Мы с тобой родились на разных концах Земли.
Моей Азии не пересечься с твоей Америкой.
И когда телефон твоим голосом заговорит,
я не вздрогну, я буду дышать размеренно.
Речь моя будет чистой, слова — отточены.
Я привит, я давно приучен к таким вещам:
твоим голосом пело гулкое одиночество,
говорила вода и дощатый шептал причал.
Раздавался в наушниках, пел под гитары рокеров,
соловьиными трелями рвался в мое окно.
Заменял собой хриплый голос солиста ''Smokie'',
(и нелепо, и страшно, и может, чуть-чуть смешно).
Так и жили мы с ним,
день за днем, год за годом, в горести,
да и в радости, (было солнце, была и тьма),
Но когда мое сердце твоим застучало голосом,
я подумал, что наконец-то сошел с ума.
А ты ходишь-гуляешь там, по чикагским улицам,
безразличному янки щебечешь: ''how are you?'',
И мосты над водой там расходятся да целуются,
а я острые скулы об белые льды точу.
От тебя до меня самолетами быстрокрылыми,
от тебя до меня волны моря и корабли.
Только смотрит из зеркала боль моя криворылая,
я молюсь телефону поклонами до земли.
И когда твой звонок,
с двенадцатичасовой разницей,
громкой трелью ворвется в гудящую тишину,
я отмечу тот час красным маркером, новым праздником,
и улыбку на губы счастливую натяну.
И не вздрогнет рука моя, крепко трубку держащая,
голова, закружившись, удержится на плечах.
Но свернется под языком, затаится ящером,
бесполезное, бесхребетное: ''я скучал''.
Чтобы открылись новые перспективы,
нужно вовремя оставить старые позиции.
В качестве эпиграфа:
На редкость въедливый мальчишка, — рокотал барон, приближаясь с распростертыми объятиями. — Из него выйдет толк… /сами знаете откуда/
В 1594-м, едва оправившись от лихорадки, маэстро в Риме подрался с цыганами. Во время потасовки извлёк из-под рубища «устрашающий нож» и только быстрые ноги уберегли противников маэстро от резни.
В 1595-м, с треском провалив поступление в Академию Святого Луки, маэстро припёрся в таверну, напился, поссорился с собутыльником и в ходе последующей драки сломал ему руку. Деревянной лавкой. Вызванному на место ЧП полицейскому маэстро поставил выпивку, благодаря чему отделался лёгким испугом.
4 мая 1598-го маэстро с кем-то повздорил у Пьяцца Навона, выхватил шпагу и с победоносными воплями погнался за своим визави. По пути сбивая прохожих и отпуская им нелестные характеристики. Римская полиция маэстро задержала и инкриминировала ему незаконное ношение холодного оружия. Короче, со шпагой Караваджо пришлось расстаться… Но ненадолго. Едва расставшись с полицейскими, маэстро потопал к другу, у которого взял себе другую шпагу. «Взаймы».
В декабре 1600-го маэстро предстал перед судом города Рима за то, что на Виа делла Скрофа избил какого-то чувака палкой и шпагой располосовал его плащ.
В начале октября 1601-го некий римлянин обвинил Караваджо в том, что маэстро во главе целой банды «творческой интеллигенции» оскорблял прохожих и гонялся за ними со шпагой возле Кампо Марцио.
24 апреля 1604-го официант Пьетро Антонио де Фосаччио подал жалобу, согласно которой маэстро, которому он принёс артишоки в таверне на Виа Маддалена, остался недоволен их качеством. Вскочил из-за стола и некоторое время гонялся за обслуживающим персоналом по всей таверне с ножом в руках.
19 октября 1604-го маэстро «за недостойное поведение» получил замечание от полицейского на углу улиц Виа дей Грэки и Виа дель Бабуино. Обидевшийся маэстро схватился за нож, но полицейский сообщил, что в случае нападения с оружием на лицо при исполнении, он просто обязан будет укокошить необузданный живописный талант на месте. Караваджо внял предупреждению. Убрал нож, подобрал камень с мостовой и запулил им в башку предупредительного копа. Попал, попытался бежать, но был настигнут и арестован. Пришлось маэстро раскошеливаться на искупительную выпивку…
28 мая 1605-го Караваджо арестовывают на Виа дель Корсо за незаконное ношение шпаги и кинжала.
