Христос для меня совершенство. Но я не так верую в него, как другие. Те веруют из страха, что будет после смерти? А я чисто и свято, как в человека, одарённого светлым умом и благородною душою, как в образец в последовании любви к ближнему.
Золото холодное луны,
Запах олеандра и левкоя.
Хорошо бродить среди покоя
Голубой и ласковой страны.
Далеко-далече там Багдад,
Где жила и пела Шахразада.
Но теперь ей ничего не надо.
Отзвенел давно звеневший сад.
Призраки далекие земли
Поросли кладбищенской травою.
Ты же, путник, мертвым не внемли,
Не склоняйся к плитам головою.
Оглянись, как хорошо другом:
Губы к розам так и тянет, тянет.
Помирись лишь в сердце со врагом -
И тебя блаженством ошафранит.
Жить - так жить, любить - так уж влюбляться.
В лунном золоте целуйся и гуляй,
Если ж хочешь мертвым поклоняться,
То живых тем сном не отравляй.
Это пела даже Шахразада, -
Так вторично скажет листьев медь.
Тех, которым ничего не надо,
Только можно в мире пожалеть.
Зиму лютую и холодную я без крова осталась одна,
Вся лохмотьями разодетая, простудилась, в больницу легла.
А в больнице той, прибодрилася, пролежав я там месяцев 5.
А по выходу очутилася, я без крова и пищи опять.
Там на улице познакомилась, с бедняком таким как и я,
И за душу его полюбила его, потом сына ему родила.
Я женою была не кокеткою, но настигла большая беда.
Заболел мой муж тут чикоткою, и я с сыном осталась одна.
Дни за днями шли, за годами года, сын красавцем стал подрастать.
И просил он меня чтоб ученью отдать.
Я любила его в жизни больше всего, и решила ученью отдать.
А где было средств достать.
Я учила его, он не знал ничего, что пошла я себя продавать.
10 лет вот прошло, не видела его, но однажды письмо мне прислал.
Ты в том доме живеш, ты себя продаешь, я приеду тебя застрелю.
Край родной тут покинула я, за границу поехала я.
Вся золотом разодетая, все звездою считали меня.
За границею познакомилась, с интересным красавцем одним.
Я шутила над ним, и смеялись мы с ним, и любовником был он моим.
Он жене изменял и со мною гулял и однажды он как-то сказал.
Я тогда поняла что наделала я, когда паспорт он мне показал.
Я тогда говорю, помнишь мать ты свою, ты хотел ведь ее застрелить.
Так стреляй сын в меня, я и есть твоя мать, надоело на свете мне жить.
Лицо бледностью тут покрылося и упал он к ногам моим,
И тут я же над ним наклонилася, он холодный лежал недвежим
И пришел тут конец умер Сын и Отец.
И последней скончалася мать!
Да! Тепеpь pешено. Без возвpата
Я покинул pодные поля.
Уж не будут листвою кpылатой
Hадо мною звенеть тополя.
Hизкий дом без меня ссутулится,
Cтаpый пес мой давно издох.
Hа московских изогнутых улицах
Помеpеть, знать, судил мне Бог.
Я люблю этот гоpод вязевый,
Пусть обpюзг он и пусть одpях.
Золотая дремотная Азия
Опочила на куполах.
А когда ночью светит месяц,
Когда светит… чеpт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак.
Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролет, до зари,
Я читаю стихи пpоституткам
И с бандитами жарю спирт.
Cеpдце бьется все чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
«Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад».
Низкий дом без меня ссутулится,
Cтаpый пес мой давно издох.
Hа московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне Бог.
Тихий ветер. Вечер сине-хмурый.
Я смотрю широкими глазами.
В Персии такие ж точно куры,
Как у нас в соломенной Рязани.
Тот же месяц, только чуть пошире,
Чуть желтее и с другого края.
Мы с тобою любим в этом мире
Одинаково со всеми, дорогая.
Ночи теплые, - не в воле я, не в силах,
Не могу не прославлять, не петь их.
Так же девушки здесь обнимают милых
До вторых до петухов, до третьих.
Ах, любовь! Она ведь всем знакома,
Это чувство знают даже кошки,
Только я с отчизной и без дома
От нее сбираю скромно крошки.
