И родинки, что стоят, как проба,
На этой шее, и соус чили -
Опять придется любить до гроба.
А по-другому нас не учили
Господи, сжалься. сто восемь ночей пути.
утром - весна и полчашки тоски по дому,
блюдо надкушенных яблок почти медовых,
пачка написанных писем… почти. почти…
Господи, смилуйся. небо набухло тьмой,
падает в окна - настойчиво - в каждом взгляде.
я ли себя распустила на сорок прядей?
Ты ли прогневался сделал меня немой?
Господи, боль отпустила, но эта тишь…
горлом - пустыня - песок от пути чужого.
я бы Тебя попросила вернуть мне слово,
но потерплю еще. вдруг Ты устал и спишь…
У кадровика спросили, почему все непременно требуют высшего образования. Он ответил:
- Чтобы была гарантия, что этот человек в состоянии пять лет подряд бесплатно заниматься тупой неинтересной фигнёй…
Давай поживём без разборок.
Давай поживём без обид.
Уже не шестнадцать, а сорок
И сердце всё чаще болит.
Друг друга мы знаем настолько,
Что сам удивляюсь порой.
Так сколько же можно, ну сколько
Судьбу заполнять нам игрой?
Давай поживём без намёков,
Что многие лучше живут.
Без глупых, ненужных упрёков,
Которые душу нам жгут.
Мы время на ссоры теряем.
То время, что нам не вернуть.
И что мы с тобой выясняем?
Какой выбираем мы путь?
Давай поживём без обмана,
Без сплетен вокруг, поживём!
Не будем на днище стакана
Мы правду искать… не найдём!
Давай поживём, чтобы счастье
От нас никогда не ушло.
Чтоб временны были ненастья,
Чтоб солнце удачи взошло!
Девушки, которые говорят «за мной бегает куча мальчиков» запомните - низкие цены всегда притягивают покупателей.
Как досадно, что в мире таком беспредельном,
Так легко упразднить нас ударом смертельным,
Что под небом без дна и конца, и границ
Время может прервать нас безжалостным «цыц»,
Что слова «на века, навсегда, безгранично»
Ни к тебе, ни ко мне не относятся лично.
В прошлой жизни он был скрипачом. Он смычком выводил закаты. Эта музыка - как плечо, на котором хочется плакать. В ней то Космоса нега, то стон, дрожь волны, синевы Океана. И сходились со всех сторон, чтоб услышать скрипАчевы раны. Неприметен, штрихован в толпе, но лишь дрогнут скрипичные струны - люди верили, как судьбе, его грустным концертам лунным. А когда заходила луна и рассвет разливала по стенам, он цедил бокальчик вина и уставшие гладил вены, он смеялся горько, и день поднимался. Пылало светило. Он беспомощен был, как тень, отдающая свету силы. Он был, в сущности, одинок, так чертовски, знаете. Волком он бы взвыл, если б только мог. Он спускался в свою кладовку, он заваривал чай, лимон погружал в него, плакал хрипло и горячую клал ладонь на свою обнаженную скрипку. А когда устилала ковром ночь дорогу к его перекрестку, он волшебным своим смычком для людей выпиливал звезды. Он дарил им миры, чистоту первозданного робкого детства, или важную в жизни черту, или воздух рассветного леса. Он был, в сущности, незаменим. Эти нежные музыки строки увлекали, вели, и к ним приникал даже самый жестокий.
Он был в принципе незаменим.
И в своей одряхлевшей квартире тосковал, что никем не любим и никем не отмечен в мире.
Он ошибся. Его портрет в мою память врезан смычково. Я храню на своем столе, что на свете нет больше такого музыканта. В его глаза Бог вложил от себя неземное - от его простого лица исходило свеченье иное.
В прошлой жизни он был скрипачом.
Он смычком отвечал на вопросы.
Я стояла, прижавшись плечом,
там, где он выводил мои слезы…
Над заливом - ветер… Что за ветер!
На березе - лист… Ах, что за лист!
Кто совсем не думает о смерти,
Тот не знает, как прекрасна жизнь.
Что мой век для мира? Лишь минута.
Что мой век? Как в кулаке - вода…
Хочется заплакать почему-то
Так, как я не плакал никогда.
Ощутив, как необъятна Вечность,
Зная краткость своего пути,
Дней страшусь, растраченных беспечно,
Больше, чем последнего «прости».
Но душа тесна любви разливу,
И уже шевелит губы песнь.
Мать честная! Я такой счастливый!
Хорошо, что я на свете есть.
В светлом небе лунная камея
Понапрасну зазывает мглу.
Знаю я, что многое умею,
Верю я, что многое смогу.
Над заливом - ветер… Что за ветер!
Лодку бы да парус… Плыть и плыть…
Чаще надо вспоминать о смерти.
Не затем, чтоб плакать, - Чтобы жить.
Добрые дела идут от души, пока не выйдут боком.
тихи… как много их вокруг…
в них чьи то судьбы, чьи то души…
читаешь их… и понимаешь, вдруг…
в одних - любовь…
в других - весь мир разрушен…
Порой боишься просто прочитать…,
коснуться взглядом тех заветных строчек,
где кто-то должен ГромкО ПроКРИЧАТЬ,
а ставит много много мелких точек…
но почему, когда нам тяжело…
или любовь нас жжёт огнём горячим…
мы плачем, бьёмся бабочкой в стекло…
но для кого-то ничего не значим …
и почему, когда наш пылкий взгляд…
куда то устремлён… не замечает,
как кто-то, много много лет подряд,
нас любит… и томится и скучает…
Стихи: бумага, буквы и значки…
порой бессмысленные извороты строчек…
но кто-то в них живёт… грустит… творит…
а кто-то и читать то не захочет…
Стихи… как много их вокруг…
в них чьи то судьбы, чьи то души…
читаешь их… и понимаешь, вдруг…
в одних - любовь…
в других - весь мир разрушен…
прочтите их… потратьте 5 минут…
они порой расскажут вам чуть больше…
чем тот, кто рядом… И замкнётся круг,
любви, разлук, и чёрных многоточий…
при виде ребенка, порой посещает шутливая мысля,
«Это такой красивый мальчик, или страшненькая девочка…»
Я не жду от тебя перемен.
В бокале вина утонула слеза…
Не помню я и не жалею,
А в сердце израненном лишь пустота,
Его даже тысяча солнц не согреет…
Твой образ не помню,
Твой взгляд позабыла,
Твой голос теряется где-то вдали…
Но знаю, тебя я всем сердцем любила,
Мы нашу любовь уберечь не смогли…
желай, не желай - ему всё равно смешно
и грустно немного от планов твоих, фантазий.
он знает, что завтра накроет нас медный тазик,
и мы с кораблями заляжем опять на дно.
конечно, он добрый - даёт подышать, пожить,
родить сыновей, понянчить любимых внуков,
замёрзнуть зимой, согреться мечтой и югом,
увидеть, как свет вдогонку за тьмой бежит.
смешно? ну и пусть!
он тоже такой, как мы.
он хочет чудес - так давай же ему покажем,
что нашему счастью не так уж и сильно важно,
что снятся на небе кому-то плохие сны.