В середине июля 1605-го маэстро арестовывают за драку, учинённую Караваджо из-за шмары по имени Елена. Нет, маэстро вовсе не вступался за «честь дамы» — какая уж там «честь» у проститутки… Просто по мнению Караваджо, Елена должна была срочно бросить того клиента, которым уже занималась, и экстренно обслужить маэстро. С чем почему-то ни Елена, ни её клиент оказались не согласны…
29 июля 1605-го ватиканский нотариус обвинил маэстро в том, что тот в шутку плашмя ударил дагой по нотариусовой заднице.
В сентябре 1605-го хозяйка дома, в котором снимал жилплощадь маэстро, потребовала платы за просроченные Караваджо 6 месяцев. Маэстро страшно возмутился такому крохоборству и высадил в доме все окна.
В октябре 1605-го в пьяной драке маэстро получил резанные ранения шеи и уха, но ничуть не опечалился, так как по словам Караваджо «другим досталось гораздо больше».
28 мая 1606-го маэстро явился на Марсово поле, чтобы поиграть в паллакорда (в теннис, считай по-нашему). Ну, по крайней мере, так позже было объявлено представителям следствия… За компанию вместе с маэстро прибыли три его кореша — два записных собутыльника и капитан папской армии. Все — при шпагах и кинжалах. Сами ж понимаете, что теннис без оружия — деньги на ветер… На Марсовом поле наша четвёрка встретила другую компанию. Также в составе четырёх хорошо вооружённых «теннисистов», возглавляемых неким Рануччио Томассони. Что послужило причиной последующего «матча», доподлинно так до сих пор и не известно. Кто-то говорит про бабу, кто-то — про невыплаченный долг. Сам же маэстро впоследствии упирал на то, что Томассони и Ко грубо нарушили правила игры… Но так или иначе во время «игры» одному из собутыльников Караваджо пропороли бок, а Томассони наш маэстро уложил на месте. На этом терпелка римской Фемиды лопнула и за голову маэстро была объявлена награда. Спасаясь от правосудия, необузданный живописный талант сбежал в Мексику соседний Неаполь, на который в силу тогдашней раздробленности Италии римская юрисдикция не распространялась.
В августе 1608-го успевший к этому моменту вступить в Мальтийский орден маэстро на Мальте поссорился с братом-рыцарем. Тот заперся в своей келье, но необузданный живописный талант вынес дверь как здрасьте, повалил брата-рыцаря на пол и сплясал зажигательную тарантеллу на почках несчастного. Мальтийцы объявили, что приговаривают живописца к аресту и покаянию. И ввергли Караваджо в каменный мешок. В ответ на что маэстро фыркнул, споил охрану, показал ей неприличный живописный жест и свалил на Сицилию, а оттуда — снова в Неаполь.
В 1609-м в Неаполе скучающий 38-летний маэстро стал свидетелем совершенно не касавшейся его драки, не утерпел и полез в потасовку. Результатом стали два ножевых ранения, сломанное ребро и полное излечение от депрессии.
В июле 1610-го кардинал Гонзага начал вести с папой Павлом V переговоры о помиловании Караваджо. Узнав об этом, художник решил перебраться поближе к Риму и ждать официального помилования. Он нанял фелюгу и отплыл из Неаполя. Дальнейшие события покрыты тайной. По сведениям из переписки папского нунция Джентиле с кардиналом Боргезе, которым не все исследователи доверяют, Караваджо был задержан в крепости Пало, фелюга уплыла, и он отправился пешком в Порто-Эрколе, где и умер 18 июля.
31 июля 1610-го года в Риме был обнародован папский указ о помиловании Караваджо и опубликовано сообщение о его смерти.
я прошу
умоляю
не верьте не словам не поступкам его
он любое горячее сердце
превращает в пустое стекло
разбивает легко без раздумий
изливая цинизма настой
обрекает любовь на безумье
увлекая пустой болтовней
обещанием ближнего рая
ночи — песни слагать напролет
страстью будит вулкан ожиданий
забывая и время и счет
растворится как северный ветер
и как ветер развеет мечты
разбросает слова и приметы
на краю где горели мосты
не вернуться в родное былое
там пустыня
там все не свое…
пилигримом с чужою душою
обреченно бродить суждено
…только издали…
тенью рассветной
он вернется нежданно во сне
…не надейтесь-
не ждите ответа
все прошло
как зима в феврале
Новейшие научные исследования доказывают, что склонность людей к честным и порядочным действиям — не следствие воспитания, она присутствует даже у детей, не понимающих, что их поступки можно назвать правильными и справедливыми. Более того, чувство справедливости появилось ещё у наших далёких предков — приматов и некоторых других млекопитающих…
Стремление к равенству между членами социальной группы вызвано не столько приличиями или добротой, сколько заботой людей о себе — ведь стабильная и спокойная обстановка в обществе выгодна каждому принадлежащему к нему индивиду.
