Вопрос: После краха коммунизма основным предметом Ваших исследований стала западная система. Почему?
Александр Зиновьев: Потому что произошло то, что я предсказывал: падение коммунизма превратилось в развал России.
Вопрос: Выходит, борьба с коммунизмом прикрывала желание уничтожить Россию?
Александр Зиновьев: Совершенно верно. Я это говорю, потому что в свое время был невольным соучастником этого для меня постыдного действа. Российскую катастрофу хотели и запрограммировали здесь, на Западе. Я читал документы, участвовал в исследованиях, которые, под видом идеологической борьбы, на самом деле готовили гибель России. И это стало для меня настолько невыносимым, что я не смог больше находиться в лагере тех, кто уничтожает мой народ и мою страну. Запад мне не чужой, но я рассматриваю его как вражескую державу.
Вопрос: Вы стали патриотом?
Александр Зиновьев: Патриотизм меня не касается. Я получил интернациональное воспитание и остаюсь ему верным. Я даже не могу сказать люблю я или нет русских и Россию. Однако я принадлежу этому народу и этой стране. Я являюсь их частью. Нынешние страдания моего народа так ужасны, что я не могу спокойно наблюдать за ними издалека. Грубость глобализации выявляет недопустимые вещи.
Вопрос: Тем не менее, сегодня многие бывшие советские диссиденты отзываются о своей прежней Родине как о стране прав человека и демократии. И теперь, когда эта точка зрения стала общепринятой на Западе, Вы её пытаетесь опровергнуть. Нет ли здесь противоречия?
Александр Зиновьев: Во время Холодной войны демократия была оружием в борьбе против коммунистического тоталитаризма. Сегодня мы понимаем, что эпоха Холодной войны была кульминационным моментом в истории Запада. В это время на Западе было все: беспрецедентный рост благосостояния, подлинная свобода, невероятный социальный прогресс, колоссальные научные и технические открытия! Но в то же время Запад незаметно менялся. Начатая в то время робкая интеграция развитых стран была, по сути, предтечей интернационализации экономики и глобализации власти, свидетелями чего мы сегодня являемся. Интеграция может служить росту общего благосостояния и иметь положительные последствия, если, например, она удовлетворяет легитимное стремление братских народов к объединению. Однако та интеграция, о которой идет речь, была с самого начала продумана как вертикальная структура, жестко контролируемая наднациональной властью. И без успешного проведения российской, против Советов, контрреволюции, Запад не смог бы приступить к глобализации.
Вопрос: Значит, роль Горбачева не была положительной?
Александр Зиновьев: Я смотрю на вещи немного под другим углом. Вопреки устоявшемуся мнению, советский коммунизм развалился не в силу внутренних причин. Его развал, безусловно, самая великая победа в истории Запада. Неслыханная победа, которая, я повторюсь, делает возможным установление планетарной власти. Конец коммунизма также ознаменовал конец демократии. Сегодняшняя эпоха не просто пост-коммунистическая, она еще и пост-демократическая! Сегодня мы являемся свидетелями установления демократического тоталитаризма или, если хотите, тоталитарной демократии.
Вопрос: Не звучит ли все это несколько абсурдно?
Александр Зиновьев: Ничуть. Для демократии нужен плюрализм, а плюрализм предполагает наличие, по крайней мере, двух более-менее равных сил, которые борются между собой и вместе с тем влияют друг на друга. Во время Холодной войны была мировая демократия, глобальный плюрализм, внутри которого сосуществовали две противоборствующие системы: капиталистическая и коммунистическая. А также неясная, но все же структура тех стран, которые нельзя было отнести к первым двум группам. Советский тоталитаризм был восприимчив к критике, идущей из Запада. В свою очередь, Запад находился под влиянием СССР, в особенности через собственные коммунистические партии. Сегодня мы живем в мире, где господствует одна-единственная сила, одна идеология и одна про-глобализационная партия.
Все это вместе взятое начало формироваться еще во время Холодной войны, когда постепенно, в различных видах появились суперструктуры: коммерческие, банковские, политические и информационные организации. Несмотря на разные сферы деятельности, эти силы объединяла их транснациональная сущность. С развалом коммунизма они стали управлять миром. Таким образом, западные страны оказались в господствующем положении, но вместе с тем они находятся и в подчиненном положении, так как постепенно теряют свой суверенитет в пользу того, что я называю «сверх-обществом». Планетарное сверх-общество состоит из коммерческих и некоммерческих организаций, влияние которых выходит далеко за пределы отдельных государств. Как и другие страны, страны Запада подчинены контролю этих наднациональных структур. И это притом, что суверенитет государств тоже был неотъемлемой частью плюрализма, а значит и демократии в планетарном масштабе. Нынешняя господствующая сверх-власть подавляет суверенные государства. Европейская интеграция, разворачиваемая у нас на глазах, тоже ведет к исчезновению плюрализма внутри этого нового конгломерата в пользу наднациональной власти.
