крови и глубоких ветвящихся шрамах, которые то и дело меняют свое положение, словно змеи проползают под кожей. А на самом деле - сосуды и мышцы с неимоверной скоростью выстраиваются во все новые комбинации, пытаясь восстановить все, как прежде.

- Убей ее! Убей! Немедленно!

Перевожу взгляд на руки. Запястья украшают массивные металлические браслеты с обрывками толстых цепей. Это я их разодрала? Надо же… какая сила, а самое забавное: это сила архимага. Теперь я знаю, что, пока он доставал камень, тот питался его магией. Потому и начал проявляться. Потому архимаг и обессилен теперь. А я могу делать, что захочу. А я хочу…

Из комнаты минут десять доносились жуткие вопли, перемежающиеся глухими ударами и выкриками архимага. Иногда их прерывал тихий девичий смех. Потом удары повторялись. Стража снаружи не оставляла попыток открыть потайной ход. Но механизм словно заклинило. Дверь то и дело сотрясалась, прогибаясь то тут, то там. Но ни на йоту не сдвинулась с места. Казалось, что ее держит изнутри тролль.

Через десять минут все стихло. Через пятнадцать - дверь дрогнула и отъехала вбок на несколько сантиметров. В щель тут же просунулись пальцы, унизанные дорогими перстнями. Липкие и красные от крови, они скребли по металлу, то ли пытаясь отодвинуть дверь еще дальше, то ли закрыть. Капитан королевской стражи приказал еще раз попытаться открыть ход, но его ребята не спешили. Изнутри не доносилось ни единого звука. И только эти пальцы говорили о том, что там, возможно, скрывается нечто, призванное архимагом и убившее всех, кто находился в комнате. Кто знает, что оно сотворит на свободе. Бывало раньше, и нередко, когда архимаги призывали таких чудовищ, что не одно королевство гибло от их когтей, пока правители изыскивали способы уничтожения порождений нижнего мира. А то, что теперь одно из них затаилось в комнате, в этом не сомневался уже никто.

Пальцы застыли и, дернувшись, вывалились наружу, покатившись по полу. Стражи наблюдали за ними, отходя все дальше от щели. Ни единого звука. Не было даже вскрика. Просто пальцы упали на пол.

- Я сказал, открыть дверь! - Капитан с бешенством посмотрел на подчиненных - те не сдвинулись с места, после чего сам подошел к двери и, упершись руками в створки, с силой развел их в стороны, открывая проход. За его плечами парни перезаряжали арбалеты и опускали забрала парадных шлемов. В руках - тяжелые рукояти надежных мечей. За спиной - открытые двери тронного зала. А перед ними - застывшая на пороге комнаты фигурка девчонки, голый живот которой украшали жуткого вида шрамы. Она улыбалась - широко и жутко, из-за свернутого набок носа и выбитых недавно зубов. Треснувшая губа и стекающая по подбородку кровь заставляли смотреть на все что угодно, кроме ее лица. Рукой она сжимала волосы короля, сидевшего рядом… Глаза короля были закрыты, его трясло, и от него воняло испражнениями.

За спиной девушки архимаг осторожно снимал со стены василиска.

- Давайте поиграем. - Громкий голос девчонки заставил мужчин вздрогнуть.

У кого-то сдали нервы, и тетива, тренькнув, распрямилась, посылая в ее тело увесистый болт. Тихий чавк, застрявший в плече кусок металла, и дернувшаяся, но устоявшая фигура. Улыбка на миг покинула ее лицо. Медленно выпрямившись, после паузы она продолжила:

- Надо отгадать загадку. Кто отгадает - будет жить. Кто не отгадает - умрет. Согласны?

Тишина. Гробовая. Тело короля съехало по стене на пол, застыв на полу в нелепой позе.

- Тогда первая загадка, - сжимая руками собственные плечи и ежась как от холода. - Старый, страшный, одинокий, у могил всю ночь проводит. Любит есть людей. Это… Ну? Кто первый?

- Огонь, - скомандовал капитан и махнул рукой.

Десятки болтов сорвались с тетивы и с тихим чавканьем вошли в тело девчонки. Некоторые прошли насквозь, другие застряли внутри. Она - продолжала стоять и улыбаться, выжидательно переводя взгляд с одного на другого.

- Не знаете? - Первый болт медленно вышел из руки и упал на пол, покатившись в сторону капитана. Второй, третий… шестой. - Какие вы скушные, - переставая улыбаться и переводя взгляд на болты у своих ног. - С вами совсем не интересно

- Уходим, - сказал капитан.

Но они не успели. Фигура девушки смазалась, и парни начали падать один за другим. Хрипя от боли. Давясь собственным криком, они катались по полу и выли от боли. А она… она стояла напротив капитана и смотрела ему в глаза. За ее спиной медленно падал удивленный тролль. У тролля очень болела спина, пересеченная рваной трещиной, которая доходила до груди. Каменный гигант впервые в жизни почувствовал боль, и теперь никак не мог понять, что же произошло…

Капитан перевел взгляд с развалившегося надвое гиганта на нее. Зеленые глаза, черные волосы, подергивающиеся уголки рта.

- Ты тоже не хочешь играть? - почти с ненавистью, перехлестывающей через край. Ее трясло - немного, но заметно. А рваная рубаха едва прикрывала грудь.

- Хочу, - тихо и спокойно, сжимая рукоять меча, но не спеша его поднимать.

- Не хочешь. По глазам вижу. Ну и не надо. - Почти неуловимое движение руки - и в следующий миг капитан увидел собственное сердце, зажатое в ее руке. Он еще секунду стоял, пытаясь понять, что же произошло. После чего рухнул, сложившись пополам и так и продолжив смотреть вперед расширенными от боли глазами.

Девушка отошла на шаг назад и с силой сжала кулак, буквально раздавив сердце капитана. По щекам ее катились слезы, ее трясло. Ее то тянуло смеяться, то плакать, то хотелось куда-то бежать, что-то делать. То взять кинжал и вонзить его себе в грудь: сильно, до хруста, чтобы наверняка.

- Кэт, - прохрипел Дрейк.

Она подняла голову и обернулась. Василиск сидел на полу рядом с королем и пытался содрать со своей шеи кожу. Частично ему это удалось, кровь тонкими ручейками стекала на пол. Она перевела взгляд на короля. Тот почти не дышал.

- По…

Архимаг стоял за спиной василиска и молча перекачивал в парня оставшуюся магию. На девушку он не смотрел, он знал, что умрет в тот же миг, как перестанет быть ей нужен. Он уже однажды видел такие глаза. У своего друга. Когда тот потерял семью, друзей…

- Больно?

Василиск смотрел на изуродованное лицо, в ее глаза с расширенными до предела зрачками, и пытался с трудом дышать, хватая воздух синими губами.

- Помочь?

Он закрыл глаза, не желая смотреть. Ни кивнуть, ни уйти он не мог.

*********

часть тридцать вторая
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
продолжение

- Ты хочешь стать мне другом? - Усмешка обнажила чудовищные клыки. В нем больше не было ничего человеческого. Передо мной стоял зверь, вырвавшийся на свободу и готовый перегрызть себе ногу, лишь бы выбраться из капкана.

- Я хочу быть тем, кто не причинил тебе зла. Так же как и Пых. А еще тысячи других, кто никогда не видел и не слышал о тебе.

- Я дэймос. Не существует живых, что верили бы мне. Нет никого, кто хотел бы остаться рядом со мной. Ты, верно, сумасшедшая.

Вздыхаю и криво улыбаюсь. Что ж, это не новость.

- Я сниму оковы, Кэт. И сожру твою душу, как и собирался сделать с самого начала. И она будет не последняя душа в веренице многих тысяч душ. Ты глупа, Кэт. Ты думаешь, что твоя жалость заставит меня измениться. Но жалость лишь уродует и оскорбляет, Кэт. Нельзя жалеть сильного. Если не хочешь, чтобы он стал еще злее.1

- Это не жалость.

Вытаскиваю из ножен кинжал и приставляю к своей шее. Гхыр, перестаралась. И теперь по лезвию скользят первые капли моей крови. Монстр жадно смотрит на них, едва не облизываясь от предвкушения.

- Ты освободишься от оков и сам. Верю. Но тебе понадобится время. А его у тебя нет, если умру я - оковы снова сомкнутся. И ты будешь до конца веков ждать идиота, что согласится освободить тебя.

- Ты не сделаешь этого, - спокойно. - Ты слишком любишь жизнь.

Монстр посмотрел на собственную лапу. Луна, вышедшая из-за туч, осветила тонкий серебристый браслет, который плавился и постоянно менял форму, словно не знал, как лучше перестроиться, чтобы остаться целым и невредимым.
2
- Думаешь? Так ты же все равно меня съешь. Так что у меня шикарный выбор: умереть быстро и относительно легко или подождать, когда ты высосешь душу и будешь столетиями… - или сколько там времени занимает процесс, - переваривать ее в своей утробе…

Монстр выдохнул и, подцепив второй лапой браслет, рванул его так, что тот натянулся до предела и зазвенел, словно туго натянутая пружина, задетая кем-то или чем-то, еще немного…

Закрываю глаза и резко погружаю нож в горло, одновременно дернув его вбок…

- Стой.

Шепот, от которого жар прошел по коже. Дыхание взметнуло волосы и отбросило их назад. Медленно открываю глаза и смотрю в черные, жуткие, с алыми искрами в уголках. Его до предела расширенные зрачки подрагивают от напряжения. Сам он крепко держит мою руку, не давая дернуть 3лезвие вбок.

- Поздно, - пытаюсь булькнуть я.

Но лезвие осторожно вынимают, а его дыхание заставляет рану на шее срастаться со скоростью, которая не снилась еще ни одному врачевателю.

- Я дам клятву.

Торжествуя, перекашиваюсь в улыбке.

- Но только потому, что хочу жить.

Удивленно смотрю на него, вслушиваясь в тон голоса. Странно… зачем тогда это объяснять? Словно отрицает что-то, словно пытается убедить себя в чем-то. А впрочем - какая разница? Я буду жить! Меня не съедят, слово не нарушено, и это повод для того, чтобы… рухнуть в обморок.

Еще один его выдох заставил меня вновь прийти в себя. Он укусил себя за палец, я поморщилась от звуков, с которыми клыки прокусывали бронебойную кожу, покрытую мелкой серебристой 4чешуей. На пол упали первые алые капли, 4которые быстро начали меняться, растекаясь и очерчивая линии и завитушки букв неизвестного мне языка.

- Здесь клятва, - сказал он. Лицо его вновь становилось человеческим, как и тело. Глаза больше не пугали, и смотрел он так же, как обычно - спокойно и холодно.

- Я не могу ее прочесть.

- Можешь. Только ты и можешь.

Хмурюсь и с трудом встаю. Из-под куртки выскальзывает Пых и шлепается на пол. Недовольный писк, впрочем, тут же оборвался, едва он заметил стоящего неподалеку Кэрта. Наклоняюсь, поднимаю бедолагу и сажаю его в капюшон.

Смотрю на символы… хм. А они и впрямь начинают обретать какой-то смысл.

- Клятва. Но она всего на тысячу лет.
5
- Не испытывай мое терпение, - холодно произнес дэймос. - Будь довольна тем, что все еще жива. И твои внуки и правнуки также будут жить. Долго. И обыденно.

- Но… но тут сказано, что ты не тронешь лишь меня и моих близких.

Алые глаза опасно сверкнули, и их вновь прорезала черная нить зрачка.

- Кэт, да плюнь ты. Ну подумаешь, ошибся. Пускай будет так. Он же нас угробит! - торопливо зашептал на ухо Пых, стараясь не сильно при этом дрожать.

Скрещиваю руки на груди и зло смотрю на Кэрта.

- А мне плевать. Он сам сказал, что жалость - уродует. - Что я несу? - Так что-либо мои условия, либо…

Через минуту камера взорвалась. Через пять - грохнуло так, что пол дворца кое-где начал 6проседать, а из проема двери, ведущей в подземелье, вылетел черный, встрепанный мышь и со скоростью ветра унесся куда подальше.

Через десять - все стихло. И граф таки сумел спуститься вниз и сунуться в свои казематы, представлявшие теперь большей частью… руины.

Он закашлялся, попытался пробиться внутрь, но подвалы все еще трясло и с потолка то и дело сыпалось каменное крошево. Он побледнел, вспомнив, что оставил там Кэт. Но соваться дальше было самоубийством чистой воды.

- Кэт!

Подвал загрохотал, и пол снова начал проваливаться, осыпаясь в глубокие трещины в земле. Граф отступил назад. Странно, но в полутьме двигались не только камни. Невдалеке проступали очертания чего-то еще. Сощурившись и стерев пыль с лица, он различил фигуру. Высокую, темную, с развевающимися крыльями за спиной.
7
Она шла, и камни вбивало в стены и потолок. За ее спиной все снова падало, замок лихорадило, словно на вулкане. Но не это привлекло внимание графа, а то, что на руках у темной фигуры лежало тело девушки, голова которой запрокинулась назад. Алые глаза встретились с васильковыми и… граф отступил, давая дорогу. Сейчас он не поставил бы и ломаного медяка на то, что выйдет победителем из схватки с этим созданием. Тем более что… оков на дэймосе больше не было…

Глава 26
Иногда меня тянет пофилософствовать. Такое бывает редко. Еще реже я додумываюсь до чего-нибудь умного. Но согласитесь, забавно, когда мысли, цепляясь одна за другую, как жемчужины на нити, превращаются в красивое ожерелье. Нередко нить прерывается, бусины рассыпаются, и все приходится начинать сначала. Мы берем жемчужину… но это уже другая жемчужина, совсем не та, что была вначале. А даже если и та - следующая наверняка отличается. И хотя жемчужины похожи, как слезы ребенка - белые, чистые, - они разные. Все, как одна. А значит, и 8ожерелье будет отличаться. Как отличается одно мгновение в цепи великого океана времени от другого. Нет ничего одинакового. Симметрия - глупость, придуманная ребенком. Дети вообще любят выдумать что-то, чего в природе не существует. К примеру, сказки. Или волшебство, которое двигает горы и разделяет реки. Они любят фантазировать о добрых драконах и порядочных рыцарях. Им рассказывают о прекрасных принцессах и смелых братьях. И они верят. И тоже начинают выдумывать сказки, предания, былины…

В детстве я верила, что все сказки заканчиваются хорошо. Что из любой ситуации всегда непременно есть выход. Как говорится: «В конце - все хорошо. А если все нехорошо, значит, это еще не конец». Один мой знакомый очень любил повторять эту фразу. И я верила. Действительно верила, что это именно так. Я верила, что драконы умеют любить людей. К примеру, все тех же принцесс, которых нет-нет да и похищают. Я верила, что можно перевоспитать людоеда и сделать из него вегетарианца. Верила в то, что любое живое существо где-то глубоко в душе - доброе и пушистое, просто обиженное на весь 9свет. А еще я верила, что каждая моя сказка, каждая история и приключение будут обязательно заканчиваться хорошо. Просто потому, что иначе и быть не может. А если все же все закончилось плохо - что ж, значит, это еще не конец.

Хорошая философия, да? Красивая, уютная, детская. И совершенно бесполезная.

Стою на коленях у трона и смотрю на высокого грузного монарха, в глазах которого не осталось ничего человеческого. Почему? А вы видели когда-нибудь глаза мертвой рыбы? Подернутые белой пленкой, огромные и круглые, они смотрят в никуда. Какие чувства можно раскопать в них? Никаких. Рыба ведь мертва. Как и этот король. Он все еще дышал, ходил, ел, пил и делал все то, что полагается делать живому существу. Но он был мертв. Его глаза были мертвыми. И мне очень не хотелось заглядывать в них снова.

- В последний раз предлагаю добровольно отдать камень. А иначе я вынужден буду сделать то, что сильно нас всех огорчит.
10
Смотрю на Пыха, зажатого в кулаке стражника-тролля. Василиск стоит чуть поодаль и смотрит куда-то мимо меня. С тех пор как начался допрос, он смотрел только так. Словно его здесь не было.

Сжимаю зубы и снова смотрю на Пыха. Ему больно - слишком сильно сдавили хрупкое тельце и наверняка сломали пару косточек в крыльях. Черные пуговки глаз поблескивают над большим пальцем. Он смотрит на меня, но молчит. Упорно молчит, а не пищит от боли. И от этого убивать хочется только сильнее. Суставы болят, так как мои руки вывернуты и заведены за спину. Порваны связки и пара сухожилий. Я тоже молчу. Потому что Пыху и без того больно. Только перед глазами все чаще вспыхивают алые мушки, а по ногам проходят волны дрожи. Троллю за моей спиной - все равно. Он просто держит меня за руки. А сожмет их чуть сильнее, и я просто потеряю руки. Их раздавит одна о другую. И все, что остается - смотреть прямо перед собой, контролировать каждый вдох и выдох и изо всех сил пытаться отстраниться от той боли, что пронизывает насквозь, словно в спину воткнули 11вертел, на котором меня подвесили перед королем.

- Итак. Ваш ответ?

- Если… если бы я… могла… Я бы от… дала.

Не кричать сложно. Никогда не могла переносить боль. Тем более что профессия обязывала чутко следить за своим телом. Ночью порой одно неверное движение, вовремя не нащупанный камень или соскользнувшие пальцы - могли привести к гибели. Я была ловкой. Очень ловкой. И еще ни разу ничего себе не ломала по-настоящему. Что ж. Пора что-то менять.

- Все еще упрямишься. Что ж, начнем с твоего маленького пушистого друга.

Король повернулся к троллю и медленно кивнул. Я напряглась и рванула. Рванула так, что кости захрустели и едва не переломились. Но руки я выдернула и даже смогла встать и пробежать пару шагов к Пыху. Тот - смотрел на меня, пока сильная рука сжимала его, сплющивая и с тихим 12треском ломая кости. Смотрел и молчал. А потом… потом меня поймали, врезали в спину пудовым кулаком, заставив рухнуть на каменные плиты. Лоб с силой приложился о камни, еще и еще. Потом, схватив за волосы, заставили поднять голову вверх. Сломанный нос, кровь, выбитые зубы. И Пых, тряпочкой лежащий на полу передо мной. Я, кажется, кричала. Громко, на пределе легких, срываясь на визг. Боль, которая была внутри, была неописуема. Я хотела убить их всех, подорвать этот дворец, заставить короля снова и снова подыхать от боли, корчиться, сгорать заживо, визжать, как свинья, которой перерезают горло. А потом меня снова ударили каменным кулаком в спину, позвоночник хрустнул, и я рухнула вниз, врезавшись лбом в каменные плиты и снова теряя сознание.

- Какая нервная девица, - поморщился король и поднял тяжелый взгляд на своего верного пса-василиска.

Василиск стоял бледный, в лице - ни кровинки. И он чересчур пристально смотрел на девушку, лежащую в луже собственной крови. Она еще 13дышала. Со всхлипами, натужно, но дышала. Хотя… тролль, конечно, перестарался. Но его тоже можно было понять: еще ни один человек не мог вырваться из каменной хватки. А тут такая неудача, и прямо на глазах у его величества.

- Дрейк. Дрейк! Ты меня слышишь?

Синие заледеневшие глаза глянули на короля. Снова, как и тысячи раз до этого, королю стало неуютно. Он еще раз напомнил себе о том, что василиска пора убрать. Этот зверь слишком непредсказуем и вряд ли когда-нибудь начнет есть с его рук. А жаль, жаль. Такая порода вымирает.

- Ты свободен. В твоей спальне ждет придворный маг. Он поможет тебе снять ошейник. - Король отечески улыбнулся, пока тролли уволакивали девчонку в небольшую комнатку за троном. Там уже было установлено все для экспериментов. Большая клетка с серебряным покрытием. Зажимы для тела, которые, впрочем, уже не нужны. Вряд ли девочка сможет когда-либо пошевелить ногами. Да и руками в принципе тоже.
14
- Ты обещал ее не убивать.

Король вздохнул, изображая раскаяние и легкий оттенок скорби.

- Я предлагал ей отдать камень по-хорошему. Она не послушалась. Должен же я был выяснить - врет она или нет. Теперь вижу, не врет. И впрямь не может отдать. Что ж, тогда нам просто придется пойти другим путем. Но это не должно тебя тревожить. Маг ждет. Ошейник будет снят. Ты свободен.

Король улыбнулся и, с трудом встав с трона, начал спускаться по лестнице. Магу был дан четкий приказ: убить василиска. Но так, чтобы его сила не пропала. Было там какое-то странное заклинание, способное выкачивать силу из этой твари. Сработает оно или нет, пока не ясно. А потому король решил лично при эксперименте не присутствовать. Мало ли… Зато уж на то, как камень будут извлекать из девчонки, он непременно посмотрит. По спине прошла дрожь предвкушаемого удовольствия. Наконец-то. После 15стольких усилий… камень будет у него. И больше никто и никогда не сможет противостоять его воле. И никакая защита, никакие чары не спасут от воли рока, заключенного в этом маленьком невзрачном куске щебня.

- Ты обещал.

Король вынырнул из сладких дум и удивленно посмотрел в сторону василиска. Странно, но того на месте не оказалось. Зато он оказался рядом. Так быстро и даже внезапно, что его величество даже не успел удивиться. Потом - последовал удар. Сильный, мощный удар, разрывающий внутренности и заставляющий задохнуться от боли, такой сильной, что не шла ни в какое сравнение с прищемленным в детстве пальцем - самым страшным эпизодом в жизни монарха. Синие глаза пылали, выжигая душу. В животе словно кружился, вращался, огромный стальной шар с шипами, который перемалывал внутренности в сплошную однородную алую массу с обрывками волокон и потрохов.

Король выпучил глаза и стал хватать ртом 16воздух… А в следующий миг синие глаза потухли, пальцы царапнули белую шею, и василиск рухнул к его ногам, хрипя и содрогаясь в конвульсиях.

- Убить его, мой господин?

Король с трудом сфокусировал взгляд и посмотрел на подножие трона. Там стоял щуплый маленький человечек в широкополой шляпе с пером и в длинном черном плаще, полы которого стелились по паркету. Придворный маг… Монарх перевел взгляд на собственный живот и… не увидел там ничего - ни жуткой раны, ни кровавых ошметков, все было цело. Но… почему?

Василиск затих. Король брезгливо пнул его, заставив скатиться с лестницы к ногам мага.

- Нет. Пусть живет. Еще немного, - прошептал он, с трудом спускаясь сам и все еще прижимая руку к животу. - Ему небезразлична эта девка. Что ж. Теперь просто убить графа - будет чересчур гуманно. Заковать его в браслеты и подвесить на стену. Пусть смотрит на то, что мы с ней сделаем.17

Маг поклонился, а у его ног послышался надсадный кашель василиска, хватающего ртом воздух и все еще скребущего когтями по расцарапанной шее.

Глава 27
Архимаги - редкие люди. Да и люди ли вообще? Они рождаются настолько редко, что каждый такой случай заранее занесен предсказателями в летописи с точным указанием даты и места рождения будущего великого мага.

Я помню всего троих. Почему я вспомнила о них?

Да просто потому, что один как раз стоит прямо передо мной. Я вижу его словно через пелену. Тело не слушается. Боль стала единым, монолитным куском, впаянным в тело, и обостряется всякий раз, как я пытаюсь даже просто повернуть голову или закрыть глаза.
18
- Смотри на меня, - приказал маг.

А я все гадала - сколько ему отвалил король? Архимаги могут такое, что золото, кажется, их больше не прельщает. Или он тоже носит ошейник? А почему бы и нет. Архимаги, кажется, люди, по рождению, а значит, не лишены маленьких человеческих слабостей.

На стене, неподалеку, висит Дрейк. Шея стала багровой и кровоточит. Глаза полузакрыты, руки закованы в браслеты, крепящиеся на 18длинных цепях, перекинутых через впаянный в потолок крюк. Его тело медленно покачивается. Рядом стоит тролль и методично обливает его водой из ведер. Хочет, чтобы тот очнулся. Правильно. Бить его в бессознательном состоянии не интересно. Странно, впрочем, что Дрейк в принципе оказался здесь. Он же должен был уже быть у себя дома - довольный тем, что уничтожил нас с Пыхом. Пых…

Комок в горле не давал думать. Закрываю глаза и стараюсь не стонать от нахлынувшей дурноты. 19Мне больно… очень больно. Но я бы отдала все в этом мире. Все. Лишь бы Пых снова был жив. Сидел рядом и по сорок раз повторял, какой он несчастный, что вообще связался со мной. И впрямь не повезло, лучше бы он вообще меня никогда не встречал.