Порядочность — естественное свойство
Согласно гипотезе эволюции, выдвинутой Дарвином, поведение людей должно быть направлено на повышение приспособленности вида к условиям и окружающей среды и как следствие — выживаемость максимального количества родственных особей.
То есть, человеку нужно заботиться только о собственных интересах и распределении благ между своими родственниками, так это способствует успешному воспроизводству потомков, носителей его набора генов. Тем не менее, например, дети, делясь угощением со всеми товарищами по группе детского сада, действуют в ущерб себе и в некотором смысле противореча своим эволюционным интересам.
Любопытно, что естественному стремлению детей к справедливости, их отвращению к неравенству и приверженности принципам эгалитаризма (идеи, что у всех членов общества должны быть равные возможности) зачастую мешают родители, заставляющие ребёнка вести себя честно и справедливо и строго наказывающие его за ослушание. Парадокс объясняется тем, что человеку гораздо легче следовать своим собственным желаниям, нежели правилам, навязанным извне. В ответ на «обучение честности» ребёнок начинает действовать наперекор родительским указаниям, хотя чувство справедливости и отзывчивости в нём изначально заложено самой природой.
Человек всегда был и будет частью социума, поэтому просоциальное поведение для него естественно, независимо от того, повышает это выживаемость его потомства, или нет. Об этом свидетельствует тот факт, что дети пытаются избежать неравенства среди себе подобных, не зная о «приличиях», о том, что в обществе подобные поступки считаются «правильными».
Сотрудничество способствует равенству
В последнем номере журнала «Science» опубликованы результаты исследования Сары Броснан из Университета штата Джорджия и Франса де Вааля, сотрудника Университета Эмори (Атланта, США). В своей работе специалисты попытались выяснить, как в ходе эволюции менялось восприятие справедливости и несправедливости.
Броснан и де Вааль проанализировали большой объём данных о реакциях людей и животных на вознаграждения за выполнение различных задач — в одних случаях испытуемые получали большую награду, чем остальные участники опытов за успешное выполнение одной и той же задачи, а в других их обделяли, давая меньшее вознаграждение. Участниками эксперимента стали приматы, представители семейства псовых, птицы и рыбы.
Обнаружилось, что наиболее явно возмущение невыгодной несправедливостью распределения наград (скажем, когда другим доставались большие кусочки бананов) проявляют представители тех видов, внутри которых существует сотрудничество между особями, не состоящими в родственной или брачной связи — к ним относятся, например, люди, шимпанзе, капуцины (род обезьян) и некоторые псовые.
В то же время, например, недовольство выгодной несправедливостью встречается у животных гораздо реже — учёные заметили, что только люди и шимпанзе испытывают дискомфорт, если им достаётся большее вознаграждение, чем другим представителям их вида, выполнившим ту же задачу.
Справедливость выгодна
Сара Броснан и Франс де Вааль предполагают, что стремление к справедливости даже в ущерб себе можно объяснить попытками предотвратить недовольство других членов социальной группы и тем самым избежать возможных негативных последствий, главные из которых — конфликты и прекращение сотрудничества.
Потеря репутации честного и справедливого члена общества уменьшает шансы на будущие взаимовыгодные партнёрские отношения, так что по мнению Сары и Франса, когда человек придерживается пресловутой «fair play» (англ. «честная игра»), он делает это не ради справедливости, как таковой, а для получения потенциальной выгоды.
Так как негативная реакция на выгодную несправедливость встречается только у Homo sapiens и их ближайших генетических родственников Pan troglodytes (шимпанзе обыкновенный), Сара Броснан и Франс де Вааль выдвинули гипотезу, что эта особенность стала одной из важнейших вех эволюции чувства справедливости у приматов и в конечном итоге она привела к появлению обострённого восприятия справедливости у людей.
Каждый день люди совершают героические и самоотверженные поступки — спасают незнакомцев от смертельных опасностей, жертвуют огромные суммы денег на благотворительность, или например, становятся донорами, вдохновляя и восхищая других членов общества.
