Бог для Человека, это - Совесть.
Совесть, есть - мерило Доброты.
В зеркало гляжу и беспокоюсь -
Жалко мне сожжённые мосты…
Мера Доброты, она - различна
И она у каждого - своя.
Открываю личный счёт циничный
На Добро, ни слова не тая…
А таить я знаю точно есть что
И теперь - за многое стыжусь.
И пустой конверт приходит с почтой
От кого я жду и не дождусь…
Вспомнить бы хотел, кого покинул.
И вернуться к тем, кто долго ждёт.
До чего же Список вышел длинный,
Аж конец ушёл за поворот…
Мне бы снова «пробежать» по списку -
Где сказать, а где поцеловать.
И дарить улыбку за улыбкой.
Стать любимым или нужным стать…
За себя ничуть не беспокоюсь.
Знаю - есть мерило Доброты!
Бог для Человека, это - Совесть
Чем-то на неё похожа - Ты…
День умирал - стекал в лиловый сумрак.
Тонуло солнце - просто шло ко дну.
Луч зацепил незримую струну,
И зазвучала тихо увертюра
Сонаты, что пришла из высших сфер,
Где звёздами играют демиурги,
И сонный мир застыл в немом испуге…
А я, как легендарный Гулливер,
Легко переступая города
(Не разбудить бы спящих лилипутов),
К закату шла, не думая, куда…
А звук смывал следы душевной смуты,
И загоралась первая звезда,
И осыпались листьями минуты.
Мы жили, будто напоказ,
И «в дурака» с судьбой играли,
Не веря в порчу или сглаз…
В такие заводила дали
Нас жажда отыскать пути,
Отличные от тех, что были,
Что, не желая нас нести,
Бесились люто кони в мыле.
Но, преисполнясь веры в жизнь
И поудобней взяв поводья,
Мы день за днём вперёд неслись.
Не важно - сушь иль половодье
Ну вот уже и край земли -
Обрыв в зияющую вечность…
Чего достигли? Что смогли?
Кто избранный? Кто просто встречный?
Город в зыбучем тумане тонет,
Напоминая похмельный сон.
Ядерный снег на твоих ладонях
Медленно тает, стирая всё:
Пепел и кровь, раскалённый порох,
Пятна ожогов от горьких строк…
Ты растворишься в легендах скоро,
Даже не ведая, что - пророк.
Между людским «хорошо» и «плохо»
Правда - огнём выжигает рот.
Каждый правитель в твою эпоху
Был не паскуднее, чем народ.
Псевдопоэты кропали вирши,
Жрали друг друга - как есть, живьём
Кто в Иисусы пошёл, кто в Кришны:
Лишь бы платили, а мы - споём.
И понимаешь - ничто не вечно.
И поминаешь своих врагов.
Ангелы смерти не гасят свечи -
Некогда им в урожайный год.
Ты изнутри выгораешь в стужу.
На баррикадах из мёртвых книг
Боги и черти за наши души
Бьются. По факту - ничья у них.
Значит, за нами - последний выбор,
Что перевесит - тому и быть.
Будто в отместку могильной глыбой
Сверху налёг неизбывный быт.
Кажется, ты от рожденья проклят…
Странную участь свою прими:
В данном Отечестве - нет пророков.
Ты был последним, кто выбрал мир.
«Любит - не любит…» Игры в ромашку
С Богом - какая блажь…
Небо, стреляя, вряд ли промажет.
Жалкий глоток тепла -
Всё, что осталось. Пусто в стакане.
Пусто на дне души.
Не оставляя камня на камне,
Радуйся - и дыши.
Люди, кривляясь, будто на сцене,
Жизнь проживают впрок.
В мире иллюзий ты обесценен -
Глупый ваятель строк.
Всё на исходе - время и силы,
Впору замедлить бег.
Лёгкость расплаты невыносима
За нелюбовь к себе.
Кто-то слагает прошлому гимны,
Кто-то глядит вперёд.
«Я не погибну… Я не погибну…» -
Кривишь от боли рот.
Всё, что ни скажешь - горше отравы,
Горло саднит от слов.
Но неизменно хочется правды -
Той, что ломает слог,
Судьбы земные, замысел Божий,
Дьявольских козней плен…
В мире иллюзий битвы похожи
На изощрённый блеф.
