Ты молча поднимешь, опять опустошишь стакан,
За тех кто умер и за тех кого ты убивал,
Веря, что его содержимое станет бальзамом для ран,
За поседевшую мать, за отца, что тогда тебя отмолил,
Каждую ночь ты слышишь стоны тех, кто читали Коран,
Они умирали за свободу, тогда ты этого не понимал,
Тогда ты их называл одним словом «душман »,
Ты тогда сражался за идею и вопросов себе не задавал,
ты тогда верил, чтобы в мире был мир, как он первоздан
Война что-то решит, война где не один человек пал.
Но, был ли без войны в мире день хоть один?
Тебе было страшно, но ты тщательно скрывал,
Нужно идти воевать… ты должен,
Ты бездумно долг отдавал, ты тогда не знал,
Что инвалидом ты будешь государством предан,
Что забудут те, за кого ты свою душу рвал,
Внезапно ушедшей молодостью будешь родине отдан…
Только прав был Брежнев, он тогда правду сказал…
Про участие наших воиск, он словно знал,
-Они могут нанести вред в первую очередь им, а не только нам…
В войне победителей нет… а у русских солдат в душах кровью написано -мы сражались за Афганистан.
15 февраля в России вспоминают памятный день: ровно 26 лет назад, 15 февраля 1989 года, последние советские солдаты покинули Афганистан. Почти в самом конце конфликта произошел один из самых кровопролитных боев — сражение за высоту 3234, о чем режиссер Федор Бондарчук снял художественный фильм.
Хронология событий
Война завершалась. К 1988 году в Афганистане не насчитывалось ни одной провинции, которая была бы под стопроцентным контролем душманов. Советская армия была повсюду. Но самой спорной точкой стал пограничный город Хост, в котором тогдашние афганские оппозиционеры решили создать другое, неподконтрольное Советскому Союзу правительство и снова начать дестабилизацию страны. Справедливости ради стоит отметить, что афганская оппозиция называлась афганской лишь номинально — и хотя состояла она в большинстве своем из афганцев, основной контроль за планированием «деятельности» так называемой оппозиции осуществляли пакистанские советники, и безусловно и стоящие за ними американские советники и сотрудники ЦРУ. Ценность населенного пункта Хост обуславливалась тем, что через него на территорию Афганистана можно было проникнуть, фактически без всяких усилий, и для пакистанских и американских советников взятие этого населенного пункта стало бы своеобразной вендеттой руководству Советского Союза, которому они так и не смогли устроить «Советский Вьетнам».
Стратегическая точка
В результате тщательно спланированной операции душманам под чутким руководством американских советников удалось блокировать наземные подходы к Хосту, однако, воздушное снабжение пограничной территории нарушить так и не удалось, так что успеха операции достичь сходу не удалось. После существенного перерыва в 1987 году командованием 40-й армии Вооруженных Сил Советского Союза была разработана операция по разблокированию и зачистке населенного пункта Хост с целью взятия стратегической точки под абсолютный контроль. Операцию «Магистраль» силами Советской армии осуществили довольно быстро: группировки душманов были отброшены за Джадранский хребет и трасса, служившая пограничникам «дорогой жизни», была освобождена. Расположившийся на господствующей высоте 3234 взвод старшего лейтенанта Гагарина окопался и занял позицию, взяв под контроль значительный участок стратегически важной территории.
«Черные аисты»
В 15 часов по местному времени афганские и пакистанские силы начали массированный обстрел высоты 3234, на которой 39 десантников Советской Армии держали позиции. Военный историк, бывший преподаватель РВВДКУ имени Маргелова и ветеран войны в Афганистане Виктор Добросельский в интервью «Звезде» рассказал об этом бое:
«Вообще, обстреливали не только высоту 3234. Обстреливали все вокруг нее. Просто получилось, что именно массированный огонь противник сосредоточил по этой высоте. В ходе обстрела десантники как раз и понесли первые потери — был убит радист по фамилии Федотов и вместе с его гибелью взвод потерял и рацию, за которую Федотов отвечал. Обстрел начали где-то в три часа по местному времени, а в половине четвертого уже началась первая атака. Насколько мне известно, разношерстный был народ там. Помимо моджахедов, там были и пакистанцы, причем как идейные воины, так и целая куча наемников, у которых был „шкурный интерес“, ну, а заправляли этим оркестром, естественно издалека как американцы, так и пакистанские „спецы“. Особенным в этой атаке был тот факт, что в штурме принимал участие спецназ, одетый в черную форму. „Черные аисты“ их называли. У них в составе были настоящие головорезы — в основном, конечно, пакистанцы, потому что „духи“ такими навыками ведения боя не обладали. Совершенно точно сейчас известно, что „черных аистов“ готовили не только пакистанцы, но и американцы».