- Итак, моя дорогая, - начал архимаг, стараясь говорить тихо и ласково, словно с пугливым зверьком, - сейчас мы осторожно извлечем из тебя камень. И оставим вас в покое. Возможно, даже вылечим после. Но придется немного потерпеть. Вы готовы?

Так странно видеть эту добрую, теплую улыбку на лице человека, стоящего передо мной. Он же видит мое окровавленное лицо, выдернутые из суставов руки, сломанную спину. Он же все это видит. Но продолжает улыбаться так ласково, словно перед ним сидит забившийся в угол котенок, получивший тапком по спине.

Пытаюсь сказать. Ответить. Но не получается. Тогда просто плюю в ответ. Жаль. Не доплюнула. Зато Дрейк открыл глаза и, сфокусировав взгляд, 20уперся им в меня. Пытаюсь улыбнуться. Но выходит ужасно. Тогда просто смотрю на него в ответ.

- Прости, - прохрипел он.

После чего тролль врезал каменным кулаком ему в грудь, с хрустом проламывая ребра и буквально вбив парня в стену. Тяжело сглатываю, следя за тем, как его тело покачивается на крюке. Король укоризненно отчитывает тролля, попросив того быть помягче, дабы гость дожил до конца представления. Тролль, тот самый, что недавно сломал мне позвоночник, потупился, бормоча какие-то оправдания и обещая быть «помягче».

Смешно. Мягкий тролль. Какая дикость.

Дрейк закашлялся. И снова открыл глаза. На грудь смотреть не хочется. Смотрю на его лицо. Он - молчит. Ну и правильно. А что тут скажешь?

- Ну что ж, моя дорогая. Вы готовы? - напоминает о себе архимаг и подходит ближе. На лоб мне ложится теплая мягкая ладонь, от которой 21так и веет теплом и светом. Улыбка у него все такая же добрая и искренняя, что просто сводит с ума. Закрываю глаза, чтобы не видеть его лицо. И жду.

Вторая рука ложится мне на живот - жжется. Я не знаю, как выразиться точнее. Просто именно там я начала что-то ощущать, впервые после того, как тролль врезал кулаком по спине.

Секунды быстро бежали, рука становилась все горячее и горячее. А ощущения в животе из разряда необычных перешли в разряд болезненных, потом острых, потом я начала стонать, тяжело дыша и срываясь на крик.

- Тише, тише, - шептали рядом. - Все хорошо, Кэт. Все нормально. Еще немножко. Ну? Ты же умница. Ты сможешь.

Боль разрывала, раздирала, заставляя жалеть о том, что я все еще чувствую там, внизу, все, что делает эта сволочь. Камень, собираемый по крупицам, - даже не из жил, из клеток, - 22потихоньку сливался воедино. Но это раздирало ткани, разрывало их, не давало забыться. Я думала, что мне уже все равно. Что я не способна больше чувствовать. Но нет, оказывается, способна. Очень даже способна. И от этого мутилось сознание, погружая разум в безумие, наполненное болью, злобой и тихими голосами, повторяющими на разные мотивы:

«Ну что же ты, еще чуть-чуть».

«Все хорошо, хорошо, Кэт. Ты сможешь».

«Ты же умница. Кто у нас умница? Кэт, конечно. Ну последний рывок. Стисни зубы. Сильнее. Давай!»

Давай!

Давай!!!

ДАВАЙ!!!

В какой-то миг я не выдержала. Меня вышвырнуло куда-то так далеко и глубоко, что я не сразу поняла: то ли я окончательно потеряла 23сознание, 23 то ли наконец-то сошла с ума. Вокруг бушевал ад. Боль, сталь, кровь, огонь. Много огня. И посреди всего этого хаоса, рева, криков и визга - царил он, спокойный и холодный, с так хорошо знакомой мне усмешкой.

- Ты звала? - Он шевельнул ушами и чуть сощурил свои удивительные глаза.

- Я… не помню. - Смотрю на стенки сферы, кружившей меня и его. Она отсекла крики, жар и боль. Впервые за последний час… или вечность? - я почувствовала себя спокойно. Боли больше не было. Не было вообще ничего, что могло бы меня побеспокоить, кроме памяти.

- Звала, - улыбнулся он. Сверкнули белоснежные клыки. Изучаю их с каким-то ненормальным интересом, сама не зная, что именно меня так привлекло. - Ты просила о помощи. Хотела мести, насколько я помню.

- Да? - Хмурюсь и киваю. - Да. Очень. А ты можешь?
24
- Хм. Ты просила дать клятву. Я не могу убивать. Помнишь?

часть тридцать первая
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
продолжение

Утром, проснувшись, я долго озиралась по сторонам, не понимая, как я очутилась на первом этаже.
Я лежала у одной из стен, неподалеку от выхода, и довольно куталась в старую, пыльную, гнилую… Что это вообще есть-то?
А, это штора! Точнее, гардина.
Она висела на стене, а я ее оттуда, видимо, содрала.
Странно, но я этого не помню.

Кое-как сажусь, морщусь от боли во всем теле и мрачно приглаживаю вздыбленные волосы. А может, и не было никакой старушки, привидения и вообще всего.
Просто я достала камень, пошла обратно, а по пути - упала от усталости и уснула.
А что? Все может быть.
Встаю и иду к двери.
Точнее, к тому месту, где она еще недавно была, одновременно пытаюсь вытереть о штаны руку, вымазанную чем-то красным. 1
Щурясь от яркого света, бьющего из проема, я пригляделась и различила строки какого-то заклинания, а в конце приписку:
- «Это заклинание перенесет тебя и Пыха домой. Целую, я».

Выглядываю наружу и вижу суровые лица моих спутников, которые уже устали ждать меня.
Все трое сидят на ступенях.
Пых - на коленях у Дрейка.
- Привет!
Улыбаюсь и машу рукой Дрейку.
Белобрысый гад при виде моей живой и вполне себе здоровой персоны особой радости не изъявил.
Выражение лица, по крайней мере, осталось таким же каменно-спокойным.
- А я камень нашла.
Вот.
Теперь намного лучше.
Он встал и подошел вплотную к порогу, 2внимательно меня оглядывая с ног до головы.
А так как суму я случайно оставила снаружи, он понимал, что камень мне спрятать было практически некуда, потому, напрягшись, спросил:

- И где же он?
Поглаживаю живот и довольно улыбаюсь.
- Ты что, его съела?!
В голосе едва сдерживаемая злость.
- Он сам.
- Сам в рот залез?
Ехидно уточнил Пых.
Только сейчас я понимаю, как же мне не хватало его подколов.
- Я не глотала его.
Он как-то всосался в руку и оказался внутри меня. А потом переполз в живот.
Кстати, в животе его тоже нет.

На василиска было невозможно смотреть.
Дрейк явно мечтал меня придушить и немедленно выпотрошить.
После чего зашить и еще раз придушить. 3
Пых же смотрел как на сумасшедшую.
- Где камень?
Размеренно повторил Дрейк.
- Он действительно внутри нее.

С благодарностью смотрю на Кэрта, который и не подумал встать с нагретых солнцем ступеней.
В черных глазах светились интерес и неподдельное любопытство.
Вспоминаю о том, что я - его главный наркотик. Что ж, думаю, и впрямь стоит взять с него клятву не вредить мне и всему миру заодно после освобождения.
А то как бы потом не пришлось отвечать за реки крови, море ужаса и одного спятившего от свободы дэймоса.

- И как его вынуть?
Дрейк теперь смотрел на Кэрта.4
- Никак.
В прошлый раз попытка вынуть камень привела к смерти хранителя.
В животе у девушки было пусто.
Василиск опустил голову, на скулах ходили желваки.
- А ты вообще выходить думаешь или решила там навечно поселиться?
Уточнил Пых.
Смотрю на порог, разделяющий меня и Дрейка. Выходить… не хочется.
Пусть сначала василиск успокоится…
Мне протянули руку. Длинные тонкие пальцы, голодный взгляд и ни грамма тепла в глазах.
Но я почему-то протянула руку в ответ и, почувствовав тепло его руки, вышла из башни, пересекая невидимый, но непреодолимый для него барьер.

- Кстати, они тут без тебя спорили: кому ты достанешься.
Довольно ехидно продолжил Пых.
- Кэрт сказал, что никому тебя не отдаст, а Дрейк мужественно пронзил его взглядом. Кэрт только 5почесался.
Фыркаю и пытаюсь отнять руку у василиска.
Но тот не спешит меня отпускать.
Напротив - с интересом изучает заклинание, написанное на коже.
Он тоже его видит?
Значит, привидение мне не привиделось.
- И чем все закончилось?
Ладно, пусть разглядывает, лишь бы не злился, что я не могу ему отдать его чудо-камень.
- Дракой.
Довольно раздулся Пых.
- Они часа три били друг другу морды, после чего сели играть в карты.
А что делать - скучно, а эти… слишком сильные, чтобы поубивать друг друга.

- Ты пробовала его произнести?
Спросил Дрейк.
- Нет. А зачем?
- Хорошо. И не произноси. Иначе…6
- Иначе что?
С любопытством смотрю в его глаза.
Усмехаюсь и, сощурив глаза, упираю вторую руку в бок.
- А то.
И василиск рьяно стирает кусок надписи на руке.
Взвизгнув, выдираю руку, но… уже поздно - восстановить по памяти эту абракадабру я смогу вряд ли.
- Я так понял, обратно мы идем все вместе.
Подвел итоги Пых в полной тишине.
- Ты угадал.
Кивнул Дрейк и, снова схватив меня за руку и перекинув обе сумы через плечо, потащил меня за собой обратно в лес.
Прожигаю его взглядом, полным жгучей ненависти. Тоже мне, родственничек нашелся.
Всю жизнь без них жила и дальше проживу.
Гад.

Кэрт шагал следом, посадив себе на плечо пушистика, почесывал ему брюшко.
Пых попискивал от удовольствия, Кэрт - млел. И… ни капли не походил на убийцу со стажем.
Портал горел в том же месте и в том же виде, как и в тот день, когда мы из него вышли, он словно ждал нашего возвращения.
А вот интересно, больше в него никто залезть не пытался?
Все же прошло столько времени.
У портала меня подхватили на руки и внесли внутрь.
Кэрт прыгнул следом и едва успел, так как за спиной графа портал начал быстро смыкаться, исчезая буквально на глазах.
Мелькнули чьи-то лица, стены темницы.
Я услышала грохот открываемой двери и все пыталась остановить бешеное кружение разноцветных пятен перед глазами.
Плюс меня тошнило.
Гхыр, я явно не создана для путешествий между мирами.
Ой, меня сейчас вырвет.

Не вырвало.
Желудок нехотя начал успокаиваться, а зрение - возвращаться.
Оглядевшись, я поняла, что мы идем по длинному темному коридору, лишь кое-где освещенному неярким светом факелов.
- Ммм… ты, конечно, тут хозяин, и все такое, но выход вроде бы был в другой стороне.
- Я знаю.
- Да? Тогда зачем…
Мышцы его рук напряглись, словно тугие канаты, а еще через минуту меня швырнули в одну из камер и захлопнули дверь.
Кое-как встав, подхожу к решетчатому окошку и смотрю на его лоб.
Сам василиск закрывал дверь на засовы, громыхая старым слегка ржавым ключом.

- Ты…
Прошептала я и, не договорив, оборвала фразу.
Впрочем, я уже все и так поняла.
- Сиди здесь. Выйдешь - убью.
Проговорил Дрейк и удалился быстрым шагом по коридору.
Сползаю по стене на холодный пол, обхватываю колени руками и чувствую, как меня колотит нервная дрожь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Василиск стоял и смотрел на темный шар из серого дымчатого стекла, поблескивающий на черной каменной подставке в центре комнаты.
Он знал, что он должен сделать, знал, что должен сказать, но шею словно жгло каленым железом. Король не любил плохие новости, так что вероятность пережить разговор была ничтожно мала.
В кабинете больше никого не было.
Только ветер развевал шторы, покачивая фрамугу распахнутого окна.
Василиск отодвинул стул и сел.

Руки коснулись прохладного стекла, а губы прошептали заклинание.
Накрепко вбитое в память, оно немедленно заставило камень светиться неярким сероватым светом, пульсировавшим в такт произносимым словам.
- Да.
Над камнем возникло лицо пожилого человека с высокими скулами, кривым носом и кустистыми бровями, из-под которых смотрели колючие маленькие глазки правителя.
- Я добыл камень.
- Молодец. Все прошло удачно?
- Девушка жива.
- Так убей ее. И доставь мне камень.

Шар погас.
Василиск прикрыл глаза, утихомиривая бешенство, и снова произнес заклинание вызова.
- Что еще?
Нахмурилось лицо.
На заднем плане послышались женский смех и звон стекла.
- Девушка оказалась хранительницей камня. Камень внутри нее.
- Так вынь его!
- Это невозможно.
Глаза правителя злобно сузились.
Слово «невозможно» он не переносил на дух.
- Если ты не можешь сделать этого сам, тогда приведи ее ко мне. Или ты изменил свое отношение к нашей маленькой воровке?

Пальцы правителя шевельнулись, и тут же вены на шее графа вздулись, препятствуя действию ошейника.
Лишь большим усилием воли василиск удержался от того, чтобы не схватиться за горло и не попытаться оттянуть, разорвать ошейник.
Он знал, что это бесполезно.
Ошейник был неосязаем.
Пальцы короля разжались, и граф судорожно втянул воздух, опираясь обеими руками о стол и медленно приходя в себя.

- Я… кх-кх… не изменил… отношение. Но камень слился с ней. Он неосязаем. Он словно… растворился в ее теле.
- Значит, нам нужна помощь мага, чтобы заставить камень снова стать осязаемым.
Так или иначе через два часа вы оба должны быть во дворце. В противном случае…
И шар снова погас.
Граф сел в кресло и откинулся на спинку.
Шею жгло, нервы были на пределе.
Но нужно было шевелиться: встать, спуститься вниз…

Шар снова начал светиться, и в третий раз за день над ним появилось лицо короля.
- Ты все еще здесь?
Васильковые глаза смотрели в упор.
И в них не было ни страха, ни злобы.
Только холодный вызов.
Король нахмурился, но все же чуть сбавил тон.

- Хотя это хорошо, что ты еще не ушел. Я переговорил с придворным магом, он сказал, что хранительницу нужно будет поместить в специальную камеру, которая еще не готова. Только в камере из серебра можно будет попробовать извлечь из нее камень.
На оборудование камеры уйдет примерно неделя, так что пусть пока девчонка побудет у тебя. Т вои камеры ведь отделаны адамантом, если я правильно помню.
- Да.
- Вот и прекрасно.
Тогда приказываю явиться во дворец в понедельник в семь утра.
И да, я надеюсь, тебе не нужно напоминать, что она не должна ни о чем знать.

- Когда ты снимешь ошейник?
Губы короля сжались.
Он очень и очень не любил этого панибратства.
А вызывающий взгляд васильковых глаз всегда приводил его в бешенство.
Поймать василиска было непросто, и даже очень. А если еще и учитывать магическую способность этих красивых глаз…
Пятеро лучших королевских воинов теперь украшали подвалы замка в виде каменных изваяний, а еще шестеро так и сгинули бесследно. Но василиск все-таки попался.
Допустил оплошность.
Всего одну и, конечно, перед женщиной, которая давно уже мертва.

- Сразу после того, как получу камень. Таков был уговор.
- Камень в девчонке, которую я могу передать в любое время.
Король постарался ничем не выдать ярость, накатывавшую волнами.
Спокойно, только спокойно.
На этой собаке есть намордник, и довольно хороший.
А потом ее можно будет и удавить.

- Да, но, видишь ли, камень и девчонка - две разные вещи.
И я не совсем уверен, что-то, что ты говоришь, - правда.
Мне нужны доказательства того, что камень действительно внутри нее.
А получить я смогу их только через неделю.
Не волнуйся, раньше этого срока ошейник не сработает.
Или ты против проверки?
Синие глаза сузились, василиск ничего не ответил.
- Вот и славно. Тогда больше не отвлекай меня.
И свечение камня погасло уже окончательно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Сижу в темнице.
Холодно.
Суму граф утащил с собой, что, в сущности, обидно.
Кутаюсь в куртку, если еще и капюшон нацепить - совсем хорошо получится. 15
Смотрю на дверь и думаю о том, сколько меня здесь продержат.
А еще… еще я рада, что все закончилось.
Шею больше не сдавливает невидимый поводок, я перестала бояться того, что голова в любой момент может отделиться от тела.
Да и башня эта с камнем…

Я, оказывается, устала бояться.
Устала постоянно думать о смерти, пытаться быть вежливой с тем, кого ненавижу.
Сейчас на душе так спокойно, словно все закончилось.
Ложусь на деревянную лавку и закрываю глаза. В куртке тепло и уютно.
Жестковато, конечно, но и не в таких условиях приходилось спать.
Устала я что-то…
Завтра подумаю о том, как отсюда сбежать, пока надо поспать.

Разбудил меня шелест крыльев и тихий скрежет. Открываю один глаз и изучаю нечто 16трепыхающееся на решетке двери.
Это нечто тихо материлось и изо всех сил пыталось протиснуться внутрь.
- Пых?
Сажусь и морщусь от боли в шее и спине. Н-да, старовата я стала для таких ночевок.
Хотя, может, просто организм не выдерживает ритм последних недель.
- Кэт?
В темноте блеснули два глаза. А за спиной Пыха появился факел, осветивший убогое убранство камеры.

- Ты хоть помнишь, какое сегодня число?
Уточнил мышь и таки протиснулся внутрь, едва успев расправить крылья над самым полом. Впрочем, его это не сильно уберегло, и мышь плюхнулся на пол, ойкнув и проехав на пятой точке вперед.
- Тебе помочь?
- Нет… спасибо.
С трудом вставая и оглядываясь на дверь.
Я тоже посмотрела на решетку и не могла не узнать взгляд алых, словно подсвеченных изнутри, глаз Кэрта.17
- Сегодня полнолуние!
Возвестил мышь, вставая и снова взлетая над полом.
- Да?
- Да.
На этот раз он плюхнулся мне на колени, где недовольно завозился и пару раз чихнул.
- А это значит, что пришло время заканчивать ритуал.
Ты, кстати, чего тут забыла?
Он тебя запер, да?
- Да.

Грохот и пыль прервали наш диалог, заставив закашляться.
Дверь вышла из пазов и медленно отъехала вбок вместе с кусками стены и пола, в которую была вмурована металлическая рама.
Кэрт вошел, удерживая ее на весу легко, как перышко, и аккуратно прислонил к стене справа.
- Не передумала?
Напомнил о себе Кэрт.
Пых замолк и тут же надулся.
Он терпеть не мог, когда его перебивали. 18

Смотрю на Кэрта. Никогда еще я не видела его настолько напряженным.
Глаза сужены, плечи отведены назад, походка, голос - изменилось все.
Словно все те маски, что он примерял до этого, - надоели и стали ненужными.
Передо мною снова стояла моя личная тень, так сильно напугавшая во время своего первого появления.
Ничего человеческого.
Даже движения - и те слишком быстрые, резкие, словно он постоянно сдерживает свою мощь, заставляя себя жить в наших временных рамках. Заставляя себя сдерживать ярость, клокочущую внутри.
И этот ад в глазах…
Кажется, словно моя душа уже там, уже смотрит на огненную бездну, задыхаясь от жара и ужаса.

- Нет, не передумала.
Еще как передумала.
Только вот кое-кто умный однажды научил меня: никогда не отступай от данного слова. 19
Ври, воруй, можешь даже стать убийцей. Но от слова не отступай.
А иначе даже отбросы общества начнут смотреть на тебя свысока, и за твою жизнь никто не даст и ломаного медяка.
- Но есть одно условие.
- Какое?
Он спокоен, настолько спокоен, что это пугает.
И страшно нервирует.
Даже Пых притих на коленях, не решаясь что-нибудь сказать или сделать, а он всегда хорошо чует, если запахло жареным.

- Ты должен дать мне клятву, что не тронешь ни меня, ни моих друзей… и вообще никого из живых существ в этом мире.
Он улыбается?
Нет, показалось.
Но я готова поклясться, что на миг эти тонкие губы тронула усмешка.
Где я прокололась? Что не так говорю?
- … Только после этого я согласна тебя освободить.
- Клянусь.20

Легко и просто.
Протянув мне левую руку с невидимым браслетом - последним из трех, сковывавших его силу. Смотрю на него и вспоминаю разговор с привидением.
Что-то она там про кровь говорила.
- На крови…
Хрипло, с трудом сглатывая.
Да что ж такое, почему именно сейчас он так меня пугает?
- Клятва должна быть скреплена твоей кровью.

Секунду он молча смотрел на меня. Алое зарево глаз прорезали черные вертикальные зрачки. Стены вокруг меня начали покрываться трещинами, а температура резко опустилась, заставляя ежиться от холода.
- Ты достаточно поиграла со мной. Один браслет не сможет удерживать меня вечно.
И если я захочу, то обойдусь и без твоей помощи. Только вот потом… не только ты, но и все, кого ты знаешь, - будут умирать так долго и так 21мучительно, что ты тысячекратно проклянешь себя и весь свой род за поганые слова, что извергла твоя глотка.

Голос его стал глуше, ниже, перешел в тихое, на грани слышимости, рычание мощного зверя. Волосы - длинные, черные - распрямились и наподобие игл дикобраза отклонились назад и окрасились алым.
На лбу прорезались рога, зубы стремительно менялись, так же как и все его тело.
Он рос. Нависал надо мной, психуя из-за того, что я решила взять с него клятву.

- Сколько тебе лет?
Молча смотрю на него, не понимая, что я несу.
Он - смотрит в ответ, опираясь мощной чешуйчатой рукой о стену и кроша камень острыми кривыми когтями, отливающими каким-то непонятным металлом.
- Десять тысяч пятьсот сорок девять.
Рычание стало настолько явным, что Пых, пискнув от ужаса, забрался мне под куртку. 22
Шерсть пушистика стояла дыбом, а сам он мелко трясся и… не сумел совладать с инстинктами - по моему животу потекло что-то теплое, но сейчас мне было не до того.

- Ты молод, дэймос.
Так молод, что будешь поступать по велению не разума, а прихоти.
Я не могу этого допустить.
Можешь беситься, сколько тебе угодно.
Только если ты разорвешь оковы - подозреваю, что я умру, а вместе с моей смертью 22на тебе вновь захлопнутся те браслеты, что я уже успела снять. Ты этого хочешь?

Черные зрачки пульсировали, то расширяясь, то снова сужаясь.
Мне его было почти жаль.
Одинокий, озлобленный, оскорбленный, он мечтал о свободе столько столетий… столько лет вынужден был лебезить и преклоняться перед слабейшими из слабых.
Со своей силой, мощью он походил на сказочного джинна, который рвался выбраться из бутылки и уничтожить этот мир, которому не было до него никакого дела.23

- Я не хочу обидеть тебя или унизить. Я просто хочу, чтобы ты понял.
Все проходит.
Боль, ярость, обида, тоска, одиночество… все проходит.
А память остается.
И если ты уничтожишь все - с чем ты останешься?
Один?
Без друзей, близких, без тех, кому ты дорог.
Я не знаю, как устроены дэймосы, но мне показалось, что иногда ты улыбался искренне.

часть тридцатая
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
продолжение

Но… там ничего не было.
Обернувшись, чтобы высказать шутнику все, что я думаю о нем и его шуточках, - я увидела лишь пустую комнату, с серыми, пластами отваливающимися обоями.
В центре стоял небольшой хрустальный столик с кольцом посередине.
Кстати, камень в кольце был черным - таким же, как глаза недавнего собеседника.
В комнате не сразу, но нашла потайную дверь в стене.
За нею начиналась лестница, ведущая, как я надеялась, на последний этаж.
По крайней мере, снаружи этажей было четыре, точно помню.
Ну и крыша, но ведь это не в счет?
Правда же?

