Так много в жизни гадкого и жуткого,
что жить в реале надо промежутками.
опять дети шокировали…14-ти-летние девочки жестоко избили бывшую подругу;парни снимали на видео. затем это видео они выложили в сеть… на девочек завели уголовное дело, им грозит до 14-ти лет колонии!!! они же лишь невнятно бормочут извинения… решается вопрос о возбуждении уголовного дела на ребят, которые снимали…
у меня лично от такого волосы дыбом встают… мне 26 лет, не так уж много прошло времени со школы. еще помню.мы боялись, что нас с сигаретой или с мальчиком увидят… а еще у меня пасынкам 14 и 12 лет… и сыну 4,5… страшно… куда мы катимся?!
Слушаю вчера вечерние новости о девятимесячной Ане из Брянска и… в голове не укладывается все это… КАК .? Кем надо быть, чтобы сделать такое с беззащитным доверчивым существом, а потом хладнокровно продумать и осуществлять свою защиту?.. Даже не могу выразить, какой способ смертной казни я бы им пожелала… Нелюди…слов нет…
Жестокость - это черта характера добрых людей, она возникает когда об твою доброту начинают вытирать ноги.
Слабые часто бывают жестокими, ибо они не останавливаются ни перед чем, дабы устранить последствия своих ошибок
Как часто мы делаем больно… другим.
Нарочно… Невольно…
Обидные фразы в сердцах говорим,
Не видя, как больно.
Как часто от злости мы рубим с плеча,
Терзая… калеча…
Играя в преступника и палача,
Наносим увечья.
Как часто жестоки бываем подчас
С любимыми нами,
Кидая обрывки безжалостных фраз,
Что жгут, словно пламя.
Не зная, как трудно ожоги лечить,
Не ведаем даже,
Что так же играя, нас могут убить…
Однажды… однажды…
Мех на ваших плечах, дорогая.
Немыми устами
Прикасаюсь к нему.
На губах, словно дым, завиток.
Вы не смеете знать, как пластали
овцу в Казахстане,
Из утробы её вырезая предмет
этих строк.
Нет, не ждите дешёвки, описывать
в красках не буду
Убиение агнца ещё не рождённого
в мир.
Распинали Христа, и сейчас,
кто из нас не Иуда
Из предателей жизни, служителей
скрипок и лир?
Слишком груб для утонченной моды
обычный каракуль,
И додумались люди прохладным
умом палача,
Чтоб приехать вам в оперу было бы в чём на спектакль,
С материнского плода сдирается
ка-ра-куль-ча.
Трижды прокляты будьте! Священно
тут матерно слово!
Ах, его не пропустит цензура,
печатная бля!!!
Убивают на бойне животных,
и что тут такого?
По какому же праву фашистов тогда
оскорблять?
Из младенческой кожи не нравятся
вам абажуры,
Эти зверства неслыханны…
О, запахните манто!
Я вспорю тебе брюхо, бесстыжая,
рыжая дура,
И пускай убивают меня как овцу,
ни за что…
Как поэта Васильева
в тридцать ежовом убили.
Чью же шкуру украсил тот, сорванный
с гения скальп?
Я стихов не пишу. Я заведую лавкой
утиля.
Вся земля прогнила
от глубин преисподни до Альп.
Не хочу вспоминать искупительных
возгласов Бога,
Как каракуль распятого
на крестовине Креста.
Я убогий писака, простите меня,
ради Бога,
И последним лобзаньем
мои помяните уста. Николай Шатров, 1970
СПРАВКА:
Каракульча - мех внутриутробных ягнят. Добывается путем вспарывания беременной овцы или же беременную овцу на последнем сроке бьют ногами в живот. На голове живого ягненка делается надрез и его вытряхивают из шкуры. Каракуль - это шкура только что родившегося ягнёнка. У каракуля завиток более выраженный. А вот каракульча - это именно шкура не родившегося ещё ягнёнка. Она более гладкая, шелковистая, завитки только начинают формироваться.