Подвиг старлея Гагарина
Виктор Гагарин, непосредственный командир третьего взвода 9-й роты, организовал оборону господствующей высоты таким образом, что в первую же свою атаку противник потерял до 40 человек убитыми, в то время как у обороняющихся был только один раненый — младший сержант Борисова. Наступившее после первой атаки затишье, казалось, длилось считанные минуты. Десантники получили небольшую передышку вплоть до 17 часов 35 минут по местному времени: именно тогда и началась вторая атака высоты, которую противники проводил уже с другого направления. Однако, хитрый расчет противника не удался и на этот раз — с другой стороны атаку отбивал взвод старшего лейтенанта Рожкова. Спустя без малого час ожесточенного боя душманы отступили.
Свинцовый дождь в 7 вечера
Военный историк, ветеран войны в Афганистане и преподаватель Института стран Азии и Африки МГУ Виктор Воронцов в интервью «Звезде» рассказал один любопытный факт:
«Все атаки душманов, особенно та, что состоялась в 7 часов вечера, отличались какой-то животной, дикой жестокостью. Если первые две атаки сначала готовили — обстрел проводили, то третью совместили, что называется, одновременно обстреливали почти со всех сторон. Град был целый, а не дождь из пуль. В третью атаку как раз погибли пулеметчики на позиции „Утёса“ (12,7 мм пулемета) старшие сержанты Борисов и Кузнецов. Второй пулемет, который в этот момент очередями косил наступавших, духи из РПГ подавили. Командир расчета, Вячеслав Александров, за две-три минуты до того, как его накрыли из РПГ, дал команду отходить своим из расчета, а сам стрелял до последнего, пока его не достали».
Девятая рота
День уже заканчивался и к третьему взводу пришло первое подкрепление: та самая девятая рота, о которой так много говорят. Командовал ей старлей Сергей Рожков. А ночью на позиции подошли и разведчики под командованием старшего лейтенанта Смирнова. Сразу после подхода подкрепления, примерно в час ночи по местному времени, началась самая жестокая и массовая атака противника: боестолкновение было такой силы, что моджахедам удалось подойти на расстояние 30−40 метров. Столь короткая дистанция оказалось критической для позиции десанта и разведчиков — бойцов Советской армии начали попросту забрасывать гранатами. Однако, несмотря на казалось бы стопроцентное поражение, десантникам и разведчикам удалось и в этот раз отбросить врага от позиций. Говорит Виктор Воронцов, военный историк, ветеран войны в Афганистане и преподаватель Института стран Азии и Африки МГУ:
«В конце концов моджахеды поняли, где находятся позиции и дозорных, и пулеметов, и вообще практически всех солдат, и начали лупить из гранатометов так, что земля содрогалась. Обстреливать начали уже из безоткатных орудий, а после снова начали пытаться взять, как говорится, голыми руками. В общем, ночь была не то что яростная — чудовищная. В сухом остатке было следующее: начали бой примерно в 16.30, а закончили в 4 утра уже следующего дня. Тяжелый бой был. Яростный. Долбили по позициям так, как не долбили, наверное, немцы при штурме Сталинграда».
Несмотря на десятикратное превосходство в численности, фактор внезапности, и 12 яростных атак с самых разных направлений, душманам так и не удалось взять высоту. В отдельных участках атака моджахедам удалось подобраться к позициям десантников на расстояние броска гранаты, но даже эти яростные рывки не принесли желанного результата. Бой, не утихавший до четырех часов утра, сопровождался таким количество выпущенных моджахедами мин и выстрелов из РПГ, что казалось, разгром десантников неминуем. Однако, подошедший на подмогу разведывательный взвод практически сходу вступил в бой и окончательно разрушил все шансы моджахедов на захват стратегической высоты. На момент подхода сил поддержки в строю девятой роты осталось 5 человек. Потеряв 6 человек убитыми и еще около 30 ранеными, рота советского десанта все равно не сдала своих позиций. Избитые, раненые, едва живые и поседевшие за время боя бойцы выполнили свою задачу — высота близ населенного пункта Хост была удержана.