Поднявшись, вылезаю из затянутого паутиной отверстия в стене и изучаю небольшой постамент в центре маленькой каморки, где и разогнуться-то невозможно толком.
На постаменте - небольшой серый камушек. И все. 1
Ни алмазов, ни бриллиантов, ни прочих побрякушек.
Подхожу и беру камень в руку.
Теплый и шершавый, он удобно лег в ладонь. Осторожно глажу ребристую поверхность, идя обратно к двери.

На втором этаже с шеи свалился небольшой золотой ошейник и рассыпался на тысячу искр, ударившись об пол.
На первом с удивлением обнаружила, что камень стал мягким, вязким и… впитался под кожу. Горячий и пульсирующий, он, передвигаясь внутри руки, медленно переместился к сердцу, едва не остановил его и… мигрировал куда-то в область живота, где и устроился - с комфортом и всеми удобствами.
Что делала при этом я?
Материлась, ползая по полу и вскрикивая от спазмов и боли.
Ненавижу магию, как же я ее ненавижу.
И как же это больно…
В итоге я потеряла сознание.
На сколько - не знаю.
Может, на минуту, а может, и на века. 2
По крайней мере, мне не довелось увидеть, как пространство и время вокруг меня схлопываются до своих обычных размеров, возвращая башне ее первоначальный облик.

Очнулась я от чьих-то легких прикосновений к моему лицу.
Они отличались от прикосновений мыша, но мне все равно почему-то было тепло и уютно, а по телу то и дело пробегали мурашки, напоминая о том, что я все еще жива.
Медленно открываю глаза и смотрю в другие - выцветшие, серые, знакомые.
- Бабушка?
Мне улыбнулись, продемонстрировав единственный желтый зуб, и помогли сесть.
- Живая. Надо же. Живая.
Наблюдаю, как она снова щупает мой живот, причмокивая и что-то нашептывая себе под нос.

- Можешь вытащить?
В моих глазах отчаянная надежда зверька, крепко увязшего в капкане. 3
- А зачем?
Удивленно.
- Чем плохо, что он внутри тебя?
- Ну… было больно.
- Он приспосабливался, врастал, изучал.
Рожать тоже больно, дорогая, однако ж все равно рожают.
- Но… тут не роды.
- Это да.
Мрачно изучаю седую макушку, желая только одного: чтобы мой живот наконец-то оставили в покое.

- Можешь объяснить, что это было?
- А как же. Теперь я все могу. Все, что хошь спрашивай, все объясню.
Довольно улыбаюсь и выжидательно смотрю на бабулю.
Она продолжает гладить мой живот, тут же позабыв обо всем на свете.4

- Бабуля! - с угрозой.

- Что?

- Жду ответов на мои вопросы!

- Так ты их сначала задай.

Чувствую себя идиоткой. Но, мысленно сосчитав до десяти, таки формулирую первый вопрос:

- Почему камень внутри меня?

- Так хранительница ты тепереча его, вот он к тебе и привязался, милая.

- В смысле - хранительница?

- Ты испытания прошла? Прошла. Вот и не вороти нос. Гордись! Ибо честь тебе оказана великая и доверие немалое.

- А что за испытания-то были?

- Тебе власть над миром предлагали, но ты отказалась, ни секунды не сумлеваясь. Молодец! А еще не пожадничала - и живота своего не пожалела, - сказала старуха и мерзко захихикала.

Чувствую себя ребенком, которому под Новый год выдали огромную кучу подарков, а потом, спохватившись и забрав все, кроме одного, пояснили, что ошиблись, и все это - другому ребенку. А я стою с этой одинокой конфетиной…

- Весь мир? - сипло. - И что, правду дал бы?

- Нет, конечно. Испепелил бы, - улыбнулась старуха. - Но тебе этого знать не надо было.

Немного успокаиваюсь. В подарках была заложена взрывчатка, и ребенку не повезет еще более крупно, чем мне. Да и конфета - это не так уж плохо.

- А как мне его теперь вытащить? И чем мне это грозит? В чем подвох-то?

- Странная ты, девонька. Другие всю жизнь маялись, с рождения готовились, все силы отдавали, лишь бы завладеть им. А ты пришла, взяла, еще и недовольная.

- Я… просто… меня сюда как бы привели и вежливо так попросили вынести серый камушек, не вынесу - лишусь головы, а вынесу - и голова уцелеет, и счастливое будущее ждет. Или не очень счастливое - тут уж как повезет.

- Да помню я, помню… Стара стала, да не настолько. Ладно, слушай… а чего это мы все на ступеньках да на ступеньках сидим. Эх! Запамятовала, что мы больше не в твоем сне.

Реальность вокруг заколебалась, мир словно поехал в разные стороны, а желудок угрожающе сжался, не доверяя настолько быстро меняющейся реальности.

Зажмуриваюсь и чувствую, как в лицо повеял свежий ветер, а по пальцам пробежало что-то быстрое и мохнатое. Отдернув руку, распахиваю глаза.

- Ой!

- Нравится? - улыбнулась высокая черноволосая женщина, закутанная в шелка и ткани. Черные глаза с поволокой, нежная кожа и прекрасные ногти, умело покрашенные в алый цвет, - все это складывалось в абсолютно новую картинку, разительно отличающуюся от недавней старухи с кривым носом и единственным зубом во рту.

Оглядываюсь по сторонам, изучая тысячи белых пушистых существ, каждое из которых размером не больше моего пальца. Они были повсюду - летали по воздуху, висели на шторах, сидели у меня на плече, отчего щеке было немного щекотно. Я же сидела на огромной кровати, опустив ноги на шикарный ковер, по виду - сплетенный из шнуров все тех же белых пушистых червячков… Как их по-другому назвать - ума не приложу.

- Красиво. - Напротив меня в противоположном конце комнаты было распахнуто огромное окно, которое извне я не видела. А это значило, что я либо больше не в башне, либо все это галлюцинация, которую также можно назвать сном.

- Не сон это… Во сне я предстаю в своем истинном облике, который, уж поверь, мне не нравится. - Из лексикона «старушки» исчезли старые слова, речь выровнялась, а голос стал текучим и нежным. Так на чем мы остановились? Ах да. Камень.

- А ты кто?

Мне улыбнулись, обнажив ровный ряд жемчужных зубов. Понимаю, что начинаю завидовать и ее красоте, и вот этим зубам. Свои-то я уже дня три как не чистила.

- Я - прошлая хранительница камня. Меня зовут Мэг.

- Хм. Получается, что все вот это, - я повела рукой вокруг, пытаясь указать сразу на все: ковры, мебель, ее внешность, окно, - могу теперь делать и я? Камень сделал меня волшебницей?

- Ну в каком-то смысле да, - черные брови сошлись на переносице, а на лице появилась грусть, - но не совсем так. Тебе дарована сила. И сила эта не в дешевых ярмарочных фокусах, которыми так гордятся маги-шарлатаны. Твоя сила куда глубже. Проще говоря, ты теперь можешь управлять жизнью и смертью: кому жить, а кому - умирать.

- Я стала некромантом?! - в ужасе.

- Не путай божий дар с яичницей. Некромантам до тебя еще расти и расти. - Женщина усилием воли успокоилась, и складочка между бровями разгладилась. - Некроманты могут лишь ненадолго заставлять неживое двигаться, но в итоге оно рано или поздно остановится. У тебя же все иначе: ты можешь даровать жизнь тем, кто находится на самой грани.

- То есть мертвых из могил поднимать не могу?

- Боже, ну зачем тебе эта мерзость с отваливающимися конечностями и вечным голодом в глазах? - закатив глаза.

- Мало ли, помер кто-то важный, кого лично я добить не успела, и теперь хочу получить реванш. Вот откопаю и буду оживлять, и снова убивать раз за разом, пока не надоест.

- Поверь, ему уже будет фиолетово.

- Зато мне полегчает.

Женщина хмыкнула, откинула назад прядь черных волос и поудобнее устроилась на мягчайшем ковре. Подумав, она и вовсе легла, потянулась и довольно прикрыла глаза, едва не мурлыкая от удовольствия.

- Сто лет не чувствовала себя живой. Так приятно…

- А… какой ты себя чувствовала? - Я осторожно сползла на пол и прижала колени к груди.

- Ну… мертвой по большей части. Ах да, я же еще не сказала. Хранительницей ты перестанешь быть только тогда, когда… умрешь.

Старательно обдумываю полученную информацию.

- Ага.

- Тогда камень снова вернется сюда, а ты в облике… ммм… привидения, кажется, будешь искать нового хранителя и постараешься привести его сюда.

- Хочешь сказать, что сюда я дошла по твоей указке?

- Нет.

Меня начинают раздражать ее ответы, которые только больше запутывают, чем проясняют ситуацию, в которую я попала. На меня бросили быстрый взгляд из-под длинных ресниц, сжалились и продолжили:

- Я решила ничего не делать. Мне было и так неплохо. Внутри башни я могу создавать любые миры, оживлять все свои фантазии разом, менять пространство и время… Думаю, эта способность дается, чтобы хранитель за долгие десятилетия поисков не сошел с ума. Я вот не сошла.

- Так испытания были твоей постановкой?

- Дешевое шоу, отточенное годами тренировок. Все должно было быть достовернее некуда. Даже кучки пепла на полу. Поверь, от тех, кто заходил сюда до тебя, без приглашения, не оставалось и этого.

Вздыхаю и поднимаю с пола белого червячка с непропорционально большими черными глазами. На меня посмотрели, медленно мигнули и облизнули палец.

- Я зову их мцуфтиями. Они чем-то напоминают тех червей, что обгладывали мое тело, когда оно гнило в гробу.

-----
Червяк выпал из пальцев, мне стало тошно посреди этого белого шевелящегося моря.

- Не бойся. Они не настоящие, - поглаживая ближайшего и грустно улыбаясь, - просто плод моего воображения. Убрать?

- Да, если можно… пожалуйста.

Она закрыла глаза. А в следующую секунду я сидела на рыжем пушистом ковре из шкур тигров. Черные полоски удачно гармонировали с рыжевато-белым фоном. А главное - больше нигде никто не ползал. Задумчиво смотрю на окно. Странно, но выйти я не спешу. Хочется узнать побольше. А еще выспаться. Последние дни я спала мало и постоянно была на нервах. Теперь ошейника нет, и организм потихоньку расслабляется, отмахиваясь от моих желаний и попыток быть бодрой.

- Что еще ты хочешь узнать?

- Как пользоваться камнем?

- Так же, как ты пользовалась браслетом.

Задумчиво на нее смотрю.

- Предлагаешь плевать на живот, а потом тереть его, пока кто-нибудь не умрет?

- Зачем плевать? Просто погладь и мысленно сформулируй свое желание. Вот и все.

- А как его отдать василиску? Ну хотя бы ненадолго, иначе жить мне останется совсем ничего.

Черные глаза утратили поволоку и стали более жесткими, что ли. Кошусь на кровать, все более четко ощущая, что хочу спать. Подумав, я стянула одеяло и накинула его себе на плечи, укутываясь в теплую мягкую ткань. Женщина одобрительно улыбнулась и, дотянувшись, укрыла краешком одеяла ноги.

- Ты не сможешь его передать василиску. И никому другому, кроме избранного. А если решат вскрыть тебе живот - ничего не найдут, так как он уже стал частью тебя.

- Вскрыть живот? - Спать моментально расхотелось.

- Со мной поступили именно так. Я разболтала о камне любимому, а тот выдал тайну императору. Мне было… больно.

- Потому ты и решила никого не искать?

- Да. Первым делом я воскресила в башне его образ, после чего снова и снова убивала его всеми возможными мне способами. А он плакал и просил прощения.

Стало жутко. Я порадовалась, что говорю всего лишь с привидением.

- Ясно. Дрейк будет убит горем. И не только он.

- Ну и что? Оживишь его, и всего-то. Главное, помни: после остановки сердца у тебя остается не больше трех минут, потом оживить не сможешь. Никого. Это, кстати, касается только людей. Насчет остальных существ я все нюансы выяснить не успела. Ах да. И еще. Чем мельче существо, тем меньше у него остается времени на оживление после остановки сердца, - пробубнила она, закатив глаза. - Так мне моя наставница говорила. Ну то привидение, что было в башне, когда я сама сюда пришла.

- А… что потом с ним стало?

- Не знаю. У нас есть выбор - либо продолжать существовать и создавать миры и вселенные в этой башне, либо наконец-то развеяться и перестать страдать от воспоминаний о том, что случилось при жизни.

- И что выберешь ты?

- Мне все надоело.

Киваю и замолкаю. Огонь потрескивает в камине, похрустывая деревяшками, ветер колышет тонкие занавески, концы которых развеваются в опасной близости от огня, а у моих ног лежит привидение, которое устало играть в бога.

- Кстати, - тихо сказало привидение, - когда выйдешь, перед тем как освобождать дэймоса, - возьми с него клятву, подписанную кровью.

- Какую клятву?!

- Чтоб он не навредил ни тебе, ни твоим близким и друзьям.

Стискиваю зубы и отворачиваюсь, вспоминая наивные глаза довольного парня, который любил иногда побыть ребенком и допечь меня вопросами…

- Он не такой.

- Поверь мне. Такой. Он не человек. И никогда им не станет. Он делает только то, что выгодно для него. Может быть самым милым, красивым, любимым…

Привидение умолкло, уткнувшись носом в сгиб локтя. Смотрю на черную макушку и понимаю, что меня так и тянет погладить ее по голове… утешить как-то.

- Кстати, он не говорил, что бывшие хозяева - главный деликатес в его меню.

- Говорил, но…

- Ты не поверила. Зря. Он был серьезен на все сто. Видела когда-нибудь настоящего наркомана, надышавшегося магической дурью? Так вот ты - его наркотик. А все остальные души - постная каша с привкусом гнили. Он не удержится, даже пытаться не будет.

- Дрейк тоже мечтает меня убить? И Пых? Ну давай скажи, что он вынашивал замыслы, как сломать мне жизнь - всю свою сознательную… Хотя…

- Дрейк твой родственник, если ты еще не поняла.

Тупо на нее смотрю. Ну да. А мама - королева этих земель.

И как это я запамятовала…

- Не веришь? - Она повернулась и с интересом посмотрела на мою растерянную мордашку. - Знаешь, а с тобой куда интереснее, чем со всеми, кого я выдумывала раньше. Я не могу предсказать твою реакцию, не могу заставить тебя реагировать так, как хочется мне. Может, останешься? Зачем тебе весь этот мир - с его предательством, сомнениями и болью. Я подарю тебе свой. И уж поверь, я стала настоящим мастером в создании миров. Продумана каждая мелочь, каждая деталь. Ты никогда не поймешь, что все, что тебя окружает, - подделка. Никогда не отличишь. А рядом буду я - личный карманный вершитель судеб. Неужели не хочешь испытать такое?

Сглатываю и отворачиваюсь.

- Меня Пых ждет.

Женщина поморщилась и снова уткнулась носом в сгиб руки.

- Я бы тебе десять таких Пыхториев создала. Один другого краше. Они бы объедались конфетами и издевались над тобой не хуже оригинала.

- Нет. Но, может… потом. Когда мне все надоест, и если ты все еще будешь здесь - зайду, попробую, что такое вечная жизнь в миллионах миров.

- Хм. Звучит заманчиво. Может, я тебя и дождусь.

Сглатываю и беру себя в руки. Главное - не думать сейчас о том, что она сказала. Мне не нужны абсолютная власть и личный мир. Все, что мне нужно - выйти отсюда и…

- С чего ты решила, что Дрейк - мой родственник.

- Догадайся. - Интерес привидения ко мне угасал прямо на глазах, как и пламя в камине, которое больше не взмывало вверх упрямыми язычками, а медленно и недовольно облизывало тлеющие угли.

- Это потому, что он не смог обратить меня в камень?

- А ты неглупа.

Сомнительный комплимент, но я молчу, демонстрируя чудеса терпения.

- Тогда почему он сам об этом не догадался?

- Тупоумие - это у вас наследственное.

- И… и кто именно он мне? Брат? - Мне стало дурно. А ведь я… кажется, с ним целовалась…

- Троюродный. Его отец двоюродный брат твоего отца.

Медленно выдыхаю.

- А?

- Твой отец двоюродный брат его отца, - терпеливо повторило привидение.

хххххх
- А-а-а.

- Так что не бойся - можете пожениться и жить долго и счастливо. А вот с дэймосом не советую. Съест.

- А почему я… Почему меня не нашли, если все именно так? Василисков мало, и они стоят друг за друга горой, как я слышала.

- Да, именно горой. А еще они очень блюдут чистоту крови. А твой батюшка выбрал себе жену из обычных людей, и в результате появилась ты.

- Да? Но… я не помню…

- Конечно, тебя утащили сразу после рождения, поссорили родителей и развели их в разные стороны. Оба считали, что ты мертва, и, увы, оба и сами давно мертвы. В общем, ты сирота.

- Я в курсе.

- Нет, ты не поняла. До этого ты оплакивала смерть своих приемных родителей. Теперь можешь оплакивать твоих родителей по крови. Ну хоть кто-то поплачет.

- Хм.

- Хотя… ты плакать вряд ли будешь.

- Я их даже не помню.

- Знаю.

- И откуда ты столько обо мне знаешь? Даже я о себе столько не знаю!

Женщина вздохнула, потянула одеяло, стаскивая его с моих плеч, и довольно укрылась им с головой.

- Я должна была отыскать нового хранителя. Так что, даже не выходя отсюда, я могла видеть не только каждую минуту, каждую секунду твоей жизни, но и всех тех, кто хоть как-то на нее повлиял. Это сложно. Действительно можно сойти с ума. Тем более что за последнюю тысячу лет ты - первая, кто дошел до башни.

- Сочувствую.

- Спасибо. Впрочем, тебя это тоже ждет после смерти. И будет тот же самый выбор: либо закрыться здесь и играть в «куклы», либо оберегать и пинать в направлении башни какого-нибудь прыщавого мальчишку или девчонку с кучей комплексов и чувством собственной неполноценности.

Отмахиваюсь и наконец-то заползаю на постель, утаскивая одеяло за собой. На полу недовольно что-то пробурчали, но мне уже было все равно. Еще себе наколдует - не маленькая. А я… я очень устала и очень-очень хочу спать. Странно, такое ощущение, что прошел не час или два, а целая вечность, которую я провела в этих стенах.

- Спокойной ночи, Кэт.

- Угу… - кутаясь в одеяло и утыкаясь носом в подушку, которая пахла цветами.

- И помни. Они получат то, что заслужили.

- Кто? - сонно.

- Все, - холодно.

- Угу.

После чего я провалилась в сон.

часть двадцать девятая.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
продолжение

- А… где Дрейк?
Спросила Кэрта, который тоже изучал дверь.
- Под дверью. Флегматично ответил тот.
Пых тихо захихикал, но под моим суровым взглядом - закашлялся и умолк.
- Его что, размазало?
- Не думаю. Вон дверь уже шевелится. Наверняка успел сотворить какую-нибудь сферу. Но было забавно увидеть, как он резко побледнел и рванул назад.
Не успел, правда.
Но ведь он та-а-ак старался.

Смотрю на Кэрта и никак не могу понять, издевается он или и впрямь говорит именно то, что думает.
Он постоянно меняется, все время разный - то молчаливый и замкнутый, то улыбчивый и язвительный.
А чаще всего - похож на ребенка, изучающего мир. Довольно жестокого и хладнокровного ребенка, надо сказать, которому я собираюсь дать карт-бланш.

Дверь приподнялась, и из-под нее быстро выбрался василиск.
Грязный, взъерошенный и злой, он представлял собой настолько уморительное зрелище, что даже я улыбнулась.
Пых продолжал кашлять, довольно щуря черные глазки.
- Идите сюда!
Рявкнул наш предводитель.
И мы подошли, ибо не подойти было смерти подобно. Да и время не ждет, если честно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Стоим перед входом в башню.
- Только после вас.
Сказал мышь, недоверчиво глядя на темный проем двери.
Дрейк окинул нас презрительным взглядом и первым вошел в дверной проем, позволив нам следовать за собой. Точнее, попытался войти.
Но на пороге его приподняло и с силой отшвырнуло назад и вверх.
Изящная петля - и глухой удар многострадального тела о землю. Бежим к василиску, не до конца понимая: жив ли он.
Жив.
С трудом сел, оттолкнул мою руку и кое-как встал на подгибающихся ногах.

- Защита тебя не пускает.
Просветил Пых Дрейка.
- Пустит.
Прохрипел тот и сплюнул кровь на землю, после чего снова пошел вперед.
Восхищенно смотрим на его мужественную спину и крепко сжатые кулаки.
- Вот это, я понимаю, мужик.
Вздохнул мышь.
С подозрением изучаю его мечтательную мордочку.
Пых, заметив мой взгляд, тут же добавил:
- Я просто хотел бы быть как он: меня бьют,
а я иду.
Меня кусают, а я - только злее.
Меня мордой об землю, а я…
Но, видать, не суждено мне быть таким безрассудным.
Жить хочется.

Задумчиво киваю, напряженно ожидая, когда Дрейк снова ступит на порог башни.
Но на этот раз василиск не спешил.
Он медленно подошел и осторожно ощупал невидимую преграду.
Лично я ничего не видела, но ладонь василиска окрасилась желтыми и синими всполохами, словно он пытался войти в невидимое море огня.
Кэрт оставил меня и тоже подошел к входу.
Он что-то сказал Дрейку, и тот отошел в сторону, сложив руки на груди.
Кэрт сощурился, размял плечи и попытался войти. Я говорю, попытался, так как все, что смог дэймос, - это остановиться на пороге, выставив руки прямо перед собой и медленно отъезжая обратно на улицу.

- Бесполезно.
Дрейк погладил старую стену башни и грустно усмехнулся.
- Не пускает.
Вспоминаю свой сон и тоже подхожу к проему.
- Кэт.
Поворачиваю голову и смотрю в васильковые глаза.
- Подойди.
Ну мне терять нечего.
Иду к нему, сунув руки в карманы куртки и обдумывая слова старушки.
Моей шеи осторожно коснулись горячие пальцы.
Я почувствовала несильный укол, после чего рука Кэрта бессильно упала, вытянувшись вдоль тела.
- Еще три дня.
Сказал он.
- Это все, что я могу. Потом ошейник сработает.
Растерянно смотрю на василиска.

Часа два они пытались взломать защиту.
Они насылали жуткие проклятия.
Кэрт открыл путь тварям нижнего мира.
Дрейк то и дело изобретал все более и более изощренные способы, чтобы вскрыть магические запоры, но… все тщетно.
Каждый раз, пытаясь коснуться ее рукой, Кэрт и Дрейк чувствовали непреодолимую преграду и вынуждены были отступать снова и снова.
Сижу на одеяле и задумчиво за ними наблюдаю. Солнце уже клонится к закату, тучи собираются в серые хороводы, да и ветер крепчает, заставляя кроны деревьев обиженно шелестеть и гнуться то в одну, то в другую сторону.

- Как считаешь
Задумчиво смотрю на Пыха, с крайним недоверием изучающего кусочек позеленевшего сыра.
- Может, сказать им, что ты умеешь снимать чары.
- Они в курсе. Просто забыли.
Фыркнул он.
- Да и потом: пусть помучаются. Тебе жалко, что ли? Видишь, как они стараются?
А тут мы просим их подвинуться, после чего маленький мышонок одним движением лапки снимет все запоры и преграды разом.
Ты хоть представляешь, как они будут себя после этого чувствовать?

- Как?
- Униженными и раздавленными морально.
Тебе оно надо?
- Нет. Но время-то идет. А чем скорее я сниму ошейник, тем…
- У тебя лишних три дня, так что сиди и радуйся. Кстати, может, расскажешь мне сказку?
И ты, случайно, палатку не захватила? Кажется, будет дождь.
- Нет.
- Растяпа.
Радуйся, что у тебя есть я. Я позаботился обо всем!
- Захватил палатку?
- Нет. Себя! Как только зарядит дождь - полечу в башню и сниму защиту.
Ибо мокнуть ради чувства собственного достоинства некоторых идиотов - не собираюсь.
Глубокомысленно киваю, изучая проплывающие над головой облака.