Не знаю, что напомнило мне сегодня эту историю. Баксенок, мой кот, уютно мурлыкающий возле меня, или яркое весеннее солнце за окном.
Тогда, лет пять назад, оно светило также ярко и радостно. Был день победы, 9 мая. По магазину, где я тогда работала, ходило много людей, нарядных и с праздничным настроением. Ветераны, надевшие все свои ордена, подростки и взрослые с георгиевскими ленточками, привязанными куда только можно. Народ радовался этому дню, солнечному выходному.
Вдруг среди толпы я увидела мальчика лет десяти, с коробкой. Обычная коробка, из-под масла или сигарет, уж не знаю, что там было раньше, но сейчас там сидел котенок. А в глазах мальчишки стояли слезы. Нет, он не плакал, он, мужчина, держался из последних сил. Жалобно мяукал котенок. Оказывается, мама в этот праздничный день выгнала котенка из дома…
Я не смогла тогда взять этого кошачьего ребенка. Мы пошли и пристроили его к другой доброй тетеньке. Но ребенок человечий уходил, сутулясь, его худенькие плечики подрагивали от сдерживаемых слез.
Мама, а много ли надо было им для счастья? Лоток с наполнителем да миска с едой, да радость быть вместе.
Я надеюсь, когда мальчик вырастет, он не будет жесток к животным. И к людям, в том числе, к своей маме.
Его сердце - лед. С ним можно делать крепкие коктейли… Иногда получается «кровавая Мери», когда он скучает, нуждается во мне… в других случаях я пью водку с чистейшими остроугольными кристаллами… и хочется думать, что это это - его застывшие слезы…
Чудовищно видеть беременных попрошаек, все в душе переворачивается, еще не рожденный ребенок испытывает муки, не знакомые многим взрослым людям, кислородное голодание и прочее. И не дай бог, этому ребенку появится на свет, пусть это звучит кощунственно, но ребенок рожденный, чтобы испытать адские муки от рук собственной матери, которая хуже дьявола, устраивает своему еще не рожденному ребенку весь ужас преисподней, чудовище во плоти женщины…
И равнодушные, продажные менты, проходя мимо делают вид, что не заметили…
Да что же такое творится??? Неужели в нас все святое вышибли, обменяли на разврат и дешевые чипсы с колой!!! И ваше молчаливое равнодушие толпы, ведет к тому, что ВАШИ дети, станут безразличнее и более жестоки…
НУЖНО БЫТЬ ДОБРЕЕ…
Вчера зашел на почту. Очередь, как в Мавзолей. Заходит девушка с ребенком на руках. Посмотрела на количество народа, вздохнула и встала в хвост очереди. Большинство людей - мужики, сделали вид, что её не заметили. Стоим. Работает одно окно - по полчаса каждого человека обслуживает. Ребенку в комбинезоне жарко - начал хныкать. Девушка его успокаивает. Я - - второй в очереди, говорю:
- Девушка, идите, я вас пропускаю!
Очередь только этого и ждала… напали на меня, на девушку, раздавалось со всех сторон: «Понарожали, денег понахапали (наверное, имея в виду мтеринский капитал), молодая - постоит
- Спасибо, - говорит мне, - я постою. Мне похоронные деньги за мужа получить надо. Убили его в Дагестане…
Такой тишины я не слышал давно. Встала кассир - огромная краснолицая тётка, вышла в холл, взяла у девушки квитанцию, и сама ей деньги вынесла.
Никогда не пойму тех уродов, которые специально увеличивают скорость или виляют машиной, чтобы задавить перебегающих дорогу животных.
попутно из прошлого…
Онька бежала в темноту, сжав кулачки, бежала во всю мочь, не разбирая дороги. Слёзы бежали по лицу, падая с подбородка в траву, в придорожную пыль. Стиснув зубы, девочка повторяла себе-«Я не плачу, я не буду плакать, я не плачу!»
