Женщина уникальна… Ведь только в ней может биться одновременно два сердца!!!
В маршрутке: МУЖИК достаёт огромное ЯБЛОКО! Ребёнок напротив:
-Мамочка смотри какое у дяди ЯБЛИЩЕ!!!
Вчера мой семилетний внук задумчиво спросил у моей дочки: «Мам, бабуле с киской уже 47 лет, а у нее всё ещё нет детей. Почему?» (бабулей с киской я стала потому, что у меня почти 15 лет прожил очень примечательный кот; зато внуки с другими бабулями не путают). Дочь чуть не ввалилась в холодильник, из которого в момент вопроса что-то доставала: «А я кто!!!»
Папочка, не спишь? Говорит с тобой малыш. Я здесь рядом, в темноте, У мамули в животе. У меня твой нос и глазки, Чувствую твои я ласки, Смех мой заструится скоро, Плач, верней, но не от горя. А пока я подрастаю. Я вас всех уже люблю. Ждите, скоро к вам приду!!!
«Мам, Я схожу на улицу, мне так не хватает свежего воздуха…» -
«Хорошо, только скажи своему свежему воздуху, что тебе надо быть дома
ровно в девять…»
На пляже семья купалась и строила замки из песка. Возле них крутилась старушка, седые волосы, рванная одежда. Она собирала что-то с песка. Родители: -Держитесь от нас подальше. Она улыбнулась и ушла, гремя в сумке осколками стекла, которыми дети могли порезать себе ноги.
Скоро у меня родится брат! Правда, мама с папой ждут сестренку. Жаль, но я, наверно, буду рад даже несмышленому котенку. Я, конечно, сразу изменюсь -стоит только брату появиться. Я за ум возьмусь, остепенюсь. И шалить не буду, и лениться. Папе с мамой стану помогать, ведь у них удвоятся заботы. Буду малышу петь и читать -я ведь уже знаю буквы, ноты… А как только братик подрастет -баста одиночеству и скуке! Мы с ним в космос совершим полет и войну объявим Чунгачгуку! В Арктику предпримем мы поход… Эх! А если все-таки сестричка, то ее, хотя б два раза в год, можно будет дергать за косички!
Её пальчики пахнут конфетами,
А волосики - летним дождём…
Она приходит ко мне за ответами,
Что, когда, для чего, и о чём…
Ввысь вспорхнули ресницы пушистые,
С удивленьем глаза округлив,
Наблюдая как солнце лучистое
Улыбнулось, весь мир осветив…
И когда голосок колокольчиком
Прозвенит: «Мама, мамочка» вслух
Там на сердце волшебным укольчиком
-Счастье в такт набивает «Тук-тук».
Есть любовь настоящая, верная,
Что с годами не сгинет как дым.
Это чувство всегда безразмерное
И направлено к детям родным…
На сердечке срастаются трещины
И довольно мурлычет душа
В час когда, мамой ставшая женщина,
Прижимает к груди малыша…
Это чувство навеки останется.
Без любви жить нельзя на земле.
Просто каждый ребёнок нуждается
В материнской любви и тепле…
Чужая злая воля
Они были уверены, что я ничего не слышу
ОНИ были в купе вдвоем и говорили об убийстве. Убить должны были меня. Они говорили спокойно, словно речь шла об усыплении чужой больной собаки или лишайной кошки. Догадывались ли они, что я их слышу? Нет, они были уверены, что я ничего не слышу. Но я слышал все.
Его не интересовали детали убийства, его не интересовало, кто будет это делать, он вынес приговор, и для него мелочи предстоящего не имели значения. Она же знала, что ей придется участвовать в этом, ее била дрожь, и я это чувствовал.
Он в который раз объяснял ей, почему я не должен был существовать. Она соглашалась, но как-то не очень уверенно, словно чего-то недопонимала. Иногда мне казалось, что говорят не обо мне, а о каком-то действительно бесполезном и совсем не нужном в этом мире человеке. Они решили мою судьбу, определив срок моей жизни. Имели ли они на это право? Почему работу Бога они взяли на себя?