До поздней ночи были слышны взрывы, грохот и рев каких-то животных.
Кажется, Кэрт снова выпустил пару тварей и не сумел вовремя загнать их назад.
Так что бегал теперь по полю, отлавливая довольных до соплей ужастиков, получивших в личное пользование целый мир на блюдечке.

Впрочем, заснуть мне это не помешало, так что, накрывшись парой плащей, я отлично выспалась, так и не дождавшись первых капель дождя.
Утром, правда, погода испортилась окончательно. А у Кэрта с Дрейком закончился запал.
В башню они пытались пробиться уже без прежнего энтузиазма.
В частности, Дрейк пытался то там, то тут снести кусок стены, а Кэрт - допрыгнуть до одного из окон.
Стены, к сожалению, были не слабее преграды на входе. А окна оказались настолько узкими, что протиснуться в них Кэрт не смог.

Подходим с Пыхом и скептически смотрим на двух гладиаторов, сидящих на земле рядом.
Оба изучали вход и о чем-то сосредоточенно думали, и в этот миг они были так похожи, словно в свое время вылупились из одного яйца - ну, это я условно говорю.
Хотя бытует предание, что василиски вылупляются именно из яиц и с возрастом обретают способность обращаться в огромных змей, один взгляд которых способен превратить в камень целое село, а то и город.

- А ну, посторонись.
Пых сидел на плече гордо, чуть выставив пузо вперед и едва не лопаясь от самомнения.
Парни синхронно уставились на него, в глазах василиска мелькнуло запоздалое понимание. Глаза Кэрта отражали лишь усталость и недовольство.
Больше ничего.
Парни синхронно уставились на него, в глазах василиска мелькнуло запоздалоалость и недовольство.
Больше ничего.

- Итак. А теперь показываю, как это было НАДО сделать.
Сообщил Пых и, судорожно замахав крыльями, снялся с моего плеча и полетел к двери.
- Я идиот.
Простонал василиск, впервые в жизни демонстрируя настолько человеческие эмоции.
- Почему?
Спросил Кэрт.
- Этот мышь снимает магию со всего, до чего дотронется.
- Вот именно!
Пискнул Пых и гордо влетел в башню.

А в следующую секунду вылетел обратно со скоростью 50 км/час и с ярко пылающим ухом.
Его визг заглушил все звуки разом и оборвался только тогда, когда он шмякнулся в грязь.
Когда я подбежала и осторожно его подняла, мне тихим голосом сообщили, что это конец, и он ненавидит меня, Дрейка, магические башни и тех гадов, что их заколдовывают.
Я молча прижала его к груди и пообещала вылечить.
Мне не ответили, так как потеряли сознание.

И снова вечер. Сидим втроем у порога башни и тупо на него смотрим.
- Странно.
Тихо говорю я.
- А старушка сказала, что я войду туда без труда.
- Какая еще старушка?
Спросил Дрейк.
- Она вчера мне приснилась.
Вроде выглядит как человек, но от нее веет такой силой, аж жуть берет.
- Ее случайно не Мэг звали?
Поворачивая ко мне голову.
- Не знаю. А что?
- А почему же тогда ты… не пыталась войти в башню?
Удивленно смотрю на Дрейка.
- Хочешь сказать, что если не вышло у тебя, Кэрта и мыша, способного деактивировать любые заклинания, то получится у бедной слабенькой меня?
- А ты попробуй.
Убитым тоном, закрывая глаза.

Удивленно на него смотрю.
- Эй. Ты чего?
- Да так. Второй раз за последние пару дней чувствую себя идиотом.
- Это заразно.
Сообщил с земли перебинтованный Пых.

Молча встаю и иду к входу в башню.
Не верю, конечно, что смогу.
Но дабы все успокоились - иду.
Так. Порог.
Зажмуриваюсь и делаю шаг вперед.
Потом еще и еще.
Где эта граница-то?
Медленно открываю глаза и с удивлением понимаю, что стою внутри башни.
Обернувшись, я увидела мрачные лица мужчин.
- Иди.
Сказал Дрейк.
- И принеси мне камень. Живо!!!
Вздрагиваю и смотрю на Дрейка.
Тот стоит у самого порога, и в его глазах царит смерть.
- Не скучайте, мальчики!
Произнесла я, посылая воздушный поцелуй и удаляясь.
В глазах Кэрта заплясали бесенята.

Сколько же здесь золота!
Я загребаю его ногами и изредка проваливаюсь по колено.
И такое ощущение, что с каждым шагом его становится все больше и больше.
И не только золота.
То тут, то там поблескивают драгоценности, я с тоской смотрю на них, проходя мимо и не трогая ничего, помня о предупреждении старухи.
У лестницы я остановилась и с сожалением осмотрела голые, я бы даже сказала, обнаженные ступени.
Ни единой монетки.
Словно незримая грань отрезала мир богатства и алчности от каменных ступеней лестницы, ведущей на второй этаж.
12
Не нравится мне, что на ступенях ни одной монетки. Зато костей…
Зажмурившись, поднимаюсь на первую ступень, ожидая всего чего угодно и… ничего одновременно.
Ничего и не произошло.
Так что мне удалось подняться на вторую, потом на третью, а после преодолеть и все остальные ступени винтовой лестницы.

Второй этаж порадовал обилием дверей.
От одной лестницы к другой вел прямой коридор, разделявший башню надвое.
Справа и слева от него располагались комнаты. Двери некоторых из них были наглухо закрыты.
Из-под некоторых пробивался свет.
То и дело то одна, то другая дверь оказывалась приоткрыта.
Были и такие, что распахнуты настежь.
Как правило, у порога лежала горстка пепла, символизируя опасность.
Короче, открывать двери нельзя.
Это я поняла сразу.
Странно только, что их здесь так много.
Снаружи башня не выглядела настолько большой. Или это снова магические штучки с пространством и временем? Тогда я могу блуждать здесь до скончания времен, абсолютно этого не замечая.
Поежившись, быстро прохожу по коридору, впившись взглядом в ступени, расположенные в каких-то трех сотнях метрах от меня.

Одна из дверей неожиданно скрипнула. Дернувшись, отскакиваю в сторону…
Тишина.
Заглянув в щелку, я увидела пустую светлую комнату с ободранными кое-где обоями и красной лужицей у окна.
Точнее, бордовой. Ну да неважно.
Спешу дальше, стараясь не отвлекаться ни на секунду.

За одной из дверей раздался тихий голос, зовущий меня по имени.
Дернув головой, ускоряю шаг.
Тот же голос раздался за следующими дверями, потом перешел в крик, визг и… внезапно оборвался.
Интересно, и кто мог подумать, что я брошусь открывать дверь, дабы проверить, кто именно так настойчиво меня зовет?
Только умалишенный.
Нет уж, спасибо, мне жить охота.

Есть!
Лестница.
Осталась какая-то пара метров.
Но именно сейчас передо мной резко распахнулась очередная дверь.
Я шарахнулась в сторону, а изнутри, из комнаты, раздался оглушающий, на пределе возможности человеческих легких - крик.
Сижу у стены, пытаюсь встать, но ноги предательски дрожат.
Не смотреть, не смотреть, не смотреть…
Но совсем не смотреть не получилось.
Я случайно скользнула по комнате взглядом и… не смогла зажмуриться снова.

Там, среди обоев в цветочек и разбитой плитки стоял огромный черный алтарь, на котором лежал малыш и громко, пронзительно кричал от ужаса. Три костлявые серые тени выстроились вокруг. Одна тень держала малыша за ноги.
Вторая - за руки.
А третья что-то монотонно бубнила, подняв над головой ржавый кинжал с рубинами в рукоятке.
Я сидела и смотрела.
А ребенок вырывался, орал и бился в истерике. Надо было встать.
Пройти еще пару шагов и очутиться на лестнице. Но… а вдруг нет?
Может, это еще одно испытание.
Смотрю на две кучки пепла у порога и сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони.

Так, спокойно, Кэт, спокойно.
Давай рассуждать логически.
Ну откуда тут ребенок, да еще и эти отморозки? Правильно, им здесь делать нечего, а значит, это иллюзия.
Надо идти дальше.
Кое-как встаю, опираясь дрожащей рукой о стену.

Шаг. Еще шаг.
Только шагаю я почему-то в сторону комнаты, а металл браслета медленно перетекает к запястью, принимая форму кинжала.
Смотрю на него, усилием воли останавливаю дрожь и одним прыжком преодолеваю расстояние от порога до алтаря.
Взмах кинжалом.
Расширенные глаза ребенка.
Черные вертикальные зрачки мужика с ножом, и… все.
Я стою посреди пустой комнаты, на желтых обоях в цветочек видны бурые пятна засохшей крови. Ни алтаря, ни битого кафеля здесь нет.
Мотнув головой, стараюсь ни о чем не думать, возвращаюсь обратно в коридор.
Так и знала, что все это - иллюзия.

Третий этаж.
Кажется, последний.
Я была готова к испытанию голодом (умру, но есть не буду), жаждой (тут сложнее, я, скорее всего, сломаюсь) и прочими мелкими бытовыми радостями.
Но то, что я там увидела, превзошло все мои ожидания и заставило челюсть рухнуть вниз. Закрыла я ее с трудом и не сразу. Ибо передо мной стоял…
Аполлон!

Прекрасный, сильный, гибкий, красивый.
Текучая река серебряных волос струилась по сильным покатым плечам.
Тело худощавое, не перекачанное, грация хищника и зверь, притаившийся в черных, чуть раскосых глазах, покорили бы и менее сильную духом.
Он смотрел на меня, чуть прищурившись, узкие губы кривила усмешка, а тонкие длинные пальцы задумчиво перебирали мех животного, устроившего голову у него на коленях.
Тигр, кажется.
Я… я закрыла рот, сглотнула и поняла, что испытание, скорее всего, провалю.
Стою, глотаю слюни перед мужчиной, который пытается мне что-то сказать.

- А?.
Очнувшись.
Он вздохнул и покорно повторил еще раз:
- Хочешь власти над миром?
Едва не ляпнула «да», но сработал инстинкт самосохранения.
Когда такой мужчина произносит слово «хочешь», да еще и с вопросительной интонацией, - значит, стоит ожидать подвоха и огромной гадости.
Во всяком случае, мне.
- Власти?
Растерянно.
Не, так неинтересно. Ну какой из меня агрессор-завоеватель?
- А давай наоборот.
Хлопаю ресничками, стараясь не начать ковырять пол носком сапога, кстати, дырявого.
Смущенно прячу ногу за ногу.

- Не понял!
Выгнув дугой изящную бровь.
- Ну забирай ее себе на здоровье.
- Ты не поняла. Я предлагаю тебе власть над всем миром и каждой тварью.
Одно твое слово - и любой склонится пред твоим могуществом.
Будь то живое или неживое существо.
- Спасибо, но я, пожалуй, откажусь.
В глазах блондина шок.
- Ты сумасшедшая?
Спросил он, с интересом меня изучая.
Чувствую себя тараканом, зажатым между столом и лупой.
- Знаешь, даже если бы и была - вряд ли бы созналась. Психи - они такие.
До конца уверены, что это вокруг все того.

- Хм. А чего же ты тогда хочешь?
Разочарованно на него смотрю.
А казался таким умным.
Как все же обманчиво первое впечатление.
- Может, ты хочешь меня?
В его глазах появился озорной огонек.
Я скривилась, словно мне в рот сунули половину лимона.
Огонек пропал, парень выглядел немного растерянным.
- Ты предпочитаешь юных дев?
- Нет.
- Не юных? Не дев? Нелюдей, что ли?

Тяжело вздыхаю и прохожу мимо.
Выглядываю из окна и изучаю макушки друзей, кажется, они режутся в карты, пока я тут жизнью рискую!
Гады!
Пых, кстати, судья.

- Я могу снять ошейник и сделать тебя самой счастливой из женщин.
Шепнули рядом.
Дернув плечом, отстраняюсь.
- О себе бы лучше позаботился!
Вопрос в черных прекрасных глазах.
- Сидишь тут один, чуть ли не в трусах, всем предлагаешь… одно и то же. Не надоело?
Он отвел взгляд и посмотрел на лежащего на полу зверя.
- Ты даже не представляешь - как.

- Ну так прекращай.
Иди вон выйди, подыши воздухом, развейся. Сидеть в четырех стенах, кстати, вредно для здоровья.
Я как-то неделю проболела.
Пых чуть не умер, таская мне еду маленькими порциями из таверн.
Так к концу недели я готова была по потолку бегать от злости.
Так мне надоели моя комната, постель и недовольное брюзжание Пыха.
Ты, кстати, сколько уже здесь?
- Триста лет.
Присвистнув, с уважением смотрю на парня.
- Мощно. А чего не уйдешь?
- Для этого меня должна отпустить хранительница.
- И где она?
- Умерла.

Мой взгляд буквально переполнен сочувствием. Может, я зря не подыграла?
Он небось готовился, триста лет ждал, а тут явилась я и с порога заявила:
- «Не хочу».
- Сочувствую. Кстати о птичках, ты тут нигде серого камушка не видел? Мне он позарез нужен.
Парень с интересом на меня посмотрел, потом указал на небольшую неприметную дверь в углу комнаты.
- Ага, спасибо.
- Ты уверена?
Уже шагая к двери, оборачиваюсь и вопросительно поднимаю бровь.
- Власть над всем миром.
Улыбнулись мне.
А, ясно. Шутка напоследок.
Смешно.
Улыбаюсь в ответ и, подмигнув, открываю дверь в комнату, мысленно уже приготовившись к новым ловушкам и ужасам.

часть двадцать восьмая
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Поворачиваю голову, поглаживая сопящего на животе Пыха, и смотрю на огромное серое поле с высокой густой травой, по которой ветер гонит высокие волны, то пригибая, то позволяя подняться ей от земли.
И у самого обрыва, где не было ни травы, ни деревьев, ни даже звезд… стояла башня - высокая серая громада с узкими стрельчатыми окнами, больше напоминающими бойницы, и единственной каменной дверью, мерцавшей в темноте неярким золотистым светом.

Магия.
Даже отсюда она чувствовалась настолько, что только Пых и был способен лежать спокойно.
Смотрю на Дрейка, глаза которого устремлены на этот монумент.
С виду спокоен, но руки крепко сжаты в кулаки, а плечи напряжены так, словно он ожидает то ли нападения, то ли удара с «ее» стороны.
- Надо отдохнуть. Войти в нее мы сможем только утром.
В голове что-то щелкнуло. Глаза медленно расширились.
- Это… а как же… ну я же…
Гхыр, от этой тряски все мысли в голове перепутались, и искусанный язык попросту отказывается строить предложение.
- Я соврал. У тебя еще есть в запасе время.
- Ась?
Меня он уже не слушал - ушел в лес, собирать дрова. Сажусь и сцепляю руки в замок вокруг коленей.

- Он что, издевается?!
- Да.
Пискнули снизу.
- Я все это время без еды, воды… туалета!!!
- Да.
Снова пискнул мышь.2
- И… кстати о птичках…
И придерживая живот, едва ли не ползком, убегаю в ближайшие кусты.
Мне плохо.
Очень.
И меня тошнит.
Странно, что организм вспомнил об этом только сейчас.
С другой стороны, хорошо хоть вообще вспомнил.

Из кустов я вышла злая, встрепанная и перемазанная соком каких-то ягод.
Липкий и вонючий сок не способствовал поднятию настроения.

Кэрт с Дрейком что-то жарили на костре, изучая серебристое поле и башню вдалеке.
Кстати, она и впрямь стояла на краю обрыва. Странно, что я угадала это с первого раза. Интуиция, что ли, разыгралась.
А впрочем, неважно.
Сунув руки в карманы, я пошла в сторону поля, решив изучить сей монумент со всех сторон, раз уж завтра мне суждено там погибнуть…

Сразу две тени метнулись мне наперерез. Серебристая дернула меня за шкирку, отшвыривая назад, а черная врезала когтями по огромной, жадно сглатывающей слюну твари, вынырнувшей из травы.
Всего на миг я различила черные контуры огромного волка, белоснежные клыки и алые глаза.
А после - когти Кэрта развеяли ее, словно тень или туман.
Только клочья и остались, рассыпаясь по траве и исчезая в ней же.

- Что это было?
Поинтересовалась я, кашляя и поправляя ворот куртки. Так и удушить недолго.
- Я же сказал: не соваться к башне до утра.
Дрейк рывком поставил меня на ноги, дернув за капюшон.
Было больно, обидно и неприятно.
Кэрт стоял рядом и смотрел на поле.
Ужасные лезвия когтей были выпущены на всю длину и неярко поблескивали отраженным лунным светом.
Снова серебро…

- Я спросила - что это было?!
Выдираюсь из его рук и отхожу назад.
В глазах ярость.
Надоело.
Если василиск еще хоть раз меня пальцем тронет - челюсть сверну.
И пусть хоть совсем башку отрывает.
Плевать.

Но Дрейк уже успокоился, глаза из алых снова стали васильковыми, и он пошел обратно к костру.
- Он издевается.
- Это тени-стражи.
Откликнулся Кэрт.
- Н-да. И что они стерегут?
- Поле.
- Я думала, башню.

Дэймос обернулся.
Огонь в его глазах словно стал ярче.
Было жутко заглядывать в эти провалы.
Но я старалась не отводить взгляд.
- Нет. Когда-то здесь погибло очень много сильных магов.
Магов - Хранителей леса.
Их обличье было обличьем зверя.
Они бились день и ночь, но в итоге погибли все как один.
И с тех пор эта трава защищает мир от неупокоенных духов, которые рвутся на волю, дабы снова впитать жизненную энергию и возродиться в виде умертвий.

- И откуда ты все это узнал?
Где-то были указатели, которых я не заметила? Или я прозевала путеводитель, который тебе одолжил василиск?
- Я просто вижу это. Не забывай, что я не обычный дэймос.
Я то, что существовало задолго до твоего рождения. И будет жить тогда, когда твои внуки и правнуки сгниют в могилах.

Сглатываю и, не выдержав, отвожу взгляд.
Он прав.
Он слишком чужд для меня.
И я никогда не смогу понять, что именно творится у него в голове.
- Что еще ты видишь?
- Башня хранит секрет уже много тысячелетий. Василиска ждет поражение.
Сжимаю кулаки, стараясь унять дрожь.
- Это значит… что я завтра умру?
- Этого я не вижу. Пойдем есть. Я голоден.

И эта зараза с гордым видом утопала к костру, оставив меня стоять у кромки поля и тоскливо смотреть туда, где завтра, возможно, прервется моя недолгая и довольно бестолковая жизнь.
Эх, как же тут мышь без меня…
Кстати, а где Пых?
Встрепенувшись, оглядываюсь по сторонам и вижу подозрительно знакомый комочек, сидящий на коленях у василиска!
Мужчина протягивает мелкому недоразумению кусочки мяса, а тот радостно их берет в лапки и спешно поедает, требуя добавки.

Предатель.
Я всего на минутку отлучилась, а он!
Нет, этот не пропадет, за него я точно могу не волноваться.

Ночь, сытый живот и теплое одеяло - сделали свое дело.
Я почувствовала, как засыпаю, и убрала от костра согретую пятку, укрыв и ее одеялом.
Н-да.
Когда еще кто мог похвастаться тем, что в походе спал на матрасе, укрытый одеялами, и с подушкой под головой?
Думаю, что никто.
Даже принцессы вынуждены были мириться с некоторыми неудобствами.
Зато я - нет.
Вещи становились меньше, стоило мне поднести их к открытой суме и мысленно пожелать их туда запихнуть.
Говорят, когда заклинание себя исчерпывает, что случается примерно раз в триста лет, все вещи, которые сума копила веками, - разом вываливаются наружу, раздирая ее на части.
И горе тому, кто находится в этот момент рядом - завалит.

- А вы спать не будете?
Спрашиваю чисто для порядка.
Кэрт никогда не спит, а Дрейк вечно спит вполуха, завернувшись в удобный, но недостаточно теплый, на мой взгляд, плащ.
- Спи!
Велел Дрейк и подбросил хвороста в костер.
Вздохнув, натягиваю одеяло до самого носа и закрываю глаза.
Этому приказу противиться как-то не хотелось.
Пых тихо посапывал под боком, умиротворенный темнотой и теплом.
Меня иногда царапали или пинали во сне, но я давно привыкла с этим мириться.
А потому… медленно уплываю в царство Морфея, до последнего наблюдая сквозь ресницы за спинами мужчин.
Все-таки… с ними хотя бы не страшно.

Я почему-то верю, что заснув здесь - проснусь живой и здоровой.
Потому что Кэрт не пропустит ни одну тварь, способную причинить мне вред.
А Дрейк - тем более, так как притащить меня сюда стоило ему слишком больших нервов и усилий.
Он за меня теперь пасть порвет даже принцу упырей, а не то что паре голодных призраков, гуляющих по лунному полю в ночи.
Во всяком случае, пока я не принесу ему этот проклятый камень.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Сны бывают разные:
Черные и красные.
Синие, зеленые.
Белые, бордовые.
Страшные и теплые,
Влажные и мокрые,
Жаркие и тихие,
С кошками и психами, -
Выбери, что хочешь ты.
Вытащи из памяти.
Выверни, раскрась водой,
Сдобри солнцем или тьмой.
Закрути вокруг оси,
Зачерпни и разотри.
После - дунешь на ладонь.
Этот сон и будет твой.

Дурацкая детская считалочка все крутилась и крутилась в моей голове, мешая увидеть то, что так хотелось.
Я морщилась, затыкала уши, пыталась вернуть видение с тихим омутом, плескавшимися в полутьме русалками и ласковым ветерком, поглаживающим меня по волосам, кажется, там еще был парень.
Он стоял у дерева, держал коня под уздцы и смотрел на то, как я длинными пальцами расчесываю волосы…
Или не парень?
Или его не было?
Не помню, не знаю.
Да что ж это такое, кто мне мешает спать?!

Внезапно полутьма из серых красок вокруг рассеялась, и я оказалась в небольшой деревянной избушке, пол которой тихо поскрипывал и едва заметно покачивался под ногами.
Оглядевшись, я рассмотрела жарко растопленную беленую печь и небольшой топчан.
Я поежилась, ущипнула себя за руку и ойкнула от боли, но проснуться, как ни странно, не смогла. Более того, окружающий мир становился все более и более реальным с каждым ударом сердца.

А потом дверь за моей спиной скрипнула, и, резко обернувшись, я увидела медленно вползающую внутрь бабульку с трясущимися руками, опирающуюся на клюку.
На спине у нее покачивалась огромная, больше ее самой, вязанка хвороста, а глаза были выцветшими и светлыми, словно и не видели вовсе.
- Ну здравствуй, милая. Не поможешь бабушке? Тихо прошамкала она.

Отхожу назад, не испытывая ни малейшего желания подходить, помогать и даже говорить.
- Н-да. Дети пошли нынче не т. е.
Вязанку с грохотом опрокинули на пол, с хрустом выпрямили сгорбленную спину и, уперев руку в поясницу, прошли к печке, шаркая обутыми в лапти ногами.
- Есть будешь?
Отрицательно мотаю головой.
- Оно и правильно. Есть-то и нечего. Почитай, годков пять уже нечего.
В голове промелькнула паническая мысль: сейчас меня съедят.
- Да не съем, не съем, красавица. Ишь ты, какие нынче василиски нервные пошли.
- А?
- Бэ. Садись, говорю. Ох, моя спина.

Молча сажусь на пол, смирившись с тем, что проснуться пока не получится.
- Ты ведьма?
- Колдунья.
Ласково улыбнулась старушка. Мелькнул желтый кривой зуб.13

- И… зачем я здесь?
- Так все за тем же. Отговаривать тебя буду. Многих уже отговаривала, да не слушал никто. Ну, а мы не гордые. Мы и в сотый раз повторим.
- Это насчет башни?
- А ты догадливая, как я погляжу.
Покачала головой бабулька, присаживаясь на топчан и довольно вытягивая уставшие ноги.
- О ней, милая. О ней, родная. Не ходи туда, а? Ну зачем тебе умирать во цвете лет? Ты ж еще не жила, почитай.
Подношу руку к шее, осторожно касаясь ее пальцами.
- Чавой-то там у тебя?
Тут же напряглась старушка.
- А ну, покажи. Да иди сюда, не бойся. Это твой мир. Здесь я тебе вреда чинить не стану, иначе и сама погибну. А я жизнь ох как люблю, поверь мне, девонька.