Двое ребят оказались в афганском плену. Затем перебрались в Канаду. Затем один из них решил вернуться домой. Второй пытался его отговорить. Тот ни в какую. «Девушка, говорит, у меня в Полтаве. Да и по матери соскучился». Первый ему говорит:
- Ну, ладно. Решил, так езжай. Но у меня к тебе просьба.
Дай мне знак как сложатся обстоятельства. Пришли мне фотографию. Если все будет нормально, то пришли мне обычную фотку. А если худо, то пришли мне фотку с беломориной в руке.
Так и договорились.
Юноша отправился в советское посольство. Уехал на родину.
Через некоторое время был арестован. Получил несколько лет за дезертирство.
Проходит месяц. Приезжает в лагерь капитан госбезопастности. Находит этого молодого человека. Говорит ему:
- Пиши открытку своему дружку в Канаду. Я буду диктовать, а ты пиши. «Дорогой Виталий! С приветом к тебе ближайший друг
Андрей. Уже шесть месяцев, как вернулся на родину. Встретили меня отлично. Мать жива-здорова. Девушка моя Наталка шлет тебе привет. Я выучился на бульдозериста. Зарабатываю неплохо, чего и тебе желаю. Короче, мой тебе совет - возвращайся!..» Ну и так далее.
И тут Андрей спрашивает капитана госпезопастности:
- А можно, я ему свою фотку пошлю?
Тот говорит:
- Прекрасная идея. Только месяц-другой подождем, чтобы волосы отросли. Я к этому времени тебе гражданскую одежду привезу.
Проходит два месяца. Приезжает капмтан. Диктует зэку очередное сентиментальное письмо. Затем Андрей надевает гражданский костюм. Его под конвоем уводят из лагеря. Фотографируют на фоне пышных таежных деревьев.
Друг его в Канаде распечатывает письмо. Читает: живу, мол, хорошо. Зарабатываю отлично. Наталка кланяется… Мой тебе совет - возвращайся на родину. И тому подобное. Ко всему этому прилагается фото. Стоит Андрей на фоне деревьев. Одет в приличный гражданский костюм. И в каждой руке у него - пачка
«Беломора»!
ГРУЗ 200
Давным-давно мне было восемнадцать
В военкомате комиссар спросил:
-«Здоровье как? Положена отсрочка?»
Ответ был очень прост: - «Хочу служить!»
В те времена без службы не мужчина…
В те времена я должен быть солдат!
Стою в строю! Я Родиной направлен
Границы наши и народ свой защищать,
В те времена мы не платили за отсрочку…
Мы были гордые… за то, что мы в строю!
В Афганистане воевали за свободу
Людей голодных! И гибли мы в бою…
В те времена нам цинков не хватало…
И в морге… в холодильнике уж места нет
Вот воина несут… убит под Кандагаром
И положили бережно на белый, белый снег…
Укладывали всех рядком и тихо ждали
Пока с Союза цинки привезут…
Их санитарам в морге не хватало,
Чтобы домой отправить этот страшный груз.
В горах идут бои и мутные туманы,
На взлёт погоду самолётам не дают…
И санитары с Подмосковья чем-то пьяны,
Им выпал в армии такой тяжёлый труд.
Их обмывать, устраивать в домину,
Потом запаивать свинцом со всех сторон…
Тяжёлый труд достался тем мужчинам!!!
Солдатам скорбной службы… Вот гробы везут…
И началась работа… Не до пьянки!
Ведь собирают Воина домой…
В последний путь… на Родину в парадке,
В последний путь… домой, домой, домой…
В Союзе ждут его в военкомате
И только по прибытии туда…
Придут и скажут маме, что Солдат ваш…
УБИТ… ДЕРЖИТЕ!!! «Скорую» сюда!
В те времена мне было девятнадцать
И я тот страшный груз сопровождал.
