Ну хочешь, сотри меня со всех карт,
Вчера вроде жили, а тут не фарт.
Как в школе, когда не хватает парт,
Поставят к доске.
Проснешься, а нежность уже звенит,
И сам себе лекарь и айболит,
И лечишься ею, но боль сидит
И бьется в виске.
Нас свергли, распределили в ад.
Чтоб не искрили в тыщу ватт,
Ишь, борзые, кто кому брат, кто сват.
Застигли врасплох.
И смотришь, и вроде нащупал пульс,
По венам играет черничный блюз.
Но неуправляемый танец муз
И вовсе не плох.
И неизгоняема, всё внутри,
Шекочет запястья, на раз-два-три.
Почти безнадежно бурлит в крови
И рвется извне.
Захочешь избавиться- не найдешь.
Но только за окнами летний дождь,
Так сразу бросает то в жар, то в дрожь
Пугливых колен.
И неумолимая, как гроза.
И против не может, а только за Наивные, словно рассвет, глаза,
Попавшихся в плен.
Хочется в рыжий, осенний, дождливый.
Мокрые пряди смахнув с подбородка,
Зарезервировать место в счастливом
Спальном вагоне до Белгородки.
Выйти в ночную теплую сырость,
В дом попроситься брошенной кошкой,
Или отдаться ночи на милость.
Так, не всерьез, а понарошку.
Скинуть с плечей боль и усталость.
Заночевать там, где придется.
Мне с тобой очень душевно писалось,
Но вот теперь совсем не живется.
Рисуй картину с чистого листа,
Не делай ни ошибок ни помарок,
Люби, такая истина проста,
Пока не прибежали санитары.
Они тебя оденут в белый дым,
Нальют 5 капель жизненной отравы,
Реальность - это только молодым.
А старости - болезненность суставов.
И в этом сумасшествии своем,
Будь счастлив, справедлив и безупречен.
«Малыш, тебе приснился страшный сон?" -
Он тряс ее за тоненькие плечи.
Он курит на кухне, сжимают мундштук
Холодные тонкие нервные пальцы.
Она убежала, хотела остаться,
Но только таких может быть 20 штук.
Он молча вдыхает лавандовый дым,
Я ставлю на стол банку меда и чайник,
Мы оба больны очень редкой печалью,
Которой поэт может быть одержим.
Он мне прочитает последний сонет.
Я знаю, ему еще снится та муза.
Возможно, мы были б хорошим союзом,
Да только знакомы уже сотню лет.
И каждый по своему здесь одинок,
И ищет тепло в пустоте зимней ночи.
Но только меня он ни капли не хочет,
Я это читаю давно между строк.
Ему не ужиться в печальных глазах.
Я взгляд отвожу, он мне дорог, но все же Мы невыносимо банально похожи
В таких непохожих любовных узлах.
И кто-то из близких шепнет: почему?
Такая красивая вышла бы пара.
Такси подъезжает. Вот светятся фары.
Я в ночь уезжаю. писать не ему.
Любила - не знаю, жалела - возможно,
Душой берегла, и носила под кожей.
Дыханием ветра сквозь три океана
Несла ему солнце залечивать раны.
Ломало, крутило, носило по свету,
Но мало земли. Есть другие планеты.
Однажды причалив к другому пространству,
Он вновь не нашел причин оставаться.
И с каждой вселенной искал в себе бога,
Но видел лишь вечно кривую дорогу.
И все ему много, и все его мало.
Он снова ушел.
И меня вдруг не стало.
Не стало, и звезды навстречу летели.
Как много хотела, как мало успели.
Звенела в тиши вековой ему птицей.
Все, что отдаем - нам вернется сторицей.
Не стала родной, не бывать даже сводной.
Да только осталась звездой путеводной.
Я привычно сажусь в самолет,
Набираю твой номер. Молчу.
Говорят, что и это пройдет.
Просто верить никак не хочу.
Не хочу знать, что вечности нет,
Улыбаться каким-то другим.
И возможно, пройдет много лет,
Пока станешь ты вдруг заменим.
Неожиданно грянет зима,
И я в сердце тебя отпущу.
А пока - я не верю словам,
А пока - забывать не хочу.
Она пишет: пошли проливные дожди,
Кожа слазит пластами, проклятое солнце.
В племенах Папуа поменялись вожди,
Мы застряли и ждем - может быть рассосется.
Привыкаю менять полюса, города
Посливались в один, все равно где проснешься.
Я теперь осознала, что есть «никогда»,
И что нежность к тебе, как святая вода,
Даже если ты к нам никогда не вернешься.
Она тихо вздыхает: ты как? без тревог?
Озаряешь свой мир голливудской улыбкой?
Помнишь, в Лондоне мы так ругались на смог,
А потом ничего, вроде как и привыкли.
А в дветыщи десятом суровый Берлин?
Ты орала в Сильвестр: проклятые фрицы!)
Мы остались с разлукой один на один,
Каждые сам себе раб и себе ж господин,
В царстве глупых принцесс в ожидании принцев.