Встаю и подхожу к ней, присаживаюсь рядом и стараюсь усмирить бешеное сердцебиение. Странная она.
И страшная. Даже не внешне, а внутренне.
От нее веет той же странной тяжелой силой, что и от башни.
Потому и не могу успокоиться… никак.
- Хм.
Дряблые пальцы осторожно прошлись по коже шеи, что-то задели, и на миг я почувствовала холод металла.
- Сильная магия, очень сильная. И древняя. Кто ж это тебя так?
- Мой спутник.
- Спутник? Н-да. Этот может. Дэймосы - они такие. Хлебом не корми - дай набезобразничать.
- Нет, не тот. Другой.
- Василиск? Хм. На тебя руку посмел поднять? Вот чудны дела твои, Господи.
Бывает же такое.
Кабы знал, кабы ведал… ну да ничего. Узнает еще, изведает.

- Вы о чем?
- Все в свое время, девонька, все в свое время.
- А зачем… вы щупаете мне живот?
- А красивый он у тебя, милая. Плоский такой, теплый. Как солнышко.
Тупо наблюдаю, как мне мнут живот, словно пытаясь что-то там нащупать.
Было не больно, но как-то странно.
Словно что-то смертоносное находится так близко, что вот-вот обрушится, разорвет на части.
Ан нет.
Держат это что-то под контролем и вред причинять пока не собираются.
Какой странный сон, однако. Никогда еще таких снов не видела.

- Так-так… Так. Хм. Надо же.
- Я беременна?
Пытаюсь криво улыбнуться.
- Что? Да Господь с тобой. Нет, конечно, девонька. Какая беременность? Что я, нелюдь какая, так детей подселять?
И старуха хрипло неприятно расхохоталась.
Мне же почему-то стало не до смеха.
- Что тогда?
- Да так… вижу, сердце у тебя доброе, девонька, да душа чистая.
Изучаю свой живот, пытаясь понять, когда туда сердце-то перекочевало, заодно срочно почистив душу, погрязшую в воровстве.
Вот это я понимаю: сила испуга.

- Ты не юмори, а слушай, глупая, что тебе бабушка скажет. Завтра иди в башню, так и быть: пропущу я вас по полю. Дам пройти.
Да только войти сможешь лишь ты одна.
И там тебе придется делать все самой.
- Что все?
- Еще раз перебьешь…
В голосе бабки прозвучала нехилая угроза.17
Киваю, плотно сжав зубы и стараясь успокоить снова куда-то рухнувшее сердце.
- Так вот. Камень тот так просто в руки не дастся. Будут тебе испытания. Числом три. Ежели пройдешь - твой камень. А коли не пройдешь - умрешь смертью лютою да страшною.
Подумав, она добавила:
- Медленно помирать будешь. Лет пять, это я тебе гарантирую. Так что не советую ничем соблазняться и куда-либо лезть. Только камень, поняла?
Киваю.
- Вот молодец, вот умничка. Ну, а коли поняла - дуй отсель. Мне еще ужин готовить, да дом убирать. Ишь, расселась.

Она еще что-то говорила, а картинка перед глазами уже расплывалась, и я снова куда-то начала проваливаться, теряя чувство равновесия, реальности, да и все прочие чувства тоже.
После этого мне снова снилось озеро.
И парень у дерева.
Он был очень похож на василиска, только глаза пылали ярко-алым цветом, а на шее висел тонкий золотой ошейник, из-под которого тонкими ручейками стекала кровь.

Утро коснулось ресниц теплыми лучиками солнца, а в нос медленно вполз запах жареного мяса. Сонно потягиваюсь и открываю один глаз, щурясь от яркого солнечного света.
Увиденное порадовало и вселило надежду, что вся эта авантюра закончится хорошо.

Поля не было!
Был котлован, в центре которого сидел изодранный василиск и мрачно зашивал рану на правой руке.
Кэрт сидел у костра и поворачивал деревянный вертел с кусочками мяса, жарящегося на углях. Вид у него был уставший, но довольный. Периодически Кэрт косился на «швею» и чему-то загадочно улыбался.
- Я смотрю, ночью вам было весело.
- Н-да.
Кэрт повернулся и задумчиво на меня посмотрел. - А почему ты не проснулась? Ведь стоял такой грохот, что мертвого бы поднял, не то что спящего.
- Сон хороший снился.
Сажусь, потягиваясь и приглаживая сбившиеся за ночь набок волосы.
- О чем?
- О разном. Ты расскажи, что случилось, авось и я сон поведаю.
- Ты стала как-то странно говорить.
Молча смотрю на Кэрта.

- Да ничего не случилось. Просто тени оголодали, а мы слишком близко развели костер.
Вот они и прорвали барьер все скопом.
Я держал их, сколько мог, а после Дрейк наконец сумел прочитать заклинание упокоения.
Ну и упокоил всех разом.
Красиво, кстати, вышло.
Я столько боли и ненависти не видел давно.
Мне теперь дня три есть вообще не захочется.
- Не поняла. Ты питаешься ненавистью?
- Не только. Но чем сильнее эмоция, тем она аппетитнее. Жаль, что твои эмоции мне неподвластны.
- А Пых?
- А что Пых? Он мелкий и невкусный.

Из-под одеяла высунулась сонная мордашка и тут же недовольно сощурилась, приняв все на личный счет.
- Так, ладно. С этим потом. Но как Дрейка могло так порвать, если он просто колдовал за твоей спиной.
- А кто сказал, что за моей?
- Ну э… Я так поняла.
- Он стоял не здесь.
- А где?
Внутренне холодея и, кажется, узнавая символы пентаграммы в центре воронки.
- В центре поля, конечно.
- И ты ему не помог?
- Я должен защищать тебя, а не его. Забыла?
- Нет. Я… Бедняга.
- Не переживай за него. Он сильный. Хотел бы я быть рядом, когда он умрет. Эта душа… наверняка деликатес.
Вздохнув, начинаю одеваться, натягивая на ноги сапоги и приглаживая волосы на затылке.

- Мясо будешь?
- Да.
Пискнул мышь и полетел к Кэрту.
- Но учти! Я все запомнил!
Кэрт удивленно посмотрел на севшего к нему на плечо пушистика, но мясо дал и даже почесал пухлое брюшко, усмехнувшись, наблюдая, как мышь довольно щурится.
Дрейк подошел минут через пять, сунул иголку с ниткой в суму и накинул на израненную спину плащ.
- Не больно?
Поморщилась я.
- Нет. Пошли.

Да уж, краткость - сестра таланта.
Встаю и покорно иду следом за ним.
В конце-то концов, кто его знает, сколько мне еще жить осталось.
Возможно, не более пары часов.
Кэрт, затоптав костер, еще раз с удовольствием осмотрел огромную черную воронку, сощурившись, оценил положение солнца над горизонтом и медленно пошел следом.
Он абсолютно точно знал, что торопиться ему некуда.

При нашем приближении дверь стала сиять ярче и интенсивнее.
Мне даже почудилась какая-то пульсация, словно желтый свет то становился глуше, а то снова вспыхивал с утроенной силой.
Или это отблески солнца так слепят глаза?
Не уверена.
- А как мы ее откроем?
Уточнил Пых, с удобством устроившийся на моей голове.
- Молча.
Предположила я.

- Помолчите.
Дрейк остановился и осторожно приложил руку к двери.
- Отойдите. Все.
Пожав плечами, удаляюсь на приличное расстояние, чувствуя, как горелая земля забирается в прохудившиеся сапоги и доставляет тем самым массу неудобств.
Кэрт остановился рядом, с интересом наблюдая за действиями василиска.
Дрейк начал говорить.
Каждое его слово падало, как булыжник, отзываясь гулом и грохотом где-то внизу.
- Амето! Раэ! Каеэрт!
За моей спиной грохнуло, и повисла тишина.
Я так поняла, что Дрейк открыл дверь. Обернувшись, я и впрямь увидела открытый проход в замок и лежащую на земле пятиметровую каменную дверь, которая перестала светиться. Василиска нигде не было.

часть двадцать седьмая
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ.

- Любопытно.
- Вот и мне любопытно. Зачем ты тащишь ее на верную смерть, если сам давно признал в ней если не равную себе, то хотя бы просто возможную подругу?
- Равную? Подругу? Похоже, моя душа все еще закрыта для тебя.
Усмехнулся василиск.
- Хм. А если я ее поцелую?
- Только попробуй.
На лице мелькнула решимость, ничего хорошего не предвещающая.
- Она - моя собственность.
Пояснил граф.
- Я не допущу, чтобы кто-то или что-то покушался на то, что принадлежит мне. А твой поцелуй имеет свойство высасывать душу.
- Короче, я ее испорчу.
- Верно. А у меня свои планы относительно этой девочки.
- Что ж, ладно. Считай, что убедил. Но завтра я продолжу и буду с удовольствием наблюдать за тем, как ты ревнуешь.
- Я не ревную. Я оберегаю.
Сквозь зубы.
- Я понял.
Откидываясь назад и закрывая глаза.
- Главное, чтобы и ты об этом не забыл.

Граф выдохнул, подбросил в огонь еще немного стружек и снова посмотрел на девушку.
В ней не было ровным счетом ничего примечательного.
К тому же она - человек.
Он просто не мог испытывать к ней хоть что-то, кроме презрения.
Даже смешно предполагать иное.
Успокоившись, он накинул на голову капюшон и закрыл глаза.
Это была их предпоследняя ночь перед тем, как они достигнут конечного пункта своего путешествия.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.
Спокойствие, только спокойствие.
Лежу, прижимая к груди спящего мыша, и вглядываюсь в темноту за пределами охранного круга.
Кэрт куда-то ушел еще часа два назад.
Спать он не умел, а просто сидеть рядом - слишком скучно для дэймоса.
Василиск спал, завернувшись в плащ и прислонившись спиной к дереву.
По бледному лицу скользили тени, отбрасываемые причудливыми отблесками пламени костра, придавая ему вид не то трупа, не то очень больного и изможденного существа.
А в темноте, там, где кончалась граница света, кто-то бродил.
Тихо, мягко, практически не нарушая тишины. Только две алые точки могли насторожить путников. Но все ведь спят, правда?
Только я лежу, стараясь не шевелиться, и слежу за ними украдкой из-под ресниц.

Ненавижу оборотней.
Злые жадные твари, звереющие в полнолуние и способные пребывать только в двух состояниях: либо охотиться, либо отдыхать, набив пузо.
Но самое отвратительное другое…
После окончания полнолуния они просыпаются людьми в своих постелях и не помнят ничего из того, что творили ночью и всю неделю до этого. Как убивали, рвали, играли с жертвами.
Как вгрызались в теплую, окровавленную плоть…

Закрываю глаза и пытаюсь расслабиться.
Это сложно, очень сложно - когда огромный голодный зверь тихо бродит вокруг, мечтая разодрать тебе горло.
Круг должен сдержать его, я в этом почти уверена. Почти - потому что не так давно магия Дрейка не сработала против упырей.
Они не обратились в камень, и для графа это был очень неприятный сюрприз.
Впрочем, как и для меня.
Мышь завозился у меня на руках, недовольно пища.
Закрываю глаза и постепенно расслабляюсь.
Надо уснуть.
Если бы зверь мог - давно бы до нас добрался. Круг надежен.
Надо уснуть.

Через полчаса их стало трое.
Через час - пятеро. А темнота все сгущалась. Понимаю, что уснуть уже не смогу.
Тем более что звери осмелели настолько, что сидят уже вплотную к кругу и недовольно скребут землю рядом с магическим символом, не понимая, что именно не дает им пройти.
И где же носит Кэрта, когда он так нужен здесь? Смотрю на Дрейка из-под опущенных ресниц и пытаюсь наладить с ним мысленную связь.
Один парень как-то учил меня, как именно это можно делать.
Хотел произвести впечатление, а в итоге… я обокрала его папашу.
Больше я паренька не видела, но ведь тогда почти получилось.
Авось получится и теперь…

- Ты хочешь поговорить?
Голос возник в голове так внезапно, что я едва не вскрикнула.
Удержаться стоило немалого труда.
- Д-да. Я… Ты получил мой мыслеимпульс?
- Да нет, просто заметил, как ты пыхтишь под одеялом, и решил облегчить тебе задачу. Что случилось?
Тон вежливый и спокойный, словно мы говорим о погоде.
Бросаю на него напряженный взгляд.
Все так же расслаблен, дышит медленно и размеренно.
Полное ощущение, что он спит.

- Вокруг нас оборотни, если ты не заметил.
- Я заметил.
- И?
Напряженно.
- С рассветом они уберутся. Так что можешь расслабиться и уснуть.
- Не могу. Твоя магия больше не действует, если ты не заметил.
- Ты об упырях? Они мертвяки, а моя магия - для живых.
- И ты просто об этом забыл.
- Можно и так сказать.
И мысленный портал закрылся.

Сколько я ни думала, сколько ни ругалась - услышать его больше не смогла.
Пришлось действительно расслабиться и попытаться уснуть.
Странно, но его спокойный, чуть насмешливый тон сумел меня успокоить.
И вскоре я и впрямь провалилась в сумбурное подобие сна.
А может, просто психика решила, что не стоит переживать, если это все равно ни к чему не приведет.

Утром оборотни действительно ушли.
Открыв глаза и осмотревшись, я увидела лишь отпечатки огромных лап и примятую их телами траву.
Василиск спал все в том же положении, лишь голова свесилась вниз, да челка закрыла глаза.

В вас когда-нибудь были влюблены сразу двое? Причем на дух друг друга не переносящие мужчины?
В меня - нет.
Зато у меня появилась возможность увидеть, как это могло бы выглядеть со стороны.
Кэрт, задавшийся целью довести Дрейка, с самого утра изображал из себя настолько явного влюбленного в меня, что даже Пыху стало как-то неуютно от такого проявления чувств и полного пренебрежения им.
Все началось с того, что утром, как только я открыла газа, мне сунули в руку хорошо прожаренный кусочек мяса на палочке и велели его съесть.
На бодрый писк:
- «А мне?»
Кэрт не отреагировал, убежав куда-то в лес.

- Учти, он этого зверька нашел уже дохлым.
Сообщил граф, с независимым видом складывая вещи и убирая их в безразмерную суму.
Я принюхалась, поморщилась и сунула мясо Пыху. Тот съел все, довольно причмокивая и облизав лапки напоследок.
Потом мне принесли воды в кружке.
Такой холодной, что сводило зубы.
Следом за этим мне преподнесли внушительный букет цветов, общий вес которого тянул килограмма на три.
Он едва уместился у меня в руках.
Мне велели гадать на лепестках и снова куда-то ушли с задумчивым видом.
Стою с букетом, над ним торчит только мой нос. Изучаю выражение лица Дрейка.

- Они, кстати, ядовитые.
Поделился информацией граф.
- Через полчаса будешь чесаться как ненормальная.
Цветы я выронила.
А минут через пять и впрямь покрылась алой сыпью, костеря дэймоса на чем свет стоит.
Затем мне наиграли песенку.
Подарили венок из листьев…
Объяснили, что я сегодня просто неотразима. Двадцать шагов несли на руках и еще полкилометра крутились рядом, умоляя залезть к себе на плечи.
Я не полезла только по одной причине: Дрейк в тот момент выглядел как матерый убийца со стажем. Бледный, злой, он отодвигал ветви деревьев с такой силой, что те с хрустом переламывались, независимо от толщины и вида.

- Э-э-э… Кэрт.
- Да?
Довольно, что-то мастеря.
- Может, хватит? Я поняла, что ты от меня без ума. Теперь можно просто пройтись по лесу в тишине и покое. Вон как птички поют.
- Бездарно.
Сообщил Пых с плеча.
- Вот я пою - отлично, а эти курицы явно подслушали где-то пару нот и теперь выпендриваются почем зря…
Я тактично промолчала.

- Я тоже считаю, что ты поешь куда лучше. Кэрт преданно заглядывал мне в глаза, протягивая небольшой браслет, сплетенный из тех самых цветов, сыпь от которых до сих пор так до конца и не прошла.
- Э… нет, спасибо. На эти цветы у меня аллергия.
- Правда?
Удивился Кэрт, на секунду выходя из образа несчастного влюбленного и с интересом изучая темно-лиловые лепестки на ладони.
- Правда.
И так продолжалось целый день.
Кэрт донимал меня вопросами, а Дрейк становился все мрачнее.

К вечеру мы достигли болотистой местности, которая «порадовала» полным отсутствием растительности и большим количеством костей, разбросанных то тут, то там.
Василиск, к слову, часть костей опознал.
И, насколько я поняла, останки принадлежали прежним наемникам, засланным сюда до того, как он нашел меня.
Среди них, по его словам, были орки, пара гномов и драконы.
Последнее добило.
Я поняла, что дело дрянь.
Пых как-то тоже притих, весьма низко оценивая шансы выжить там, где двух боевых птеродактилей в прямом смысле скрутило в бараний рог.

- Предлагаю заночевать в лесу. Пресечем болота завтра утром.
Киваю, полностью поддерживая инициативу Кэрта.
- Идем сейчас, пока окончательно не стемнело, Проходя мимо нас, приказал Дрейк.
Переглядываемся с мышом.
- Ты хоть знаешь, что именно убило твоих наемников?
Пискнул Пых.
- Вот там и узнаем.
Дрейк остановился и, обернувшись, бросил:
- Не бойся, моя магия все еще сильна. Тебя никто не тронет.

- Я должна успокоиться и броситься грудью на амбразуру?
Складываю руки на груди, мечтая оказаться как можно дальше и от этого болота, и от этого мира. Хочу домой, на чердак. У меня была почти идеальная жизнь.
А главное - такая спокойная по сравнению с теперешней.
- Необязательно. Можешь просто пойти следом за мной. Тем более что выбор у тебя небольшой.
Стискиваю зубы и делаю первый шаг по мокрой, чавкающей грязи.
Я уже говорила, что ненавижу его?

Кэрт молча пошел рядом, ни на миг не изменившись в лице.
Такое ощущение, что в целом ему все равно, просто охранять меня, если бы мы переночевали в лесу, ему было бы проще.
Вечер медленно перетекал в ночь.
Вокруг то и дело раздавались тихие чавкающие звуки.
В отдалении послышалось рычание и следом предсмертный визг неизвестного существа. Существо было жалко.
Его явно ели живьем.

- Это вырпень.
Она кричит перед наступлением ночи, чтобы привлечь добычу.
Я аж вздрогнула.
Плохо.
Нервы уже совсем никуда не годятся.
Но василиск столько времени молчал, что его голос показался чем-то чужеродным и внезапным.
- И как? Привлекает?
Маскируя страх за сарказмом.
- Конечно. Иначе бы не орала.
- Я бы на такие вопли не побежал.
Поделился впечатлениями Пых.
- Ты - нет, а вот хищники - очень даже. Причем бежать будут быстро и особо не скрываясь, страшась не успеть на дележку.
- Хочешь сказать, что она сама их и съест?
- Скрутит, переломит хребет, впрыснет яд и медленно переварит… лет за пятьсот.
- За сколько?!
- За пятьсот. Ее яд не даст добыче протухнуть, а тонким, как волосы, щупальцам много и не надо.

- То есть нам страшно повезло услышать ее голос.
Поразмыслил вслух Пых.
- Редкость как-никак.
- Нет. Можно сказать, что все болото состоит из вырпней, которые сплели свои щупальца.
Останавливаюсь и смотрю под ноги.
То-то мне грунт показался странным.
Мягкий, влажный, а ноги не проваливаются.
Только чавкают.
- И сколько их тут. Десятки?
- Миллионы.
Дрейк посмотрел на меня и усмехнулся, наслаждаясь реакцией.
- Не волнуйся. Вырпень - живое существо, так что убить я его точно успею.
- Спасибо… наверное.
- Пожалуйста.
Молча смотрю ему вслед, пытаясь понять, с чего это вдруг такая забота о моем душевном состоянии.
Боится, что сбегу?
Или перережу себе вены?
Не дождется.

Ночь, как ни странно, прошла спокойно.
Правда, подо мной до утра что-то хлюпало и чавкало, но в целом - съесть не пытались.
И на том спасибо.
Утром меня поднял Дрейк и сообщил потрясающую новость:
- Тебе осталось жить ровно двенадцать часов.

На немой вопрос в моих выпученных глазах он ответил, что в этом мире время ошейника течет чуть быстрее и он чего-то там не учел.
Спешно собираюсь, бросив все, кроме сумы и мыша.
Василиск за мной не поспевает, что-то крича вслед, кажется… я не туда бегу.
Останавливаюсь и гневно оборачиваюсь:
- Тогда ты впереди, а я за тобой!
Мимо меня промелькнула белобрысая фигура, и вот он уже удаляется куда-то в сторону ближайшей группы деревьев.
Бегу следом, ругаясь сквозь зубы.
Пых, подпрыгивая в капюшоне, молчит, но тоже страшно волнуется.

- Тебя понести?
Вопрос, заданный таким невинным тоном, не мог не насторожить.
Кошусь на Кэрта.
- Да.
Плюнув на свои принципы.
Сильные руки разом оторвали от земли, и я очутилась у него сначала на руках, а потом на шее.
Почему на шее?
Не знаю, он сам меня туда посадил, сказав, что я так меньше мешаюсь.
Мышь, вскарабкавшийся мне на голову, с восторгом огляделся по сторонам, раздувая грудь и распахивая крылья навстречу ветру.
Такой способ путешествия понравился ему больше всего.16
Дрейка мы нагнали уже через минуту.
Он бросил задумчивый взгляд в сторону Кэрта, кивнул ему и прибавил ходу.
Кэрт, усмехнувшись, тоже ускорился.

Ну и… вы думаете, это так здорово - скакать на чужой шее со скоростью двадцать км в час? Уверяю, вы ошибаетесь:
-первой же неучтенной веткой с головы сбило мыша,
-второй я получила в глаз.
И, пока выясняла - цел он или нет, - получила суком в челюсть, как не рухнула - сама не знаю. Но удержалась.
Снизу извинились, пообещав быть аккуратнее, и посоветовали пригнуться и по возможности все же уворачиваться от веток.
Сзади, пыхтя, пытался догнать нас мышь, с выпученными от напряжения глазами.
Догнал не сразу, а только с третьей попытки.
Но зато когда догнал - вцепился так, что я лишилась целого клока волос.

- Пых! Больно же!
- Пых, пых, пы-ых.
- Теперь я вспомнила, почему тебя так назвала.
- Не отвлекайся!
Свалившись в капюшон, пропищал мышь.
Вовремя пригнувшись, избегаю удара в лоб. Старательно бью по макушке Кэрта, намекая на то, что я все еще тут и сильно возражаю против такого перемещения.
- Прости. Задумался.
Мне подмигнули, на миг подняв лицо.

Скрепя сердце отстала, стараясь вовремя выглядывать те ветки, которые…
Ой… лежу на земле.
Это была не ветка, а целое бревно.
Где Пых?
- Пыхторий!
- Я… я, кажется, лопнул.
Пискнули откуда-то из-за спины.

По спине прошел сначала холодный, потом ледяной пот.
Сжав зубы и едва не плача, осторожно снимаю куртку и поворачиваю ее к себе тыльной стороной. Там, увязший всеми зубами и когтями, покачивался очень грустный Пых, смотрящий на меня маленькими грустными черными глазками.
- Пых.
- Я сильно?..
- Ну… нет. Я бы даже сказала, что ты очень даже цел.
- А что тогда лопнуло? Я слышал характерный звук.
Куртка и впрямь была мокрая. Принюхиваюсь, касаясь жидкости пальцами.
- Кровь?
Печально.
- Пахнет чем-то сладким.
- Ну да. Я ж конфет переел. Вот и стал сладким. Да, кстати, пока я жив… завещаю тебе все, что нажил неправедным трудом.