Но не напрасно игры суровы,
И на закате дней
Вечность прольётся каплями крови -
Ты растворишься в ней.
Мне - мало, зимой будет - девять.
Я с дедом в полях на пасеке.
Красуюсь (а что ещё делать!)
В своём сарафане красненьком.
Мне - восемь. А деду - не знаю.
Но он с бородой и горбится.
Шутил, что в грядущем мае
Ему целый век исполнится!
Мне - восемь. А век это сколько
Пройдёт дней рождений дедовых?
Успеет ли вырасти чёлка,
Что давеча криво срезала?
Мне - восемь. В кармане июля
Я прячусь от стоп учебников.
Наверно, меня обманули,
Что школа «страна волшебная».
Мне - восемь. Единственный недруг -
Коза, да и та на привязи.
И луг, значит, мой весь, до неба
Парного с медовой примесью.
Мне - восемь. Подсолнуха дебри -
Боюсь заблудиться в темени.
Бегу оголтелая к деду:
«Сломи шляпку жёлтых семечек!»
Мне - восемь. Не думаю вовсе,
Что время и сны изменятся…
Мой мир одолела осень -
Беспечного лета сменщица.
Мне - много… А деда - не стало…
Ни пчёл, ни козы, ни пасеки…
Мой мир, исчезающий, шалый,
Жизнь стёрла шершавым ластиком.
Забавой мир не круша,
Не строя смертным подвох,
Катает по небу шар,
Играя в боулинг Бог.
Ему давно наплевать
На бомб пугающий вой.
Продавит звёздную гать
Орбиты жёлоб кривой.
В азарте - весел и яр!
На просьбы - строгое «нет»!
Проедет с грохотом шар -
Качнутся кегли планет.
Чудес, молитвами пьян,
Напрасно ждёт иудей.
Заходит Бог в кегельбан -
Он так устал от людей…
В мире значим каждый шорох,
Каждый легкий вздох.
И без Малого Большое -
Что без птиц гнездо.
Но не каждый постигает
На своем веку:
Не река ручей питает,
А ручей - реку.
Сидеть себе тихо,
читать…
Когда делать нечего,
В брачные игры играть
с другими приматами…
Пьяная Муза
ввалилась
однажды вечером.
Водку хлестала.
Ругалась.
Цинично и матерно.
Бросив брутально
на стол
огурец надкушенный,
Что-то невнятно плела
о публичной оферте…
«Дал Бог работку -
возиться с Вашими душами…
То еще счастье…
Эх, лучше б родиться
Смертью…
Вечно в пути,
как извозчик,
от гения к гению -
Сдох шагомер.
А ведь только три дня и мрила…
Знаешь, пока Иоанн
писал «Откровения»,
Я ведь
почти что успела
вырастить дерево…
План-то растет.
Поэты, как блохи,
множатся…
Нервы, артрит…
А ведь я же была красивая!
Помнишь,
меня «Шаганэ»
называл Сереженька?
Было же время!
А нынче, все чаще -
силою.
Какая страховка?
У Ллойда крыша поехала…
Ведь каждый второй…
Я столько уже
отплакала…
Ведь было как?
Полюбовно,
с лаской,
с утехами…
А нынче мне кажется -
мир населен
маньяками…
А нынче…
(стакан опрокинув)
…все чаще кажется,
Что где-то
идет
приемка стихов
по весу
А после «Онегина»
был бы сынок…
От Сашеньки…
Но абортарий небесный
прислал Дантеса.
Ну что ты молчишь?
Что хлюпаешь-то глазищами?!
Да знаешь ли цену
такому вот
одиночеству?!
Чтоб день ото дня
отдаваться
толпе пресыщенной -
То вырядят в рясу,
то им педсовета хочется!
Молчишь?
Извращенцы
моралями
нервно блядствуют…
А помнишь,
как Северянин
умел-то: «Милая…»
Смерти-то что?
Собирай, поди,
да оттаскивай…
С мертвыми проще!
Мертвые - не насилуют!"
И, пьяно икнув,
вдруг расплакалась
не ко времени,
Потом засмеялась -
на смех
и на слезы
быстрая…
«Устала я шляться!
Без праздников,
роду и племени
И даже без дома!
Я дом не успела выстроить!»
Долго рыдала,
плечо до костИ
проплакала
Так и уснула -
побитая,
жалкая
пьяная…
Пледом укрыла.
