А небеса у всех свои:
У тех поют, у этих плачут,
У третих — что-то вечно прячут,
Ценя девиз: «Молчи, таи…»
Да и рассвет у всех иной:
У тех — спасительный, желанный,
У тех — сомнительный, туманный,
У этих — горестный, больной.
И день, в который мир вступил,
Как будто тот же, но при этом
Одних он залил ярким светом,
Других — во мраке утопил.
Сдаётся мне, что летний день сдаётся,
Без боя отступает летний день,
Ему за жизнь бороться явно лень,
И он покорно с нею расстаётся.
Он, может, прав, но я так не могу,
И, не умея кротко и смиренно
Принять тот факт, что всё на свете бренно,
Для вечной жизни силы берегу.
— Не ликуй. Здесь уже ликовали.
Не тоскуй. Тосковали уже.
Одним словом, раз тыщу клевали
Разноцветных денёчков драже.
— Знаю, знаю. Но думаю всё же,
Раз уж здесь поселили меня,
То затем, чтоб хватило мне тоже
Медных труб и воды, и огня.
Если память жива, если память жива,
То на мамином платье светлы кружева
И магнолия в рыжих её волосах,
И минувшее время на хрупких часах.
Меж холмами и морем летят поезда,
В южном небе вечернем пылает звезда,
Возле пенистой кромки под самой звездой
Я стою рядом с мамой моей молодой.
Перебрав столетий груду,
Ты в любом найдёшь Иуду,
Кровопийцу и творца,
И за истину борца.
И столетие иное
Станет близким как родное:
Так же мало райских мест,
Те же гвозди, тот же крест.
Мне так не хочется терять
Миг промелькнувший, но теряю,
В мгновенье новое ныряю,
Чтоб в нём тонуть и воспарять.
Я растеряла тьму и тьму
Мгновений, щедро мне даримых,
Единственных, неповторимых.
Куда их дела — не пойму.
А те, что дарят мне сейчас,
Я нежно к сердцу прижимаю
И с горьким чувством понимаю,
Что тает, тает их запас.
2017
Спелое яблочко, битый бочок
Рухнуло наземь, лежит и молчок.
Под августовским лежит купоросом
И задаётся печальным вопросом
Вечным, который всегда задают
И на который ответ не дают:
Мол, для того ль я алело и зрело,
Зрело, алело, от радости пело,
С ветром играло задорным, лихим,
Чтобы однажды, со стуком глухим
Рухнув на землю, лежать на ней битым,
Порченным, конченым, всеми забытым?
Я сегодня иду, как идут в никуда,
Как идут, когда кончились дни и года,
Когда незачем больше спешить, торопиться,
Когда на чудеса жизнь уже не скупится,
Понимая, что тот, чья тонюсенька нить,
Только он может чудо её оценить,
Так как больше не мечется и не хлопочет,
И прямого ответа добиться не хочет,
Вопрошая: «В чём суть твоя? В чём твоя суть?»,
А тихонечко шепчет: «Ты только побудь».
Пройдёт и этот день, в небытие он канет,
Кого-то исцелит, а чью-то душу ранит,
И кто-то поутру пробудится от блика,
А кто-то, может быть, от собственного крика
Второе августа. Прекрасно.
По сводкам солнечно и ясно.
Короче день на два часа.
Ну, а по слухам ежечасно
Яриться будут небеса.
К полудню вспыхнули зарницы.
Едва успев посторониться,
Я вижу: мчится средь дорог
На озаренной колеснице,
Дыша огнем, Илья-пророк.
Лишь то интересно, что необъяснимо,
Что вечно понятным и зримым теснимо,
Что любит ютиться по тёмным углам
И молча оттуда подмигивать нам,
И знаки нам делать, мерцая, кивая:
Мол, я — твоя жизнь. Погляди, я живая.
Куда же ты смотришь? Взгляни чуть левей,
Где я ещё страньше, чудесней, живей.
А в душе июль.
Я признаюсь тебе в любви,
Июль, ты слушай без смущенья.
Люблю теней твоих смещение,
А в море света — хоть плыви.
Люблю, как смотришь на меня
Глазком ромашки простодушной,
Люблю твой поцелуй воздушный,
Что шлёшь мне на исходе дня.
Но выход есть. Куда ни глянь — повсюду выход.
Ты просто ранним утром встань и выйди тихо
Из той судьбы, к которой ты давно пришпилен.
Незримый зодчий сей тщеты — он не всесилен.
Иди на свет, иди на звук, на все четыре.
Коль посмотреть на всё вокруг немного шире,
Узришь как много троп неторных наплодила
Не то заря, не то мечта. Не убедила?
Я сегодня иду, как идут в никуда,
Как идут, когда кончились дни и года,
Когда незачем больше спешить, торопиться,
Когда на чудеса жизнь уже не скупится,
Понимая, что тот, чья тонюсенька нить,
Только он может чудо её оценить,
Так как больше не мечется и не хлопочет,
И прямого ответа добиться не хочет,
Вопрошая: «В чём суть твоя? В чём твоя суть?»,
А тихонечко шепчет: «Ты только побудь».
Живём себе, не ведаем
В какую пропасть следуем
И в середине дня
Сидим себе, обедаем,
Тарелками звеня.
И правильно, без паники,
Ведь мы не на Титанике,
А значит, время есть
И чай допить и пряники
Медовые доесть.