- Спасибо.
Лизнув жидкость, с удивлением опознала эль из эльфийских конфет.
Приглядевшись, поняла, что к куртке был прикреплен тайный карман.
Видать, Пых и спрятал там немного конфет, дабы лакомиться во время путешествия, пока я не вижу. 19То-то он постоянно у меня по плечам лазал.
- Пых, это конфеты.
От куртки медленно отклеили голову и понюхали ликер на пальцах.
Лизнули, задумчиво закатили глазки и облегченно выдохнули.

Отдираю эту мелкую заразу, накидываю куртку и смотрю на Кэрта, все это время стоявшего рядом с нами и с интересом наблюдавшего за происходящим.
Вот ведь… ребенок.
Все-то ему интересно, хотя Пых - актер тот еще. Ему бы на большую сцену, вот бы он где развернулся…
- Ну что, едем дальше?
Киваю и хватаюсь за протянутую руку.
Василиск, к слову, нас ждать не стал, и его спина мелькала где-то далеко впереди.

К вечеру я вымоталась настолько, словно все это время бежала сама.
Спина от постоянных сгибаний-разгибаний болела неимоверно и гнуться отказывалась напрочь. 20
Руки покраснели и опухли от частых ударов о тонкие ветки.
А лицо облепили трупы насекомых.
Но убивало не это, а то, что граф… пошутил насчет двенадцати часов.
Сказал, что хотел меня ускорить.
Я бы сама кое-кого ускорила увесистым пинком. Ну какая же он зараза!
Убила бы…

Меня сгрузили на землю, и я тут же упала, едва сильные руки отпустили талию.
Над головой мерцало россыпью звездных алмазов небо.
Деревья надоедливо шелестели листвой, а на нос тут же присела пара комароподобных насекомых, с восторгом оглядывая поле деятельности.
- Мы пришли.

Поворачиваю голову, поглаживая сопящего на животе Пыха, и смотрю на огромное серое поле с высокой густой травой, по которой ветер гонит высокие волны, то пригибая, то позволяя подняться ей от земли.
И у самого обрыва, где не было ни травы, ни деревьев, ни даже звезд… стояла башня - высокая серая громада с узкими стрельчатыми окнами, больше напоминающими бойницы, и единственной каменной дверью, мерцавшей в темноте неярким золотистым светом.

часть двадцать шестая
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ.

Ночь наступила как-то внезапно.
Я бы даже сказала - рухнула.
Всего за пару минут темень стала такой, что я уже не могла различать листву всего в десяти метрах от себя.
И это несмотря на отличное зрение, которым я всегда так гордилась.
- Это магия?
Поинтересовался мышь, подслеповато щурясь и явно пугаясь такого ограничения видимости.
- Это ночь.
Просветил нас Кэрт.

Восхищенно его разглядываем.
Ну ладно-ладно, во взгляде было больше сарказма, чем восхищения, да и сам Кэрт все равно ничего не замечает вокруг, кроме себя - любимого.
- А знаешь, наш мыслитель прав.
Василиск остановился и осмотрелся по сторонам. - Вон там небольшая полянка. Наберете дров и приходите.
- А ты что будешь делать?
Пискнули с плеча.
- Я?
Подготовлю все для ночлега.
С легким оттенком пренебрежения к мыслительным способностям мыша.

Молча смотрим, как василиск удаляется.
- Он странный
Констатировал Кэрт.
- Да уж. Идиот. И это еще слабо сказано. Резюмировал Пых.
- Я не о том. Его сердце. Оно ведет себя странно.
- Не бьется?
Уточняю я, лазая под кустами и пытаясь найти сухие ветки, предпочтительно сваленные в большую кучу, дабы не мучиться, собирая их поштучно.
- Бьется. Но неровно. То ускоряется, то замедляется. Я думал, василиски контролируют свой пульс.
- Этот бракованный.
Нашелся Пых.
- Он в детстве часто падал… головой… причем преимущественно вниз. Вот и вырос хилым и слегка недоразвитым.

Киваю, вытягивая из зарослей репейника огромную корягу.
Коряга шла с трудом, приходилось упираться в землю обеими пятками и с огромным усилием преодолевать сопротивление всего того, что ее оплело.
- А знаешь, отчего у него сильнее бьется сердце? Спросил Кэрт.
Сажусь на землю и устало смотрю на дэймоса снизу вверх.
- От тебя…
Сказал он и легко поднял корягу.
Я же сидела с отвисшей челюстью, пытаясь переварить то, что он мне сказал.
- Так, погоди секунду. Левее! Левее, я сказала! Вот. Так, о чем это я?
- О Дрейке.
С плеча.

- А, да! Интересно, почему это его пульс 3зашкаливает из-за меня. Он меня что, боится?
- Не знаю. Возможно.
- Он тебя любит, только сам еще не понял этого.
Вздохнул Пых.
- Короче! Нам надо его соблазнить.
- Нам?!
- У озера он на меня заглядывался, не забывай.
- А, ну да, прости.
Стараюсь не рассмеяться, чтоб не обидеть Пыха.
- Короче, соблазняем, заставляем снять оковы и линяем обратно в свой мир.
- А если не получится?
- А ты постарайся.

- Ну и как, по-твоему, я это сделаю?
Буду всю ночь танцевать перед ним голышом у костра?
Или возьму топор и в одних панталонах начну рубить дрова?
Он проникнется и подарит мне свою руку, сердце, ключи от ошейника и поцелуй в пятку.
- Почему в пятку?
Удивился пушистик.
- Потому что именно ей он по роже и получит.
- Не знаю, как у вас здесь, но у нас дамы неплохо умеют соблазнять мужчин. Меня много раз так привораживали.
Могу рассказать, что нужно делать.
Влез в наш разговор Кэрт, до этого молча тащивший корягу.

Отрицательно качаю головой.
Пых - активно закивал головой.
- Во-первых - надо разорвать одежду в нужных местах,
уметь соблазнительно двигаться,
часто заглядывать в глаза и при этом выглядеть либо стервой, либо ангелом.
И то и другое действует безотказно.
- А он спец!
Восхитился мышь.
- Ну что, все поняла? Тогда рви одежду.
- Щас!
- Кэрт.
- Помочь?
Мне заглянули в глаза, оказавшись внезапно так близко, что я едва не рухнула на пятую точку от неожиданности.
Раздался глухой звук удара брошенной на землю коряги.
Растерянно что-то мямлю.

- Она сказала «да»
Пояснил Пых.
- Рви, давай, а то Дрейк уже небось волнуется, где мы застряли.
Мерзнет, психует, возможно, плачет…
Представив себе рыдающего на темной поляне василиска, невольно улыбаюсь.
Но тут до ушей донесся треск одежды, и через пару секунд я напоминала жертву маньяка, а не приличную воровку из некогда хорошей семьи.
- Отлично.
Удовлетворенно произнес Пых.
Сжимаю рубашку на груди, не наблюдая в этом ничего хорошего.
- А зачем она прикрылась?
Удивленно повернулся Кэрт к мышу.

- Ща, погоди. Так, Кэт.
- Что?
- Ты жить хочешь?
С надрывом.
- Да.
- Тогда хватит ломаться. Ничего криминального у тебя не открыто.
Так, легкие полунамеки.
- Грудь того и гляди вывалится, перестав намекать. И вряд ли кому-то это понравится.
- Мне нравится.
Улыбнулся Кэрт.
- Ты симпатичная для человечки.

- Класс!
Произнесла я, обозревая то, во что превратилась моя одежда.
- Кэт, опусти руки и иди эротичной походкой! Я буду что-нибудь петь романтическое. А Кэрт…
- Я дрова несу.
Кивая на корягу.
- А Кэрт будет идти позади нас и тащить дрова. Итак. Готова? Пошли.

И Пых запел.
Громко, пронзительно, с чувством, стараясь попадать в ритм моего шага.
Вздохнув, я решила послушаться совета и, старательно виляя задом, пошла в сторону поляны, периодически спотыкаясь и ловя себя на том, что снова пытаюсь прикрыть прорехи руками. Представляя лицо василиска, когда он меня увидит.
У него не то что пульс - у него давление подскочит, и смеяться надо мной он будет еще долго.

- Луна, ты моя половина!
Ну где же ты ходишь, любимый.
Одна я стою и сгораю, 8
От стра-асти горячей пылаю…
Надрывался Пых.
Я, заслушавшись, чуть приостановилась.
- Кэт, я сказал - эротичной походкой. А не вихляющей. Веди себя естественно.
Громким шепотом на ухо.
Закусив губу, смотрю себе под ноги, покраснев при этом до кончиков ушей.
Но, как говорится, жить захочешь - еще не так раскорячишься.

- Умира-аю от любви,
Погибаю в одиночку.
Где ты, милый, помоги,
Скорота-аем вместе ночку.
Мышь так фальшивил, что порой его пение казалось мне визгом.
Василиск, сидевший на поляне, с интересом посмотрел в мою сторону, прислушиваясь к словам песни и наверняка получая от всего происходящего немыслимое удовольствие.
Нервно улыбаюсь и останавливаюсь.
- Прогнись.
Прошипели на ухо.
- Что?
- Прогнись, я сказал.
Эротишнее!
Еще!
Да не надо на мостик становиться, Кэт.
- Я не умею эротишно!
Громким шепотом прошипела я в ответ.

- Все умеют! Даже кошки.
- И потом, темно же. Он все равно ничего не видит.
- Напротив, я вижу все.
Довольно сообщил Дрейк.
- Вот! Видишь. Все было не зря.
Мне хочется застрелиться из арбалета или удавиться, прямо здесь и сейчас.
О боги, что еще мне надо сделать в этой жизни, чтобы выжить?
И на что я готова пойти?
- Ну и как…
Переступаю с ноги на ногу, чувствуя, как кожу обдувает в самых неожиданных местах.
- Тебе нравится?
- Даже не знаю…
Ошарашенно произнес Дрейк.

- Хм.
Кошусь на Пыха.
Тот воодушевленно запел, потыкав меня в щеку и намекающе подмигнув.
Я не такая, как все,
Я удивительный лотос,
Принадлежу лишь себе,
А для других нужен пропуск.

Я буду петь до утра,
Я соблазняю словами.
Но только ради тебя
Ночью пою я стихами.

О, мой прекрасный калиф!
Ближе ко мне подползай же.
Я не виденье, не миф.
Вижу, ты счастлив, давай же Крепче, сильнее прижми
Грудь волосатую к пузу.
Пузо мое, ты учти,
Я заменяю здесь музу.

Меня трясло.
Стараюсь спрятать смех за кашлем.
Пых же вошел в раж и явно почувствовал какую-то свою личную волну.
Его больше не интересует, что я там вытворяю, он просто поет, периодически вспархивая мне на голову, откуда - снова сползал на плечо или падал в капюшон и ведь не сбился ни разу…

Но песня становилась все более и более… пошлой, что ли.
Что не могло не напрягать.
Между тем василиск отбивал ритм сапогом и явно был захвачен сюжетом.
Так что Пыха я прерывать не спешила, оттягивая тот момент, когда эта синеглазая сволочь начнет выдавать комментарии насчет моей выходки.
Кэрт стоял, прислонившись спиной к дереву, не мешая и наблюдая молча, но с глубоким интересом все того же юного натуралиста.

Ты все пыхтишь и скрипишь,
Плачешь от счастья, дурашка.
Знаю, ты ночью храпишь.
Вот для тебя промокашка.

Милый, не бойся, я здесь,
И не покину до гроба.
Милый, ну что ты дрожишь?
Ты так невинен и робок.

Ну же, целуй же в уста,
И прижимайся всем телом!
Я создана для тебя,
Мертвая женщина в белом.
И тут он разом умолк, закончив петь на очень высокой ноте, едва меня не оглушив.
Печально оглядевшись вокруг, он вернулся из мира, созданного силой своего воображения, и зачем-то погладил меня по щеке.

- Почему мертвая?
Уточняю я шепотом.
- Потому что это его смерть
Печально.
- Ты решила меня удавить?
Поинтересовался заинтригованный василиск.
- Нет. И я не в белом.
- Да это уже не о тебе.
Отмахнулся Пых.
- Это о ней!
- О ком?
Мне просто любопытно.
- О ней. О смерти. С косой, в белом саване. Ну знаешь, как в сказках.
- А я-то тут при чем?
Василиск явно был расстроен тем, что внимание переключилось с него на Пыха.
- Ни при чем. Можешь идти.
Пискнул Пых и полез в капюшон, продолжая что-то напевать себе под нос, уверенный в том, что у него только что прорезался дар сказителя.

Делаю знак Кэрту и поворачиваюсь к Дрейку.
- Мы, кстати, дрова нашли.
На поляну вытащили корягу и грохнули у ног василиска.
- Всего одно бревнышко?
Выгнул тот дугой бровь.
- А что, тебе не хватит?
С сарказмом в голосе.
Меня смерили холодным взглядом.
- Хватит. Но совет тебе на будущее - выбирайте бревна поменьше.
- Вот сам их и таскай!
Высказался Пых.
Но василиск ничего не ответил - он был занят созданием заклинания по расщеплению бревна на кучу мелких полешек.

Сидим у костра.
Кутаюсь в складки плаща.
Подо мной - пять одеял.
Их я позаимствовала еще в замке графа, запихав в безразмерную суму, я совершенно о них забыла и только сейчас вспомнила.
Дрейк сидит рядом, но на земле.
Ему, по-моему, в принципе не знакомы такие понятия, как холод, простуда или ломота в костях после ночи, проведенной на сырой, изувеченной корнями земле.
Пых сидит на моих коленях и ест ветчину.

- А ты умеешь петь?
Кошусь на Кэрта.
Дрейк - сидит неподалеку и горстями бросает опилки в костер.
Почему опилки?
А потому что он что-то напутал в заклинании расщепления, и от коряги осталась приличная гора опилок вместо дров.
Пыха это особенно порадовало, и он хохмил минут пять, уверяя меня в полный голос, что кое-кто опилок понаделал от нервов и общего невроза.
Я согласилась и тоже съязвила, но шею чувствительно сжало, так что пришлось заткнуться.
Василиск - молчал, то ли удрученный неудачей, то ли просто злой, как обычно.

- Петь? Тебе не хватило песни Пыха?
- Мофу пафтафить.
Прочавкал мышь, глазки которого поблескивали от счастья.
- Не знаю. Не пробовала.
- Знаешь хоть одну песню?
Киваю.
Кто ж их не знает.
У меня под окнами родного чердака такие серенады разносились… не мне, конечно, предназначавшиеся, но пели часто и со вкусом.
А все благодаря жившей на втором этаже (прямо над магазином папаши) купеческой дочке.
На мой взгляд, он была полновата, особенно в щеках, отчего ее глаза казались всегда полузакрытыми.
Но золотистые кудряшки и состояние папы окупали такую мелочь с лихвой.

- Ну знаю. Только петь без музыкального сопровождения как-то… не люблю.
- Музыкальное что?..
- Музыка. Гитара, рояль, дудочка. Сошло бы все. Но так как этого нет…
- У меня есть флейта.
Теперь уже я смотрю на дэймоса с подозрением.
- И где ты ее прятал?
Ехидно поинтересовался Дрейк.
- В штанах?
- У меня нет карманов.
- И я о том же.
- О, Дрейк оживился.
Обрадовался Пых, ничуть не стесняясь того, что василиск его слышит.
- Кэт, тебе точно нужно спеть.
- Но…
- Никаких «но»!
Возмутилось это чудо.
- А не то спою я.

- Я согласна
Мрачно.
Как представлю, что он снова будет пискляво тянуть какой-нибудь опус, так на душе сразу становится тоскливо.
А так - авось уснет, наевшись ветчины.
А там и я смогу спокойно лечь спать.
- Отлично. Напой мне мелодию.
Подозрительно смотрю на Кэрта, в руках которого уже появилась золотистая трубочка с кучей отверстий и витым серебряным рисунком, напоминающим листву деревьев.
Эльфийская вещица, что ли?
Такая стоит недешево.
Была бы в форме и без ошейника - точно попыталась бы стащить…

Мышь пискнул.
И я послушно откинулась назад и тихо напела знакомый куплет.
Кэрт подхватил его, мгновенно перекладывая на ноты.
Кстати, получилось красиво.
Даже очень.
Ни одного фальшивого звука.
Такое чувство, что дэймос тренировался давно и подолгу.
Странно.
Я и не знала, что дэймосы разбираются в музыке. А тем более умеют ее создавать.
- Ну пой же.
Пискнул Пых.

Киваю и начинаю петь, бросив взгляд в сторону Дрейка.
Даже слишком внимательно… отрешенно как-то. Может, ему и неважно все это?
И тогда все зря.
Но Пых прав - попытаться стоит.
И если к утру он будет ко мне хоть немного неравнодушен - мои шансы выжить увеличатся.

Если ветер плачет в ивах,
Если дождь стучит в окно,
Сядь на кресло у камина,
Брось колоду на стекло.

Туз червовый, тройка пик,
Злой король, смешной валет.
Пара пик, четверка судей,
Джокер, только дамы нет.

Бросишь снова? Пять, четыре.
Выбирай - не выбирай.
Дамы нет, ее в трактире
Обменял ты на сарай.

Кошку выменял на чайник,
Дом ты выменял на сад.
Лошадь - на плохой паяльник,
Хоть тому и сам не рад…

Все вернуть бы, все забыть бы,
Только время не вернешь.
Дом - сарай, погода - сырость,
Пламя в очаге и дождь.

Дама душу не согреет,
Не вернется, не простит.
Черви сердце не доверят.
Пикой джокер был побит.

Лишь валет порой заходит
Посидеть у огонька,
Да кошак бездомный бродит
У прогнившего крыльца.

Замолкаю, усмехаясь лишь самым уголком губ. Эту песню пели не столько той девице, сколько от тоски.
Напившись или просто под гитару, проходя по ночным улицам и нарываясь на ночной патруль стражи.
Кажется, автором был некий маг Антониус. Его песни пользуются популярностью, и барды частенько поют их по тавернам.
Эта - запала. Потому-то я ее и спела.
Смотрю на Дрейка.
И вид у него… человеческий, что ли.
Глаза закрыты, сидит, расслабленно откинувшись на ствол дерева, и производит впечатление обычного мужчины, выбравшегося поохотиться в лес.
А не трехсотлетнего василиска, способного обратить в камень любое живое существо.

Кусаю губы и опускаю взгляд на довольно сопящего мыша.
Пых уснул, объевшись шоколада, а скорее всего, его усыпила мелодия флейты и мой голос.
Вот и хорошо.
Осторожно ложусь на матрас, укрываясь мягким теплым одеялом.
Даже жаль такую красоту о землю марать.
А впрочем, это всего лишь вещь, а над вещами трястись не стоит - это я точно знаю.

Василиск открыл глаза и посмотрел на уснувшую девушку.
Ее голос все еще звучал в его голове, то поднимаясь на тон выше, то снова опускаясь вниз. Не сказать, что у девушки был талант, но она не фальшивила, да и тихая мелодия флейты сумела подстроиться под ритм слов и раскрасить историю новыми красками.
Странно, но ему понравилось.
Он смотрел на ее лицо, измазанное грязью, откинутые назад чуть отросшие волосы и дрожащие тени ресниц.
Он ожидал, что снова испытает отвращение при виде несовершенства человеческой внешности, но этого не произошло.
Более того, Дрейку почему-то хотелось встать, разбудить ее и попросить спеть что-нибудь еще.

- Не надо.
Взгляд синих глаз переместился на Кэрта.
- Не буди.
- Я так прямолинейно мыслю?
- Человечьи души давно уже не загадка для меня. А душа василиска не так сильно отличается от человечьей.
- Тогда зачем ты весь день донимал ее расспросами?
- Чтобы увидеть твою реакцию. Это забавно - наблюдать за тем, как ты изо всех сил отрицаешь очевидное.

часть двадцать пятая
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.
продолжение

- Хм. И впрямь слушала. Ты, кстати, в курсе, что за нами наблюдают?
Замираю, дав себе мысленно пинка за то, что так расслабилась.
И ведь всего-то и надо было помнить о том, что василиск где-то рядом.
В душе от этой мысли воцаряются покой и железобетонная уверенность в том, что ни одна зараза ко мне незамеченной не подойдет. Глупость, но я все равно расслабилась.

- Кто?
Холодно. Прикидывая, как буду выскакивать из воды. Стою в ней уже по пояс.
Холодно - это еще слабо сказано.
А оружие, понятное дело, осталось лежать на берегу. Может, Кэрта вызвать?
Это мысль.
Только… ну его, все же он мужчина, а я полуголая.
- Не поверишь, этот гад затаился в кустах и уверен, что ты его не видишь.
- Может, Кэрта позовем?
- А смысл?
Недоверчиво смотрю на Пыха, чувствуя, как по спине прошел табун мурашек.
- Ты сейчас о…

- О василиске, о нем родимом.
Сидит, голубчик, любуется. И что только ему во мне так нравится?
Хотя я, конечно, зверь редкий. Поди-ка найди летучую мышь, которая умеет говорить и снимает чары.
Горделиво надуваясь и облизнув нос розовым язычком.
С трудом подавляю дурацкое желание прикрыть грудь.
А смысл? Он уже все видел.

Вдыхаю поглубже и рыбкой ныряю в воду. Чувствую огромное желание провалиться сквозь землю.
И почему мне так неловко? Даже странно.
Только коснувшись пальцами дна, вспоминаю о том, что на плече сидел мышь.
Быстренько всплываю, ощущая на голове пушистика, судорожно вцепившегося в мои волосы.
Глаза выпучены, зубы сжаты, крылья растопырены.
Пых явно в шоке от температуры воды.

- Кх-кх, кх-кх-кх. Ты! Пчих! Ты…
Зубы мелкого стучали, а сам он постоянно при этом соскальзывал в воду.
Плыву вдоль берега, внимательно изучая полоску кустарника на нем.
Гхыр, слишком густой.
И я не вижу графа.

- Ты могла меня убить!
Ноет Пых.
- Чего тогда не отцепился?
- У меня рефлекс! Если куда-то резко падаю - вцепиться в то, что поблизости.
И меня обругали, не скупясь на выражения и метафоры.
- Закончил?
- Нет!
- Тогда покажи, где он.
- Зачем?
Снова чихая.
- Ну он же так хотел полюбоваться зрелищем - вот он его и получит.
- А, ясно. Хочешь соблазнить его моим прекрасным телом. Только я мокрый. Это ничего? Задумчиво.
- Переживет.
- Справа по курсу земляника.
- Это не земляника.
- Какая разница?!

Я выходила медленно и грациозно.
Вода стекала с мокрой рубашки, плотно облепившей нагое тело, не оставляя простора для воображения.
Пых чихал, но тоже пытался выглядеть эффектно.

Василиск не скрывался и обнаружился сразу за первой стеной кустов.
Сидя по-турецки, он внимательно меня оглядел, отчего щеки предательски вспыхнули (у меня), и маслянно заблестели глаза (у него).
- Ну что, доволен?
Голос предательски задрожал. Если скажет «да» - я за себя не отвечаю.
- Было бы на что смотреть.
Легко пожав плечами, надменно произнес он. Однако в глазах мелькнула искра интереса.
- Что значит, не на что?!
Пискнули с макушки, возмущенно хлопнув крыльями.
- Я так старался, а ему не на что? Тоже мне, ценитель. Дилетант!
Пошли, Кэт, пока я ему глаза не выцарапал.

Фыркнув, прохожу мимо удивленного Дрейка и иду к костру.
И я уверена на сто процентов, что эта зараза продолжает смотреть мне вслед.
- Не оборачивайся.
Шепнули мне на ухо.
- Он все еще меня изучает.
- Н-да?
- Да. Думаю, я ему понравился. Как считаешь - не отнимет? За магических зверюшек в наше время разворачиваются нешуточные сражения. Возможно, он вообще все это затеял только для того, чтобы добраться до меня.
Замирая от ужаса и счастья, что настолько кому-то нужен, проговорил Пых.
- Не переживай. Я тебя никому не отдам. Пока жива, конечно.
- Вот и я о том же.
Грустно опустив уши и погладив меня по щеке.
Хмуро на него смотрю, пытаясь понять, издевается он или нет.
Судя по виду - нет.