Я ничего не мог: не мог убежать, не мог позвать на помощь, не мог объяснить им чудовищность их решения, не мог… не мог… не мог… Они были уверены в своей безнаказанности, и я знал, что это не первое их убийство.
Я знал многое из того, что было и что будет. Я знал, что это мое знание, останься я жив, исчезло бы из моей памяти, исчезло бы незаметно и для них, и для меня. Мой предыдущий путь остался бы вне памяти этого мира, сброшенный, словно ненужный груз, в прошлое.
Я знал, что мы едем в город - город, где убивают детей.
Разве мы виноваты?
ПОЧЕМУ я еще на что-то надеюсь, даже слыша металл в его голосе? Может быть, потому, что чувствую ее нерешительность? Но я ведь знаю свой срок, так почему, почему я надеюсь? Может, и Бог, послав меня к ним и тоже зная мой срок, на что-то, как и я, надеялся? Ведь сколько людей осталось жить, хотя их тоже хотели умертвить! Ведь и они сами оставили жить мою старшую сестру! Почему? Как они решают, кому жить, а кому умереть? А ведь я уже сейчас знаю, что через несколько лет моя сестра погибнет и они останутся одни, потому что родить моя мать больше не сможет. Но как, как мне сказать им об этом?
- Да что ты переживаешь? - раздраженно сказал он. - Разве мы виноваты?
- А кто?
- Жизнь такая. Где жить, что есть? Хочешь, чтобы он донашивал чьи-то вещи и рылся в помойках?
Чужая злая воля… Чужая злая воля была сильнее их. Они, сами того не ведая, выполняли ее. Они уже знали, что для ребенка нужны условия и их труд. Чужая воля диктовала им свои условия жизни, а труд - это ведь отнятое удобное безделье. Они, думая о секундах, решали вопросы вечности. Они еще не понимали, что моя жизнь - это их протест злой воле и борьба с ней, а смерть - ее торжество. Они еще не чувствовали, что убийство своего ребенка ценно для чужой злой воли так же, как и убийство своего родителя. Они не догадывались, что труд отнимет не только удобства, труд отнимет и время для плохого, а значит, сделает их лучше.
- Хочешь, чтобы его унижали только потому, что он нищий, - продолжал он, - чтобы он завидовал тем, кто может вдоволь поесть?
- Но ведь должны мы когда-нибудь жить лучше, богаче.
- Нет. Так было всегда: богатые и бедные, сытые и голодные, счастливые и несчастные.
Я это тоже знал. Так было во все времена. Всегда были мудрые и глупые, послушные и непокорные, великие и бесцветные. Природа человека не изменилась. Но почему же тогда древние давали жизнь всем потомкам, и только Судьба решала, какому зерну упасть в землю, а какому на камень? Неужели они были глупее? Вряд ли… Они знали главное, чувствовали, чего стоит каждая жизнь, чего стоит каждый прорыв ее из клетки в разумное существо, сколько борьбы, чуда, сомнений и надежд сжато в беременности женщины! Сколько побед и поражений развития Жизни!
Лучше бы мы были животными или растениями
ПОЕЗД остановился, и они понесли меня туда, где убивают детей. Мы шли недолго, но я чувствовал, как она дрожит все сильнее и сильнее. Я попытался выбраться из плена, но ничего, конечно, у меня не получилось.
Я уже издали почувствовал и услышал это место. Оказалось, что туда - очередь! Я услышал голоса других детей, которых тоже должны были лишить жизни. Нас было много. Девочек было больше. Я очень хорошо слышал трех девочек и одного мальчика. Мы понимали друг друга.
- Для того чтобы умереть, - сказала старшая из девочек, - нужно сначала родиться. А если умираешь, еще не родившись, значит, это не смерть? Значит, это что-то другое?
- Но если мы слышим друг друга, - возразил я ей, - значит, мы живы…
- Нас приносят в жертву, - сказала девочка помладше.
- Кому? В угоду какой религии? Какому Богу? - возразил ей мальчик.
- Ма-ма, ма-ма… - заплакал кто-то из совсем маленьких.