Он был боец, убитый под Баграмом,
Горел в бронемашине, в засаду он попал…
Десанта дверь заклинило, не вытащить парнишку,
Горит в машине он… кричит на крик!
А я бегу залить его с ведром водой из лужи…
Не дать сгореть ему! «Держись, держись, браток!!!»
И сверху, через люк, я лью на тело
И слышу тихо из брони: «Спасибо, брат…»
Но не успел я сделать свое дело…
Открыт десант. Застыл… погиб солдат…
И вот я в самол`те… Груз сопровождаю…
На деревянном ящике, где цинк лежит
Его фамилию на крышке я читаю,
Его везу домой я хоронить…
В Молдавии живет боец убитый…
Там, где вино теч`т янтарною рекой,
Где солнце светит ярко и красиво,
И девушка бежит на речку утренней росой
Звучит салют из автоматов у могилы…
И люди говорят о н`м хороших много слов!
Как жил солдат, как девушку любил он…
Убит солдат… не надо больше слов.
Исповедь капитана
Я в Афгане молился, что если я все-таки выживу,
В самый лучший из храмов неровной дорогой приду.
И пускай моё сердце до пепла печалями выжжено,
Я под куполом светлым к иконам Твоим припаду.
О, Господь милосердный, прости мне мои прегрешения.
Я твой бывший солдат, а теперь, посмотри - инвалид.
Я прошу у небес за погибших мальчишек прощения,
Высшей мерой печали душа каждый вечер болит.
Я был с ними всегда, до последнего гулкого выстрела,
Мы не стали сдаваться, чтоб выбраться тихой тропой,
Без снарядов смешно против банды сражаться и выстоять,
Мы в дурацкие «прятки» упрямо играли с судьбой.
Автоматы молчали, а гильзы бренчали беспомощно,
И хитрили душманы, их снайпер прицельно стрелял.
Я уже не просил ни огня, ни поддержки, ни помощи,
Я мальчишек терял, в этом чертовом пекле терял.
Мне осколки снаряда пошили одежду кровавую,
Я на землю упал и рассвету «прощай» прошептал.
Смерть шутила со мной в сотый раз, угрожая расправою,
Я хотел умереть, только ты меня, Бог, отстоял.
А зачем? Почему? Моя совесть кровавое месиво -
Это плач, это вой, безысходные крики и стон.
Что ж ты, девка-судьба, накрутила да накуролесила,
В цинк одела мальчишек - и в путь под малиновый звон.
«Похоронки» писал не чернилом, а будто бы кровушкой,
И о каждом мальчишке я горькую правду сказал.
Только девочки-медики, как сердобольные вдовушки,
Замечали, как слёзы съедали мне солью глаза.
Я вернулся, я выжил, по свету скитаться мне выпало.
Офицер без погон, человек без жены и детей.
Из колоды судьбы мои козыри ветром повыдуло,
И в моей голове поубавилось пылких идей.
Я добрался до храма - он новенький, светлый, таинственный.
И душа ожила, хоть была холодна и пуста.
Я молился так страстно, так искренне и так неистово,
Что мальчишек моих разглядел я под ликом Христа.
С самых разных икон пролился на меня свет божественный
И сказали мне лики всё то, что могли и должны:
«Не страдай, капитан, осчастливь одинокую женщину,
Воспитай сыновей, на тебе нет вины, нет вины».
Не вернувшимся
с Афганской войны
Умирает мальчик на земле афганской.
Рана - клочья мяса, тонет бинт в крови.
Налетел он сердцем на свинец душманский,
Сын большой державы, храбрый «шорави».
Он устало смотрит в голубое небо,
Задыхаясь пылью на чужой земле.
А в краю родимом ласково и слепо
Травы шепчут сказки в предвечерней мгле.
«Ты прости мне, мама, что самой придётся
В день 8 марта покупать цветы,
Сын твой бесшабашный, видно, не вернётся
С той войны, где горы прячут все следы.
Мама, знаю цену всем твоим слезинкам,
Я - заложник смерти, взятый в плен войной.
Мне к двадцатилетью сшит костюм из цинка -
Узкий и холодный пропуск в мир иной.
Мам, зайди к соседке - рыженькой Маринке,
Я её любовью очень дорожил.