Онька…
Онька -маленькая девочка, от роду пяти лет крепко сбитая, с большой головой, со спутанными, длинными волосами цвета вороньего крыла. Глаза, ка кблюдца, чернющие, открытые, отчего взгляд был распахнутый и вызывал улыбку. Веснушки крупные, рассыпанные как попало, примостились на носу и щеках и даже на лбу. Губы пухлые, нос курносый, щеки из-за спины видать. Лоб высокий, широкие брови, ямочки на щеках при улыбке придавали лицу мягкость. Девочка была из большой семьи, одиннадцатым, последним ребёнком…
Семья…
Семья, обычная, нищая. Шел 1969 год.
Мать, вечно измотанная, работящая, света белого не видящая…
Отец, трезвым не бывающий даже по утрам, нигде не работал постоянно, ходил похалтуркам, не принося в дом ни копейки…
Дети, рожденные от разных отцов, с большой разницей старших и младших…
Старшие жили отдельно, женатые и замужние, они редко навещали мать…
Младшие жили в куче, учились в одной школе…
Семья была не дружная, каждый сам по себе…
Жили в небольшом, но добротном доме…
Дом…
Дом был деревянным пятистенком. Большой двор, конюшни, хлев, загоны для скота. Из живности были коровы, телята куры, свиньи.
Большой огород, пчелинник, баня. Отец хоть и пил горькую, но был исправны йплотник. Хозяйство большое требовало и огромных усилий. Мать с раннего утра хлопотала по хозяйству, помогали и старшие дети. В доме было минимум мебели, стояли кровати, сундуки столы, скамьи. На кухне, как и полагается в русской избе была огромная печь и прочая утварь в разных углах и на полках.
Колька.
…о Кольке только тёплое и доброе.
Внешне -яркость. Синие глаза, угольные волосы, всегда грязные и всклоченные. Неправильный прикус делал лицо некрасивым, угловатым и выпуклым. Но глаза сияли и нрав у Кольки был весёлый, доброты его хватало на всех. Колька был в семье изгоем, попадало всем, но Кольке попадало за всех, проще было надавать тумаков Кольке, чем искать виноватых. Поэтому он убегал из дома чаще, чем там жил. Он ездил по стране, его ловили, возвращали, он снова убегал .Ему было четырнадцать, но за щуплой внешностью он вполне мог сойти за первоклассника, выдавал только взгляд и сильные, большие ладони. Учился Колька плохо, из класса в класс его перетаскивали, дотерпели до шестого класса и выпнули в вечернюю школу, поставив точку на испорченных нервах учителей .В те редкие дни, когда Колька находился дома, Онька была счастлива, в эти короткие времена её никто не обижал, не задирал. Колька любил младшую сестру нежно и всегда был для неё не только защитником, но и учителем во всем. Сам плохо владея науками, он научил Оньку читать, как только она научилась говорить. Таскал девочку везде с собой, не прикрывая негативные стороны взрослой жизни.
Дети.
Остальные дети особого внимания не заслуживают и не будем на них отвлекаться…
Главные герои нашего жуткого рассказа уже определены.
Напоминаю -шел 1969 год.
маленькая станция в уральском массиве, несколько сот дворов, три маленьких магазинчика и леспромхоз, где работают в большинстве женщины. Дом стоял на краю деревни, грунтовые дороги, разбитые лесовозами .Лето в разгаре и семья, большаяи не дружная, где все сами по себе.
Итак .Начинаем…
Онька подставила лицо солнцу и зажмурилась Лицо, успевшее загореть на палящем солнце, источало детскую радостную улыбку После долгих скитаний появился Колька, он ждал её у паскотины, неподалеку от дома. Об этом она узнала из записки, написанной на клочке газеты, которую она нашла утром в нижнем дровянике. Онька каждое утро проверяла тайник, куда крадучись бегала, чтобы не разжечь любопытство ненужных коварных глаз, к которым относились другие обитатели дома.
Онька шла по тропинке в лес, сбивая верхушки у придорожной травы и припевая, вглядывалась в деревья, стуча сердечком в нетерпении увидеть столь желанного брата.