Долго гуляла
с собакою.
И мыла посуду,
стараясь не звякать
стаканами…
Мыла посуду
и плакала -
молча,
яростно -
«Вот ведь проспится,
а что там,
за новой встречею?»
И задыхалась
навзрыд
от любви и жалости…
…так вот зашла ко мне Муза
однажды вечером…
Бегут отныне все, кто могут,
Из этих обветшалых стен
Навстречу айсбергу и смогу.
И Розенкранц, и Гиндельстерн
Давно бежать решили вместе
Во всю нордическую прыть.
Всё снова тонет в фарисействе
С вопросом: плыть или не плыть?
Мороз решил по белой коже
Бежать до самого конца,
А где Офелия, похоже,
Не знает даже тень отца…
Неладно что-то в королевстве,
И непонятно, чья вина.
Не скрыться Гамлету от бедствий,
Поскольку родина одна.
В январский день бредя по насту,
Как по замёрзшим парусам,
То, что не Англия у нас тут,
Прекрасно видит он и сам.
И очевидно, что не климат
Виновник здешних катастроф:
Сто граммов для сугреву примут
За своего - и будь здоров!
Но он опять глядит насупясь -
Хотя наш Гамлет неумён,
Но не спасает даже глупость,
Когда порвалась связь времён.
Который год на сердце смута,
И жизнь похожа на лото,
Однако Гамлет почему-то
Ещё надеется на то,
Что всё же станет благосклонней
К нему судьба однажды вдруг…
Но из-за штор глядит Полоний
И облучает всё вокруг.
Жертвы идолам брошены неудавшимся жребием.
Но две трети опрошенных выбирают наследие
Не отцов, а захватчиков: не земля - территория,
Где опять автоматчики изменяют историю.
Кровь вином не становится, в хлеб тела не мутируют.
Хищно вороны носятся над сырыми могилами
В небе, черном от копоти. В саже - крылья у ангелов.
Боги падают в пропасти и горят, словно факелы.
Смерть, танцуя, куражится над героями пьяными.
А враги все не кажутся, не идут окаянные!
Им - и флагом, и матами… А они, неразумные,
Называясь солдатами, отрицают безумие.
Император настойчив. И вновь под возгласы дружные
Он взбесившимся полчищам посылает оружие,
Чтоб, играя с историей, по давнишней традиции
Потерять метрополию, покоряя провинцию.
Где упрямо прячет море парус цветом горизонта,
А черта у края неба фантастически резка,
На песке пустого пляжа сумасшедшая девчонка
Между берегом и бездной строит замок из песка.
Меж теченьем и ветрами, между рыбами и нами,
Между верностью и верой, где пусты, как ночи, дни,
Всё накатывают волны на границу меж мирами -
И сверкают волны ярче, чем болотные огни.
И сверяет время ритмы по суровому прибою,
Но незыблемо пространство в тот короткий миг, пока
Между нежностью и болью, между словом и любовью
Сумасшедшая девчонка строит замок из песка.
Страшные числа. Бросить подсчет.
Нечет сменяет чет.
Русло сужается. Тонкимt ручьем
Жизнь по камням течет.
Сброшено многое, сбросить бы страх
С этих моих высот.
Жизнь не носила меня на руках,
Пусть теперь смерть несет.
Ближневосточный полуденный зной,
Каменный круглый зал.
Тело омыто, саван льняной,
Древний, как мир, ритуал.
Сын прочитает по мне кадиш,
Внукам не грех всплакнуть -
Буля, проснись, ты ведь просто спишь?
Плоти последний путь.
Солнце всплывает, как огненный спрут
Средь облаков-медуз.
Время открыло последний шлюз,
Щупальца флейт исполняют блюз,
В солнечный день или под дождем -
Все, кто единожды был рожден,
До одного умрут.
О мудрый древний сфинкс - средь жизни суеты и круговерти
Хранишь ты тайны бытия - рождения, любви и смерти.
Из камня сотворен, тебе до горестей и чаяний людских нет никакого дела …
Не воскресит поэзия того, чье сердце и душа в отсутствии любви окаменели.
О время - мой неумолимый экзорцист,
Из города души увел ты удивленья миром детство.
Игрой на флейте ты убил страстей грызущих сердце крыс,
Но заодно убил во мне и сердце.