- А у меня была бы длинная коса, - сказала вдруг самая младшая девочка. - И много игрушек… как у моей сестры.
- Разве рожденное может быть сестрой нерожденному? - спросил мальчик. - Ведь если нас приговорили к смерти, значит, мы уже мертвы?
Ему никто не ответил.
- А воздушный и водный океаны рожают? - спросила самая младшая.
- Конечно, - ответил ей я. - Они ведь тоже живые.
- А они не убивают своих детей? - снова спросила она.
- Нет. Это вместо них делают люди.
- Они преступники, - сказала младшая девочка. - Неужели они не понимают, что причина их рождения - дети, что мы - их родители?
- Нет, - не согласился с ней мальчик, - они не преступники. Преступлениям, которые совершают все, люди находят другие названия: ошибка, просчет, необходимость, недоразумение… Привычное не может быть преступлением.
- А это будет больно? - спросила самая младшая девочка.
- Если и будет больно, - ответил ей мальчик, - то это всего лишь мгновение… одно мгновение.
- Разве я больная, чтобы лишать меня жизни? - сказала младшая девочка. - А может быть, я сделала что-то плохое? Почему они решили не допускать душу к моему телу?
- Убивает тот, кому безразлична своя жизнь, - ответила ей старшая девочка.
- Значит, жить - это плохо? - спросил задумчиво мальчик. - Неинтересно?
- Наверное.
- Но почему, почему так хочется жить? - тихо спросил он.
- Так устроен мир. Все живое борется за жизнь, - ответил ему я.
- Борется? - спросил он. - А с кем?
- А я крещеная, - похвасталась самая маленькая. - Когда маму крестили, я уже была с ней. В церкви так хорошо…
- Лучше бы мы были животными или растениями, - сказала старшая девочка.
- А я и влюбиться уже успела, - снова похвасталась самая маленькая. - В мальчика из соседнего дома. Он такой добрый… Он хоть и младше меня, но он останется жить.
Все замолчали, кроме самых маленьких, которые плакали, чувствуя нашу общую судьбу.
- В настоящем встречаются люди из прошлого и из будущего, - нарушила молчание старшая девочка. - А мы из какого времени?
- Мы, - ответил я, - минуя настоящее, из будущего идем в прошлое.
Опять наступило молчание.
- Они убивают не только нас, - задумчиво сказал мальчик. - Они убивают и все те поколения, которые последовали бы за нами. Сколько же это жизней…
Самые маленькие стали плакать громче - они чувствовали, что конец уже близок и страх смерти вошел в их маленькие тельца.
- А они любят нас? - опять задумчиво спросил мальчик. - Будут ли они помнить о нас?
- О плохом разве помнят? - невесело усмехнулась старшая…
- Выходит, мы плохие? - спросил он.
- Наверное, - еще успела ответить она, когда ее уносили от нас.
Ждали чуда
МЫ МОЛЧАЛИ. Мы чувствовали, что происходит там. Но мы и ждали… Мы ждали чуда. Нет, не произошло. Ее мать вернулась без нее. Потом унесли девочку помладше. Она плакала и просила не убивать ее, но ее слышали только мы. Она тоже осталась там. Потом стали уносить самых маленьких. Их матери возвращались быстрее.
Когда мать самой младшей девочки собралась ее уносить, девочка сказала нам:
- А я рада, что не рожусь. Я знаю, что если бы мне пришлось это сделать, то я родилась бы мертвой… Мама никогда не хотела меня. Мне пришлось бы родиться мертвой.
Мы с мальчиком остались вдвоем.
- Интересно, - спокойно спросил он сам себя, - почему, зная неизбежное, я все равно радуюсь, что не я следующий? Почему я радуюсь каждой отсрочке? Может быть, сила Жизни и состоит в том, чтобы, зная, все равно надеяться?.. А чего будет в этом мгновении больше - рождения или смерти?
Следующим был он. Некому ответить на его вопрос.
Последним оказался я. Значит, я был самым счастливым из них?