Колька появился неожиданно, из-за липы и взвизгнув, Онька кинулась к нему искуля, прыгнула мальчику на руки .Брат прижал девочку к себе, закружил, целуя Оньку в голову, лоб, щеки, пока не почувствовал, как ворот рубашки намокает от беззвучных слез сестры. Оторвал от себя девочку, поставил на землю и обняв ладонями голову Оньки, присел на корточки и глядя в глаза девочке, строгоспросил-«Как, ты, сестренка?"Слезы на лице девочки высохли, как покоманде и растрескавшимися губами, Онька прошептала-«Жииву."И звонкий смех зазвучал с такой силой, что Колька, повалившись на землю, засмеялся. Девочка прыгала вокруг брата, не скрывая радости. Колька поймал Оньку, прижал к себе и некоторое время, затихнув, они сидели, раскачиваясь из стороны в сторону.
В кустах, совсем рядом, раздался шорох. Сначала чуть слышный, потом стал нарастать. Затрещали веточки, зашуршала трава. Онька отпрянула от брата и на четвереньках, быстро, загребая листву поползла на звук .Лицо, испуганное шумом, вдруг просветлело и девочка, прыснув в ладошку повалившись на бок, снова засмеялась. Колька, насторожившись было, тоже размяк и глядя на сестру, тожеулыбнулся Из-за кустика на детей смотрели два круглых глаза и степенно, с величием, наполяну шагнула крупная, разнопёрая курица. Онька, как молния, метнулась к курице, та квокнула, но и не подумала вырываться. Курица смотрела на детей, мотала головой, закатывая глаза, втягиваяголову в себя, издавала звуки, только ей понятные.
Курица.
Рубина- так звали курицу. Для кого-то покажется нелепой такая дружба, но Онька любила курицу и с цыпленка таскала её везде с собой. Курица выделяла девочку и охотно давала себя ловить .Кур во дворе было множество их никто не считал .Куры неслись на сарае, под стрехой были прибиты ящики. Рубина же была приучена нестись в лесу, в коробку из подпеченья, прикрученную проволокой к поваленной сосне. Курица каждый ден приходила в знакомое место, несла яйцо и почтенно отправлялась назад. Яйца Онька любила и это была маленькая подкормка для девочки .В семье яйца были деликатесом, большая часть их продавалась на станции, на стол яйца не попадали ни в каком виде. Колька сам приучил нестись курицу в лесу и подкармливал сестру.
Онька погладила курицу подкинула невысоко, снова засмеялась, радость переполняла девочку. Курица заквохтала ипригнувшись, побежала в привычное место. Взобралась на сосну и усаживаясь вкоробку, деловито издавая звуки курячьи, затихла.
Колька расспрашивал сестру об обстановке в доме. Онька по-детски картинно рассказывала, стараясь передразнить всех: махала руками, изобража обитателей дома. Особенно у нее получилось скопировать мать, иона, показывая, как ее обижали и наказывали, смеялась, искажая личико в гримасу боли и отчаяния, брызнув слезами, но лишь на несколькоминут. Поймав слезы подолом платья, лицо ее снова радостно сияло и горькая обида словно ушла в полинялую ткань. Рассказав всё, что запомнила, девочка хитро сощурила глаза и с загадочным лицом исчезла за деревом. Оттуда она вынырнула также неожиданно, в руках у нее была маленькая коробочка из-под какой-то обуви. Онька, восторженно глянув набрата, и резко открыв крышку, гордо посмотрела на Кольку, ожидая похвалы. В коробочке, в тряпице, было несколько яиц. Колька, как фокусник, из-за спины достал рюкзак, и, поставив перед собой, стал доставать гостинцы для Оньки. Всё, что попадало вкусное за врем странствий Колька складывал и копил для сестры. Девочка перебирала конфеты, пряники, печенье, и, выборочно распечатывая, тут же отправляла в рот. Торопливо жуя, глотала, и снова наполняла рот. Всё было необыкновенно вкусно. Колька смотрел на девочку и улыбался одними глазами. Сладости, накопленные за долгие недели, были уничтожены очень быстро, и Колька, решил побаловать сестру- запечь в золе яйца: Онька их очень любила. Костер разожгли быстро, сухие ветки трещали, издавая тепло. Вечер опустился быстро и незметно, Колька закутал Оньку в старую кофту и усадил рядом. От костра было тепло, и девочка, привалившись к брату, затихла. Курица, сделав свое дело, степенно разгуливала рядом, изредка ковыряясь в земле. Костер прогорел, и Колька, засыпав горячей золой яйца, смотрел на тлеющие угольки. Было тихо, листва шумела вверху порывисто, то затихая, то вновь перебирая кроны. Онька лежала наземле, свернувшись. Колька поправив кофту, прикрыв девочке ноги и долго смотрел на сестру. Девочкаспала, улыбаясь во сне. Колька присел рядом, наклонился на дерево, изакрыв глаза, четко увидел последние месяцы своего скитания. Убегал он из домане один, всегда с компанией подростков. Они ездили на товартняках в другие города и поселки. Смысла в этом не было никакого, но и жить в доме было нев моготу. Отец бил его смертным боем, держал в подполе, мать молчала и за сына не заступалась. В голове пронеслись названия населенных пунктов, где за свою короткую жизнь побывал Колька.