Здесь одни полиглоты, но не с кем молчать,
А так хочется с кем-то за чашкою чая.
Над Атлантикой крайне опасно летать.
Будешь мимо - звони, я безумно скучаю.
Удаляй меня, правь свои прошлые строки,
Зачеркни штрих-пунктиром все даты и ноты.
Сотри общие файлы, сожги все блокноты,
Были мы неразлучны. Теперь одиноки.
Постирай мои рифмы из всех полушарий,
Только правым живи, и не слова о левом.
Напиши напоследок, как черным на белом.
Та весна отцвела, мы всего лишь гербарий.
Избегай моих глаз, прогоняй моих птиц и Закрывай свои окна от летнего ветра.
И оставь посвященья мои без ответа.
«Автор вычеркнул вас и закрылась страница».
За встречу с тобой хоть полцарства,
пусть даже взамен только фигу.
Давно мы не виделись, здравствуй,
под небом цвета индиго.
По-детски и так оголтело
рискую рассудком, ва-банк, но иду. Ты берешься за дело,
и я становлюсь арестантом.
От кожи твоей, медно-пряной
жжет запах, как от бульона.
Но страх наступает упрямо
и нагло медузой-горгоной.
Рискую. Я прячу в ладони
лицо, словно жду катастрофу.
Навстречу три шага сегодня
к тебе, как поход на Голгофу.
Стесняюсь просить твою ручку.
Стесняюсь назвать твое имя,
без права надежды на случай.
Мы слишком разлучны отныне.
Твой город, отчаянно жаркий,
под сенью ветвей кипарисов.
Я так безнадежну рвусь в Ялту,
как школьник в пакет барбарисок.
Рискую. В вокзальные песни
под стук каблуков с преисподней…
Домчаться, без как-бы и если,
пусть даже в плацкартном вагоне.
И таять от жара конфетой,
но все же закончить мытарства.
Сегодня вновь первый день лета.
Давно мы не виделись.
Здравствуй.
Хочешь, совсем перестану писать?
Стану спокойной, как важная дама.
Больше не будет ни песен ни драмы,
Даже друзей прекращу собирать.
Хочешь, закрою на сложный замок
Хрупкое, но все же сильное, сердце?
С ним даже Каю теперь не согреться,
Как ни крути, будет он одинок.
Хочешь, не будет ни писем не встреч?
Грустных прощаний и взглядов украдкой.
Я стану скучной и приторно сладкой,
Так, чтоб меня не хотелось беречь.
Хочешь, исчезну, растаю, как бриз,
Что прогоняют с полуденным зноем.
Хочешь, читай что угодно запоем,
Но не проси повторить все на бис.
Мне нужно научиться забывать
Тех, кто уже забыл меня когда-то,
Чей номер ночью больше не набрать,
Но все ж остался в сердце мне впечатан.
Кто больше не разделит стол и чай,
Чьи руки не коснуться вновь запястья,
Тех, кто в глаза добавил мне печаль,
Когда они сжигали мир от страсти.
Тех, кто нещадно и постыдно врал,
Кто обещал и после не исполнил.
Зачем мне их господь тогда давал?
Зачем мне их годами ждать и помнить?
Тех, кто писал фальшивые стихи,
Кто пел, дарил цветы и даже кольца.
Кто говорил, что лечит от тоски,
А сам скрывал меня от света солнца.
Тех, кто казался мне дороже всех,
И с кем готова до конца и края…
Кого потом мой раздражал успех,
Кто сам же дал мне старт, того не зная.
Кто спрашивал, готова ли на всё,
И отбирал последнюю надежду.
Пусть с ветром мою память унесёт,
Я так хочу побыть немного прежней…
Как бы жизнь тебя не вертела,
Разве этот закон нарушишь?
Без души люди ищут тело,
А с душой - лишь родную душу.
Я тебя написала, как маслом картину Дали,
Я тебя создала из сомнений, предчувствий и снов,
Я искала тебя на Цейлоне, Ко Чанге, Бали,
Но тогда ты, конечно, совсем был еще не готов.
Я тебя рисовала узорами льда на стекле,
Заключала с Юноной о вечной свободе пари.
Выжигала по древу, царапала зло на столе.
Ты красивый извне, но какой получился внутри?
Воровала тебя у других и бессонных ночей,
Проложила к тебе на всех картах вселенной маршрут.
Только вот не спросила, ты с кем-то иль все же ничей,
Уповая, что слезы меня больше не обожгут.
Я на солнце гадала, забудешь ль со мною луну.
Выводила стихами и прозой, да мало ли чем…
Находясь у безумной и странной идеи в плену,
Я тебя создала, только вот не решила зачем.
Кто - мы? теперь - никто,
Полуобрывки фраз.
Как же мы любим то,
Что убивает нас…
А пока я считаю шрамы на его груди…
пока шепчу неслышно уткнувшись в спину «не уходи»…
пока его руки сжимаю до крови…
пока от него мурашки по коже…
Пока вижу в его глазах небо,
пока открываю его, как альманах…
пока нахожу себя в нем и его в своих снах…
- нет никого дороже.