А.З.: Значительная часть моей жизни прошла в западно-европейских странах. Я всегда был сторонником реалий западного мира. Там была подлинная свобода: свобода мысли, свобода человека. Я сам жил в этой среде. Но постепенно, когда начался великий переворот, все стало затухать. Уже 10 лет назад я констатировал конец западно-европейской демократии. Наступила эпоха тоталитаризма нового типа, который сейчас стал регулирующим фактором на планете. Остались еще заметные следы от прошлого, которое было 15−20 лет назад, от демократии, свободы и свободолюбия.
В России понятия «демократия» и «свобода» не имеют никакого смысла. Вот мы говорили о свободе и культуре эпохи Ренессанса, о высоком - и вдруг мы оказываемся в среде частных собственников и предпринимателей, которые занимаются непонятно чем.
Советская система существовала недолго, ей бы еще жить и жить. Она вступила в состояние кризиса не потому, что по натуре такая. Социальная система вообще не способна к самоуничтожению. Я продолжаю утверждать, что социальная система, которая сложилась в СССР, была самой совершенной - самой простой, стандартизированной, более эффективной, чем западная. И в теории, и на практике! В послесталинские годы произошел не застой, а колоссальный скачок, прорыв вперед. Число объектов, подлежащих управлению, в брежневское время выросло сравнительно со сталинским в сотни раз. Это были новые школы, больницы, заводы, лаборатории. А управленческий аппарат увеличился меньше, чем в два раза. Одна из причин краха советской системы в том, что аппарат оказался недостаточно адекватным. Следовало постепенно ликвидировать отставание аппарата. С этой задачей не успели справиться. После краха установился «псизм». «Псизм» живет по специфическим законам. В этой системе бюрократический аппарат, количество паразитов безудержно растет, однако никакого эффективного управления страной нет и быть не может. Сегодня государство фактически отказалось от управления экономикой, а виртуальное управление может происходить сколь угодно долго. Разговоры о «застое» - это типичная клевета с целью дискредитировать систему. Когда они ведутся на Западе - это нормальное человеческое поведение: преувеличивать свои достоинства и занижать достижения противника. Но почему мы сами отказываемся от собственных достижений?
Одно из важнейших средств контроля за массами людей - загружать их делом и бытовыми заботами настолько, чтобы у них не оставалось сил и желания для выработки способности размышлять о социальных проблемах и для самих таких размышлений.
С социологической точки зрения отказ от привилегий - это шаг бессмысленный. Общество, в котором нет привилегий, развалится. Это все равно что армия, в которой генералы питаются как солдаты. Наличие иерархии и привилегий - это нормально Отказ от них производит сильное впечатление на массы - и будут все кричать ура. Но когда политический деятель совершает такой шаг, это свидетельствует о непонимании закономерностей. Можно отменить привилегии, но они восстановятся другими путями! Люди все равно будут получать то, что они могут урвать согласно своему положению.
У вас европейский паспорт, европейские деньги. Но у вас зарплаты европейской никогда не будет. Все те, кто вступает в Евросоюз, автоматически превращаются в граждан второго сорта. У них появляется английский домоправитель или немецкий приказчик.
Испив до дна цветов земли нектар,
Поймешь, что горек он, хотя казался сладок.
И станешь вдруг ты безнадежно стар.
Лицо покроет сеть глубоких складок.
Увидишь, что назад дороги нет.
Зачем была, ты спросишь, жизнь-морока?
Ты станешь мудр. Ты сам найдешь ответ:
Для никому не нужного урока.
Мы вправе сделать вывод, что человечество ведет сидяче-лежачий образ жизни.
Вы поднимаетесь на задние конечности лишь для перемены мест сидения или лежания, а также для борьбы за лучшие условия сидения и лежания.
…Есть ложный предрассудок. Опровергнуть его - пустяк.
Но его не опровергают потому, что он вошел в качестве догмы в нашу идеологию.
Группа видных ученых различных профессий и различных стран, исследовавших влияние «компьютерной революции» на интеллектуальное состояние, установила, что интеллектуальный уровень людей, работающих с компьютерами, снизился сравнительно с представителями тех же профессий прошлого.
Человечество в целом и люди по отдельности нисколько не поумнели, не стали образованнее и культурнее.
Невежество и мракобесие достигли такого уровня, какого не было даже в средние века.
В конце концов, единственный адекватный собеседник для человека - это он сам.
И беседуя с другими, мы лишь через них обращаемся к самим себе.
Люди за редким исключением суть существа подражательные, а не творческие.
Возникла особая роботопедагогика. Вот самые фундаментальные ее постулаты.
Человек есть искусственное существо. Надо исходить не из того, каков он по биологической природе, а из того, каким он должен быть с точки зрения требований нашего общества.
Не воспитание должно приспосабливаться к природным качествам человека (эти качества в большинстве выдуманы мыслителями и моралистами), а наоборот, природные качества человека должны приспосабливаться к требованиям воспитания.
Никто так нещадно не бьет слабого, как другой слабый, который чуточку сильнее его.
Слабый всегда страдает. Надо быть очень сильным, чтобы прожить в качестве слабого.
Понимание вообще не приходит без усилия.
Без усилия приходят только заблуждения.
…
Знание фактов само по себе еще не дает понимания