Воспоминания прервались какой-тотревогой. Мальчик услышал треск, и дремота исчезла мгновенно. Колька открыл глаза и замер: перед ним, по тусторону костра, стояла мать. Лицо ее было перекошено от злости, влевой руке за ноги она держала курицу. Рубина трепыхалась и крекала чуть слышно, дергая телом, стараясь вырвать из цепких рук матери. Онька, проснувшись от шума, сидела на коленях, и в глазах ее был испуг. Мать заговорила тихо, низко, глядя Кольке в глаза, укоряя его во всех. своих и чужих бедах. Дети молча слушали словесный поток, в перемешку с унижениям и оскорблениями. Колька прижал сестру к себе, чтобы в любое время успеть защитить и принять удар на себя. Онька дрожала всем телом. Онабоялась мать и готова была убежать, но зная жестокость матери, и боявшись за Кольку, вжималась в него, чтобы было не так страшно. Перейдя на крик, мать вдруг резко замолчала, увидев яйца в потухшей золе. Лицо ее искривила злая усмешка. Взгляд её потяжелел, лицо посерело, она резко согнула руку и подняв курицу перед собой, громко расхохоталась, смех был похож на вой, луна колыхнулась и осветила мать, придав ей вид ужасного чудовища. Резким движением, хохоча и сотрясаясь, она рванула птичью голову и крутанув несколько раз, оторвала её. Рубина дернулась всем телом, Колька закрыл рукой глаза Оньке, прижав её к земле. Кровь из тушки брызнула на угли, шипя и сладковато-приторный запах повис на поляне. Мать, не переставая торжествовать, запрыгала на костревище, давя яйца и размахивая тушкой птицы, разбрызгивая кровь. Девочка вырвалась из рук брата и оцепенев, смотрела на безумный танец матери. Увидев и поняв, что произошло, она бросилась в лес…
.Онька бежала в темноту, сжав кулачки, бежала во всю мочь, не разбирая дороги. Слёзы бежали по лицу, падая с подбородка в траву, в придорожнуюпыль. Стиснув зубы, девочка повторяла себе-«Я не плачу, я не буду плакать, я не плачу!»
Учебно-егерский пункт в Мытищах,
В еловой роще, не виден глазу.
И все же долго его не ищут.
Едва лишь спросишь - покажут сразу.
Еще бы! Ведь там не тихие пташки,
Тут место веселое, даже слишком.
Здесь травят собак на косматого мишку
И на лису - глазастого Яшку.
Их кормят и держат отнюдь не зря,
На них тренируют охотничьих псов,
Они, как здесь острят егеря,
«Учебные шкуры» для их зубов!
Ночь для Яшки всего дороже:
В сарае тихо, покой и жизнь…
Он может вздремнуть, подкрепиться может,
Он знает, что ночью не потревожат,
А солнце встанет - тогда держись!