Возможно, это прозвучит кощунственно, но вполне вероятно, что герои действуют, исходя из собственных интересов, даже если они этого не осознают — таким образом улучшается их репутация и повышаются шансы на сотрудничество с другими людьми — феномен, известный как косвенная взаимность. Примеры просоциального поведения благотворно влияют на общество, подталкивая людей к совершению бескорыстных действий.
Baby, помнишь этот прощальный ком
нам царапал горло. [дышать-то как?]
Убивая мысли одним гудком,
мы застыли чувствами на губах.
На двоих потраченной пустоты,
где друг друга каждый на миг обрёл,
не хватило, чтобы теперь остыть.
И не важно — решка или орёл
охладит ладонь. Испытай восторг,
уличив вопросы в правдивой лжи.
Хрупкий мир расторгнут. Ответ жесток —
завтра выйдут новые тиражи
свежих «ты» и «я». Кто кого искал? -
Вывод очевиден. Проступок смел.
Солнце, небом брошенное в бокал,
потечёт за грани, порвёт предел,
перейдет экватор, сойдёт волной.
[правда не доказанная никем]
До того, как ты умирал со мной,
по твоей, любившей меня руке
поднималась, пробуя каждый па,
между нами, [помнишь?] моя душа.
В танце страсти, силясь, не уступать —
я упала. Ревностью освежать —
это так по-твоему. Чуть скользя,
до предела вжиться в изломы скул.
Кто сказал, что тише любить нельзя?
Я тебя прикладываю к виску,
ощущая холод. Небесный стыд
у живого прошлого на краю.
Умирай в дописанные листы.
Осень наступила. Лети на юг.
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Был я весь — как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил.
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить
Наш мир погружен в огромный океан энергии, мы летим в бесконечном пространстве с непостижимой скоростью. Все вокруг вращается, движется — все энергия. Перед нами грандиозная задача — найти способы добычи этой энергии. Тогда, извлекая ее из этого неисчерпаемого источника, человечество будет продвигаться вперед гигантскими шагами.
Любовь есть воображение. Чем больше влюбляешься, тем меньше веришь в сказки.
Знаменитые «гарики» — иронические четверостишия Игоря Губермана — принесли их автору любовь и обожание читателей.
Игорь Губерман предпочитает сам декламировать свои творения. Причем делает это с явным удовольствием, отнюдь не стесняясь нецензурной лексики, которой переполнены его детища.
«В толпе замшелых старичков уже по жизни я хромаю, еще я вижу без очков, но в них я лучше понимаю…»
— Игорь Миронович, в каком возрасте вам жилось комфортнее всего?
— Мне всегда комфортно было. Но, конечно, в молодости легче. Ведь тогда девки были красивше. Так что, если спросить меня, о каком периоде своей жизни я вспоминаю с тоской, наверное, отвечу: о самом молодом.
— Вы и тогда были непотопляемым оптимистом?
— Конечно. Знаете, здесь нет моей заслуги, думаю, это у меня гормональное. Скорее всего, от отца. Отец был советским инженером, на всю жизнь испуганным 1937 годом. Поэтому и шутки у него были печально-оптимистические. В 70-е годы, когда я еще жил в Советском Союзе, были популярны кухонные посиделки с друзьями. Там можно было поговорить на все темы, осудить советскую власть, выпить водки. Папа жил с моей семьей, и когда у меня собирались друзья, мог подойти к столу и сказать: «Гарик, тебя посадят раньше, чем ты этого захочешь».
— Кстати, о «гариках». Как появилось это название?
— Вместе со мной. Меня зовут Игорь, но дома всегда звали Гариком. Бабушка произносила мое имя замечательно: «Гаринька, каждое твое слово лишнее!» Но в последние годы я замечаю, что появились сотни мариков, юриков, петиков, васиков. Один мужик из Екатеринбурга прислал мне большую поэму про историю России. Жуткая вещь. Но где-то в середине, на уровне Киевской Руси, потрясающие строки: «Но как бы тело не болело, стрелу татарскую кляня, оно у князя было цело и даже село на коня». Таким строчкам поэты могут позавидовать.
— И вы?!