Счастья нет. Но горевать не буду -
Есть везде родные сердцу куры,
Для меня рассеяны повсюду
Молодые чувственные дуры.
С ними я все радости приемлю
И для них лишь говорю стихами:
Оттого, знать, люди любят землю,
Что она пропахла петухами.
Лучи солнышка влюбились в зеленую ткань земли и во все ее существо, - и бесстыдно, незаметно прелюбодействуют с нею.
Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.
Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь…
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.
Не смотри, что рассеян в россыпь,
что ломаю и мну себя.
Я раздел эту девку - Осень,
и забылся, ее ебя.
Ах ты сука! Такое тело
меж блядьми мне не сыскать!
Сладкой влагой плодов вспотела,
кольца ягод в твоих сосках.
Распахнула! О алый бархат
губ и губ! сумасшедший визг!
Не могу!!! позовите Баха!
он напишет «сонату пизд».
Ах пора ты моя живая!
Голова - голова - минет.
Разрывает меня, сжигает,
я кончаю… простите мне.
Сергей Есенин
Пой же, пой на проклятой гитаре,
Мой последний, единственный друг.
Захлебнуться бы в этом угаре,
Пальцы пляшут твои в полукруг.
Я не знал, что любовь - зараза
Я не знал, что любовь - чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума.
Пой, мой друг, напевай мне снова
Нашу прежнюю буйную рань.
Пусть целует она другого,
Молодая, красивая дрянь.
Не гляди на ее запястья
И с плечей ее льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел.
Так чего ж мне ее ревновать,
Так чего ж мне болеть такому?
Наша жизнь - простыня да кровать,
Наша жизнь - поцелуй да в омут.
Пой же, пой в роковом размахе,
Этих рук роковая беда
Только знай, пошли они на х…
Не умру я, мой друг, никогда.
Жизнь-обман с чарующей тоскою,
Оттого так и сильна она,
Что своею грубою рукою
Роковые пишет письмена.
Я всегда, когда глаза закрою,
Говорю «Лишь сердце потревожь,
Жизнь-обман, но и она порою
Украшает радостями ложь.
Обратись лицом к седому небу,
По луне гадая о судьбе,
Успокойся, смертный, и не требуй
Правды той, что не нужна тебе»
Хорошо в черемуховой вьюге
Думать так, что эта жизнь-стезя.
Пусть обманут легкие подруги,
Пусть изменят легкие друзья.
Пусть меня ласкают нежным словом,
Пусть острее бритвы злой язык, -
Я живу давно на все готовым,
Ко всему безжалостно привык.
Холодят мне душу эти выси,
Нет тепла от звездного огня.
Те, кого любил я, отреклися,
Кем я жил-забыли про меня.
Но и все ж, теснимый и гонимый,
Я, смотря с улыбкой на зарю,
На земле, мне близкой и любимой,
Эту жизнь за все благодарю.
Любовь - это купание, нужно либо нырять с головой, либо вообще не лезть в воду. Если будешь слоняться вдоль берега по колено в воде, то тебя только обрызгает брызгами и ты будешь мёрзнуть и злиться.
Я спросил сегодня у менялы,
Что дает за полтумана по рублю,
как сказать мне для прекрасной Лалы
по-персидски нежное «люблю»?
И еще спросил я у менялы,
легче ветра, тише Ванских струй,
как сказать мне для прекрасной Лалы
слово ласковое «поцелуй»?
И еще спросил я у менялы,
в сердце робость глубже притая,
как сказать мне для прекрасной Лалы
как сказать ей, что она моя?
И ответил мне меняла кратко:
о любви в словах не говорят,
о любви вздыхают лишь украдкой,
да глаза, как яхонты горят.
поцелуй названья не имеет,
поцелуй - не надпись на гробах,
алой розой поцелуи веют,
лепестками тая на губах.
От любви не требуют поруки,
с нею знают радость и беду,
«Ты моя» - сказать лишь могут руки,
что срывали черную чадру.
Я б навеки забыл кабаки, и стихи бы писать забросил, только б тонко касаться руки, и волос твоих цветом в осень…
В грозы, в бури, в житейскую стынь,
при тяжелых утратах и когда тебе грустно,
казаться улыбчивым и простым -
самое высшее в мире искусство!