Егерь лапищей Яшку сгребет
И вынесет на заре из сарая,
Туда, где толпа возбужденно ждет
И рвутся собаки, визжа и лая.
Брошенный в нору, Яшка сжимается.
Слыша, как рядом, у двух ракит,
Лайки, рыча, на медведя кидаются,
А он, сопя, от них отбивается
И только цепью своей гремит.
И все же, все же ему, косолапому,
Полегче. Ведь - силища… Отмахнется…
Яшка в глину уперся лапами
И весь подобрался: сейчас начнется.
И впрямь: уж галдят, окружая нору,
Мужчины и дамы в плащах и шляпах,
Дети при мамах, дети при папах,
А с ними, лисий учуя запах,
Фоксы и таксы - рычащей сворой.
Лихие «охотники» и «охотницы»,
Ружья-то в руках не державшие даже,
О песьем дипломе сейчас заботятся,
Орут и азартно зонтами машут.
Интеллигентные вроде люди!
Ну где же облик ваш человечий?
- Поставят «четверку», - слышатся речи, -
Если пес лису покалечит.
- А если задушит, «пятерка» будет!
Двадцать собак и хозяев двадцать
Рвутся в азарте и дышат тяжко.
И все они, все они - двадцать и двадцать
На одного небольшого Яшку!
Собаки? Собаки не виноваты!
Здесь люди… А впрочем, какие люди?!
И Яшка стоит, как стоят солдаты,
Он знает, пощады не жди. Не будет!
Одна за другой вползают собаки,
Одна за другой, одна за другой…
И Яшка катается с ними в драке,
Израненный, вновь встречает атаки
И бьется отчаянно, как герой!
А сверху, через стеклянную крышу, -
Десятки пылающих лиц и глаз,
Как в Древнем Риме, страстями дышат:
- Грызи, Меркурий! Смелее! Фас!
Ну, кажется, все… Доконали вроде!..
И тут звенящий мальчиший крик:
- Не смейте! Хватит! Назад, уроды! -
И хохот: - Видать, сробел ученик!
Егерь Яшкину шею потрогал,
Смыл кровь… - Вроде дышит еще - молодец!
Предшественник твой протянул немного.
Ты дольше послужишь. Живуч, стервец!
День помутневший в овраг сползает,
Небо зажглось светляками ночными,
Они надо всеми равно сияют,
Над добрыми душами и над злыми…
Лишь, может, чуть ласковей смотрят туда,
Где в старом сарае, при егерском доме,
Маленький Яшка спит на соломе,
Весь в шрамах от носа и до хвоста.
Ночь для Яшки всего дороже:
Он может двигаться, есть, дремать,
Он знает, что ночью не потревожат,
А утро придет, не прийти не может,
Но лучше про утро не вспоминать!
Все будет снова - и лай и топот,
И деться некуда - стой! Дерись!
Пока однажды под свист и гогот
Не оборвется Яшкина жизнь.
Сейчас он дремлет, глуша тоску…
Он - зверь. А звери не просят пощады…
Я знаю: браниться нельзя, не надо,
Но тут, хоть режьте меня, не могу!
И тем, кто забыл гуманность людей,
Кричу я, исполненный острой горечи:
- Довольно калечить души детей!
Не смейте мучить животных, сволочи!
Самая большая мечта в детстве - построить дом огромный куда можно будет забрать всех-всех бездомных кошек и собак! И чтоб все животные научились отвечать людям на обиды - пнули собаку - она развернулась и кааак даст сдачи чтоб ни одной твари (человека в кавычках) не вздумалось обидеть животное! И что б за убийство беззащитного животного, сразу назначали смертную казнь! Самый страшный фильм на свете - «Белый Бим, черное ухо» - рыдала. И плакала когда в военных фильмах лошади гибли - мама говорила - Люди гибнут, а ты за лошадей плачешь! А я отвечала: - Людей много и они жестокие, их убивать надо, это нЕлюди! Мама говорила, что я жестокий ребенок! И вот я выросла. А мечты и убеждения остались. Столько нелюдей - их убивать надо…