До чего мне надоело
Это страждущее тело.
Вечно всё ему не так.
Не житьё, а сущий мрак.
Слева саднит, справа ноет.
Право слово, жить не стоит.
Если б только не душа,
Жизнь не стоила б гроша.
Но душа не унывает,
Рифму с веточки срывает
И, надев на край строки,
Воспаряет вопреки,
Вопреки болящей плоти,
Позабыв о ней в полёте.
Выходит, что даже и дождик-зануда
Способен творить несказанное чудо,
Что даже и дождик — долдон, бормотун —
Есть неба посланник, крылатый летун,
Который шепча, бормоча навевает
Волшебные сны и струну задевает,
Такую в душе задевает струну,
Что тянет навеки остаться в плену
У дождика, чтоб под его бормотанье
Продолжить своё с небесами братанье.
Еще одна попытка жить,
Еще одна попытка.
Звучит красиво — жизни нить,
А тронь — гнилая нитка,
Которой дыр не залатать,
Прорехи не заштопать.
Но надо жить и хлопотать,
И по дорогам топать,
И верить, будто негасим
Очаг родного крова,
И нить, на коей мы висим,
Надежна и сурова.
Спасибо вам, что вы со мною говорите,
Июльского дождя серебряные нити,
В распахнутую дверь влетевший сквознячок,
Шепнувший на ушко какой-то пустячок.
Спасибо, сад ночной, что ты со мной шептался
И даже что-то мне советовать пытался.
Спасибо, тишина, что помогаешь мне
Расслышать каждый звук и вздох внутри, вовне.
2017
Надеюсь, что дан мне пожизненный дар
Прожить эту жизнь без пометки «устар.»
Коль нынче горю, как вначале горела,
То вряд ли я выдохлась и устарела.
Мне чудится, я даже ярче горю.
Не верите мне, так спросите зарю,
Которая видит: я не отдыхаю
В часы заревые, а вся полыхаю,
Стремясь из горючих словечек и строк
Сложить, смастерить и разжечь костерок.
Зачем нам думать, чем заняться,
Коль наше дело — с места сняться?
Коль наше дело — лень, не лень —
Переместиться в новый день,
В грядущий день переместиться,
И в нём удачно разместиться,
Свои вещички разложить
И хоть немного в нём пожить,
Чтоб утром снова сняться с места —
Слететь с шестка, сойти с насеста,
И в дне, в котором не бывал,
Устроить наново привал.
А что за день — прозрачный, мрачный —
Неважно. Коль уклад бивачный,
То мы должны из года в год
К любому дню искать подход,
Чтоб новый день — пришелец некий —
Решил, что все мы здесь навеки,
И чтобы день очередной
Нам, хоть на миг, но стал родной.
Всё будет хорошо, как вы хотели,
И будет дух здоров в здоровом теле,
И прилетите вы куда летели,
И будет время медленно ползти.
Да, но когда? Когда? Уже ведь поздно,
И где-то погромыхивает грозно,
Кого-то кто-то умоляет слёзно
Понять, простить. «Прости, — твердит, — прости».
Всё будет хорошо, как вам мечталось,
Совсем немного потерпеть осталось.
Усталость? Да, конечно же, усталость.
Она пройдёт, она пройти должна.
Когда? Когда? Ни щёлки, ни просвета,
Прошла зима, уже проходит лето,
И грозно погромыхивает где-то…
Всё так, всё так. Зато заря нежна.
Июль. И дни всё золотее.
Какая дивная затея
Жить на полуденном свету.
Создатель, обо мне радея,
Мне дарит влажный куст в цвету,
Мне дарит этот сад шумящий,
Летучей жизни звук щемящий
И грома дальнего раскат,
И небосвод, всегда манящий,
Мне дарит всё, чем сам богат.
Сто оттенков травы и воды.
День уйдёт, заметая следы,
Унося с собой всё, что несомо,
Полупризрачно и невесомо,
Унося неизвестно куда.
А пока что бликует вода,
И тропа, извиваясь, бликует.
Всё живое под солнцем ликует.
Жди у моря погоды,
Обязательно жди.
Ведь несметные годы
У тебя впереди.
Непременно дождёшься,
Коль готов подождать.
Вот однажды проснёшься,
А кругом благодать:
И на небе всё чисто,
И на море — покой,
И песок золотистый
У тебя под рукой,
С неба золото льётся
И спешит обласкать,
А из дел остаётся
Ветра в поле искать.