— Я тоже завистлив. Как литератор. Меня не интересуют ни деньги, ни власть, ни новая машина, ни молодая жена. Я завидую удаче на том поле, на котором мог сыграть и сам — чужим четверостишиям. Хотя мне грех жаловаться на судьбу. В конце концов, мне удалось издать все, что выходило из-под моего пера. А есть же авторы дивных стихов, которые так и остались неизвестными. Вот такое народное стихотворение, явно написанное интеллигентом: «Слесарь дядя Вася меж берез и сосен, как жену чужую, засосал ноль восемь». Мне прочитали стих, и я чуть не помер от зависти, потому что написано в моей поэтике
— Знаете, что, несмотря на непростой жизненный путь, вас называют везунчиком?
— Слышал. Тут все очень просто. Моя самая большая удача — женитьба на Татьяне (дочь писателей Юрия и Лидии Либединских.). Как говорится, бабу, конечно жалко, но…
Это все шутки. На самом деле, мне в этом смысле несказанно повезло. В семейной жизни я счастлив уже 50 лет. Не знаю, как жена, но выбора у нее просто нет. По совету одного своего приятеля, я при заполнении анкеты в графе «семейное положение» пишу — безвыходное.
— Рассказывают, что в Тель-Авиве вы местная знаменитость.
— Не знаю, как насчет знаменитости, но на улице меня действительно узнают. Признаюсь, очень приятно. Особенно, когда мы идем с женой куда-то вдвоем и какой-нибудь известный человек, увидев меня, кланяется. Уж тут я чувствую необыкновенный прилив сил, особенно, если накануне дома Татьяна об меня ноги обтирала. Кстати, вспомнил забавную историю, связанную с узнаванием. Меня в Мадриде, в музее Прадо, в мужском сортире опознал русский турист. Стоим так, тесно прильнув, прижавшись к нашим писсуарам. Почему тесно? В старой Одессе над писсуарами часто вешали объявление: «Не льсти себе, подойди поближе». Это писали уборщики. Так вот, стоим мы, друг на друга не глядя, вдруг он наклоняется к моему уху и спрашивает: «Вы Губерман, который пишет «гарики»? И, не прерывая процесса, жарким шепотом стал мне говорить немыслимые комплименты. Я в это время, из чистой вежливости чуточку скосив на него взгляд, с ужасом увидел, что он пытается из правой руки переложить кое-что в левую, чтобы пожать мне руку. В общем, я ушел первым…
— Вы пишете на заказ?
— Несколько лет назад со мной произошла забавная история. Мне в Иерусалим позвонил владелец какой-то крупной туристической конторы из Нью-Йорка: «Игорь Миронович, через нашу контору тысячи людей ездят в разные страны мира. А к вам в Израиль боятся из-за вашей ситуации напряженной. Прошу вас, напишите что-нибудь такое призывное». И гонорар хороший пообещал. Вот я на фоне старого города и записал обращение к собратьям: «Мы евреям душу греем, и хотя у нас бардак, если хочешь быть евреем, приезжай сюда, мудак». Не знаю, поставил ли он в свой проспект мое воззвание, но гонорар таки прислал.
— Россия, похоже, вновь мечтает о возврате в Советский Союз.
— У меня есть один стишок, который я, по-моему, в книги никогда не вставлял. Просто предупреждал своих друзей, живущих на Западе: «Получив в Москве по жопе, полон пессимизма, снова бродит по Европе призрак коммунизма». И еще два моих любимых о России: «Везде все время ходит в разном виде, мелькая между стульев и диванов, народных упований жрец и лидер Адольф Виссарионович Ульянов». «Я Россию часто вспоминаю, думая о давнем дорогом, я другой такой страны не знаю, где так вольно, смирно и кругом».
— Что огорчает вас сейчас?
— Меня как непотопляемого оптимиста трудно расстроить. Старость навевает грусть. Правда, я и на эту тему умудряюсь шутить: «В органах слабость, за коликой спазм, старость — не радость, маразм — не оргазм». Несколько лет назад произошла забавная история в Лос-Анджелесе. Я выступал в крутом зале человек на 500. Озвучил эту шутку — смех вспыхнул одновременно и тут же потух. В резко наступившей тишине какая-то женщина громко и грозно сказала своему мужу: «Вот это запомни!» Впрочем, я считаю, что во всем надо уметь находить положительные стороны: «Полон жизни мой жизненный вечер, я живу, ни о чем не скорбя, здравствуй, старость, я рад нашей встрече, я ведь мог и не встретить тебя». «На свете жить с азартом так опасно, повсюду так рискованны пути, что понял я однажды очень ясно: живым из этой жизни не уйти».