Лес…
И снова мы шагаем вперед, но теперь уже без охранников Дрейка и Кэрта за плечом. И от этого так странно и неуютно, что я буквально не знаю, куда себя деть.
Ощущение, словно он постоянно смотрит на меня и оценивает то, что рассмотрел совсем недавно.
И далось же мне это озеро?
А с другой стороны - ну и что, что он меня видел? Просто еще один повод его ненавидеть.
И я ненавижу.
Ненавижу так, что готова его убить, если он хоть раз съязвит по поводу моих бедер или размера груди.
Кошусь на него, нервно заправляя за ухо влажную прядь.
Молчит, зараза.
Последние часа три не сказал ни слова.
Первое время я этому даже радовалась.
Но вот конкретно сейчас это бесит, причем бесит сильно.
Плохо.
У меня начинают сдавать нервы.

- Ну и зачем ты подсматривал за мной у озера? Я в курсе, что лучше бы промолчать.
Но не могу.
Василиск посмотрел с таким видом, словно я ничего и не сказала.
Чувствую себя букашкой, недостойной даже взгляда повелителя.
Неприятное такое ощущение.
- Я с тобой разговариваю. Эй, ты меня слышишь?
- Я смотрю, ты стала очень смелой и разговорчивой.
Спокойно глядя прямо перед собой.
- Ты даже не представляешь как. Ну так зачем подсматривал?
Давно голых женщин не видел?
- Помолчи.
Чуть поморщившись.

- Знаешь, это не твой лес, и я не твоя рабыня. Что хочу, то и говорю.
Так что ты там делал, пока я плавала?
Наверное, стихи писал?
Хотя нет. О, знаю!
Медитировал.
Молчание.
- А! Я поняла!
Ты искал на мне метку некроманта, на случай, если я - оживший труп!
Нет? Тогда что?
Тишина.
Только на виске у него стала пульсировать жилка. Да и я, похоже, начинаю входить во вкус.

- А может, ты там пуговицу искал?
От штанов, к примеру. А тут я появилась и…
- Ты так завелась из-за ерунды? Не знал, что настолько тебе интересен.
- Весьма.
Горячо заверила я его.
- Каждую ночь засыпаю и вижу тебя, лежащего на иглах дикобраза.
Иглы протыкают тебя насквозь, ты истекаешь кровью, а я вонзаю каблук в твое горло.
Шикарный сон.
Мой любимый, кстати.
- Я и не сомневался, что тебе снится нечто подобное.
- В каком смысле?
- Ты так счастливо улыбаешься, когда спишь.

И хотя выражение его лица, равно как и глаз, оставалось буквально ледяным, в душе у меня что-то перевернулось.
От этого, правда, язвить захотелось еще сильнее.
- А ты каждую ночь смотришь на меня?
От заката и до рассвета.
То-то у тебя по утрам глаза красные и чуть косят.
- Ты несешь чушь, которую я не намерен больше слушать.
- И что же ты…
Я захрипела, хватаюсь руками за шею и пытаюсь нащупать и содрать то, что в данный момент душило меня.

- Удивлена?
А я ведь тебя предупреждал, что убить тебя я могу в любой момент.
Так что-либо молчишь…
Горло сдавило чуть сильнее. Падаю на одно колено, задыхаясь и чувствуя, как синею.
- Либо…
И горло отпустили.
Тяжело дышу, со всхлипами глотая воздух и радуясь тому, что он снова наполняет мои легкие.
- Ну что, мы друг друга поняли?
Киваю и поднимаюсь на ноги.
- Вот и ладненько. Вот и чудненько.
И он пошел дальше, более не обращая на меня никакого внимания.
*** *** ***
Мышь, изучая местность, то и дело пролетал мимо меня, докладывая обстановку, а также изучая все то, чем был богат местный лес.
Пару раз мне приносили странные черные ягоды и уверяли, что это очень вкусно.
Мордочка Пыха при этом была перемазана алым соком, а глазки довольно поблескивали.
Я вежливо отказывалась, не доверяя запаху гниющего мяса.
- А вот эти попробуй!
- Пых, ты мне куртку испачкал соком.
- Ничего, отстираешь. На, попробуй.
- Ты уверен, что я не отравлюсь? Какие-то они странные.
- Вот ты привередливая. Говорю же: фкуфно!
Набив рот принесенными дарами и довольно чавкая.
Мне при этом обрызгали соком щеку и часть волос. Сгоняю его с плеча, недовольно вытирая липкую гадость.
Ну и зачем я мылась, спрашивается?

- А вот это! Попробуй вот эти!
- А?
Рефлекторно ловлю что-то желтое и небольшое. Причем надкусанное в паре мест.
- Я продегустировал, а вдруг отрава.
Сообщили мне.
- Хм. Ты уверен, что оно безопасно?
- Ну я же еще жив. Кстати, вкусно до невозможности.
Как малина в мороженом.
Нет, как малиновое мороженое. Только теплое.
Но так даже вкуснее.

Обожаю малину.
Вдыхаю сладковатый запах и открываю рот. Авось пронесет.
Мимо мелькнула тень, сильный удар вышиб фрукт из рук, едва не выбив и зубы заодно.
Рухнув на пятую точку, удивленно смотрю на темную фигуру, застывшую прямо передо мной.
- Кэрт?
- Нельзя. Умрешь.
Сообщили мне, после чего раздавили плод.
Мы с Пыхом расстроенно посмотрели на сочную мякоть.
Василиск подошел ближе и мрачно уставился на Кэрта. Почему-то мы все сразу поняли, что он его появлению крайне не рад.

- Зачем ты его вызвала?
- Я не вызывала.
- Тогда пускай возвращается туда, откуда явился.
Шею снова сжало. Гхыр, чем ближе к башне, тем более раздражительным становится Дрейк. Задыхаюсь, хватаясь за шею одной рукой, а второй показываю Кэрту, чтобы он ушел.
Кэрт с любопытством посмотрел на меня, потом перевел взгляд на сжимающего пальцы в кулак василиска и… резко, без замаха, врезал ему под дых так, что Дрейка отбросило назад и впечатало в дерево.

Судорожно дышу, почувствовав, что хватка на шее пропала.
- Явился, не запылился!
С бешенством глядя на то место, где только что стоял Кэрт.
- А где ты был, когда на нее напали упыри?
- Запасал энергию.
Дрейк дернулся и обернулся.
- Да ну… А мне казалось, ты просто струсил.
- Ты неправ.
Василиск поморщился и, с трудом встав, велел идти дальше.

Иду впереди, стараясь не нервировать Дрейка.
Он за последний час уже раза два меня чуть не придушил.
Не хочу, чтобы в порыве ярости василиск резко сжал руку и тем самым сломал бы мне шею.
А потому иду тихо и стараюсь не привлекать внимания.
Пых, нахохлившись, сидит на плече, переваривая тот факт, что едва меня не отравил.

С Кэртом путешествовать стало как-то веселее.
Он постоянно отирался подле меня и Пыха, решив доконать нас вопросами - изучая все, что попадается под руку, с интересом юного натуралиста, впервые почувствовавшего свое призвание.
Пых сначала на вопросы отвечал.
Говорил он обстоятельно, долго, строя из себя не то профессора, не то мыслителя.
Но уже через час эта игра ему надоела, и он снова отправился изучать окрестности.
А Кэрт остался со мной.
Я километра два молчала, потом пыталась объяснить, что хочу подумать о своем, о личном. Дрейк с появлением Кэрта стал еще более нелюдим, и я преимущественно видела его спину. А Пых, вернувшийся объевшимся ягод, залез в капюшон и уснул.

- Ладно. Давай спрашивай, я же вижу, что хочешь.
Сказала я, пытаясь хоть как-то разрядить напряженное молчание.
Кэрт встрепенулся и внимательно посмотрел на меня.
- И ты ответишь?
- Смотря что тебя интересует. Почему небо синее? Или почему раки плавают?
- Какой твой любимый цвет?
Я поперхнулась конфетой, которую до этого перекатывала между зубов, наслаждаясь вкусом тающей карамели.
- Это-то тебе зачем? Влюбился, что ли? Откашлявшись и вытирая слезы со щек, насмешливо спросила я.

Кэрт, правда, сарказма не понял и даже мне улыбнулся.
- Так какой твой любимый цвет?
Меня умиляют его вопросы.
- Красный.
- Как мои глаза?
С любопытством.
- Да.
- А любимые цветы?
- А что, решил нарвать букетик?
Голос Дрейка меня отрезвил, заставив попридержать улыбку.
Я тоже представила, как Кэрт бегает по лесу, разыскивая незабудки и ромашки.
- Нет.
- Тогда вопрос бессмысленный.
Ответил за меня Дрейк.

Надо же.
А я думала, что он так и будет молчать всю дорогу.
Капюшон начал опасно раскачиваться, и шею оцарапали острые коготки.
- Он тебя ревнует.
Сообщил на ухо свистящим шепотом Пых.
Хм…
А ведь Пых, может быть, прав.
Да и вся эта идея, что василиск ко мне неравнодушен, - заслуживает в этом случае чуть больше внимания с моей стороны.
Возможно, это мой шанс выжить во всей этой истории, если только я смогу правильно разыграть доставшиеся мне карты.
Для начала… стоит его еще немного поддразнить.

- Незабудки. Я люблю незабудки.
- Почему?
Тут же спросил Кэрт.
- Ну… они нежные, синие, и их трудно достать.
- А любимая еда?
- Шоколад.
- Что такое шоколад?
Роюсь в суме и, не без сожаления, отдаю ему последний маленький кусочек лакомства.
Кэрт отправил его в рот и минуты на две умолк, оценивая всю гамму ощущений.
- Интересно. А еще что?

За следующие полчаса Кэрт попробовал: карамель,
мед,
орехи и изюм.
Каждый раз он подолгу молчал, словно запоминая вкус раз и навсегда.
- Не надоело его кормить?
Не выдержал Дрейк.
- Может, еще себя попробовать дашь.
Или ты не в курсе, что любимое блюдо у дэймосов - человечина.
Причем не какая-нибудь, а плоть их бывших хозяев.

- Это правда?
Смотрю на Кэрта.
- Да.
Кивнул тот без тени смущения.
- Но, кажется, шоколад все же лучше.
- Вот видишь?
Торжествующе.
- Дэймосы соврут - недорого возьмут.
- Это правда.
Снова кивнул Кэрт в ответ на мой вопросительный взгляд.
- Но сейчас я не вру.
- Он не врет.
Поясняю я спине Дрейка.

Тот обернулся и наконец-то соизволил пойти с нами вровень, предпочитая шагать справа от меня.
- Ладно, спрашивай дальше.
Улыбаюсь Кэрту.
- Хорошо. Что ты любишь делать больше всего?
- Спать.
Пискнули из капюшона.
- Есть.
Минуту подумав.
- Особенно когда голодная.
- Ты всегда голодная. За последний час умяла не меньше сотни конфет.
Язвительно заметил василиск.
Кошусь на Дрейка с легким недоверием:
- Ты считал?
- Нет. Но твое чавканье омерзительно.

Фыркаю и изучаю его профиль.
Идет спокойно, брови чуть сдвинуты, на лице - отсутствует даже тень эмоций.
Спокойное и бесстрастное, как всегда.
- Наверное, сложно все время поддерживать такой самоконтроль?
Васильковые глаза посмотрели на меня.
На миг мне показалось, что он удивлен.
Впрочем, прочитать настроение василиска (если только он не взбешен) - задача не из легких.
- Что ты можешь знать о самоконтроле…
- Пожалуй, немногое.
- Я тоже.
Влез Кэрт, недовольный тем, что о нем забыли.
- Мне все еще можно задавать вопросы?

Пожав плечами, киваю в ответ.
Все лучше, чем препираться с существом, пальцы которого… находятся на моей шее.
- Тогда… какой твой любимый сон?
- Она уже рассказывала. Ты все пропустил.
Пробурчали сбоку.
- Да ладно, не переживай, я могу повторить.
- Не надо.
Пискнули из капюшона.
- Почему?
Удивился Кэрт.
- Потому что Дрейк ее тогда убьет.
- Ей снился он!
Догадался дэймос.
- Да, но какой! Сплошная эротика и порнография.
- Что такое «порнография»?

Закатив глаза, ускоряю шаг.
Мужчины тоже прибавили шаг, не желая отставать. Кэрт - продолжал интересоваться.
Пых - что-то пищал из капюшона о сложных человеческих взаимоотношениях, а небо над головой все сильнее темнело, намекая на скорый привал и хороший ужин.
Надеюсь, эта башня уже недалеко.
Не хочется потратить еще день на дорогу, тем более что их и так у меня практически не осталось.

Кошусь на Дрейка и с удивлением замечаю, что он смотрит прямо на меня.
Васильковые глаза едва заметно мерцают в сгущающихся сумерках, а сам он внезапно показался мне каким-то мифическим существом из старинной сказки.
И если верить сказкам, то в следующий миг оно просто обязано схватить главную героиню и унести далеко-далеко, хотя…
(грустно оглядываюсь по сторонам).
Куда уж дальше.

часть двадцать четвертая
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.
продолжение

И вот сейчас я стою и смотрю на графа, а справа и слева из кустов медленно выходят еще три упыря, пытаясь взять меня в кольцо.
- Улетай…
Тихо, стараясь не спровоцировать нежить раньше времени.
- Ты это мне?
Уточнили с плеча.
- Да.

Как и тогда, когда я металась в бреду и была уверена в том, что умираю, безумно хочется жить. Странно… еще мгновение назад воспринимала вдох и выдох как нечто разумеющееся, и вот уже через секунду - просто хочешь продолжать дышать, даже если это будет очень больно.

- Я тебя не брошу.
Тихо сказал Пых.
И ведь не бросит.
Я Пыха знаю. Маленький, но верный.
Он не улетит, даже если возьму и зашвырну его в густую крону деревьев.
А жаль - ему без меня жить здесь будет очень трудно, впрочем, как и мне без него.
А может, и просто невыносимо.
- Тогда держись.

Глаза еще успевают заметить изменение скорости нападающих.
Только что медлительные и обманчиво неопасные, они ускорились в три раза всего за секунду и, оттолкнувшись от стволов и пней, бросились на меня, скаля зубы и сходя с ума в предвкушении утоления терзающего их голода.
Я успела разделаться с двумя.
Неплохо, даже очень неплохо.
Третий упырь смог-таки достать меня: он царапнул когтями мою спину, оставив на ней четыре глубокие рваные борозды.

Тело не успело затормозить или изменить траекторию - врезаюсь в ствол, чувствуя, как с хрустом вышло из сустава плечо.
Треск древесины, листья, падающие сверху, и мое тело, рухнувшее на длинные извилистые корни, выступающие из земли.
Пытаюсь встать, но удается только сесть, прислонившись спиной к стволу и застонав от ощущения чего-то острого и режущего, застрявшего в спине.
Поднимаю голову и вижу, что кровосос все еще стоит напротив, наблюдая, оценивая, выжидая. Чего?

Чего он ждет?
Я беспомощная.
Кажется, какой-то нерв зажало.
Пошевелиться могу только с большим трудом. Поворачиваю голову и вижу маленькую темную тушку, валяющуюся в траве.
Дышит… просто без сознания.
Если повезет - упырь его не заметит.
Надо встать.
Упираюсь рукой в корень, подгребая под себя ноги. Ну же. Я смогу.

Стоит.
Все еще стоит и наблюдает.
Словно забавляется, зараза, словно очень хочет увидеть, как я буду бороться за свою жизнь.
Что ж.
Ты хочешь увидеть, как я буду умирать? Напрасно, я не доставлю тебе такой радости.

Он кинулся так быстро, что я увидела лишь смазанную тень.
Но все-таки успела выставить перед собой серебряный кинжал, упертый у василиска.
И тварь оказалась буквально нанизанной на него, как на шампур.
Сума все еще болталась у бедра.
Смотрю в провалы глаз, чувствую мерзкий запах исходящей от него вони, от которого хочется блевать.
Широко, чуть подрагивающими губами улыбаюсь, едва сдерживая крик, рвущийся из горла.
Крик победы.
Тварь уже дымится, цепляясь за лезвие, тихо скулит от боли и пытается освободиться, но я делаю шаг вперед, наваливаясь на кинжал всем телом и загоняя его все глубже и глубже.
Глаза тут же залепила слизь.
Щиплет, жжет.

Отшатнувшись, ударилась спиной о ствол и прикрыла глаза, перед которыми вспыхнули сразу все факелы мира разом.
Это было больно.
И уже сползая вниз и теряя сознание, я заметила еще трех тварей, выходящих из-за деревьев.
Да сколько же их?
А впрочем, неважно.
Лишь бы мыша… не за-ме-ти…

Упыри подошли ближе, посмотрели на догорающего собрата и лежащую на корнях древнего могучего дерева девушку.
Вся в крови, она сжимала скрюченными пальцами серебряный кинжал.
Неподалеку валялся мышонок.
Больше никого.
И тишина - ни пения птиц, ни крика зверей… Когда упыри выходят на охоту - всякая тварь спешит спрятаться в нору, дупло, гнездо, лишь бы не попасться на глаза голодной нечисти.
Один из монстров выпустил когти и подошел к девчонке.
Остальные наблюдали, принюхиваясь к запаху крови.
Пахло… изумительно.
Людей в этих краях не было уже давно.
Они сожрали всех.

- Отойди от девчонки.
Приказал василиск.
Упырь замер, втянул когти, уже скользнувшие по бледной коже и чуть поцарапавшие ее. Развернувшись, он оскалился, демонстрируя мощные клыки и черный, мелькнувший между ними язык.
- Я сказал - отойди.
Повторили решительно и грозно.
Все трое разом ускорились.
Новый был силен, и его требовалось убить быстро, пока голод не сломал их, превращая в тварей, которые способны лишь жрать, не чуя страха и опасности.

Первому снесло голову.
Второй напоролся на меч и, падая, успел увидеть собственные внутренности, полыхнувшие на зеркальном лезвии синим пламенем.
Третий успел сомкнуть зубы на плече наглеца, но… там их и оставил.
Удар в лоб свалил его навзничь. К лыки при этом он выдернуть не успел.

Василиск подошел к упырю, встал над ним и задумчиво склонил голову набок.
- Не… не уби-ва-ай…
росипел упырь, протягивая руку.
Лезвие поднялось над головой и с силой опустилось вниз, рассекая тварь пополам.
- Я же просил ее не трогать, но меня не послушались.
Голубые глаза закрылись, мужчина вздохнул, чувствуя, как жар синего пламени лижет ноги, и, рывком выдернув меч, пошел обратно к дереву, у которого лежала девушка, а рядом сидел черный мышонок и внимательно за ней наблюдал.
- Жить будет?
- Да.
Уверенно.
- Она вся в крови.

- Кэт и не такое переживала, она сильная - выкарабкается.
Пых вздохнул.
- Ну?
Чего стоим? Кого ждем?
Бери нас на руки и пошли! Нельзя тут оставаться. Проклятое место.
Василиск тяжело вздохнул, но… почему-то послушался.
Легко подхватив на руки тело девушки, он быстрым шагом направился прочь от поляны, залитой черной кровью и осыпанной пеплом.
Пых, сидя на плече графа, долго молчал, но все-таки не выдержал и спросил:

- И все же почему? Ты ведь нас бросил.
- Да.
- И убежал.
С нажимом.
- Да.
- Почему?
- Я вам не нянька.
- Тогда почему спас?
- Какая разница.
Мышь тяжело запыхтел, недовольно глядя на него.
- Не скажешь - укушу.
Выдвинул он последний аргумент. Граф хмыкнул. - Во сне и за нос!
- Да, теперь я понимаю, почему вы неразлучны.
- Да?
Ожидая подвоха и заранее обижаясь.
- И почему же?
- Характеры похожи.

Пых открыл было рот, чтобы резко возразить, но задумался, на время притихнув и погружаясь в собственные немудреные думы.
Василиск тоже молчал, быстро шагая по лесу и без всяких усилий неся свою ношу.
Небо пестрело звездами, ночь разгоралась, все уверенней располагаясь в собственных владениях. И только слабый ветерок нарушал нереальную тишину спящего леса, листва которого едва заметно шелестела над головами.

- Я не знаю…
- Что?
Мышь вздрогнул и недовольно покосился на василиска.
Он, задумавшись слишком крепко, почти успел задремать.
- Я не знаю, почему ее спас.
- Нас.
- Что?
Переводя взгляд синих глаз с лица девушки на серьезную мордочку мыша.
- Нас спас.
Пояснил мышь.
- Вас.
Не стал спорить мужчина.
- Ну… зато я знаю.

- Да?
В голосе графа проскользнуло легкое любопытство.
- Да! Ты - втюрился и сейчас сходишь с ума от счастья, что прыгаешь с ней на руках по лесу.
Василиск резко остановился, отчего мышь, ойкнув, едва не рухнул вниз.
- Втюрился?
Спросили хмурясь.
- Ну лямур-тужур.
Пропыхтел мышь.
- Это когда мозги становятся набекрень, а ненавистная прежде рожа просыпается у тебя под боком и терпит твои поцелуи.
На мыша посмотрели с подозрением.

- Я одинокий волк.
Гордо заявил зверек, усаживаясь обратно на плечо василиска.
- Ну чего замер, идем дальше.
Башня ждать не станет!
Время, так сказать, тикает!
Лицо графа просветлело, и он, подумав, тряхнул головой, после чего перекинул тело девушки через плечо и пошел дальше.
Мышь, улетевший при этом в кусты, громко высказался вслед, а после - еще и в ухо, вернувшись на плечо василиска.

- Ты чего?!
- Я понял, почему ее спас.
Башня!
Не зря же я столько за ней гонялся.
- Н-да. Тяжело с тобой.
- Согласно легенде - только человек, выдержавший взгляд василиска, может беспрепятственно коснуться кольца и снять с него чары, способные убить любое другое смертное существо.
- Круто. Но я лично останусь при своем мнении.
- Как пожелаешь.
Усмехнулся василиск и ускорил шаг.
Кольцо светилось ровным алым светом, указывая путь, до башни оставалось примерно три дня пути, так что…

Нога внезапно подломилась, и василиск рухнул на одно колено, едва не уронив девушку.
Пых, не успевший вовремя сориентироваться, упал в грязную лужу.
Сидя в ней и отряхиваясь, он возмущенно посмотрел на графа.
- Ты что делаешь, гад?!
Василиск осторожно поднялся с земли, выпрямился и попытался сделать пару шагов, и тут подломилась теперь уже левая нога.
- Я не понимаю, что со мной…
- Зато я понимаю, - у этих тварей было что-то ядовитое… дыхание или слизь, не знаю точно. Короче, оно действует, хоть и запоздало.
Кэт вон вообще вырубило, то-то я удивлялся, что она от пары царапин так долго спит.
- Парализует?12

Девушку графу пришлось положить на землю и сесть рядом.
Тело наливалось буквально-таки свинцовой усталостью.
Глаза закрывались сами собой.
- Не боись.
Утешал василиска Пых, строя из себя эскулапа со стажем.
- Жить будешь! А завтра и вовсе все пройдет.
Ты только костер разведи.
- Не могу.13

- Эх. Замерзнете ведь. Хотя здесь вроде бы не холодно. Ты плащи-то из сумы вытащи.

Плащи василиск сумел-таки вытащить, в один с трудом завернулся сам, а другим укрыл девушку, перекатив ее на подстилку, вынутую в последнюю очередь.
И тут же голова его закружилась, перед глазами все поплыло, и накатила темнота.

Глава 19
Если плохо - меня позови.
Я приду и спасу от бед.
Если больно - ко мне иди,
На все вопросы я дам ответ.

Если плачешь - смогу обнять.
Если больно - я отомщу.
Если трудно - смогу понять,
И тебя я не отпущу.

Ты не веришь и рвешься прочь.
Хочешь бросить, забыть и уйти.
Как смогу я тебе помочь?
Где смогу тебя вновь найти?

Ты прости, но запру и свяжу.
Не пугайся, я буду здесь.
Я тебя под землей найду.
Я тебе посвящаю месть.

Пусть сгорят все, кто хочет зла,
Кто обидел тебя, забыв.
Я напомню. А ты - моя.
Только ради тебя я жив.

И пускай не пускаешь ты.
Я не против, у ног твоих сижу.
Просто эти глаза - мои.
Я без них больше не смогу.