Чужая злая воля… Чужая злая воля устроила здесь пир, она, словно ненасытный зверь, ликовала каждой частицей Жизни, которая попадала в ее пасть. Почему же никто не воспротивился ей? Почему мы сами даем ей силу? Но что, что могу сделать я?
Я собрал все свои силы, силу всех поколений, живущих во мне, и закричал, закричал, закричал… Потом я пошевелился и впервые причинил матери боль.
- Последняя отказалась делать аборт, - взволнованно сказала медсестра врачу, входя в операционную. - Она говорит… она говорит, что услышала крик ребенка!
- Не может быть… - ответила та, снимая перчатки, - галлюцинации…
Вот он мой самый любимый мужчина: спит раскинув руки, так что и не знаешь с какой стороны лучше прилечь. Майка в полосочку, трусы вообще не понятно какие. Голова почти лысая, носки сползли. Бормочет что-то не внятное - отмечал сегодня День Рожденья - 4 месяца.
Знакомая рассказала. Сдаёт она своё чадо в детский сад. Первый раз и для неё и для него. Идут, по дороге - даются различные указания по поводу подчинения старшим, ни с кем не ругаться, всех слушаться ну
- Ну, - говорит, - выбирай себе шкафчик, который больше нравится.
У ребёнка на лице кризис, легкое помешательство, потом бросает тоскливый взгляд на мамку и протягивает ручку к шкафчику «с грушей».
Дальше все офигели - он залазит в шкафчик, робко прикрывает за собой дверку и говорит:
- Прощай, мама…
Няня в шоке, мама в ужасе.
Проверяем слух у врача в поликлинике. Врач шёпотом:
- Конфета.
Сева (3 года), тоже шёпотом:
- Мне нельзя - аллергия…
От маленькой Алиски мама отказалась ещё в роддоме. Девочку-дауна перевели после выписки в соматическую больницу, в палату отказников. Малышка постоянно плакала и успокаивалась только тогда, когда медсёстры кормили её смесью или сердобольные мамочки тайком от медперсонала брали её на руки, чтобы хоть немного успокоить ребёнка. Однажды вечером, в конце рабочего дня, в отделении появилась пожилая женщина. Она уверенным шагом направилась к кабинету зав.отделения."Алискина бабушка"-пронёсся шёпот по коридорам. Женщины о чём-то долго беседовали в кабинете, затем дверь открылась и они пошли к палате, где находилась наша Алиска. Мы все затаив дыхание ждали новостей. После ухода бабушки по отделению пронеслась радостная новость - Алиску забирают! Бабушка оформляет опекунство, собирает документы, чтобы забрать ребёнка в семью. Мы ликовали и плакали!
На следующий день к малышке пришла мама… Мы делали вид, что как будто прогуливаемся возле застеклённого бокса с малышами, а у самих глаза косили в сторону. Молодая, красивая девушка взяла малышку на руки. Девочка изумлённо смотрела на неё своими широко раскрытыми, голубыми глазами… И потом плач. В этом детском плаче было столько обиды, плакала и мама, плакали мы… Алиску забрали, я не знаю, как сложилась её судьба, ей 4 октября должно исполниться 4 года. Хочется верить, что она живет в любви и ласке.
Вы можете много говорить о том, что кому они нужны больные дети, зачем их выхаживают? Давайте тогда и больных стариков на помойку отвозить. Это не они больны. Это наше общество больное. Можете минусовать. Я считаю, что каждый ребёнок имеет право на семью и на МАМУ…
Ручки под щёчкой, носик сопит! Там на кроватке моя радость спит!
Вот и настал тот день, когда малыш спросил: «Мама, а как я появился на свет?» Конечно не стоит забивать маленькую головку сказками об аистах и капусте, можно просто ответить: «Из моего животика». А что делать, если это не правда, а он появился из животика чужой тети, которая его потом бросила? Мир жесток, и найдется когда-нибудь «доброжелатель», который все объяснит малышу за маму и мама станет лгуньей, и захочется ему найти ту тетю. Как оградить его от этой боли? Или правильней будет растить его с этой правдой, год за годом подготавливая к этому «удару»? Истинно правильное решение надо принимать уже сейчас, но какое оно, это решение?