Внеси меня, Господи, в список счастливых,
Пасущихся мирно на тутошних нивах,
На тутошних сочных и тучных лугах.
Я так извелась, — не стою на ногах.
Покуда мне всё с таким скрипом давалось,
Ушло моё время, куда-то девалось.
На срок, что осталось мне здесь провести,
Прошу меня в список счастливых внести.
И слышу из выси, что дивно сияла:
«Да ты в этом списке всегда состояла».
«Радуйся. Сладим-река течет». Она течет все лето и дразнит тебя своим плеском и блеском. Где она? Тут, рядом. Где? Да вот она, вот. Знаешь такое английское выражение «make believe»? Оно точнее, чем русское «притворяться», потому что буквальный перевод означает — «заставить верить». Весна и лето — это сплошной «make believe». О, как они умеют морочить голову, втягивать всякую живую душу в свою невидимую, сплетенную из тончайших нитей паутину. Зиме для этого не хватает красок и звуков, а осени — желания хоть немного смягчить тему конца. Уж слишком она по осени пронзительна и беспощадна.
А летом… Каждый раз думаю: «Ну, кажется, все. Вышла из возраста. Выпала из игры», — и каждый раз попадаю пальцем в ослепительно яркое небо. «Make believe» продолжается. «Жизнь — легка и не обременительна», — внушает лето. Верю. «Жизнь — сплошной праздник». Верю. «Завтра будет таким же ослепительным, как сегодня». Верю. «Все будет хорошо». Верю.
Нет, я бы не хотела быть втянутой в эти игры с той же силой, что и сорок лет тому назад, когда, гуляя летним вечером в парке с рыжим мальчиком, пыталась до боли в сердце вообразить рядом с собой совсем другого. Но и нет у меня желания оказаться в роли ушлого подростка, который, придя на новогодний праздник, портит всем настроение, доказывая, что дядька с палкой и бородой, — не дед Мороз, а ванин папа: борода наклеена, а халат и палка — тетинюрины. Принимаю правила игры. Живу так, чтобы случайно не сдернуть веселые занавески, которыми задрапировали вечность. Хожу так, чтоб не задеть куст жасмина, который пытается выдать окрестности за райские кущи.
«Радуйся. Сладим-река течет». Не спрашивай, где. Она, как и джондонновский колокол, который всегда звонит по тебе, течет для тебя. Захочешь и увидишь ее, услышишь ее плеск. А может и окунешься. Но только не переусердствуй. Река-мираж не любит слишком азартных купальщиков, пловцов и ныряльщиков. Ее срок — одно лето. А лето летуче. Не тереби его воздушную фактуру, не опирайся на его шаткие декорации. Они еле дышат и держатся один сезон.
2000
Зиму нужно перезимовать (что хлопотно и тягомотно), а лето — не то перелЕтить, не то перелетЕть. Куда ни поставь ударение, все равно звучит игриво, легко, фривольно, что вполне понятно, потому что летняя жизнь мгновенна, мимолетна. В ней отсутствует оседлость. Она кочевая, бивачная, временная, даже если никуда не едешь. Лето короткое. Его переЛЕТАешь, перепархиваешь.
Да я ведь ничем не могу пренебречь.
Ну как я могу отключиться, прилечь,
Хотя бы на миг прикорнуть, отлучиться,
Когда столько важного может случиться
И здесь на земле, и вон там в небесах?
Вот я и стою целый день на часах.
Не просто стою, а беру на заметку:
Вот иволга села на ближнюю ветку,
Вот таволга вздумала нежно цвести.
Когда ж мне дыхание перевести?
Никто ко мне в душу не лез,
Никто ведь не лез ко мне в душу.
Зачем же я наперерез
Кому-то бросаюсь: «Послушай,
Давай я тебе расскажу,
Что спать мне мешает ночами,
Какими, когда я лежу,
Судьба донимает речами.
Давай я с тобой поделюсь,
Чего каждый миг опасаюсь,
Признаюсь, на что я молюсь
И чем так чудесно спасаюсь».
Возможно, взглянув на меня,
Прохожий отпрянет в испуге.
Ведь я же ему не родня.
Что знаем мы с ним друг о друге?
А, может быть, вняв в тишине
Речам, что ему навязала,
Вдруг скажет: «Ты мне обо мне,
Ты мне обо мне рассказала».