Знаю, будет плакать горько на поминках,
Пусть простит, я врал ей, что останусь жив».
Умирает мальчик на земле проклятой,
Где разбиты судьбы множества людей…
Как смогла Отчизна вышвырнуть солдата
Под чужие пули, за гнилье идей?
Где, какой судьбою, и каким Аллахом
Решено, чтоб гибли парни на войне?
Долг? Святое дело. Но рыдает плаха
По никем не взятой на себя вине.
Прощай, чужая скорбная земля.
Уходим мы в свои родные дали.
К тебе, сюда, вернёмся мы едва ли,
Нас дома ждут забытые поля.
Прости нас, злой затравленный народ,
В дувалы нас вводили под присягой,
И честью нашей Родины и флага
Нам столько лет затискивали рот.
Страна родная, ты нас не кляни,
И не клейми, иными быть не требуй.
Нам в этой жизни выпал трудный жребий,
Мы были лишь послушными детьми.
Афганистан, твоя седая пыль
Легла на сердце траурною шалью,
И навевает музыку печали
У обелисков ласковый ковыль.
Меня в горах вчера распяли
Душманы в злобе, как Христа.
Я умирал, пока вы спали
С улыбкой нежной на устах.
Вы все, кому писал я письма,
Кого любил, о ком страдал.
Я жил, наверно, в ваших мыслях,
Но вот надежд не оправдал.
Я не вернусь - живым и смелым -
Вчерашний бравый лейтенант,
Моё истерзанное тело
Разыщет яростный десант.
И будет месть большой и жёсткой,
Пройдя вдоль этих двух высот,
Дувал прочешет, как расчёской,
Снарядами мой дерзкий взвод.
А я? Со мной уже всё ясно.
Я - страшный сон, кошмарный бред.
Моя душа, как ангел страстный,
Гуляет между «да» и «нет»…
Рассвет я встретил на дороге
К тем небесам, где Суд вершат,
Я был представлен лично Богу,
Приписан в рай, пройдя сквозь ад.
Меня в горах вчера распяли,
И кровь текла, как алый шёлк.
В ту ночь вы так спокойно спали,
Я всех простил вас - и ушёл.
Десятилетняя афганская война!
Полмиллиона юных жизней опалила,
Чужое небо будет помнить и страна,
Как наша Армия оттуда уходила.
Всё, что возможно в этой жизни испытать,
Всё пережили эти сильные ребята,
И как смогли они сражаться и стоять?!
И как Отчизна перед ними виновата.
Они дралИсь, как их учили: долг и честь?!
И часто пеклом их сжигало поле битвы,
Не знали матери, порою, кто, где есть?
Спасали только материнские молитвы.
А сколько судеб искалечила война?!
Об этом сразу и без слёз не перескажешь,
И как их встретила любимая страна?!
Что и врагу не пожелаешь всуе даже.
И я хочу Вам поклонится, до земли,
Вы все награды, что возможно заслужили,
Спасибо Ангелам, чьи жизни сберегли,
И Память тем, что в битвах головы сложили.
Я губ ещё не целовал,
Мне было только восемнадцать,
Кто посылал меня в Афган,
Кричал- в Афгане надо драться,
Перекрестила мать меня,
Своей мозолистой рукою,
Сказав-Чужая там земля,
Сынок, держись, тат всё чужое.
Чужие небо и вода,
И облака над головою,
Чужие камни, города,
Чужой мотив, там всё чужое.
И Я хочу те сказать,
Ты не считай себя героем,
И знай, идёшь ты воевать,
Не за своё, а за чужое.
Я буду ждать тебя, поверь,
И материнских слёз не скрою,
Я не хочу, чтоб ты лежал,
В чужой земле, где всё чужое.
isbn - 978−5-9 907 648−0-4
Помяни нас, Россия, в декабрьскую стужу
Перед тем, как сойдешься за праздничный стол,
Вспомни тех, кто присяги тебе не нарушил,
Кто берег тебя вечно и в вечность ушел.
Помяни нас, засыпанных пеплом и пылью,
Пулеметами врезанных в скальную твердь,
Запиши нас в историю горестной былью
И рубцом материнское сердце отметь.
Помяни нас, Россия, и злых, и усталых,
Одуревших от зноя, без сна, без воды,
Отмеряющих жизнь от привала к привалу,
От звезды до звезды, от беды до беды.