Медленно открываю глаза, возвращаясь в мир живых из мира, который по ошибке приняла за потусторонний.
Надо же… я все еще жива, хоть это и противоречит всем законам логики и здравому смыслу заодно.
В голове все еще крутится незамысловатая мелодия.
Высокий грустный паренек поет ее, сидя одиноко в каком-то огромном зале в окружении кольца огня. Не знаю, может, это бред воспаленного сознания, но только видела я его так ясно и четко, что смогла разглядеть каждый волосок на его затылке.
Огонь трещал, перекрытия лопались и осыпались с жутким грохотом.
Странно, но посреди всего этого хаоса и грохота мелодия звучала так четко и чисто, словно пели в абсолютной тишине.

Закрываю глаза и поворачиваю голову, подставляя щеку лучам вскарабкавшегося на небо солнца.
Вернуться бы в этот сон…
Еще разок бы послушать.
Но даже если я усну, вряд ли увижу его еще раз.
А жаль.

- Кэт!
Мои мысли прервал до боли знакомый голос, а ухо царапнули острые коготки.
- Открывай глаза, мы все видели!
Мы?
С трудом поднимаю веки и изучаю фигуру склонившегося надо мной юноши.
На секунду сердце гулко ухнуло вниз, а дыхание перехватило.
Показалось, что это тот самый паренек из моего сна, каким-то чудом оказавшийся здесь, и сейчас он стоит надо мной…
Но нет.
Приглядевшись, я поняла, что это - не он. А не кто иной, как наш трусливый граф.
И всю романтику как ветром сдуло.
- А, это ты.
- Я так рад.
Всхлипнул Пых.

Граф хмыкнул и протянул мне руку, которую я проигнорировала.
- Ну вы прямо два сапога пара!
Не унималась пушистая сволочь.
- Я сама.
- Сама так сама.
Граф отошел, расстелил плащ и уселся на нем, с удовольствием вытянув ноги.
Чего это он блаженствует под деревом? Тоже мне…
Сажусь, морщась от острой боли в спине, и тут же заваливаюсь набок.
- Больно? - заволновался Пых.
- Терпимо.

Принюхиваюсь и бросаю взгляд на мясо, нанизанное на тонкую веточку и жарящееся над огнем.
Надо поесть. Определенно.
Тогда и жить станет легче, да и организм быстрее пойдет на поправку.
На поляне мы провалялись до полудня.
Я даже успела вздремнуть, правда, недолго.
Один мышь был всем недоволен, бегал, требовал немедленно встать и идти к башне, а то, мол, время, отпущенное мне, безнадежно уходит. Заткнуть его удалось только после того, как я вспомнила о конфетах, купленных в кофейне у эльфов про запас.
Я еще тогда подумала, что деньги мне уже вряд ли понадобятся, а вот конфеты, может, и порадуют - напоследок.

Порадовались.
Граф, кажется, радовался больше меня, что мышь наконец-то замолчал, вгрызаясь зубками в большую конфетину и скосив к ней черные глазки. Он отвлекся часа на полтора, более нас не беспокоя.
А после я собралась с силами, кое-как встала, погрузила добро в суму и пнула заснувшего графа. Он поймал меня за ногу и глянул так, словно лезвие к горлу приставил.

- Давно не умирала?
Спросили холодно и жестко.
- Или считаешь, что теперь я добрый и пушистый?
- Не в этой жизни.
Сглатываю и, выдернув ногу, отхожу на шаг.
- Вставай. Нам пора. Труба или что-то там такое зовет.
- Ошейник.
Намекнул граф, чуть приподняв бровь и спокойно поднимаясь с земли.
Так же грациозно и изящно, как делал, наверное, все в этой жизни.

- Пусть ошейник.
Мышь сказал, что осталось еще немного пройти, и мы на месте.
Это так?
- Да.
- Тогда есть время окунуться.
Меня порадовал немой вопрос в его синих, как это небо, глазах.
- Я грязная. А Пых видел озеро неподалеку. Он летал на разведку, пока мы спали.
- Ясно, но я бы тебе не советовал…

- А мне плевать.
И столько гордости и счастья я испытала - никакими словами не описать.
Наконец-то!
Наконец-то я это ему сказала в лицо. Что мне действительно плевать, даже если ошейник он активирует прямо сейчас.
Наплевать!
Потому что Я ХОЧУ ВЫМЫТЬСЯ.
Он смотрел на меня секунд пять, после чего вздохнул и, закинув суму на плечо, пошел в сторону озера.
Удивленно смотрю ему вслед, не понимая, откуда он знает, куда надо идти.
А впрочем, какая разница.
Посадив мыша на плечо, бегу следом, предвкушая, наверное, свое последнее купание в этой жизни.
Это будет грандиозно!
А иначе я просто не согласна.

Купание прошло без особых происшествий.
Я разделась, коснулась ногой прохладной глади воды и вздрогнула от холода.
Надо же, подземные источники подпитывают озеро, понижая температуру и очищая воду до стеклянной прозрачности и блеска бриллиантов на бурунах небольших, поднимаемых ветром волн. Очень хотелось броситься с разбегу, чтобы ощутить всю гамму ощущений сразу.
Возможно, это слегка отрезвит и заставит посмотреть на реальность иначе.

За наше короткое путешествие погибли уже трое, я сама вот-вот лишусь головы, но в мыслях витают сплошные глупости и несерьезности.
Наверное, впервые за свою жизнь я не хотела ничего анализировать и искать выход.
Хватит.
Столько раз думала - нет выхода.
Если василиск не отпустит - умру.
Если отпустит… то только в обмен на что-то, равноценное желанному ему камню.
А такого у меня нет.
Даже пригрозить ему, сонному, лезвием не могу.

Больно прыткий, зараза, спит вполглаза, слышит малейшие шорохи и словно умеет различать биение сердца того, кто находится рядом.
На меня он реагирует мгновенно.
И как бы я ни пыталась, как бы ни старалась - замечает меня раньше, чем я успеваю просто коснуться плеча, не говоря уж о том, чтобы ткнуть в спину острием кинжала.

Я зашла в воду по колено.
Холод пронизывает до костей, и дальше идти совсем не хочется.
Мышь что-то бухтит на плече о пользе купания и теплой ванне, присовокупляя к этой пользе бронхит, пневмонию и прочие болячки, про некогда вычитанные им в огромном талмуде по «болезням и не только».
Он, кажется, тогда пытался вылечить меня от простуды.
А потому начитался на полжизни вперед и напичкал меня таким количеством лекарств, что выжила я только благодаря огромной силе воли и большой вредности.

Почесываю его за ушком и делаю еще один шаг вперед.
- Чего задумалась? Ты хоть что-нибудь слышала из того, что я тебе говорю?
- Да.
- Как-то грустно это прозвучало.
И что я только что сказал? Вот только что?!
- Что пневмония меня доконает, а тебе купаться можно только в горячей ванночке, которую я сегодня буду сооружать над углями.

часть двадцать третья
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.

- Зачем тебе язык? Тут человек помирает, а она…
- Во-первых, он не человек, а во-вторых… а, ладно…
Наклоняюсь, набираю в легкие побольше воздуха и, зажав страдальцу нос, резко и мощно выдыхаю рот в рот.
Грудь василиска приподнялась, в остальном эффект - нулевой.
- Давай еще. Должно помочь.
Надавливаю на грудь, спуская воздух, и снова делаю искусственное дыхание.
- Кстати, у него, когда ты вдыхаешь в него воздух, глаза приоткрываются и слегка выпучиваются. Так что не увлекайся.
Молча продолжаю, ненавидя эту пещеру, василиска и одного вредного летучего мыша заодно.

Через минуту при очередной попытке реанимации графа холодная рука схватила меня за горло и медленно отодвинула назад.
- Он открыл глаза.
Просветил меня мышь шепотом.
- Уже понял.
Также шепотом ответила я.
Граф закашлялся, давясь и отплевываясь той водой, которой успел наглотаться, повернулся на бок.
- Сколько пальцев видишь?
Суетился пушистик.
- Ты вообще меня видишь? Он ослеп!
В панике завопил Пых.
- Пых. Тут темно. Успокойся. Ты как?
Василиск сел и сжал мою руку.
- Выведи меня отсюда, прошу… Покажи выход.

Странный у него был голос.
Обычно он говорил равнодушно или с легкой издевкой.
А тут… неужто страх промелькнул?
Нет.
Вряд ли. Только не у него.
Василиски никогда и ничего не боялись.
Им в принципе нечего бояться.
А вот остальным - очень даже есть чего бояться.
Встаю и, подождав, пока он поднимется на ноги, беру его за руку и веду за собой.
- А знаешь, челюсть-то у него все еще отвисшая.
Задумчиво говорит за спиной мышь.
Хмурюсь.
- Ну и что?
- А то, что говорит он очень даже внятно. Тебя это не удивляет?

Останавливаюсь.
Холодная рука все еще сжимает мне локоть.
- Дрейк…
- Что?
- Скажи, как меня зовут.
- Зачем?
- Просто скажи.
Медленно поднимаю одну руку и сжимаю ею рукоять меча.
- Мне плохо. Выведи меня…
Развернувшись, одним ударом сношу голову с тела.
Но голос… не прервался ни на секунду, а рука все так же продолжала сжимать мой локоть.
- Выведи меня отсюда. Сейчас же.

По спине поползли мурашки.
Свист лезвия меча - и рука повисла, но… так и не расцепив пальцы на моем локте.
С трудом ее отдираю и отшвыриваю в сторону.
Что я целовала-то?
В смысле… в кого я дышала.

- Ой, мамочки, без головы и руки, но он все еще стоит…
Мышь в шоке таращит глаза.
- Много еще таких… здесь? И где василиск?
В ужасе оглядываюсь я, тоже пребывая в шоке.
- А я откуда я знаю? Я ведь вижу в темноте ушами, а не глазами. А потому… только шевелящиеся объекты, остальное для меня - камень.
Он немного шевелился, вот я и решил… А-а-а-а-а! Он идет на тебя!

Протыкаю тело насквозь и резко вытаскиваю меч, отпрыгивая назад.
- Почему ты не хочешь слушать? Почему не выводишь отсюда? Я хочу уйти.
- Ой, еще пятеро разом встали. Идут к тебе со всех сторон.
- Они такие же, как этот?
- Не. Эти подвижнее и принюхиваются постоянно.
- Так. Показывай дорогу отсюда. Черт с ним, с васили…
На плечо легла тяжелая рука, сдавив его.
С визгом разворачиваюсь и рубаю так, что заболело запястье.
Но руку перехватили, развернув ее против часовой стрелки, и вывернули за спину, едва не сломав при этом.
Шиплю, едва сдерживаясь, чтоб не завыть от боли.

- С ума сошла?
Поинтересовались до боли знакомым голосом.
- Дрейк!
Всполошился мышь и, судя по звукам, перелетел к нему на плечо.
- Они рядом! Пошли отсюда!
- Руку отпусти.
Сжимаю зубы, чтоб не завопить.
- Пожалуйста.
Руку отпустили.
С хрустом вправляю ее, тихо застонав и смаргивая слезы.
- Козел!
Выдыхаю с ненавистью и с трудом бреду в темноте, ориентируясь на звук шагов впередиидущего Дрейка.
- Эй! Меня-то подождите.

Темно, больно, и кто-то двигается к нам с непонятными целями.
Если это хозяева замка - зачем прячутся в подвале?
А если нет - кто это такие вообще и чего наверху не живут?
Может, как мы - забрались случайно и ищут аптечку?
Нет, это бред.
На такое способен только наш василиск.
- Кэт! Не отставай! Они прямо за тобой.

Я уже и сама чувствую, что кто-то дышит в спину, причмокивая и хлюпая при каждом вдохе и выдохе.
Отвратительные звуки, вонь…
Постойте, но у меня ведь есть огниво.
- Дрейк, факел все еще у тебя?
- Тебе зачем?
- Дай.
- Я тебя не вижу.
- Просто кинь на пол. Я подберу.
Тихий стук и удары дерева о камень.
Я успела подхватить его до того, как он перестал катиться.
Теперь огниво…
Н-да, на ходу зажечь эту деревяшку не так-то просто.

Споткнувшись об очередную неровность, падаю, грохнувшись всем телом о ступени.
Мы дошли?
Это выход?
Ура.
- Кэт! Они прямо за тобой!
Выругавшись, я положила факел перед собой и с пятого раза высекла-таки искру, которая подожгла старую тряпку.
Как ни странно, но та занялась сразу.
Взметнулся огонь, и, резко вставая, я развернулась и ткнула факелом в черную непроглядную тьму, старясь унять дрожь и хоть немного прийти в себя.

То, что мы увидели, нас не успокоило.
Напротив.
Такого я не видела даже в своих самых страшных кошмарах…

Пять уродливых лиц.
Провалы глаз, в которых спрятаны черные угольки, уставившиеся прямо на меня.
Лица покрыты очень толстым полупрозрачным слоем слизи.
Она стекает с редких волосенок, прилипших к голове, с их носов, огибает круглый, вечно открытый рот, и капает вниз.
Ощущение, словно течет не слизь, а сами их лица стекают, обнажая то, что гниет и кишит белыми червями под ними.
И ужасный рот в пол-лица - ощеренный и весь заполненный острыми клыками, - он способен присасываться наподобие пиявки.

И все это ты осознаешь в один-единственный миг, слыша визг этих созданий, режущий по нервам, и сама едва не начинаешь вопить от ужаса.
Это было даже не страшно, это был - кошмар во плоти… или без оной.

- Бежим!
Пых поперхнулся криком, подлетая ко мне и дергая за волосы.
- Кэт, не тормози. Бежим!
Граф уже смылся.
Киваю и начинаю медленно отступать вверх по лестнице.
- Кэт… ты, главное, не спеши. И смотри им в глаза. Бешеных зверей это успокаивает.
- Они идут следом.
Тихо, стараясь даже не шевелить губами.
- Они хотят есть, видно же… Давай вызовем твоего духа-хранителя…

Стискиваю зубы.
Я не могу отвести взгляд, не могу резко пошевелиться, тем более успеть плюнуть на браслет и потереть его.
Я просто медленно задом пячусь наверх, молясь про себя всем богам разом, чтобы василиск оставил дверь открытой.
- Я понял. Ничего не говори. Я сам.
- Не смей.
Очень тихо и убедительно.
- Почему?
Удивленно, царапая плечо коготками.
- Если факел качнется, могут броситься.
- А может, это просто мертвяки. Они медлительны.
- Не смей.
- Понял, понял. Осталось… двести двадцать две ступени. Я в тебя верю.

- 123, 122, 121, 120, 119…
У меня затекла спина, онемели ноги, и хочется все бросить и рвануть наверх галопом.
Эти - все еще шли следом, их рты открывались и закрывались.
Они мычали и тянули ко мне свои руки, истекая слизью, но не трогали, не пытались отвести факел в сторону или затушить его.
Хотя с таким количеством… выделений - затушить этот огонь было для них плевым делом.
- 110, 109, 108…

А что, если дверь закрыта?
Подойду, упрусь в нее спиной и дальше буду молча стоять, дожидаясь, когда прогорит факел и темнота снова накроет подвал.
Мыша, что ли, послать узнать.
Но я так боюсь оставаться одна и… ужасно рада, что он все еще здесь, со мной - сидит на плече и считает ступени.
А мог бы улететь вслед за василиском…
- 95, 94, 93…
Дойти бы.
Ну вот и последняя ступень.
Нащупываю ногой порожек и переступаю через него.
Краем глаза улавливаю движение слева.
Но я уже снаружи.
Отпрыгиваю, делая кувырок в воздухе.

Визг, который раздался за моей спиной, был такой силы, что стекло веером посыпалось, разлетаясь в стороны на мелкие, больно жалящие осколки. Ошарашенно оглядываюсь и вижу невероятное: василиск (!) стоит напротив нежити и пытается парализовать ее взглядом.
Лицо каменное, глаза пылают, едва ли не фосфоресцируя, а тем хоть бы хны - прут на него, визжа от голода и протягивая корявые склизкие руки.
Василиск дрогнул первым и сделал шаг назад. Убираю волосы от лица и слежу за тем, как охранник с парными короткими клинками прыгнул на одну из тварей.
Миг… словно тень промелькнула - картинка чуть смазалась, а в следующую секунду раздался хруст, и тварь рухнула на пол.
Остальные твари обернулись и шустро рванули к жертве, и, судя по хлюпающим звукам, присосались к ее телу.
Я стиснула зубы и отвернулась.
Надо уходить…

- Кэт, они чего… едят, что ли?
Тихо пискнули с плеча, до боли сжав плечо лапками.
Снимаю Пыха с плеча и сую за пазуху. Нечего ребенку такое видеть.
Пых только задрожал сильнее.
Он терпеть не мог смерть и боль.

Оборачиваюсь к окну и вижу, как василиск перемахивает через подоконник и несется к воротам замка.
Твари продолжают чавкать.
И у меня… тоже мало времени.
А потому бегу следом, прижимая мыша к груди и старясь не повредить ему крылышки.
Кстати, бегу я быстрее графа.
А потому, догнав его, я успела показать ему средний палец и посоветовала сдохнуть, после чего гордо унеслась вперед.12

Лес. Спасительный лес.
Скорее под защитную тень деревьев, скрыться от упырей непросто, но шансов уцелеть на открытом пространстве долины практически нет.
Бегу перебежками, присматривая себе дерево повыше.

- К болоту?
Уточнил мышь.
- Нет. Они же вроде как могут летать. Или я снова что-то путаю?
- Если ты об упырях, то да. Если это, конечно, упыри. Вообще-то в нашем мире они другие какие-то. Ладно, неважно.
Ты это… главное - беги быстрее, авось пока они василиском завтракать будут.
О, а вот и он. Как бежит-то, как бежит!
Взмок, глаза вытаращены, руками машет.
Знаешь, мне кажется, что он впервые напуган.

- Что так?
Останавливаюсь и пытаюсь сориентироваться, вспоминая расположение сторон света.
Мышь, выглядывая у меня из-под мышки, задумчиво пошевелил ушами.
- А его взгляд впервые вообще никак не сработал. Он-то думал, что неуязвим и суперкрут. Ну если не считать Кэрта и тебя, конечно.
А тут… какие-то низшие твари…
- Вот ты где…

Оборачиваюсь и смотрю в черные гнилые глазки нежити, сидящей на ближайшей ветке разлапистого дерева.
Как она успела сюда добежать, да еще и забраться на ветку… даже не знаю.
- Ты… Не беги. Помоги мне.
Голос монотонный, неживой, он возникает в голове сам по себе.
Телепатия?
Но эти твари не тянут на существ высшего порядка.
Мышь повернулся, увидел нашего «гостя» и тихо ойкнул.
- Уходи. Убью.
Вынимаю мечи, просто мечтая, чтобы меня поняли.
- Хочу есть.
Упрямо.
- Я тоже. Но меня есть нельзя. Вон его можно. Тычу пальцем в сторону стоящего неподалеку и наблюдающего за нами василиска.
Тварь даже не повернула голову, чтобы посмотреть.
- Почему? Я хочу съесть тебя. А его уже поймали. Трое.

Оглядываюсь.
И впрямь, если приглядеться, еще три серые твари сидят на ветках деревьев, окружив стоящего на земле графа.
Он пока заметил только одну из них и пытается гипнотизировать ее взглядом.
Тварь не поддается и радостно причмокивает, изучая вспотевшее «меню».
Смотрю в упор на «моего» упыря и пытаюсь донести в ответ всего одну мысль:
- Я ядовитая.

Он замирает и напряженно принюхивается, цепляясь за ствол корявыми пальцами.
- В тебе кровь ведьмы?
Тихо, задумчиво.
- Да.
Тварь фыркнула, покосилась на графа и, разочарованно вздохнув, спрыгнула вниз.
Я застыла, стараясь даже не дышать.
Пых - тоже молча - следил за ней, прячась за полой куртки.
Упырь же медленно прошел мимо, направляясь к василиску.
- Надо же… поверил.
Пискнули с плеча.
- Тихо.
- Молчу-молчу.

Когда василиск понял, что к нему направляется еще один упырь… радости его не было предела. Он бросил на меня уничтожающий взгляд, который, к слову, не сработал.
И вытащил из сумы длинный изогнутый клинок.

- Пошли отсюда, а?
Предложил мышь.
- Кстати, я слышал, что со смертью наложившего проклятие - оно исчезает. У тебя отличный шанс остаться в живых. Ну, а если граф каким-то чудом выживет - потом сам нас догонит.
- Я хочу убедиться.
- В его трагической гибели?
- Да.
- Садистка.
Сказал мышь и устроился поудобнее на моих руках.
*** ***

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.
Помню, однажды я сломала палец.
Пых тогда полез грабить дом в одиночку, решив доказать мне, что он уже сильно взрослый.
Я едва сумела его найти, когда полезла за ним в ту комнату, - он оказался зажатым в угол огромным и довольно злобным псом.
Мышь был весь в крови и сильно дрожал. Я его вытащила.
Сумев отбиться от пса и выпрыгнуть из окна.
Вот палец и треснул в двух местах и некрасиво выгнулся.

Дома, вымыв и перебинтовав мыша, легла спать, не думая о ране.
И не такое бывало, утешала я себя, радуясь теплу мышонка, сопящего у самого уха.
Наутро дотронуться до пальца было невозможно. С трудом забинтовав его, пошла на дело.

Лекари в нашем городе большая редкость, и вовсе не потому, что в них не нуждаются, просто город - не самый тихий и не самый милый.
Угробил родственника - труп.
Друга - труп.
Жену - труп.
Воскресил врага - страшные пытки и смерть.
Так что лекари у нас не задерживались или же превращались в таких монстров, к которым пошел бы разве что ненормальный, при этом драли они за свои услуги огромные деньжищи.

Вечером, вернувшись домой мокрая и грязная, я застала голодного мышонка на столе.
Купить поесть я банально забыла, в итоге пришлось идти за едой.
И когда трактирщик сунул мне в руки тяжелую корзинку с едой, при этом случайно задев палец, из глаз хлынули слезы, захотелось завыть. Гангрена… черная смерть.
Может, зря я не сделала, как сказал лекарь… а может, и не зря.
Ведь первое, что он сказал, увидев мою руку:
- Что ж… все довольно просто, дорогуша. Отрежем палец, дабы остановить заражение.
И выпустил мне в лицо клубок вонючего дыма, обнажив в улыбке черные пеньки зубов.

Домой я вернулась только под утро, с распухшим пальцем, температурой и кровью на щеке.
Эскулап выжил, но лечить теперь будет исключительно себя.
В комнате я упала, не сумев добраться до постели. Пых бегал вокруг меня, попискивая и не зная, что делать.
Он тогда с трудом говорил…
Человеческий язык казался ему чуждым, и вместо того чтобы запоминать новые слова - он пытался научить меня собственной речи…

К чему я все это вспомнила?
Да так…
Просто каждый раз, когда мой безумный бег по жизни останавливает стена, за которой лишь смерть… я перестаю улыбаться и вспоминаю, как подыхала тогда на полу в убогой комнатушке, а маленький мышонок безутешно плакал и бегал с мокрой тряпкой к ведру и обратно.
Потом клал ее на лоб, потом на палец, стараясь сбить жар, и не знал, что еще можно сделать.

Через три дня жар спал, и я смогла открыть глаза. Палец - вскрытый и промытый - был кое-как забинтован.
Оказалось, что в нем просто скапливался гной, но до гангрены дело пока не дошло.
Плюс я простудилась под дождем, отчего подскочила температура, и я металась в беспамятстве и бреду.

Пых лежал у меня на шее и тихо сопел.
Худой, дрожащий и грязный, он не проснулся даже тогда, когда я перенесла его на постель.
Позже узнала, что это именно он вскрыл нарыв на пальце, выпустив желтый вонючий гной и обработал рану травкой, обладающей антисептическим эффектом.

Он проснулся только ближе к вечеру…
Укрытый одеялом и страшно довольный, он смотрел на меня во все глаза и громко пищал, стоило мне выйти из его поля зрения.
Я напоила его бульоном, дала припрятанный на черный день кусочек сахара и клятвенно пообещала, что больше никогда пугать так не буду.

Только после этого он успокоился и сказал свое первое предложение на человеческом языке:
- «Я запомню».
С серьезной миной и довольно-испуганным выражением черных пуговок-глаз.