Что не скажи, ты во всё поверишь:
Не надоела наивная святость?
Ты не живёшь, а будто бы дремлешь,
Лелея внушённую самораспятость.
В жертвенной роли ты существуешь,
Шкуры волков для всех приготовив,
Что же сейчас ты не торжествуешь,
Истину в споре вновь обескровив?
Ты не пророк, не великий мессия,
Просто случайный вздох бытия,
Но, соглашусь, ты жертва бессилия
Что-то осознанно в жизни менять.
Ночь заплетает сумраку теплые косы, приговаривает: «А вот я в твои двадцать восемь разливала по склянкам август, варила осень и сушила орехи на зиму — класть в пирог».
Сумрак в косу втыкает перо, и блестит перо,
если ветер качает со скрипом верхушки сосен.
Ночь поглядывает наверх, где скрипит сосна. Говорит: «Спи спокойно, скоро уже весна, потому что она внутри осени рождена, видишь — сосны уже об этом тебе запели».
Сумрак слушает музыку сосен в своей постели и мечтает, чтоб музыка длилась еще и в снах.
— Правда, бабушка? В самом деле?
— Да, в самом деле.
— А другие деревья пели?
— Еще не пели. Сосны первыми каждую осень поют для нас.
Сумрак спит, и во сне ему тихо поют капели.
А из теплой земли прямо к звездам растет весна.
Да, я люблю тебя. В этом ни капли лжи.
В этом ни грамма боли. Ни тонны шанса.
Ты меня знаешь. Я честно люблю всю жизнь.
Будто пловец, не решившийся отдышаться.
Как и сегодня — почти понимаю — где ты:
/Не торопись очевидное отрицать/
Да, и ещё… Не пиши мне, когда одетый.
Дай мне списать эту страсть с твоего лица:
Взятый врасплох. Настоящий. Свободный. Гордый.
Вполоборота решивший за нас игру.
Ты на меня расточительно тратишь годы,
Я за тебя, не задумываясь, умру.
Каждое утро — для подвига час назначен —
Делая выдох, старайся дышать ровней.
Да, мне известно, что я ничего не значу.
Да, мне известно, что ты до сих пор во мне.
На глубине, в самом сердце, за сердцем даже —
В этом и есть безысходность и торжество.
И никого, кто тебя сочинил бы дважды.
И никого, кто единожды, никого…
Так я люблю тебя — рифмой ласкать по вене.
Таять в бокале острым осколком льда.
Я восхищаюсь каждой твоей изменой,
Каждой улыбкой, пойманной в проводах.
Это свобода. Последняя антреприза.
Дай больше музыки -- просто закрой глаза.
Стой где стоишь. Ты стократно заочно признан.
Это любовь. Чем ещё тебе доказать?
Наша иллюзия — мы с тобой не знакомы.
Мы вне закона… Но, кажется, у черты.
Ты так безумен! Писать бы с тебя иконы.
Вечность — писать и писать тебя на холсты.
Тратить на это жизнь, умываться небом.
Не приближаться, о нашей судьбе скорбя.
Ты — настоящий безумец! А мне бы, мне бы…
Всем этим бредом дотронуться до тебя.
Когда за окном — лишь опавшие листья,
И город обернут в бесцветную стужу,
Когда по стеклу рассыпаются капли,
А небо крошится в свинцовые лужи,
По комнатам бродят ушедшие мысли,
Мечты, что истлели и снова воскресли,
И прошлое с чашкой остывшего чая
Сидит в твоем кресле.
Когда всё вокруг заполняется серым,
И вторники носят лицо воскресений,
Когда от тепла остается лишь свитер,
А сердце стучится о дверь сожалений,
Невольно копаешься в людях и фразах,
Что носят пометку истёкшего срока,
И режешься снова, как чертов фанатик,
О стёкла упреков.
В осенние дни все как будто сложнее,
И нужно опять начинать все сначала,
Корабль не встретит попутного ветра,
Когда непонятно, к какому причалу.
Хоть раз оглянись и пойми, что ты хочешь,
Тогда не придется раскапывать ямы.
А все, что осталось — чужое, больное
Пусть смоет дождями.
Оборотная сторона трусости-жестокость. Трус всегда безжалостен к другим, если это ничем не грозит ему.