Помяни нас, Россия в извечной печали,
Златорусую косу свою расплетя,
Мы оставшимся помнить и жить обещали,
Жить, как коротко прожили мы для тебя!
Об этом забыть нам просто нельзя
На наших руках умирали друзья
На наших глазах проходила война
Но что же теперь пророчит для нас
Афганский синдром вам покоя не даст
Он будет повсюду преследовать вас
Афганский синдром от афганской войны
С тобой братишка мы с той стороны
Где снились нам сны родной тишины
И громкие фразы совсем не нужны
Гораздо важнее нам было с тобой
Остаться живыми, вернуться домой
Но приняли нас здесь за «белых ворон»
1.Куплет:
Каждый первый из тех кто там был
Не забудет о том никогда
Если ему не хватало сил
Возвращался в мыслях туда
Каждый второй оборвёт разговор
Пресекая его на корню
Если вдруг кто-то затеял спор
Кто ответит за эту войну
У каждого третьего нет больше сил
Чтобы что-то ещё доказать
Но каждый четвёртый ещё не остыл
И готов продолжать воевать
У каждого нет ничего
Ни семьи, ни кола, ни двора
А каждый шестой отошёл от всего
Выбрал Библию или Коран
Припев
Это не мистика тянет на дно
Тех кто мечен афганской войной
Это статистика та что давно
Затянула нас мёртвой петлёй
В этой ловушке мы все как один
Только номер у каждого свой
Тех кого этот синдром не добил
Добивают любою ценой
2.Куплет:
Каждый седьмой был когда-то женат
Но теперь он уже разведён
И в этом не только вина ребят
Просто мало хороших жён
Ведь каждый восьмой приходил в орденах
И ему говорили герой
Теперь всё развенчано в пух и прах
Кто считается с этой войной
Каждый девятый в холодном поту
Просыпаясь кричит по ночам
Не потому что он видел войну
Потому что он просто был там
Каждый десятый пролил свою кровь
Не бывает войны без потерь
Сегодня война возвращается вновь
Только кто же заплатит теперь
Припев
Каждый двадцатый не видит вокруг
Ничего кроме водки и слёз
Жизнь для него словно замкнутый круг
Так не долго до траурных роз
Каждый тридцатый сидит на игле
Но не верит что он наркоман
И отогреть его в этой золе
Может только новый дурман
Каждый трёхсотый без рук или ног
И протезы не в радость ему
Кто ему в жизни хоть чем-то помог
Эти льготы уже ни к чему
Если один выпадает на сток
То в тюрьме продолжает свой путь
Это не мало и именно то Чем нас любят не раз упрекнуть
Припев
Каждый первый из тех кто там был
Не забудет о том никогда
Каждый первый из тех кто там был
Не забудет о том никогда
Фотоснимок черно-белый за стеклом.
Дни осенние тоскливой вереницей.
На столе свеча горит огнем…
Догорает счастье по крупицам.
Смотрит сын на ленту и молчит.
Вроде, кроха… но всё понимает.
Не ревет, не плачет, не кричит.
Лишь с отцом вдвоем побыть мечтает…
Мама слезы прячет у окна.
Сыну говорит, что папа служит…
Только вот проклятая война
Счастье в семьях так нелепо рушит…
…
Десять лет в чужом Афганистане…
Слезы необъявленной войны.
Третий тост… и просто молча встанем.
Эту память мы хранить должны.
В декабре 1979 года по мосту через реку Амударья в Афганистан входили спешно сформированные части «ограниченного контингента советских войск», как лукаво назвал 40-ю армию министр обороны
Дай, мне руку! Помоги подняться!!!
Мне, Братишка, вновь не повезло!!!
Чем теперь с душманами сражаться?..
…автомат мой в щепки разнесло!!!
Что ты умываешься слезами…
В нашей роте слабых не найти…--
Что-то плохо у меня с глазами…
Дай мне руку… я смогу идти!!!
В пыльной туче вертолёт садится…
Ну, зачем носилки, я и сам бы смог???
Но его несут и прячут лица.
.
ОСТОРОЖНЕЙ, БРАТЦЫ,…ОН БЕЗ НОГ …